У тебя получается всё лучше

1998

Услышав, что какие-то идиоты во время реставрации Виндзорского замка устроили там пожар, первым делом принцесса Маргарет подумала о том, кого заставят за всё это платить. Правительство и королевская семья старательно перекидывали эту неприятную обязанность друг на друга, но, само собой разумеется, королева осталась в проигрыше. Парламент быстро рассудил, что покрывать все расходы будет монархия. Маргарет не знала, кому пришла в голову гениальная, безо всяких кавычек гениальная идея открыть для туристов Букингемский дворец, но Елизавета, по жизни уравновешенная до безразличия, ругалась так, что эти самые туристы могли бы услышать её с другого конца Лондона и подивиться богатому словарному запасу. Маргарет безуспешно пыталась скрыть ухмылку: к ней-то в дом не собирались вламываться толпы невежественных иностранцев, размахивающих фотоаппаратами. Восстановительные работы шли ужасно долгие пять лет, и за это время в их жизни произошло столько всего, что на внеочередном семейном совете королева объявила о намерении открыть замок с помпой, пригласив богатых и знаменитых. И неплохо было бы заставить их раскошелиться в какой-нибудь королевский благотворительный фонд в поддержку исторического и архитектурного наследия, добавила она. Деньгами, что получит фонд, Елизавета собиралась хоть как-то компенсировать моральный ущерб, нанесённый ей необходимостью покидать собственный дом на два летних месяца, отдавая его на растерзание широкой публике. В последние годы Маргарет всё меньше времени проводила в Англии, а особенно со своей семьёй. Они надоели ей до зубного скрежета. Благо, им она тоже была не слишком интересна, поэтому все закрывали глаза на то, что она практически переехала на Мюстик, наездами появляясь в Лондоне, чтобы навестить давно взрослых детей и вспомнить, почему решила уехать. Семья её сестры разрасталась с пугающей скоростью, и Маргарет ловила себя на мысли, что с трудом различает всех этих новых младенцев. Она не приходила на многочисленные крестины, и однажды её перестали на них приглашать. Марго этого даже не заметила. Просто подумала, что родственники наконец-то узнали о существовании контрацепции. На родине она не была уже почти полгода и так и продолжила бы курсировать между Карибами и европейским югом, если бы её самым возмутительным образом не затащили в Англию. Маргарет наслаждалась последними летними деньками в Тоскане на вилле одного итальянского графа, который был безумно в неё влюблён ещё с тех времён, когда мужчины имели привычку в неё влюбляться. Той ночью они сидели допоздна, пили сауэр и предавались горько-сладкому чувству ностальгии, вспоминая ушедшую молодость. Ей почти казалось, что ещё пара минут, и она получит предложение руки и сердца. Она бы, естественно, его отвергла, но как было бы приятно! А потом в разгар беседы, уже перетекающей в нужное русло, ей позвонил растерянный Филипп и сообщил, что Диану угораздило насмерть врезаться в какой-то парижский туннель, и вообще, нужно бросать всё и срочно вылетать в Лондон. Маргарет тогда в сердцах бросила ему, что мёртвая Диана раздражает её даже больше, чем живая, но потом, конечно, пожалела об этом. Диану было очень жаль, хоть она и дура. Пыталась стать счастливой, не понимая, что выживают здесь только несчастные. Во время пышных похорон Маргарет никак не могла избавиться от мысли, что, даже если бы она погибла во цвете лет, будучи самой важной – не по статусу, а народному признанию – персоной в королевской семье, не получила бы и десятой доли того внимания, которым осыпали Диану. Вечером того же дня они все собрались на ужин в Букингемском дворце. Все, кроме мальчиков, которые остались со Спенсерами. Довольно быстро для Маргарет стало очевидно, что их отправили подальше, чтобы они не увидели царящего в их собственной семье настроения. Елизавете было всё равно. В большей степени её мысли занимали конституционные, дипломатические и юридические последствия смерти матери будущего короля, нежели трагическая гибель совсем молодой женщины, которую она знала почти двадцать лет. В свою очередь на лице Чарльза читался процесс сложных математических вычислений, как будто он прикидывал, сколько времени должно пройти, чтобы он мог снова публично вступить в отношения. Маргарет всегда была циничной, но никогда – настолько. Елизавета поймала её, как только они вышли из-за стола. Они не виделись с ранней весны, но вместо того, чтобы банально спросить, как она, сестра включила в себе королеву, сказав вежливо, но твёрдо: – Мне нужно, чтобы ты организовала приём в Виндзоре. – Разве его уже открыли? – Маргарет ещё не настолько выпала из жизни, чтобы пропустить такое событие. – Вот ты и откроешь. – Почему я? Королева смотрела на неё, поджав губы и всем своим видом показывая, что не считает нужным пояснять свои решения, но ради неё, так уж и быть, сделает исключение. – Потому что нам нужны не лорды, которые даже поместья свои содержать не в состоянии, а знаменитости и денежные мешки. Хоть раз извлеки пользу из своих неподобающих знакомств и собери людей, способных привлечь внимание. Тебе же так хорошо это удаётся, – она скривилась, и лицо у неё сделалось такое, будто она жуёт лимон. – Извини, не могу, – равнодушно ответила Маргарет. Она, безусловно, могла. Но этот тон, которым с ней разговаривала сестра, – словно с прислугой, – не вызывал никакого желания идти ей навстречу. – Почему это ты не можешь? – нахмурилась Елизавета, которая, несмотря на свои излюбленные тирады о тяжести короны, свалившейся ей на голову, ожидала всеобщего поклонения как люди ждут, что солнце взойдёт на востоке: с осознанием того, что иначе быть просто не может; это была сама суть вещей, извечная истина, не поддающаяся попранию, и оттого любой акт неожиданного неповиновения вводил её в ступор. – Занята, – лаконично отозвалась Маргарет и развернулась, показывая, что разговор окончен. В этом невинном на первый взгляд движении была неслыханная дерзость, позволенная, пожалуй, только ей одной. Она не была в этом уверена, но, кажется, спиной к Елизавете не могли поворачиваться даже её дети. – Маргарет! – королева повысила голос, что значило – она в ярости и больше не пытается этого скрыть. Марго медленно повернулась к ней и приподняла брови. Если сестра желает что-то от неё получить, пусть как следует попросит. Она не даст помыкать собой, как когда-то в молодости. Маргарет сделала всё, чтобы эта мысль безошибочно читалась на её лице, и у Елизаветы не было иного выхода, кроме как пойти на попятный. – Без тебя нам не справиться, – произнесла королева, выжимая из себя каждое слово и с видимым усилием натягивая заискивающую улыбку. В ней не было ни капли искренности, но Маргарет слишком хорошо знала сестру, чтобы рассчитывать на большее. – Только ты можешь обеспечить нам присутствие всех этих людей. – Ты ведь королева, – Маргарет решила загнать последний гвоздь в крышку её гроба. – Разошли приглашения, и все придут. – О боже, Маргарет, ты знаешь, что нет! – Елизавета, болезненно реагирующая на свою угасающую популярность, начинала терять самообладание. – Вспомни тот случай с Элизабет Тейлор. – Когда она отказалась получать титул дамы, потому что не захотела лететь за ним через океан? Ты тогда ещё кричала, что не можешь рассылать ордена Британской Империи по почте, – хихикнула Маргарет, вспомнив лучшее, по её мнению, событие позапрошлого года. – Именно, – сухо ответила королева. Она не находила в этой истории ничего даже отдалённо забавного. – Ты окажешь большую услугу не только мне, но и всем нам. Нам нужны эти деньги. Последняя неделя нас чуть не прикончила. – Говори за себя, – фыркнула Маргарет. Больше всех газеты полоскали королеву, Филиппа (потому что он всегда шёл с ней в комплекте) и Чарльза (было за что). Её имя даже не упоминалось. Маргарет впервые была рада, что британский народ давно утратил к ней всякий интерес. – Пожалуйста. И Маргарет сдалась. Если она не согласится сейчас, находясь в выигрышном положении, в результате сестра найдёт способ её обязать, и она будет чувствовать себя униженной. Пусть лучше Елизавета на своей шкуре ощутит, что такое пресмыкаться перед родной сестрой. – Хорошо. Скажи, кто тебе нужен. На том и порешили. Человек, отвечающий за восстановление Виндзора, клялся и божился, что к февралю замок будет как новенький. Королева, давным-давно переставшая доверять людям, а в особенности подрядчикам, назначила открытие на самый конец апреля, через неделю после своего дня рождения. До весны Маргарет была никому не нужна, поэтому её без проблем выпустили из страны. Она собиралась провести всю зиму на Мюстике, наслаждаясь ярким солнцем, чистейшими водами океана и обществом проверенных временем друзей, и вернуться ближе к середине марта с бронзовым карибским загаром, так выводящим из себя Елизавету. Её организм с этим планом был не согласен. Жарким февральским днём они с Энн сидели на террасе, болтая о какой-то ерунде, как вдруг Маргарет ощутила резкую духоту, в глазах потемнело, и она потеряла сознание. Очнулась она уже в постели с чувством неловкости и стыда, но ещё хуже ей стало, когда доктор Майкл Банбери – любезный молодой человек с манерами аристократа, но выгодно отличающийся от них по степени приносимой обществу пользы, – заявил, что она в лёгкой форме перенесла инсульт. Вот тогда она действительно испугалась. И хотя чувствовала она себя вполне сносно, доктор был настроен не столь оптимистично, осторожно сказав ей, что одним инсультом дело заканчивается редко. Бедняга, он боялся её и с трудом подбирал слова, используя фразы вроде «возможные трудности с речью» или «ограниченная подвижность», но она была неглупа и прекрасно знала, что он имеет в виду. Трудности с речью были у её отца, а то, что ожидало её, называлось совершенно иначе. Она приняла стратегическое решение не сообщать об этом досадном происшествии никому, взяв с Энн и доктора строжайшее обещание хранить тайну. Они долго спорили по этому поводу. Энн умоляла её отнестись к своему здоровью серьёзно, но Маргарет не видела связи между этим и желанием спасти себя от назойливых причитаний и отношения к себе как к умирающей. Если верить Майклу, у неё есть ещё несколько месяцев, а то и лет до тех пор, пока организм снова не даст сбой. Была даже вероятность, что этого не произойдёт и вовсе, но в это она не слишком верила. Она всегда была невезучей. В Лондон она вернулась чуть раньше запланированного, но поскольку не посвящала никого в свой график, это прошло незамеченным. Только Энн продолжала виться вокруг неё, то предлагая подложить под спину дополнительную подушку, то подавая воды, когда Маргарет не просила об этом, видимо ожидая, что она в любой момент может рухнуть замертво. Пришлось в довольно грубой форме попросить её так не делать хотя бы в присутствии третьих лиц. И наконец в марте настало время организовывать приём. Маргарет взялась за дело без особого энтузиазма, но вскоре поняла: несмотря на то, что это занятие ей навязали, она получала удовольствие, поднимая чуть покрывшиеся паутиной, но оттого не менее крепкие связи. Принцесса удовлетворённо приходила к выводу, что её не забыли. Богатые мужчины, с которыми Марго флиртовала во времена своего расцвета, постарели вместе с ней, развелись с надоевшими жёнами и с радостью ухватились не за возможность поклониться королеве, но за шанс вновь увидеть её младшую сестру. После долгих обсуждений с советниками Елизавета предоставила ей бумагу, содержащую как конкретные имена, так и ряд критериев, которым должен соответствовать гость, если Маргарет пожелает немного отойти от утверждённого списка. Елизавета очень надеялась, что сестре удастся заполучить хотя бы половину приглашённых. Маргарет же знала, что придут все. Очень скоро стало ясно, что масштабы приёма требуют значительно большего числа гостей, и Елизавета, у которой было, если не считать родственников, дай бог трое знакомых, позволила Марго расширить круг избранных. Теперь не обязательно было быть именитым меценатом. Они объявили, что приём пройдёт во имя искусства, и принцессе дали полную свободу, попросив только не безумствовать. «Не хотите Мика Джаггера, так и скажите», – хмыкнула про себя Маргарет, мысленно вычёркивая всех друзей с Мюстика. Когда её фантазия начала иссякать, а свободные места оставались, она обратилась за советом к Колину, который знал гораздо больше неординарных личностей. Но он с присущей ему изобретательностью дал ей совет куда более интересный: позвать тех, кто в тренде. А определить это он предложил просто и элегантно. На выходных должна была пройти церемония вручения премии американской киноакадемии. Проще говоря то, что все называют «Оскаром». Колин пришёл к Маргарет на чай и остался на ночь. Завернувшись в плед, они до утра просидели перед телевизором, наблюдая за тем, как «Титаник» берёт одну награду за другой. Раз за разом Гленконнер обращал её внимание на сидящих в зале, но взгляд Маргарет был прикован только к одному лицу. Камеру наводили на Хелену не так часто, однако стоило Маргарет увидеть её, как она ощущала тупую ноющую боль в груди. Было невыносимо тяжело смотреть на неё, повзрослевшую и ставшую ещё красивее. Стрижка под мальчика ужасно ей не шла, но в остальном она была прекрасна. Они не виделись семь лет, и всё это время карьера Хелены, очевидно, шла в гору, иначе она бы не сидела сейчас среди номинантов на самую престижную кинопремию мира. Маргарет вдруг вспомнила, что когда-то давно, практически в прошлой жизни, Хелена говорила, что племянница Колина приходится ей родственницей. Она решила осторожно прощупать почву. – Колин? – Да, мэм? – повернулся он к ней. Колин был всегда так почтителен, так жаждал ей угодить. Маргарет понимала, что Энн не удержалась и рассказала мужу об инсульте, но Колин ни словом, ни взглядом не давал понять, что ему что-то известно. И за это она была благодарна. – Ты ведь знаешь её? – девушка как раз вновь появилась на экране телевизора. – Хелену-то? Я знаю её родителей. Кстати, она почему-то до сих пор с ними живёт. Маргарет в недоумении поглядела на него. Хелене должно было быть уже за тридцать. Даже она к этому возрасту съехала из Кларенс-хауса. – А вообще, да, – продолжил Колин, – можно пригласить её на этот твой приём. Особенно если она сейчас выиграет. Хелена не выиграла, но для Маргарет это не имело никакого значения. Она не могла сказать, что они намеренно избегали друг друга. Но всё же раз или два принцесса, получая возможность посетить актёрские сборища, ненавязчиво перекладывала это на кого-то из родственников. Бередить рану казалось не лучшей идеей, особенно учитывая, что она никак не заживала. Маргарет всё ещё помнила, как провожала девушку до ворот, и как только она повернулась ко дворцу спиной, по щекам принцессы потекли слёзы. Она стремительно зашла внутрь и через окно смотрела, как Хелена оглянулась, и лицо её разочарованно вытянулось, когда она увидела, что Маргарет исчезла. Три года спустя любовный треугольник, где Бонэм Картер выступала в роли коварной разлучницы, настолько громко гремел по всей стране, что о нём узнала даже Маргарет. Она не читала газет за завтраком, но в тот день у неё остановился Дэвид, и она практически вырвала у него из рук воскресный «Daily Mail» с Хеленой и свадебной фотографией парочки знакомых ей актёров на обложке. Марго по себе знала, что в статье спокойно могло быть ни слова правды, но вся эта история заинтриговала её так сильно, что она через свои каналы убедилась в её подлинности. И вот так, через недостоверные газетные заголовки и редкие доносящиеся до неё слухи, Маргарет не спускала с Хелены глаз. Она была рада, что девушка не ударилась в страдания по ней и нашла себе неплохого мужчину, пусть и несколько своеобразным образом. Наверное, встретиться с ней было безопасно. А если Хелена сочтёт, что для неё это чересчур, всегда может просто не прийти. Ещё два месяца назад Маргарет и не подумала бы об этом, но инсульт изменил всё. В ней находилась бомба замедленного действия, которая могла взорваться в любой момент. Ей хотелось увидеть Хелену в последний раз. Она не станет давить, провоцировать или побуждать. Они просто поговорят. Возможно, вспомнят прошлое или обсудят будущее. Будущее Хелены. Своего у Маргарет уже не было. На королевские приглашения было принято отвечать, подтверждая своё присутствие или с извинениями передавая наилучшие пожелания. Прошла неделя с того дня, как Маргарет своей рукой подписала приглашение для Хелены и её спутника. Её ни капли не интересовал этот Кеннет, но традиции предполагали, что каждый может взять пару, тем более что парень Хелены был отдельной величиной в мире кино и театра. Принцесса говорила себе, что нет ни малейшего повода для беспокойства. Многие присылали окончательный ответ за несколько дней до приёма, хотя во дворце таких людей тихо ненавидели. Но поскольку альтернатива предполагала, что Хелена проигнорирует письмо, Маргарет предпочла бы запоздалый ответ его отсутствию. Когда Энн приносила ей уже отобранную корреспонденцию (вся почта принцессы приходила ей, как фрейлине), Маргарет вырывала письма у неё из рук, в жесте отчаяния перебирая конверты. Не находя заветного ответа, она разочарованно откидывалась в кресле и делала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Ей нельзя было нервничать, но она была вся на нервах. «Да что эта чёртова девчонка о себе возомнила!?» – обиженно думала она, и с новой силой ждала следующего дня. Ничего не происходило. Приём должен был состояться двадцать восьмого апреля. Время от времени Маргарет ощущала лёгкое головокружение и была вынуждена перейти на менее высокие каблуки – с координацией тоже творилось что-то неладное. Если бы сестра или дети знали о реальном состоянии её здоровья, вмиг забрали бы у неё всю ответственность и перевели на постельный режим, разрешая только редкие прогулки в саду под присмотром фрейлины или того хуже, сиделки. Маргарет и сама понимала, что не помогает себе, но впервые за много лет у неё было настоящее дело, от которого она не собиралась отказываться. Всё было готово в наилучшем виде. Подтверждённые приглашения приходили одно за другим, и за исключением одного банкира, который скоропостижно скончался от обширного инфаркта уже после того, как ответил согласием, Маргарет ожидала увидеть всех до единого. Ситуация с Хеленой прояснилась самым нелепым образом, и принцесса отругала себя за то, что не догадалась сама. Через знакомых она узнала, что девушка находится в США и, скорее всего, даже не подозревает о письме, пришедшем на её лондонский адрес. Тогда Маргарет потянула за ниточки, и Энн напросилась на чай к Елене и Реймонду, как бы мимоходом осведомившись, говорила ли им Хелена о том, что её пригласили на открытие Виндзора. Два дня спустя Маргарет получила долгожданный ответ. Не в первый и даже не в десятый раз Маргарет устраивала торжественный приём, но волнение отчего-то не желало улетучиваться. Елизавета, прибывшая в замок накануне, дабы самолично убедиться, что всё под контролем, выразила ей вполне искреннюю благодарность и отдала должное приложенным усилиям. Марго знала, что сестра любит её несмотря ни на что, но редкие проявления чувств всё равно приятно согревали душу. Даже если иногда ей хотелось, чтобы её любили просто так, а не за грамотно организованный денежный сбор. Они с Елизаветой встречали гостей лично. Не у входа, разумеется, но в отреставрированной парадной зале, которая теперь была даже лучше, чем прежде. Маргарет замечала в глазах сестры зависть: все как один чинно приветствовали королеву, но умы их занимала Марго. Она целовала всех в обе щеки, дружески похлопывала по плечу и задорно шутила. Всё это время королева стояла в противоположной стороне, даже не пытаясь скрыть, насколько ей хочется быть в центре внимания. Непонятно, отчего она ждала этого, если сама велела Маргарет приглашать друзей. Правильно, своих-то у Елизаветы не было. Богатые и очень богатые, мужчины и женщины продолжали прибывать. Елизавета мысленно потирала руки и вписывала лишний нолик в цивильный лист. Маргарет совершенно не задумывалась о деньгах и действительно была рада видеть каждого. Когда перед ней появился привлекательный кудрявый мужчина с рыжеватой бородой, Маргарет не узнала его и на автомате протянула ему руку. Когда следом за ним вошла его девушка, Маргарет почувствовала, что сейчас упадёт, и это была не просто фигура речи. По её ощущениям, её слегка качнуло в сторону, но, когда мгновение спустя тёмные пятна перед глазами исчезли, она поняла, что никто ничего не заметил. Пригласив на ужин Питера Таунсенда пятью годами ранее, она испытывала примерно такие же чувства: тоску по ушедшему, горечь о совершённых ошибках, светлую грусть, сопровождавшую все её воспоминания, и желание вернуться туда, куда вернуться было невозможно. Таунсенд умер два года спустя, и она была счастлива, что ей удалось увидеть его и попрощаться. Она уже тогда знала, что у него рак. Теперь она была Питером, а Хелена – ею, но только одна из них знала об этом. Маргарет – о боже, как это было стыдно! – размышляла о том, как будет правильно поприветствовать Хелену. Приём был неофициальным, и, по сути, она могла сделать что угодно. Формального рукопожатия ей было недостаточно, но как девушка воспримет более тёплую встречу? Хелена неумолимо приближалась, и Маргарет видела, как на лице её начинает сиять такая родная улыбка. Мимика принцессы зажила своей жизнью, и она как будто со стороны смотрела, как загораются её глаза, озаряясь счастливым светом. Она больше не могла держать себя в руках. «К дьяволу приличия!» – подумала Маргарет, и, не дав Хелене присесть в реверансе, крепко прижала её к себе, по-свойски чмокнула в щёку и едва удержалась от того, чтобы потрепать её по голове. («Как же я тебя хочу»). Хелена выглядела слегка ошеломлённой, но ответила на объятие, не переставая широко улыбаться. Они не обменялись ни словом, потому что Маргарет, почувствовав, что Хелена хочет что-то сказать, глазами указала на Елизавету, и девушка быстро направилась к ней, на этот раз сделав положенный реверанс. Маргарет на удивление легко выбила право первой встречать гостей. Поскольку приём имел статус неофициального, они могли по-всякому вертеть протоколом, и Елизавета, признавая, что этот праздник – целиком и полностью заслуга Марго, пошла на уступки. Правда, теперь было ясно, что она об этом жалеет. Ей очень не нравилось унизительно ждать, пока приглашённые расшаркиваются перед её гораздо менее значимой в плане порядка престолонаследия сестрой. Наполнив замок, как не слишком деликатно выразилась королева, «денежными мешками», Маргарет посчитала свою миссию выполненной. Она обошла зал, убедившись, что никто не оставлен без внимания; налила себе виски и отошла в угол, взглядом пытаясь отыскать Хелену. Её передёрнуло, когда она увидела, что Бонэм Картер что-то живо обсуждает с Елизаветой, активно жестикулируя. Её спутник стоял рядом, и Маргарет невольно отметила, что он очень хорош собой. Было странно сравнивать себя с мужчиной, но она однозначно проигрывала. Хелена, не зная, что на другом конце комнаты её страшно ревнуют, громко смеялась. Ей даже удалось развеселить королеву, что случалось настолько редко, что впору было занести девушку в Красную книгу. У Маргарет на душе скребли кошки. Хотелось взять Хелену, закинуть на плечо и унести подальше от сестрицы. Но тут свершилось чудо, не иначе. Елизавета вспомнила о протоколе и, хотя его соблюдение этим вечером не было обязательно, старую собаку новым трюкам не научишь. Поэтому она, поняв, что слишком задержалась с одними гостями, вежливо откланялась, и её вниманием тут же завладел кто-то другой. Одновременно с этим парень Хелены заметил кого-то, по всей видимости, знакомого, и, что-то прошептав на ухо девушке, с радостным выкриком скрылся в толпе. Хелена осталась одна, и, к неописуемому восторгу Маргарет, направилась прямиком к ней. Женщина чувствовала себя жалко от того, насколько ей хотелось побыть с Хеленой. Замок был наполнен сотней привлекательных, интересных, умных собеседников, со многими из которых Маргарет не виделась десятилетиями, но нужна ей была только эта девушка, выросшая на её глазах. Марго могла бы про себя заметить, что приняла непосредственное участие в её взрослении, но было слишком вульгарно даже думать об этом. – Привет! – Хелена подошла к ней. – Ой, ничего, что я первая поздоровалась? – вдруг смутилась она. – Издеваешься? – женщина закатила глаза. – Спроси ещё, как меня называть. – Это я запомнила навсегда, Маргарет, – девушка перестала улыбаться, её глаза, теперь серьёзные, внимательно изучали принцессу. Маргарет не знала, пыталась ли Хелена это скрыть, но женщина всегда замечала, когда оценивают её внешность. Люди всегда смотрят на тебя долго-долго, неестественно долго, а потом неловко отводят глаза, утыкаясь себе в ноги. Но в глазах Хелены не было ни жалости, ни разочарования, ни тоски. Да, она отметила это как факт: Маргарет ещё немного постарела. Но это не имело для неё никакого значения. И Марго ощущала это настолько остро, что ей захотелось ещё раз обнять Хелену. Только не здесь. – Вижу, ты уже успела поупражняться в остроумии перед моей сестрой, – язвительно произнесла Маргарет, так плохо спрятав ревность, что Хелена наверняка её почувствовала. – Ты чем-то расстроена? – она участливо наклонила голову, совсем как тогда в шумном лобби, когда спрашивала, как у неё дела. Бонэм Картер удивительно точно уловила её настроение. Она была расстроена, раздражена, растеряна, пыталась поговорить с человеком, которого любила и, конечно, вишенкой на торте было то, что она в любой момент могла свалиться в обморок и очнуться парализованной. А так всё было просто прекрасно. – Нет, я просто… – Маргарет нервно закусила губу, не уверенная, что Хелена правильно истолкует её намерения. – Я бы хотела поговорить. – Мы уже говорим, – девушка улыбнулась. – Наедине. Хелена поменялась в лице, её глаза широко распахнулись, и она даже, кажется, попятилась назад. А когда она, запинаясь, говорила, её голос звучал нетвёрдо: – Эм-м-м, я не могу… У меня есть парень, и… Маргарет стало ужасно неловко. Конечно, Хелена подумала, что это лишь предлог. Ей, как и всегда в разговорах с этой девушкой, пришлось напомнить себе, что из них двоих она старше и должна быть умнее, но каждый раз она начинала вести себя странно и неприемлемо. – Нет, я правда хочу только поговорить, – Маргарет чуть не взяла Хелену за руку, но вовремя остановила себя. Это было бы излишне. – А, – девушка осознала свою ошибку и покрылась румянцем. – Хорошо. Они выскользнули за дверь, никем не замеченные, и, перешагнув через канатное заграждение, поднялись на второй этаж, где не было ни души. Охрана ещё не заступила на службу, поскольку официально был открыт только первый этаж, и весь замок был в их распоряжении, но Маргарет хватило одной пустой комнаты. Второй этаж во время пожара пострадал сильнее всего, причём не столько из-за огня, сколько из-за воды, которой его тушили. Теперь он был практически неузнаваем, к тому же Марго было, в сущности, всё равно, где именно разговаривать, поэтому она вошла в первую попавшуюся на пути дверь. Это была одна из многочисленных безликих гостевых спален. Хелена покосилась на огромную, даже не двух-, а трёхспальную кровать, но промолчала. Маргарет закрыла за ними дверь и села на край постели, приглашающе похлопав по матрасу на противоположной стороне, но Хелена уселась совсем рядом с ней и не сводила с принцессы глаз. – Итак, – Маргарет расправила платье и попыталась собрать мысли в кучу. Хотелось поговорить о многом, но она не могла исчезнуть на весь вечер. У них было не больше получаса. – Я смотрела «Оскар», – зачем-то сказала она. – Ой, – Хелена сделала смешное лицо. – Ну, тогда ты знаешь, что я ничего не выиграла. – Ещё выиграешь, – Маргарет смотрела на неё, и она была такой красивой, молодой и талантливой, что это почти раздражало. – Возможно, – девушка пожала плечами. – Ты была права, когда говорила, что мне надо меняться. Да ты вообще всегда была права. Ты невероятная. На этот раз Маргарет ничего не делала, Хелена сама начинала один из их классических диалогов с выяснениями, кто более невероятный. – Я прилетела в Лондон на прошлой неделе, – продолжала она, – и в самолёте читала новый сценарий. Последняя фраза фильма, – мне говорит её главный герой, – «Мы встретились в странный период моей жизни». А потом мы смотрим, держась за руки, как город перед нами рушится. Вдвоём против всего мира. Я должна была думать о роли, но я думала о нас. – Ты… Ты думаешь о нас? – Маргарет тяжёлым взглядом посмотрела на неё. – А ты разве нет? – Нет. – Врёшь. Маргарет вскинулась было, но тут же поникла. Незачем отрицать очевидного. И Хелена решила её добить: – Ты изменила меня. Изменила моё представление о любви. – И поэтому сейчас ты с мужчиной? – усмехнулась Маргарет. Она должна была прекратить эту глупую подростковую ревность. Хелена не принадлежала ей. Чёрт, да она сама желала ей счастья. Но отчего-то в то же самое время всё в ней сопротивлялось этому. Её коробило, когда она представляла Хелену с кем-то другим. На лице самой Хелены не отражалось ничего, но её слова били чётко в цель: – Именно поэтому я сейчас с мужчиной. Я не смогла вернуться к женщинам. Никто не мог сравниться с тобой. Она говорила отрывисто, выплёвывая каждое слово, и, если бы Маргарет не знала её, подумала бы, что она злится. Но ей просто было больно, и свою жгучую, разъедающую плоть боль она переливала в горечь. – Но хватит обо мне, – напряжённое выражение ушло с лица Хелены, и она опять глядела на неё с почти материнской заботой. Забавно, как время поменяло их ролями. – О чём ты хотела поговорить? – Ни о чём конкретном. Это была правда. Маргарет было всё равно, о чём именно говорить, лишь бы слушать Хелену, смотреть на неё и жадно впечатывать в память каждую секунду, проведённую вместе. – Маргарет, – в голосе Хелены слышалось лёгкое беспокойство. – Ты что-то недоговариваешь. И если потом я случайно узнаю, что именно, меня это очень огорчит. Девчонка манипулировала ею. Осознав это, Маргарет хрипло расхохоталась. Вырастила на свою голову. Сама она поступила бы точно так же. Хелена говорила это из любви к ней, но какие бы чувства их ни связывали, Маргарет была абсолютно уверена, что ни о чём не расскажет. Однажды, если болезнь всё-таки настигнет её, Хелена поймёт. В противном случае и говорить не о чем. В прошлый раз она была инициатором, она признавала это. Та встреча стала полной неожиданностью, и увидев Хелену, она потеряла рассудок. Девушке было ещё хуже: Маргарет хотя бы умела скрывать переполняющие её эмоции. Однако во время разговора она чуть не набросилась на неё прямо в публичном месте и понимала, что малейший намёк послужит триггером. Когда Хелена собралась признаваться ей в любви – у Марго был нюх на такие штуки, – принцесса задрожала и в последний момент успела остановить её. Хелена наверняка решила, что её чувства просто не нашли взаимности, но Маргарет боялась не сдержаться, и нетерпеливо ёрзала всю премию, почти бегом бросившись из зала после её окончания. Она караулила Хелену у выхода добрые двадцать минут и только когда усадила в машину, позволила себе немного расслабиться. Ну а остальное уже стало историей. Теперь же она была куда более спокойна, а Хелена, наоборот, не находила себе места. Она сминала покрывало, то закидывала ногу на ногу, то скрещивала их, и выглядела радостно взволнованной, как девица перед первой брачной ночью. Маргарет, получив от воспалённого мозга эту ассоциацию, на мгновение застыла, и, видимо, что-то в ней вырвалось наружу, потому что Хелена восприняла это как согласие, и горячо поцеловала её. Её губы и язык были такими же нежными, но куда более умелыми. Маргарет, совершенно искренне не планировавшая ничего подобного, теперь воодушевлённо отвечала на поцелуй. Но когда Хелена потянулась к её шее, Марго легко, но уверенно перехватила её руку. Она уступила один раз, но не могла допустить продолжения. Даже для неё это было уже чересчур: внизу толпа гостей, включая королеву и спутника Хелены. Она позвала её сюда не за этим. Хотя Хелену можно было понять, она ведь так и не получила ответа на вопрос, зачем Марго желает поговорить с ней наедине. Девушка не выглядела разочарованной, скорее немного удивлённой. Наверное, она тоже начинала понимать: как ни печально, поцелуй – это большее, что они могут себе позволить. Но что-то в ней сломалось. – Я смогла тебя забыть. А ты приходишь и ломаешь всё, что я с таким трудом выстроила! – она сорвалась. Упав лицом в подушки, она ударила кулаком по голой стене и бессильно обмякла. – Я так надеялась, что больше не люблю тебя, – её голос звучал глухо. Маргарет поняла, что совершила ужасную, непростительную ошибку. Она так и не научилась считаться с чувствами других. Её волновало только собственное «я». Ей, и только ей хотелось поговорить с Хеленой, ради удовлетворения своих потребностей, своих желаний. Все эти годы Бонэм Картер прекрасно обходилась без неё, но была не настолько сильной, чтобы удержаться от прихода сюда. Тогда Марго легла рядом с ней, впрочем, не касаясь её. Она смотрела на искусно расписанный потолок и на окно, выходящее на густой лес, окружающий замок. Не поворачивая головы, она нащупала ладонь Хелены и легонько сжала её, но та выдернула руку и сердито засопела. – Прости меня, – Маргарет приподнялась и посмотрела на неё, но девушка лежала, отвернувшись, и не пошевелилась. – Я хотела увидеть тебя. Это было эгоистично. Вот в чём мой талант – делать других несчастными. Когда она произносила эти слова, её вдруг пронзило осознание того, насколько она близка к истине. За всю свою жизнь она не сделала ничего. Наверное, кто-то сверху терпеливо ждал, пока она возьмёт себя в руки и начнёт приносить хоть какую-то пользу, а не дождавшись, решил постепенно отбирать у неё контроль над собственным телом. Что ж, в какой-то мере наказание было справедливым. – Знаешь, что меня бесит больше всего? – Хелена всё ещё говорила из-под подушки. – Я так люблю тебя, что даже не могу возненавидеть. А я хочу этого, хочу сильнее всего на свете! И не могу, представляешь? Она резко перевернулась. Глаза её были красными, но она не плакала. На её лице читалась обида и желание вернуть всё назад. Точно такое же выражение, поняла вдруг Маргарет, было у неё в семь лет, когда Марго случайно наткнулась на неё в каком-то чулане. Тогда принцессе удалось всё исправить, но теперь было уже поздно. – Ты первая, у кого возникли проблемы с тем, чтобы меня ненавидеть, – грустно улыбнулась Маргарет, на несколько секунд прикрыв глаза. – Почему ты такая… – Хелена подбирала слово, и принцесса сжалась, готовая принять заслуженные упрёки. – Такая трогательная. И мудрая. И, не знаю, правильная что ли. – Это я-то правильная? – шокированная, Маргарет повернулась к ней. – Да я самая неправильная женщина на всём белом свете. Спроси кого угодно. – Мне не нужно никого спрашивать. У меня есть своё мнение, – она снова выглядела воинственно, но теперь вместо того, чтобы нападать на Маргарет, она рвалась её защищать. – Ты говоришь, что думаешь. Не юлишь, не лицемеришь и не пытаешься казаться лучше, чем ты есть. По мне так это самые ценные качества. Можно подумать, что тебе проще быть такой, потому что у тебя есть власть, но я ведь не ошибусь, если скажу, что власти у тебя нет. Маргарет покачала головой, и Хелена перевела дух, только чтобы продолжить с ещё большим пылом: – Я, видимо, никогда не узнаю, зачем ты на самом деле позвала меня сюда. Даже не отрицай, что подослала свою фрейлину к моим родителям, – на это Марго неопределённо пожала плечами. – Но что бы это ни было, я бы поддержала тебя. Она всё же надеялась вытянуть из принцессы правду, но чем больше она старалась, тем сильнее Маргарет убеждалась, что не расскажет ей. Это разрушит всё, что когда-то было между ними, и Хелена будет смотреть на неё другими глазами. Ей и так было противно видеть на лице Энн постоянное сочувствие вместо привычного восхищения. – Я это очень ценю. Правда, – Маргарет снова взяла её за руку, и на этот раз Хелена не стала сопротивляться. – Но давай просто поговорим обо всём и ни о чём. Например, фильм, о котором ты упомянула. Твой следующий проект? – Не знаю, я ещё думаю, – ответила Хелена, принимая тему беседы. – Он довольно необычный. Она пересказала принцессе сюжет «Бойцовского клуба», не раскрывая, впрочем, главного сюжетного поворота. Маргарет слушала очень внимательно, а потом вдруг выдала: – Господи, конечно, ты должна согласиться! Такие роли – это твоё. – Ну, не знаю, – засомневалась Хелена. – Я никогда раньше ничего подобного не играла. – Не можешь же ты до старости сидеть в одних и тех же образах, – резонно заметила Маргарет. – Завтра же напиши им, что ты согласна. – Слушаюсь и повинуюсь, Ваше Высочество, – засмеялась Хелена, шутливо ткнув в неё локтем. Они перескакивали с темы на тему, надолго застревая на некоторых из них. Маргарет подавляла в себе желание зарыдать, уткнувшись Хелене в плечо, и вместо этого громко смеялась, вспоминая самые смешные из историй, коих были тысячи в её арсенале, рассказывала о людях, которых встречала, и о местах, в которых бывала. Хелена слушала её, раскрыв рот, и, хотя сама могла похвастаться далеко не заурядной жизнью, соревноваться с Маргарет ей пока было рано. Принцесса сыпала именами президентов, министров, давно умерших актёров и музыкантов середины уходящего века. Она говорила о поездках во все уголки Земли, и впервые ей достался настолько благодарный слушатель – Хелена не хотела перевести тему, спросить какую-то глупость или уйти. Она преданно и восторженно смотрела на неё, как делала всегда, и Маргарет снова чувствовала себя молодой и счастливой. И всё же, стоило ей на секунду вернуться к своим мыслям, они с силой выбрасывали её в реальный мир. В мир, где счастье длилось одну ночь, а любовь, в тех редких случаях, когда оказывалась взаимной, была невозможна. Их жизни пересекались в самые – действительно, лучше и не скажешь, – странные периоды. Они воплощали друг для друга подростковую влюблённость и пугающее влечение, юношеский максимализм и животную страсть, осознанные чувства и неосознанное притяжение. Все их разговоры сводились к разговорам о любви. Любая попытка остановиться походила на попытку выпрыгнуть даже не из движущегося поезда, а из летящего самолёта. Они причиняли друг другу мучительную боль, и для Маргарет эта боль становилась физической. Прямо сейчас, несмотря на видимую оживлённость, она чувствовала очередной прилив слабости и именно поэтому до сих пор не поднялась с кровати и не пересела в кресло – она не была уверена, что устоит на ногах. Было ужасно ощущать себя такой древней развалиной, особенно когда Хелена, молодая и полная сил, лежала совсем рядом. Но Хелена уже не лежала. Они говорили гораздо больше, чем полчаса, и она, увидев часы на стене, громко ахнула и одним махом встала, ожидая того же от Маргарет. Тут женщина поняла, что ей конец. Не будь она настолько поглощена выяснением отношений с Хеленой, она бы, прежде чем ложиться, вспомнила, что перемещение из горизонтальной плоскости в вертикальную с недавних пор для неё представляет целый процесс. По этой же причине она теперь ждала, пока горничная покинет спальню, прежде чем вставать по утрам с постели. Это вызвало очередной слух о том, что она настолько ленива, что не считает нужным вылезать из кровати до полудня. Она сосредоточилась и медленно поставила ноги на пол, всем своим видом показывая, что её медлительность ни что иное как признак высокого статуса. Поднимаясь в полный рост, она как бы невзначай положила руку на кроватный столбик. Со стороны жест выглядел случайным, но она держалась за опору, пока не убедилась, что готова идти. К счастью, Хелена даже не смотрела на неё, изучая пейзаж на стене, и только поэтому спектакль Маргарет удался. – Слушай, давай хотя бы спустимся вниз, – сказала Хелена. Было видно, что ей тоже не хочется расставаться, но она понимала, что их пропажу легко обнаружить. – Да, можно продолжить внизу, – улыбнулась Маргарет, преодолевая лёгкую тошноту. – Я пойду первая, – поставила её перед фактом Хелена, открывая дверь. – Ты выжди немного. Маргарет устало кивнула – сил не было даже на ответ. Она слышала, как девушка сбегает по лестнице, и в этот момент ей не помешала бы Энн со своими подушками и треволнениями. Ей казалось, что она сейчас просто умрёт. Глубоко вздохнув, Маргарет напомнила себе, кто она. Она дочь короля Британской Империи и главная женщина в этом здании. По крайней мере, на сегодня. Сохраняя царственную осанку, она спустилась по лестнице и обнаружила Хелену прямо у её подножия. Со времени их ухода ничего не поменялось: Елизавета всё так же общалась с гостями, и, если приглядеться, можно было заметить, как они прямо на глазах покрываются плесенью от скуки. Они простояли вместе до самого конца вечера, не позволяя себе ничего лишнего и периодически отвлекаясь на разговоры с другими знакомыми, но чувствуя присутствие друг друга. Ещё один раз Хелена спросила, не желает ли Маргарет что-то ей рассказать, но принцесса осталась непреклонна, только снова сжала её руку и тут же отпустила, поймав на себе взгляд сестры. Когда настала пора прощаться, Маргарет снова не стала стесняться и, как это делают французы, по два раза поцеловала её в каждую щёку. На секунду ей показалось, что Хелена всё поняла: голос девушки надломился, когда она произнесла последние слова: – Мы ещё встретимся? – Обещаю, – ответила Маргарет со всей искренностью, на которую была способна. Её не стало четыре года спустя.