У тебя получается всё лучше

2017-2018

Ужин, как миллион других ужинов. Какая-то паста, приготовленная ещё на обед, но тогда ей не хотелось есть. В последнее время ей вообще мало что хотелось: она смирилась с тем, что её личная жизнь не удалась, а карьера стремительно неслась куда-то вниз, в бездну ролей второго-третьего плана в малобюджетном кино. Она ощущала себя загнанной в угол и тщетно металась в поисках выхода, понимая, что ей нужны перемены, как личные, так и профессиональные. В глубине души она знала, что нужно действовать самой, но позабыла, каково это. Ходить на прослушивания казалось унижением, звонить знакомым режиссёрам и продюсерам и как бы невзначай интересоваться, не намечается ли у них новых проектов – унижением ещё большим. Хелена находилась в замкнутом круге. Кассовым голливудским проектам она была не нужна, но об этом знала только она, что одновременно спасало её от публичного позора и лишало других ролей. Статус популярной высокооплачиваемой актрисы отпугивал многих британских постановщиков, которые считали её птицей слишком высокого полёта. Предлагать отваживались самые смелые и, как водится, самые безумные. В худшем смысле этого слова, а не в том, как ей нравилось. Эти роли были одна смешнее другой, проблема состояла в том, что фильмы не были комедиями – при чтении сценариев посмеяться она могла только над собой. Перед тем, как отправить шаблонное письмо с вежливым отказом. Одиночество пожирало её по вечерам: на улицы опускалась тьма, редкие рабочие звонки и сообщения сходили на нет, и даже дети, на которых всегда можно было положиться, были сейчас не с ней. Периодически ей приходилось отдавать их отцу, и, хотя она не могла высказать эту мысль вслух, она предпочла бы, чтобы они всегда оставались с ней. Это не имело никакого отношения к Бёртону лично, просто дети наполняли дом собой, делая его – и её – живыми. Она обвела глазами просторную комнату, взгляд непроизвольно остановился на высоко висящем портрете – она, Тим и дети. Она и не заметила, как от их счастливой семьи остались только старые фотографии и картины. В какой момент это произошло? Когда они впервые начали ругаться по пустякам? Когда стали ездить в отпуск по отдельности, убеждая себя и друг друга, что пара недель отдыха – всё, что им нужно? Когда он изменил? Или когда ей надоело жить в публичном унижении, и она твёрдой рукой выставила его за порог год спустя? Ей понадобилось несколько лет, чтобы осознать странную и вместе с тем очевидную закономерность: карьеры их обоих пошли под откос одновременно, но Тима это будто бы не волновало. У него не появлялось это въедливое чувство, что нужно что-то менять и меняться самому – он был, наверное, слишком самодостаточен. Ей не впервые приходилось сидеть без работы, но как правило это были запланированные перерывы, и она всегда знала, что через несколько месяцев её ждут новые съёмки. Сейчас – чернеющая пустота. У Хелены не было привычки говорить об этом с кем-то: ей казалось издевательством жаловаться на свою жизнь людям, не наделённым и сотой доли её привилегий. Она наполнила бокал вином. Третий бокал за последние двадцать минут. Хелена криво усмехнулась. Если Бёртон в ближайшее время не вернёт ей детей, она превратится в алкоголичку. Дети были её единственным спасательным кругом, и она отчаянно цеплялась за него, с трудом удерживаясь на плаву. С годами делать это становилось всё труднее: они взрослели и не понимали, почему должны проводить время с ней, а не со своими друзьями. Хелена не могла винить их за желание сбегать от неё при любой подвернувшейся возможности, но от этого было не легче. Бокал наполовину опустел, и ей наскучило пялиться в звенящую пустоту. Она опустила тарелку в раковину и вернулась к столу, чтобы забрать бутылку в спальню, как вдруг подал звук телефон. Хелена равнодушно взяла его в руки. В сообщении было всего шесть слов. Хелена, ты бы сыграла принцессу Маргарет Она недоумённо уставилась в экран, стараясь вникнуть в смысл текста, который упорно продолжал от неё ускользать, и через некоторое время, показавшееся Хелене вечностью, снова раздался характерный писк, ознаменовавший приход нового сообщения. Ещё более лаконичного. ? Вопросительный знак чёрным цветом сиял в её руках, пока она сосредоточенно пыталась осознать произошедшее. Ну конечно, так на роли приглашала только Нина Голд. Без здравствуйте, без как дела, без минимального контекста. Хелене даже подумалось, что кастинг-директор сначала не хотела ставить вопрос, иначе почему он пришёл только минуту спустя? Она снова села за стол и сделала большой глоток прямо из бутылки. А потом оглушительно захохотала, запрокинув голову. Сейчас она буквально была принцессой Маргарет: одинокая, несчастная и пьяная. Рука сама потянулась, чтобы набрать ответ, но замерла на полпути. Да, контекста не было, но он и не нужен. Они с Ниной обсуждали «Корону» ещё два года назад, и тогда Голд не дала ни единого намёка на будущие планы, хотя они, конечно, говорили о смене всего актёрского состава. Нина была одной из тех, к кому Хелена обратилась бы в случае крайней нужды, поэтому актриса краем глаза следила за её грядущими проектами. Но это… Это стало громом среди ясного неба. Её пальцы дрожали над телефоном. Она боялась. Это был бы никем не понятый отказ, но она боялась играть эту женщину. Не после всего, что между ними было. Ответить сейчас положительно значило бы обречь себя на возрождение из глубины подсознания воспоминаний, которые она зарыла на самом дне много лет назад, поклявшись никогда не поднимать их на поверхность. Почему Хелена? Почему Маргарет? Промелькнула страшная мысль, что каким-то невероятным образом их тайна стала явью, и всё это не что иное, как жестокая шутка. Но это было бы так глупо и попросту невозможно, поняла Хелена в ту же секунду. Возможно, в любой другой вечер она подумала бы тщательнее, но от выпитого алкоголя кружилась голова, картинка перед глазами постоянно куда-то уплывала, а рядом не было никого, чьего совета она могла бы спросить. Поэтому, с трудом попадая по буквам и с мыслью «да пошло оно всё!», Хелена отправила такой же лаконичный ответ. Я подумаю. В последний момент она струсила и оставила себе лазейку. Она практически написала «да», но поняла вдруг, что не может себе этого позволить. Если она решится на эту авантюру, есть риск, что она не выдержит. К тому же, осознала она, перед тем как бросаться в этот омут с головой, ей нужно благословение свыше. Хелена застонала и уронила голову на стол. Во всём этом было столько сложностей. Она подумает об этом. Но точно не сегодня. Проснувшись на следующий день, она на автомате потянулась к телефону, как делала всегда. Вчера она не стала дожидаться, пока Нина прочтёт её сообщение, да и не думала, что в этом есть необходимость. Однако сейчас она поняла, что Голд была не на шутку взбудоражена. По крайней мере, такой вывод напрашивался сам из её нервных сообщений. Что значит ты подумаешь? Пропущенный вызов. Хелена? ?!!! Ещё один пропущенный вызов. ХБК, возьми трубку! Позвони мне, это ВАЖНО Хелена озадачено сдвинула брови, посмотрела на время – было почти одиннадцать утра, – и набрала Нину. Та ответила мгновенно, словно всю ночь только и делала, что ждала её звонка. – Ну наконец-то! – воскликнула Голд, как будто Хелена была её отцом, вышедшим однажды за сигаретами и вернувшимся двадцать лет спустя. – Чем я обязана всей этой… настойчивостью? – протянула Хелена хриплым после сна голосом. – Ты не можешь написать «я подумаю» и безмятежно свалить в закат, когда я приношу тебе роль всей твоей жизни, – прошипела Нина. На фоне Хелена услышала какой-то подозрительный скрежет, но рассудила, что задавать сейчас лишние вопросы опасно для здоровья. – Предлагаю начать этот разговор сначала, – Хелена потёрла виски, голова раскалывалась. – Условия, сроки, контракт? И мне нужен сценарий. Я ни на что не подпишусь, пока не увижу сценарий. – Как с тобой трудно, – простонала Нина, и с её стороны раздались звуки агрессивного щёлканья по клавишам компьютера. – Давай так. Я свяжу с тобой нашего главного, Питера Моргана, с ним и обсудишь свои хотелки. Я своё дело сделала. И к твоему сведению, Оливия, ну Колман, королева, согласилась без сценария. – Я не Оливия, – отрезала Хелена и завершила звонок. Ещё чего не хватало, соглашаться без сценария. Она требовала сценарий даже когда спала с режиссёром. Хелена поднялась с постели, набросила халат и медленно потащила себя вниз на кухню, к высшему благу человечества – еде. И как только закипел чайник, телефон затрещал снова. – Здравствуйте, это Питер Морган, – раздался приятный баритон. – Я по поводу… – Да, я в курсе, по какому вы поводу, – прозвучало резче, чем Хелена рассчитывала. – Простите, я не ожидала, что вы позвоните вот так сразу. – Понимаю, – ответил мужчина с улыбкой в голосе. – Я тоже не знаю, к чему такая спешка, но Нина любит доводить дела до конца. Она сказала, вы согласны, но у вас есть просьба? – Вообще-то я ещё не согласилась, вас дезинформировали, – фыркнула актриса, закатив глаза. – Мне бы хотелось прежде взглянуть на сценарий. – Э-э-э, – явно замялся Морган. – Ну-у-у… – Для сценариста вы не слишком красноречивы, – съязвила Хелена, наливая кипяток в кружку с пакетиком «Эрл Грея». – Дело в том, что сценарий… Он как бы есть, но его нет. – Сценарий Шредингера? – не удержалась она. – Почти, – расхохотался Морган. – Понимаете, я пишу эпизоды не в хронологическом порядке, и так вышло, что ни один из ваших ещё не дописан, хотя они разбросаны по сезону. – Хорошо, а мне что прикажете с этим делать? – Обычно я так не поступаю, но в порядке исключения я мог бы выслать вам один из уже полностью готовых эпизодов, – Морган хотел рассердиться, но у него не получалось, уж слишком он жаждал заполучить её. – Но зачем мне чужие эпизоды? Я хочу знать, что должна играть конкретно я. Поймите, я не сомневаюсь в вашем профессионализме, – голос Хелены заметно потеплел. – Скорее в своём, если угодно. Мне важно понять, что я могу дать персонажу. А это… Это ведь и не персонаж вовсе… – она неожиданно замолкла, и Питер решил, что у него какие-то проблемы со связью. – Хелена? – но она продолжала дышать в трубку, звонок продолжался. – Кто не персонаж? Маргарет? – Да. Они все реальные люди, это понятно. Но для вас они всё равно только персонажи, и я бы очень хотела посмотреть, что вы написали. Простите, я вам уже, наверное, надоела. – Нет, что вы! – да, она ужасно ему надоела, но он не собирался сообщать ей об этом. У неё был крайне странный подход к работе. Какая ей разница, что он написал, если она сказала, что не сомневается в нём? Но с тех пор, как Нина Голд обронила её имя в разговоре, он не мог перестать думать о ней. Заполучить Хелену Бонэм Картер стало навязчивой идеей, но он и подумать не мог, что это окажется так сложно. Оливия едва не прыгала от восторга, а о сценарии даже речи не было. Кстати, может это сработает? – К слову сказать, Оливия Колман не просила сценарий, – озвучил он, как ему казалось, сильный аргумент в свою пользу. – Как я уже говорила Нине Голд, я не Оливия. Хелена не понимала, чего они хотят добиться, сравнивая её с коллегой. Она не была лично знакома с Оливией и понятия не имела, какие у неё методы работы, но с уверенностью могла заявить, что между ними точно нет ничего общего. Отстоять своё право на сценарий стало делом принципа. Может быть, она бы не боролась так сильно, если бы речь не шла об этой женщине. Принцесса Маргарет сыграла слишком большую роль в её жизни; роль, о которой было известно в полной мере только им двоим – теперь уже только Хелене. – Ладно, давайте поступим так, – вздохнул Морган, поняв, что женщина продолжит настаивать на своём и, в принципе, имеет на это полное право. Он чувствовал, что от него ускользает что-то чрезвычайно важное; что-то, уже произнесённое Хеленой и объясняющее все её местами нелогичные действия и фразы. – У меня есть финальный эпизод, он практически дописан. Если вас не смущает обратная хронология, я мог бы отправить вам его к концу недели. Вы согласны? – На это я согласна. И вышлите ещё съёмочный график, мне надо планировать будущий год. Хоть это-то у вас готово? – Более или менее. – Ну вот мне нужна та часть, которая более, – строго произнесла Хелена. Питер пожалел, что не вёл счёт её саркастичным замечаниям, которыми она бросалась с завидной регулярностью. Она была идеальна для роли, которую ей предлагали. Принцессу Маргарет писать было сложнее всего, как раз из-за её знаменитой манеры общения со всеми: от случайных знакомых до собственной матери. Хелена ни разу не перешла черту, но подбиралась опасно близко. Питер никогда не встречал Маргарет, но отчего-то знал, что она была такой же твёрдой, прямолинейной, самоуверенной до наглости и при этом забавной. И ни одно из этих качеств у него не поднималась рука назвать отрицательным. Закончив телефонный разговор, Питер медленно выдохнул. Сегодня была среда, он опрометчиво пообещал дописать серию к концу недели, но проблема была в том, что он слегка приукрасил действительность. Эпизод не был «практически» дописан, он был едва начат. Единственная причина, по которой он соврал – боялся упустить Хелену. Но если он не напишет час экранного времени за четыре дня, упустит её в любом случае, и эту потерю он себе никогда не простит. Морган не обманул – в воскресенье днём в электронный ящик Хелены упало письмо, содержащее файл с говорящим, даже кричащим названием «Cri de Coeur». График съёмок ей выслали ещё три дня назад, и восемь месяцев непрерывной работы одновременно оживили Хелену и слегка вогнали её в тоску. Актёры всё-таки ужасные люди: сначала жалуются, что работы нет, а потом ноют, что её слишком много. Устроившись на диване с планшетом, Хелена надела очки и открыла сценарий. С первыми же строками она очутилась в Кенсингтонском дворце. Перед глазами одна за другой проносились реплики, звуча в голове голосом Маргарет – она вставала как живая, прохаживаясь туда-сюда по страницам в своих белых открытых туфлях на высоких каблуках, изящно выкуривая сигарету за сигаретой, а в её бездонных голубых глазах Хелена видела ту бесконечную грусть, что поселилась там задолго до их первой встречи. Она помнила Маргарет именно такой, какой она представала в присланном эпизоде, и детство отзывалось в ней эхом полустёртых обрывков воспоминаний. Конечно, она не знала тогда ничего о её жизни, и только когда они увиделись вновь шесть лет спустя, многое обрело вдруг смысл: и затаённая печаль во взгляде, и резкие слова, и доброта, скрытая так глубоко внутри, что могла бы называться утерянной. Ещё вчера она задавалась вопросом, достаточно ли хорош сценарий для неё, но теперь её терзали сомнения, заслуживает ли она стать той, кем всегда восхищалась. Маргарет красной нитью прошла через всю её сознательную жизнь, знаменуя собой все наиболее значимые вехи её биографии. Каждый раз её присутствие оставляло внутри Хелены невидимую зарубку. К встречам с ней хотелось возвращаться снова и снова, отыскивая в её словах и жестах то, что скрывала от всего мира непокорная принцесса. Она читала, и ей казалось, что всё это происходит с ней: неверный муж; счастье, разлетевшееся вдребезги; алкоголь и тщетные попытки забыться в компании лучшей подруги. Могла ли она подумать тогда, сорок, тридцать лет назад, что однажды сама станет той печальной женщиной, у которой было всё, но не было самого главного? Как актриса, она была на седьмом небе от счастья. Ах, если бы только это была любая другая героиня! Маргарет была для неё запретной темой, говоря о которой ей всегда приходилось держать себя в руках, чтобы не сболтнуть лишнего. Никто не знал и не мог знать о том, что произошло четверть века назад, и даже Хелене порой начинало казаться, что ничего не было. За тем лишь исключением, что та ночь оставалась ярчайшим воспоминанием всей её жизни. Сможет ли она делать вид, что никогда не была знакома с Марго? Невозможно, остались свидетели их встреч. Получится ли ограничиться расплывчатыми фразами и не запутаться в показаниях? Хелена слишком хорошо себя знала, чтобы верить в это. Но каждая клеточка её тела мечтала сыграть столь бесподобно написанные строки, и разум уступил чувствам. Она рискнёт, поставив на карту всё. И не станет жалеть, потерпев поражение. И вот так просто она заключила сделку с собой. Теперь ей оставалось пересечь последний рубеж, и она даже не могла представить, чем может обернуться искренний порыв её совести. – Алло, Дэвид? Они сидели втроём, каждый в своём кресле, образуя идеальный равносторонний треугольник. Слева – её старый знакомый, справа – женщина, которую она видела впервые в жизни. Прямо перед ней – на всю стену – портрет Маргарет, написанный Пьетро Аннигони в 1957 году. Женщина на картине была подобна античной богине, и даже облако рядом с её головой походило на нимб. Но портрет вовсе не угнетал, не давил своей роскошью и чрезмерностью, напротив, дарил так нужное сейчас всем троим ощущение, что где-то, совсем рядом, есть человек, приглядывающий за ними. Хелена не объяснила в коротком телефонном разговоре ничего, только попросила о встрече, но на их лицах было написано, что они уже успели всё понять. Дэвид и Сара неотрывно смотрели на неё, ожидая, когда она заговорит, и как Хелена ни старалась, не могла считать ни единой эмоции сквозь непроницаемые маски. Они совершенно ей не помогали. – Я не стану ходить вокруг да около, – начала она, переводя взгляд то на брата, то на сестру в поисках поддержки. – Мне предложили сыграть принцессу Маргарет. И я сочла невозможным для себя сразу же дать согласие, учитывая, что знаю тебя, Дэвид, уже много лет, как знала и вашу маму. – Мы говорим о «Короне»? – с интересом наклонилась вперёд Сара. Дэвид сделал страшные глаза. – Мне известна официальная позиция двора, отрицающая её существование, но давай признаем, мы понимаем, о чём идёт речь, – обратилась Сара к брату. – Неужели тебе нужно наше разрешение? – Дэвид повернулся к актрисе. – Это единственное, что мне нужно, – обезоруживающе улыбнулась Хелена. Дэвид и Сара коротко переглянулись, будто безмолвно о чём-то договорились и одновременно обратили свои взгляды к Хелене. – Думаю, я скажу за нас обоих, – взял слово Дэвид. – Лучше ты, чем кто-то другой. Я не могу знать, действительно ли наш ответ повлиял бы на твоё решение, но само то, что ты пришла сюда, заставляет нас поверить, что ты сделаешь всё правильно. – Я помню, как мама говорила о тебе, – неожиданно произнесла Сара. – Мне было лет десять, и она вернулась с вечеринки поразительно рано. Мы никогда не дожидались её по вечерам, но в тот день она поднялась ко мне в спальню и рассказала, как какая-то смешная девчушка заставила её собирать пазлы. Потом мама пообещала, что купит огромную коробку и соберёт вместе со мной, но она так никогда этого и не сделала. Хелена тяжело сглотнула, опустив глаза в пол. Она удивительно чётко помнила те пазлы; то, как принцесса опустилась рядом с ней на пол, и как касалась своей рукой её руки, подавая нужные детальки. В ней поднялось иррациональное чувство вины за то, что тот вечер в каморке у дяди Марка достался ей, а не им. Но вместе с этим она знала, что не променяла бы его ни на что на свете. Захотелось рассказать им про причёску, но Хелена не стала. Это было чем-то очень личным, почти интимным, и пролегало в её сознании своеобразным мостиком между той встречей и тем, чему было суждено случиться много лет спустя. – И почему я слышу об этом впервые? – притворно возмутился Дэвид. – Вы встречались после этого? – Пару раз, – кивнула Хелена. – Это было так странно, все наши встречи. Мы не знали друг друга, хотя, конечно, я знала о ней больше, чем она обо мне. Но каждый раз ей удавалось найти слова, которые меняли что-то внутри меня или приносили уверенность в том, что я на правильном пути. – Должно быть ты действительно ей нравилась, – покачала головой Сара. Хелена прикусила язык, с которого едва не сорвалось «больше, чем вы думаете». Вместо этого она перевела разговор на более безопасную тему. – Потрясающий портрет, – кивнула она на картину. – Я видела его в национальной галерее лет десять назад, но у тебя дома он смотрится… на своём месте. – Они каждый год пытаются его у меня купить, – недовольно фыркнул Дэвид, внезапно очень напомнив свою мать. – Такую ценность продавать… – протянула Хелена, вспомнив, впрочем, что ему это не впервой. – Нет, его я не продам, – решительно сказал Дэвид, впервые за всё время их разговора оглянувшись на портрет. – Мог, но не стал. Хелена захотела спросить, почему он вообще пустил с молотка все вещи своей матери, но это не казалось ни вежливым, ни уместным. Хоть она сама и знала Дэвида с конца девяностых, их знакомство не имело ничего общего с принцессой Маргарет, и до сегодняшнего дня они ни разу не говорили о ней. Свёл их Элтон Джон, продюсер «Женских сплетен», в период съёмок которых она купила собственное жильё. И Дэвид для неё был исключительно владельцем «Линли»; мужчиной, шикарно (и дорого) обставившим её дом. Разумеется, она не могла не знать, кто он, но для сохранения своего душевного равновесия предпочитала об этом не думать. Её всегда переполняла необъяснимая ярость, когда она вспоминала о том аукционе. Одним махом он избавился от целой жизни, заработав себе состояние. Казалось бы, какое ей дело? Она не имела права осуждать его, но этот поступок в её понимании был… Нет, не аморальным, но прагматичным на грани добра и зла. Невмешательство остальных членов королевской семьи громко кричало о том, что им настолько же всё равно. И от этого было по-настоящему больно. – Когда выйдет третий сезон? – прервал неловкую тишину Дэвид, поймав сразу два удивлённых взгляда. – Ну а что такого? Я, может, уже посмотрел второй и хочу знать, что будет дальше, – широко улыбнулся он. – А то ты не знаешь, что будет дальше, – хмыкнула Сара. – Но вопрос на самом деле хороший. Когда нам ждать мамины эскапады? – Ох, почти через два года, – развела руками Хелена. – Они, вроде как, ещё не нашли никого из актёров. Только вот меня и Оливию Колман, ну про это вы, наверное, уже слышали. А снимать начнём летом. – Подождём, куда деваться, – вздохнул Дэвид, поднимаясь на ноги. Он приобрёл у своих титулованных родственников привычку не растягивать беседы, рискующие себя исчерпать. – Хелена, был очень рад повидаться. Можешь нам писать, наверное, да…? – он вопросительно посмотрел на сестру. – Конечно, пиши, если что понадобится, – кивнула Сара. До сегодняшнего дня ей доводилось видеть Хелену только на экране, и её поразило, насколько в жизни она напоминает маму. Дело было не во внешнем сходстве, которое, честно говоря, напрочь отсутствовало. Но то, как она говорила, держала себя, даже откидывала голову назад – в этом было столько до боли родного. Сара не сомневалась, что они с Дэвидом приняли правильное решение, поддержав её. В тот момент, когда она глядела на них большими карими, как у фарфоровой куклы, глазами, им достаточно было обменяться одним взглядом, чтобы прийти к единодушному выводу: они готовы доверить этой женщине самое дорогое, что у них есть – память о матери. Принцесса Маргарет полностью заполнила собой следующие полгода в мыслях Хелены. Эту страницу своей жизни она давно считала перевёрнутой, но теперь загоняла себя в мир, где принцесса была центром Вселенной. Она написала Моргану, как только вышла за порог дома Дэвида, чтобы не давать себе лишнего времени на раздумья. Одновременно всё происходящее казалось и подарком, и испытанием – что ж, она мечтала наладить карьеру и личную жизнь и отныне преуспевала хотя бы в одном. После Нового года дни превратились в череду встреч с самыми разными людьми. Всё получилось гораздо проще, чем она предполагала: достаточно было отыскать первую зацепку, а дальше древо друзей Маргарет разрасталось в геометрической прогрессии. Фрейлины знали других фрейлин, а те, в свою очередь, охотно дали ей контакты парикмахера, шофёра и горничной. Двое последних во время разговора вели себя странно, и если реакцию шофёра Хелена ещё могла объяснить его слишком хорошей памятью, то горничная вызывала у неё великое множество вопросов. То объяснение, которое у неё было, ей очень не нравилось. В целом у Хелены в голове давно уже был нарисован собственный портрет Маргарет, но как бы ей ни хотелось играть его, она признавала, что принцесса была намного сложнее, чем их четыре, пусть и столь яркие, встречи. По крайней мере, так она думала. Возможно ли это, что ребёнок – а в половине случаев она была именно ребёнком – за пару часов сумеет понять взрослого, его мысли и чувства, желания и сожаления, мечты и надежды? Хелена не верила, что кто-то способен на это, пока бесчисленные разговоры с друзьями Маргарет не убедили её в обратном. Ей самой, как оказалось, было это под силу. Если она искала новый взгляд или другое мнение, она заблуждалась. Снова и снова она слышала: – Она была невероятно умной женщиной, но никто не хотел в ней этого видеть. – У меня не было лучшей подруги, чем Маргарет. – Да, она могла быть капризной, но в конце концов, её отец был королём Британской Империи. – Маргарет была самым весёлым человеком, что я знала. – Она заслуживала лучшего. Последнее произносил почти каждый, выбивая у Хелены почву из-под ног. Она потратила так много времени, перебирая в голове собственные воспоминания, рассматривая Маргарет со своей перспективы, и даже не задумывалась, что могла чувствовать принцесса, будучи всегда второй, всегда на шаг позади, всегда находясь в подчинении. Маргарет была такой, какой Хелена мечтала быть. И с возрастом она приобрела все эти черты, отрастив шипы и став поистине свободной от чужого мнения. Ей никогда и в голову не могло прийти хоть в чём-то сравнивать себя с Маргарет, но в этот момент она вдруг чётко осознала, насколько они похожи. Принцесса, однако, была смелее – её свобода граничила с безрассудной вседозволенностью, и даже этого ей всегда было мало. Для Маргарет жизнь была игрой, где она сама устанавливала правила и тут же нарушала их, невинно поводя плечами, словно говоря: «Ну а что вы хотели?». И в один момент Хелена поняла, что должна стать такой же, хотя бы на несколько месяцев. Она даже не убеждала себя, что это нужно для роли, потому что в этом отчаянно нуждалась в первую очередь она сама. Она отбросила все навязанные обществом моральные принципы и начала жить для себя, впервые за пять лет почувствовав, что такое любовь. Конечно, она будет говорить, что это случайность. Она никогда не признается публике и даже самой себе, насколько Маргарет проникла в неё, завладев её мыслями. Как и много лет назад, принцессе не потребовалось прилагать ни малейших усилий, чтобы подчинить себе Хелену, но только на этот раз она присутствовала исключительно у актрисы в голове. Рэй должен был остаться в ночи их знакомства, но она встречалась с ним ещё и ещё, поняв на четвёртом, кажется, свидании, что её невинная игра заходит слишком далеко, и ей – катастрофа! – это нравится. Он был умён, молод, привлекателен и сходил по ней с ума – Хелене было достаточно последнего, чтобы попробовать, а остальное побудило её продолжить. Ему было плевать, кто она: он только смеялся над фотографами и крепче прижимал её к себе. А она… Она жадно целовала его перед камерами, крича всему миру: «Ты мой!» Она не заметила, когда он переехал – просто однажды она открыла шкаф и нашла там его футболки, а на её столе вдруг выросла стопка умных книжек о художниках XX века. Он так быстро и легко поладил с детьми и мамой, словно родился частью этой семьи, и Хелена не понимала, где он был раньше. Впрочем, ответ на этот вопрос находился у него в паспорте – когда он был нужен Хелене, он ходил в начальную школу. Мы так часто не совпадаем с людьми, созданными для нас. Рэй был несовпадением правильным – она знала, так должно было быть. Она не смогла бы принять его в любой иной точке своей жизни. Маргарет же была роковым несовпадением. И с ней, и со всем миром. Впервые Хелена задумалась об этом ещё в 1991 году – тогда ей только исполнилось двадцать пять, и она понятия не имела, что ей делать со своей жизнью. А потом появилась эта женщина. Хелена помнила всё так чётко, как будто это случилось вчера. Тогда они не виделись целых двенадцать лет. Хелена больше не была ребёнком, а Маргарет… Она осталась такой же, постарела только. Годы не отняли у неё ни харизмы, ни чувства юмора, ни вредных привычек. А главное, желания держать всё под контролем и поступать, как ей вздумается. Урок, который Хелене ещё предстояло усвоить. Ещё через семь лет, в их последнюю встречу, они говорили о какой-то ерунде: зачем Маргарет мундштук, о её любви к кроссвордам и о бывшем муже, которого она сначала ненавидела, а потом… Не простила, нет, но сумела понять. Много лет спустя Хелена подсознательно сделала то же самое по отношению к Бёртону, и с удивлением поняла, что ненависть – слишком тяжёлое чувство, которое проще заменить на что-то менее энергозатратное: презрение или равнодушие. Нормальный, дописанный сценарий ей прислали только через три месяца, за два дня до первой читки. Финальный эпизод не изменился, но появился «Имперский орёл». Она закатила глаза на пафосное название, но проглотила текст за пятнадцать минут. Хелена надеялась, что на этом проекте читка не станет сугубо формальным сборищем, где они как в начальной школе прочитают вслух свои реплики и чрезвычайно довольные собой разойдутся по домам. Когда она вошла в просторный зал, всю площадь которого занимал длинный овальный стол, ей пришлось проверить время, чтобы убедиться, что она ничего не перепутала. Комната была абсолютно пуста, за исключением сидящего во главе стола Питера Моргана, который с крайне сосредоточенным видом втыкал в телефон и даже не поднял голову, когда она появилась в дверях. – Привет, – громко сказала Хелена, чтобы привлечь его внимание. Морган наконец посмотрел на неё, тепло улыбнулся и неопределённо махнул рукой. – Привет, садись, где свободно. – Везде свободно, – не сарказм, просто факт. – Куда все подевались? – Оливия и Бен были, но ушли куда-то, вроде поесть, – протянул Питер, чуть поднявшись в кресле, придавая себе более презентабельный вид. – Тобиас написал, что немного опоздает – пробки, куда без них. Джейсон скоро придёт. А остальные нам не нужны, я прочитаю за массовку, хочу на вас пятерых поглядеть. Хелена вздохнула и плюхнулась на ближайший к Питеру стул, доставая из сумки сценарий, распухший от разноцветных закладок и испещрённый пометками. Морган покосился на него, но решил оставить свои комментарии при себе. Они наняли под сотню актёров, и у дюжины из них были очень даже значимые роли, но Бонэм Картер так и осталась единственной, попросившей сценарий. Потом он с ужасом сел перечитывать тот, как ему казалось, бред, написанный для неё под жёстким дедлайном, но с удивлением понял, что на выходе получилось-то неплохо. Помогло то, что он давно знал, как именно хочет закончить третий сезон, а открытая наобум в жесте отчаяния биография принцессы Маргарет подкинула идеальное название и общую концепцию для эпизода. Не прошло и пятнадцати минут, как все были в сборе. Питер понятия не имел, почему решил начать читку сценария со второй серии, но, наверное, ему просто хотелось поскорее посмотреть на Хелену в деле. Они пропустили флешбэк – с девочками он потом отрепетирует отдельно. – Кто тут первый номер? – спросила Хелена, торжествующе вскинув подбородок. – Ты, конечно, – Бен расплылся в улыбке, как Чеширский кот. – Простите, можно я здесь влезу? – вдруг повернулась Хелена к Питеру, в один момент выйдя из роли, на что тот незамедлительно оторвался от текста. – Да, что такое? – И на этом сцена заканчивается? – потрясла она сценарием перед его носом. – Тебе не кажется, что здесь чего-то не хватает? Колкости, я не знаю, насмешки в сторону Елизаветы. Мы же на их соперничестве весь эпизод строим. – Хорошо, что ты предлагаешь? Морган был заинтригован. Впервые за всё время работы над «Короной» кто-то пытался редактировать его сценарий. – Не стану скрывать, я вчера думала об этом, – Хелена перевернула страницу, и все увидели, что оборотная сторона листа почти целиком исписана каким-то текстом. Она протянула его сценаристу. – Почитай, что обведено. – Это… – Питер пробежал глазами короткий диалог, и не сумел найти в нём ни единого изъяна. – Чёрт, Хелена, это очень хорошо. Я официально включаю это в сценарий. Бен, сфотографируй себе, отыграете после перерыва, – он передал листы дальше по столу. Остальное они прочитали без эксцессов, но как только Питер собрался отпустить всех по домам, Хелена произнесла: – Можно я кое-что скажу? Честно-честно, это последнее, – быстро добавила она, и получив от всех согласные кивки, продолжила. – Вы не хотите сделать что-нибудь с названием? – Что, например? – безо всякой иронии спросила Оливия. – Поменять, например, – усмехнулась Хелена. – Серьёзно? – вскинул брови Морган. Все присутствующие теперь смотрели на них, с любопытством ожидая, как поведёт себя признанный сценарист в ответ на критику его детища. – Что это вообще значит, «Имперский орёл»? – Хелена была настроена решительно. – Это же метафора… – растерялся Питер, не привыкший к тому, что на этом проекте с ним спорят. – Там в конце диалог Оливии и Тобиаса про Виндзоров. – Это ясно, – отмахнулась Хелена. – Но ты в курсе, что имперский орёл – это название герба Третьего Рейха? – Да ну нет, – Питер тут же полез гуглить, только чтобы через пару секунд громко выругаться. – Но это же не единственное значение. – Не единственное, и именно поэтому его можно оставить в тексте, но в название я бы его не выносила. Тем более что с сюжетом оно тоже не очень вяжется, – пожала плечами Хелена. – Эпизод про Маргарет, а у тебя орёл какой-то непонятный. – Ребят, может вы без нас доспорите? – подал голос Тобиас. – А ну всем сидеть! – прикрикнул Морган, вспомнив, что он, вообще-то, здесь главный. – Никто отсюда не выйдет, пока мы не отшлифуем этот с недавних пор безымянный эпизод. Чёрт его знает, что теперь делать. Он называл эпизоды по велению души, иногда цепляясь за красивое слово из сценария, а иногда просто используя латинские фразы – они придавали солидности. И вот приходит эта женщина и бесцеремонно указывает ему на косяк, который срочно нужно исправлять, пока за ним не пришли свыше и не настучали по голове. – Объявляю мозговой штурм! – во всеуслышание заявил Питер. – Кто придумает название, тому… – он задумался, но вся его фантазия осталась в десяти написанных эпизодах. – Тот молодец, в общем. – Не надо… штурм, – растягивая слова произнесла Хелена со слишком уж довольным видом. Питеру не составило труда догадаться, что она затеяла весь этот цирк, чтобы предложить своё название. – «Маргаретология». – Чего? – подавился воздухом Морган. – Такого слова даже нет. – Мне Маргарет рассказывала, – буднично начала Хелена, не замечая, как у всех на лицах проступает шок. – Она когда приехала в США, в какой-то местной газете её поклонников, – а у неё сразу появились поклонники, – назвали «Маргаретологами». В британской прессе слово не прижилось, зато в Штатах даже в девяностых вспоминали об этом, когда она приезжала. – Хелена, я сделаю вид, что не услышал первой части твоего предложения, потому что мы все уже хотим домой, и у нас нет на это времени, – выразительно посмотрел на неё Питер. – Пусть будет «Маргаретология», но я ещё подумаю, надо всё это вписать в сценарий. Он не был уверен, что хотел знать, о чём ещё принцесса Маргарет рассказывала Хелене, но в голове всплыло её загадочное «для вас они только персонажи». Бонэм Картер откровенно пользовалась своим преимуществом перед ним. Он мог прочитать пять штук биографий, но одним своим «Маргарет рассказывала» она безоговорочно затыкала его за пояс. Она могла бы в одиночку заменить весь их исследовательский отдел, но платили ей за другое. В свой первый съёмочный день Хелена появилась на площадке с переполняющим её чувством детского восторга. Она невероятно соскучилась по работе и в полной мере осознала это, только когда при входе в трейлер к ней со всех ног бросилось человек десять ассистентов, визажистов, парикмахеров и координаторов съёмок. Вся эта толпа обращалась с ней, как с настоящей принцессой, и, чего скрывать, это было очень лестно. Но сейчас её волновало не это. Она была вооружена до зубов, старательно прогоняя из памяти ту Маргарет, которую знала – сегодня этот образ будет только мешать, меняя в ней мельчайшие детали, не заметные при съёмке, но видимые узкому кругу лиц, включая её саму. Актриса сидела на крутящемся стуле напротив большого зеркала с подсветкой и терпеливо ждала, пока ей нанесут макияж и закрепят парик. На несколько секунд её попросили закрыть глаза и финальным штрихом распылили над головой лак, чтобы причёска продержалась до конца съёмочного дня. А когда она открыла глаза, столкнулась со взглядом, наполненным таким водоворотом чувств, что захотелось отшатнуться, дабы не впитать ненароком даже малую часть пережитого. Хелена уже не могла сказать, чьи это были эмоции. Всё смешалось в этой безумной истории. Истории… Не любви, нет. Уже нет. У неё не было названия для этого ощущения, пронзающего насквозь, но вместо кровоточащей раны оставляющего лишь лёгкое жжение в груди. Что мы чувствуем, увидев вдруг на другой стороне улицы бывшего лучшего друга? О чём думаем, глядя на старые фотографии, настолько старые, что сложно поверить, что этот человек с горящими мечтой глазами – ты? Вот и Хелена не знала, а может, просто не хотела признавать. Сегодня она была уверена лишь в одном: впервые в жизни она не чувствовала себя самозванкой. И хриплый голос раздался в пустой гримёрке, отразившись от стен и понёсшись сквозь приоткрытое окно куда-то ввысь: – Ну здравствуй... Маргарет.