Огни Камелота

- Наконец-то, - проворчал Стефан, ежась в куртке и еще раз окидывая злосчастную лавку неприязненным взглядом. Ему здесь определенно не нравилось: ни нормального освещения, ни приятных на вид товаров, ни даже запаха приличного. Он подозревал, что странный тошнотворный аромат исходил как раз из одной банки, где в неверном свете пары свечек он разглядел засушенных жуков. Более скверного местечка он в жизни не видал, но что поделать, если только здесь он мог найти свою месть? - Мастерство требует терпения, - важно парировал продавец - сухой человечишка с козлиной бородой и проплешиной. - Тебе же нужно, чтобы все сработало по высшему разряду, а не как какое-нибудь дилетантское варево... - Ну, на это рассчитывать не приходится, - буркнул Стефан. - Сколько оно будет действовать? - Около недели, пожалуй... - протянул продавец, как будто художник, оценивающий свою картину. - За это время твой враг точно успеет насолить куче своих врагов. - Все будет так, как я просил? Без провалов? - Обижаешь. Ровно неделю тот, кому ты это подольешь, будет вести себя точно малый ребенок. - Но... - Стефан нахмурился. - Это же не то, что я просил. Продавец покачал головой, будто это перед ним сейчас стоял ребенок. - Дорогуша, а что делают малые дети? - он протянул флакон с красноватой жидкостью. - Всегда говорят правду. Стефан попытался взять флакон, но рука продавца отлетела от его протянутой ладони. - Кажется, мы договаривались о цене, - хмыкнул тот. Стефан фыркнул, достал деньги и хмуро положил их на стол. Лавочник осклабился и отдал флакон. Не желая больше ни минуты оставаться в этой отвратительной норе, покупатель вышел наружу, в свежие объятия ночи. Глубоко вздохнув, он посмотрел туда, где скоро должен был разгореться восток. Теперь ему дорога в Камелот. В конце концов, все справедливо. Ложь наказуема, так ведь? Так почему же короли могут избегать этого закона, почему их никто не наказывает за ложь? Нет, теперь все будет по правилам. Утер Пендрагон никогда не церемонился со своей честностью, он лгал всем и всегда, когда ему это было нужно. Например, когда обещал прислать подмогу по его милости попавшему в западню отряду воинов. Вот только он не рассчитал, что у одного из погибших был брат. Тогда он был еще молод и не так умен, чтобы придумать месть. К тому же, Утер был королем, а Стефан всего лишь обедневшим дворянином. Он злился на себя за то, что столько прождал, придумывая план. Боялся за свою шкуру, если все раскроется. А теперь Утер мертв, и отомстить ему нельзя! Ну ничего, этот венценосный лжец явно смотрит сверху на своего сынка, так что ему будет так же больно, как было когда-то Стефану. Осталось только придумать, как пронести в замок зелье и подлить в кубок короля. Впрочем, с этим трудностей не будет: соблазнит какую-нибудь кухарочку, отвлечет, капнет в вино зельем - и дело сделано. И тогда...о, тогда король Камелота заговорит чистейшей правдой! А ведь вся его жизнь построена на лжи! Все эти политические игры, все дипломатические отношения - все построено только на лжи, все эти коронованные лжецы врут друг другу на каждой встрече, в каждом документе, чтобы не допустить войны. А придворные? А семейство? Ох, да, это будет сладкая месть! Король наговорит всем столько правды, что Камелоту и недели не понадобится, чтобы оказаться на грани войны! С этими мыслями Стефан вдохнул чистый летний воздух и зашагал по направлению к своей цели. *** Как и последние две недели, Гвен проснулась позже, чем обычно. Будто ее тело решило помочь душе и забирало сном чуть больше времени, чем обычно, чтобы душа дольше отдыхала от тоски. Как и последние две недели, ей приснился тот же самый сон. Ей все время теперь снился сынок, только делал в этих снах он разные вещи: то играл с ней во дворе, то ехал с Артуром на лошади, то убегал от пытающегося его поймать Мерлина. И все время хохотал. Его хохот был таким звонким, таким заливистым, полным такой свободной радости, что отголоски его звучали в ее голове еще долго после пробуждения. Неизменно она просыпалась в руках мужа и с влажными ресницами, обнимая пустоту у живота, где должен был быть ребенок. Сколько еще должно было пройти времени, чтобы она перестала по привычке гладить живот и ждать, когда изнутри толкнут ладонь? Чтобы в голове перестали крутиться мужские имена? Чтобы перестать отсчитывать дни до даты девятого месяца, которая уже не нужна? Чтобы сердце перестала съедать бесконечная смертельная тоска, от которой хотелось выть, кидаться на стены и идти на край света, только бы найти и вернуть желанного сыночка? Чтобы ей перестал сниться слишком яркий сон, который так хочется видеть наяву?.. Сначала она рассказывала эти сны мужу, но видела, что ему не хочется их слушать. Ему не хотелось представлять, как это могло бы быть, не хотелось углубляться во все, что так жгло. Он молча обнимал ее по утрам, тяжело выдыхал в ее волосы вечером после дня с назойливыми придворными, он приказывал служанкам не оставлять ее ни на миг одну, но не желал разговаривать о том, что они потеряли. Она и сама понимала, что в этом нет смысла, ведь их мальчика не вернуть ни мыслями, ни слезами, но все равно возвращалась к жизни очень медленно. Вновь пила крепкое вино на ужин, вздрагивая от мысли, что ее малыша уже нет внутри, и это вино ему не навредит. Заново училась улыбаться, хотя бы на букеты цветов, принесенные заботливым, верным Мерлином, стремящимся оживить обоих своих друзей. Пыталась различать за пепельной тоской цвет солнца и вкус воздуха, которые почему-то все еще существовали в этом мире, в мире, в котором не было ее сына. И в конце концов, занималась тем же, что и муж: работала. С ними был только Мерлин, когда они отправили маленькое, искореженное тельце в маленькой лодочке по реке. А после они оба ушли с головой в работу: Артур пытался разрулить ситуацию с Баярдом, а Гвен - проконтролировать городские стройки и приток торговцев. Сегодня, когда Мерлин, который эти две недели давал им намного больше времени поваляться в постели (и сам пользовался этим, чтобы поспать), все же явился с завтраком и принялся одевать короля, королева, надев шлафрок, ушла в смежные покои, которые теперь назывались женской комнатой, и позвала свою новую служанку. Ей странно импонировала эта девушка, которая вчера выручила ее у лавки с игрушками. Она ведь сделала это просто так, она просто подошла к незнакомой женщине, которая, как сумасшедшая, вцепилась в игрушку, и позаботилась о ней, как о своей больной бабушке. Эта случайная, абсолютно бессмысленная доброта, подкупила своей искренностью. Поэтому Гвен ждала с нетерпением встречи со своей новой служанкой, с которой, она чувствовала, может подружиться. В комнату из-за легких белых занавесок лился свет почти полуденного солнца. Она сидела в кресле в сорочке и белом шлафроке с кружевами, бездумно постукивая пальцами по животу, когда в дверь постучались, и вошла ее вчерашняя знакомая. Несмотря на небольшую пухлость фигуры и лица, девушка была на самом деле очень красива: ее черты были невероятно милы и приятны, глаза были способны очаровать самого неприступного мужчину, а улыбка делала ее пухлые щечки, покрытые веснушками, удивительно прелестными. На ней было голубое платье с белыми рукавами, которое хорошо оттеняло ее длинную рыжую косу и пару вьющихся у лица локонов. И на всей этой своеобразной красоте застыл немой шок. Гвиневра улыбнулась, заметив, что ей это далось почти легко. - Прости за обман, - сказала она. - Когда я выхожу в город инкогнито, мне важно быть...инкогнито, понимаешь? Пенелопа пару раз оторопело хлопнула глазами, пытаясь отойти от потрясения, а затем тут же присела в реверансе, опустив голову. - Да, конечно, Ваше Величество, я все понимаю. Гвен увидела, как девушка кусает губы от волнения и досады. Вспомнила вчерашние ее сомнения насчет собственной достойности. - Присядь, пожалуйста, - попросила она мягким тоном. Девушка покосилась на кресло напротив и неловко пристроилась на самый край. - Все, что я говорила, была правда. Даже имя, потому что друзья называют меня Гвен. Кроме мужа, - добавила она, чуть усмехнувшись. - Я очень благодарна тебе за помощь вчера. Ты добрый и бескорыстный человек. И мне показалось, что мы с тобой поладим. Ты не против? Пенелопа оторопела снова, от того, что королева спрашивает ее мнение. Затем густо покраснела от смущения и сжала руки на юбке. - Спасибо за предоставленный нам с сестрой кров и работу, Ваше Величество, для меня будет честью служить вам. Гвиневра прищурилась. - Кажется, я говорила тебе называть меня на "ты". - Пожалуйста, - торопливо вставила девушка, - мне так проще. - Ну хорошо, - пожала плечами королева. - Но обещай мне кое-что. Как ты уже могла заметить, в нынешнее время в Камелоте ценятся не столько услужливость, сколько верность. И... - тут она закусила губу, не зная, как лучше выразить свои чувства. - Ты знаешь, во дворце найти искренность...нелегко. В общем, что я хочу сказать... Раз уж мы с тобой начали знакомство, как равные, как друзья...я бы хотела ими и оставаться. Понимаешь? Она выискивала в лице служанки то, чего так хотелось последние месяцы, и, к своему счастью, наконец-то находила. На красивом пухленьком личике Пенелопы отразилось понимание, и она участливо, уже спокойнее улыбнулась. - Я обещаю. Не будь я Пенелопа Пуффендуй. - Кстати! - радуясь возможности вернуть легкий тон и, так сказать, продолжить знакомство, спросила Гвиневра. - Ты сказала, что это долгая история. Расскажешь про свою фамилию сейчас? - А у нас есть время? - Тебе все равно нужно меня переодеть. Девушка хихикнула и поднялась вслед за королевой. Затем отошла к указанному ей огромному шкафу, где увидела множество платьев. Другой шкаф содержал в себе предметы верхней одежды, а третий - обувь и белье. В четвертом была одежда для верховой езды, для походов и других назначений. - Возьми что-нибудь желтое, - сказала Гвен, скидывая шлафрок. - Обожаю желтый цвет, а мне как раз нужно поднимать себе настроение. - Я тоже люблю желтый, - горячо подхватила Пенелопа, вытаскивая из шкафа одно из платьев, что было темно-желтого цвета, с белыми краями и длинными широкими рукавами. - Особенно желтые цветы. Одуванчики просто загляденье. - Одуванчики? - со смешком обернулась к служанке Гвен. - Это же сорняки. - Да. Их вырывают, потому что они не имеют право на жизнь, как те же розы, которым нужен постоянный уход, - Пен подошла сзади к хозяйке, которая стояла перед зеркалом, и принялась помогать ей переодеваться. - А одуванчики не просят заботиться о них. Они не просят внимания и дорогих удобрений. Они просто растут везде, чтобы поднимать настроение всем, кто увидит их. Они как добрые существа, которые всем дарят тепло и не требуют ничего взамен. "Прям как ты,'' - усмехнулась про себя Гвен и вслух спросила: - Так почему Пуффендуй? - Мой отец был солдатом. Давно, правда, еще при короле Утере. И в одном походе, далеко за пределами Камелота, в какой-то войне, он спас в бою рыцаря, одного из первых при дворе. А местечко называлось Пуффендуй, только там уже никто не жил, и место богом забытое, но не суть. И этот рыцарь в шутку предложил моему отцу сделать это своей фамилией, как делают дворяне и рыцари. И отец так и сделал. - Он был явно интересной личностью. - О да, - с нежностью улыбнулась Пен. - Он был забавным. Он мог часами спорить о том, кто победит: дракон или свора гоблинов. Он всегда мог найти выход из любой неловкой или трудной ситуации и нас всегда учил относиться ко всему со смехом. - Она помолчала, а потом спросила: - Ваш отец тоже был интересным? - Мой отец... - мечтательно проговорила Гвиневра, поднимая руки, чтобы служанка надела ей рукава. - Он был очень хорошим. Никто не мог сказать, чтобы он сделал кому-то что-то плохое. Он был трудягой. Много работал, сильно уставал, и все ради нас. - У вас тоже есть кто-то? - оживилась Пенелопа, завязывая широкий белый пояс. - Брат, - кивнула Гвен, поднимая волосы, чтобы они не мешались служанке. - Раньше он был тем еще ветреником, доставлял множество проблем... Вечно оказывался не там, где нужно, и не тогда, когда нужно, наживал себе неприятности и не желал что-то менять. - А теперь? - Теперь он рыцарь Круглого Стола. Все может измениться к лучшему. Может, твой папа и прав, нужно ко всему относиться со смехом... Тут внезапно приоткрылась дверь, и в щель просунулись один королевский нос и один королевский глаз. - Гвиневра? Пенелопа тут же молча присела в реверансе. - Что? - ответила Гвен. - Ты не знаешь, где расческа? Королева хохотнула и повернулась к открывшейся двери лицом. - А что, Мерлин потерял ее? - Нет, я этого жидкоголового отправил в прачечную до того, как вспомнил, что надо еще расчесаться. Пенелопа удивленно смотрела на них. Гвен рассмеялась, ощутив наслаждение от такого давно забытого занятия - смеха. И одновременно с этим возмущенная тоска упрекнула, что она смеется в то время, как ее сын, которого она не уберегла, уже третью неделю мертв. - Я даже отсюда вижу, что расческа лежит на тумбе около кровати, чудо ты мое. Король величественно обернулся, увидел расческу, с важным видом поблагодарил жену и закрыл за собой дверь. Гвен весело посмотрела на служанку. Та перевела взгляд с двери на королеву и, не сдержавшись, тоже прыснула. - Вот так и живем. Кстати, - Гвиневра кивнула на корзину около шкафов. - Когда закончишь с моей прической, тоже, пожалуйста, отнесешь вон то белье в прачечную. *** Пенелопа была в восторге. Когда она уже думала, что все потеряно, все наоборот сложилось как нельзя лучше. Пожалуй, это был единственный случай, когда ее помощь кому-то не обернулась ей самой неприятностями. Да и подумать только, какая прекрасная женщина эта королева! Пен радовалась, как маленькая девочка, нашедшая новую подружку. Еще недавно она бы подумала, что дружить с королевой это безумие, но сейчас понимала, что в Камелоте теперь многое идет не так, как было раньше. И сегодняшний день ей казался началом чего-то очень хорошего. Она шла по коридору замка, неся в руках корзину с грязным бельем, робко спрашивая у встречающихся слуг, как пройти в прачечную, и замирая в восхищении у каждой увиденной картины и гобелена. В одну из таких остановок она вдруг услышала гремящие по коридору шаги и бряцание кольчуги. Обернувшись, она только успела заметить, что прямо на нее бежит какой-то рыцарь. Она дернулась в сторону, чтобы не стоять на пути, но беда была в том, что рыцарь явно увидел ее раньше, чем она его, и тоже свернул в сторону, чтобы не столкнуться. Вследствие чего оба-таки столкнулись и кубарем упали на пол. Часть белья из корзины привидениями взлетела в воздух и шмякнулась вниз. - Простите, простите, - залепетала Пенелопа, стараясь подняться и не выпуская из рук корзину. - Давайте я вам помогу... Лучше бы она этого, конечно же, не делала, потому что в руке у нее все еще была корзина, и в результате ее помощи пытающийся подняться рыцарь был завален остатками грязного белья. - Простите, - с досадой протянула Пен, пытаясь взять белье. Рыцарь сорвал тряпку с лица и зло уставился на нее. Она ахнула. - Ты?.. - Я, - рыкнул тот самый рыцарь, с которым она столкнулась на улице. - Рада? Чего ты тут делаешь, помощница? - Я теперь служу у королевы, - краснея, ответила девушка. - Сочувствую Ее Величеству, - язвительно фыркнул рыцарь, срывая с себя грязные тряпки. Лицо Пен, наверное, побагровело от обиды. - А я не понимаю, как такой грубиян стал рыцарем, - заявила она, с достоинством складывая белье в корзину. - Я думала, туда пускают только умных людей... - А ты думать умеешь? - огрызнулся мужчина, вскакивая на ноги. - Я из-за тебя опоздаю на тренировку. - Ну, конечно, из-за меня, - пробурчала Пен. - Но если бы... - Гриффиндор! - донесся зов с конца коридора. Там стоял другой рыцарь, высокий, со светлыми кудрявыми волосами. - Где тебя носит? Артур с тебя шкуру сдерет, если снова опоздаешь! - Я... - грубый рыцарь кинул взгляд на служанку, а потом устремился к товарищу. - Я знаю, я уже иду. И скоро оба уже пропали из коридора. "Все правильно, - грустно подумала Пенелопа, - сама виновата, везде со своей помощью только все порчу. Неудивительно, что люди злятся... Хотя можно было быть и повежливей." С этими мыслями она продолжила складывать белье, как вдруг ее окликнул другой голос. Она вскинула голову, чтобы увидеть высокого худощавого парня смешной внешности. У него было жутко нескладное лицо с большими торчащими ушами, ясные голубые глаза и черные волосы. Одет он был просто и смотрел приветливо. - Ты в порядке? - спросил он, присаживаясь на корточки рядом с ней. - Тебе помочь? Пенелопа уставилась на него в удивлении. Шмыгнула носом. - Д-да, я в порядке, все хорошо, - мотнула она головой, постаравшись улыбнуться. - Все даже очень хорошо, просто слегка испортил настроение один рыцарь... - Хах, а на этих ребят лучше вообще внимания не обращать, - весело посоветовал парень, помогая ей складывать белье. - Это их работа - быть важными и грубыми. По крайней мере, они так думают. У парня была широкая и очень добрая улыбка, которая делала его нескладное лицо еще более странным, но излучала такое тепло, что Пенелопа почувствовала, как что-то екнуло глубоко в сердце. - Я Мерлин, - просто представился парень, поднимая ей корзину. - Я слуга короля. А ты здесь откуда? - Я... - девушка внезапно поняла, что слова куда-то пропали. И что ей как-то уж очень неловко под его взглядом. - Я Пенелопа Пуффендуй. Она уже готова была себе язык откусить за то, что всегда приставляет к имени фамилию, и что теперь надо будет в двадцать пятый раз рассказывать "долгую историю", но этот Мерлин только вскинул брови, а потом кивнул и ничего не сказал по этому поводу. - Ясно. - Я служанка королевы, - ободренная такой реакцией выпалила девушка. - Только сегодня поступила. - О, так мы будем теперь вместе нести эту нелегкую ношу, - добродушно ответил парень. - Первый день. Помощь не нужна? - МЕЕЕЕЕРЛИИИН! - вдруг пронеслось по этажу. Пенелопа испуганно обернулась, но новый знакомый никак не отреагировал. Только заторопился. - Просто скажи, где прачечная, - ответила Пен, беря у него корзину. - На этаж ниже, там в конце второго коридора маленькая дверь, не пропустишь. Оттуда воняет. Состроив доверительную мину из разряда "Ну ты же понимаешь", Мерлин умчался из коридора на повторившийся яростный зов. Пенелопа проводила этого странного парня взглядом, ощущая, что сердцу почему-то стало тепло и легко после его улыбки. Заставив себя об этом не думать, она спустилась туда, куда было сказано, и постирала белье. Затем спустилась еще ниже - на кухню, где царили вкуснейшие ароматы, от которых буквально текли слюнки. - Ну, как ты тут? - спросила она у сестры, найдя ее за чисткой моркови. - Смекалистая девчонка, - добродушно улыбаясь, ответила кухарка, проходившая мимо. - Быстро освоится. - Вижу, ты тут хорошо устроилась. - Да, - улыбнулась Алиса. - Кухарки и поварята очень хорошие. А еще тут столько пряностей, о которых я понятия не имела. У них такие названия красивые, кухарки говорят, их с востока привозят, и они очень дорогие. Мускат, кардамон, шафран... - Чего?.. - Пенелопа была на многих кухнях, работая служанкой, но ни разу не слышала таких названий. Вот что значит королевский дворец. - Ага. А у тебя что? - У меня... *** Этот вечер мало чем отличался от предыдущих, и в этом была его прелесть. Да и вообще день прошел неплохо: сначала Мерлин выспался побольше, потом достал Артура по дороге к Залу Советов, не оставляя своими шутками ни одной минуты для грусти и плохих мыслей. Потом повстречался с новенькой служанкой Гвен, которая показалась ему очень милой. Следом занес очередной букет самой королеве и к своей великой радости заметил, что та снова улыбается, слегка шутит и вообще наконец-то выглядит хоть сколько-нибудь живой. Если это был эффект от общения с этой Пенелопой, то Мерлин готов был преподнести ей все цветы мира в благодарность, потому что видеть подругу убитой и пустой, безразличной к жизни, словно полая оболочка, призраком существующей в замке, ему было нестерпимо. Затем он спокойно переделал свои дела, потому что Артур был занят с бумагами, и поэтому некому было его задирать, отчего, между прочим, стало немного скучно. Поэтому вечером Мерлин решил это дело исправить. - Ужин подан, милорд, - объявил он, заходя в покои с подносом. Артур наигранно вскинул брови. - Да неужели? Это с чего такая щедрость? - Не знаю. Просто я сегодня добрый и решил, почему бы тебе сегодня не поесть. Мерлин с невозмутимым видом поставил поднос на стол, поднял зеркально начищенную крышку, выпуская пар от горячей курятины, и встал, пародируя Джорджа. Король не выдержал и улыбнулся. - Не пугай меня, Мерлин, - проворчал он, принимаясь за еду. - А что? - сдвинул брови слуга. - Интересно, каково Джорджу всегда быть идеальным? - Спроси у меня. Я всегда идеален. - Ага, особенно когда ищите свои носки. - Которые мой неидеальный слуга вместо того, чтобы сразу отправлять в стирку, бессовестно складывает под моей кроватью. Мерлин пожал плечами с философским видом. - У всех есть недостатки, сир. Никто не идеален. - Неправда, Джордж идеален. - Даже его шутки? - Это побочный эффект идеальности. - Побочный эффект идеальности - недостаток ума? Тогда я соглашусь, сир, вы идеальны. - Мерлин! - возмутился Артур, едва не подавившись курицей. - Вот тебе не помешало бы хоть иногда бывать идеальным. Маг сделал вид, что задумался. - А почему бы и нет? И начну прямо сейчас, - и он схватил еще нетронутый кубок вина с подноса. - Эй! - король вскочил. - По-твоему, идеальный слуга должен воровать у своего господина вино? - Нет, что вы, - наигранно обиделся Мерлин, демонстративно нюхая вино. - Я должен проверить, не отравлено ли оно, как и подобает хорошему слуге. - Отдай! Мое. Вино. Мерлин знал, что эта игра шла на пользу им обоим. Мало того, что она обычно и составляла их общение, так последние две недели она еще и вытаскивала из хандры, помогала пережить случившееся несчастье. Маг видел в глазах друга загоревшиеся весельем огоньки, по которым уже успел соскучиться за столько бесконечных серых дней, в которые король был угрюм и краток. Поэтому, не убирая с лица важного выражения, без зазрения совести выпил залпом все вино из кубка. - Тебе что, таверн не хватает? - улыбаясь, спросил Артур. Мерлин ухмыльнулся, готовясь ответить. Но тут что-то пошло не так. Он покачнулся. В голове зашуршало, тело стало деревянным, в глаза заполз туман. И через пару секунд он уже провалился в глубокую черноту. * - дословный перевод названия романа О. Хаксли