Огни Камелота

Несмотря на то, что обратная дорога армии в столицу была снова сопряжена со всеобщим ликованием народа, который просто исходил от восторга, радости и облегчения, а рыцари с гордостью и возбуждением обсуждали недавнюю битву, виновник всего этого был молчалив и угрюм. Видя его настроение, воины придерживали коней, давая командиру ехать чуть вдалеке от войска. Рядом с ним осмелился ехать только его слуга, которого, впрочем, король даже не замечал. Мерлин, наблюдавший за другом, прождал несколько деревень и несколько городов-крепостей, а потом все же спросил: - Хочешь об этом поговорить? Артур кинул на него хмурый рассеянный взгляд. - О чем? - О том, о чем ты уже столько времени молчишь. Солнце спокойно сияло в переплетении холмов, уставший август уже сдавал позиции, добровольно складывая оружие у порога сентября. Воздух был теплым от последнего летнего тепла, поздние полевые цветы благоухали по обе стороны дороги. Мерлин вспомнил, что обычно, возвращаясь из военного похода, Артур собирал у дороги полевые цветы для Гвиневры. Почему-то у них была такая традиция: не розы и прочие садовые цветы, а какой-нибудь солоно и горько пахнущий полевой букет. Но в этот раз король мог и забыть об этом из-за своих мыслей, и маг сделал себе мысленную заметку напомнить другу, когда они будут подъезжать к столице. - Если я молчу, похоже, что я хочу говорить? - наконец ответил Артур, не глядя на слугу. Мерлин невозмутимо пожал плечами. - Нет, но обычно когда ты что-то мне рассказываешь, у меня появляются умные мысли. Так что, может, рискнем снова? Король усмехнулся, впервые с подписания мира с Баярдом подав признак жизни. - Ну хорошо. Как ты думаешь, Ланселот любил эту девушку? Мерлин слегка опешил, сбитый с толку вопросом. На землю его вернул его же конь, который снова полез полакомиться придорожным кустом. Он иногда любил сравнивать эти два тандема: он, его друг и их лошади. Артур был немногословен и скуп на ласки, но всегда ездил на одном и том же темно-гнедом коне, а при остановке первым делом интересовался не тем, сыт ли его слуга, а тем, сыт ли конь. Этот жеребец, насколько знал маг, был со своим хозяином еще с юности и был подарком Утера. Силен, спокоен и послушен, он был очень удобен для Артура. Мерлин часто сравнивал их с парой солдат на службе: два молчаливых партнера, спокойно слушающих друг друга и выполняющих одну работу. Сам же Мерлин любил своего коня за его философский ум. Это животное, хоть и любило поесть, но было самым невозмутимым существом, которое парню только доводилось видеть в жизни. Однажды Артур запустил в Мерлина сапогом, когда тот стоял у своего коня, при этом Мерлин пригнулся, а жеребец продолжил жевать овес. Ни битвы, ни споры рядом находящихся людей, ни внезапно появляющиеся мелкие зверьки не могли вывести из душевного равновесия это существо. Эта черта коня была очень полезна его хозяину, потому что, спрятавшись за широким крупом, маг мог спокойно колдовать. - Конечно, нет, - фыркнул парень, подбирая поводья. - Она же...ну, сумасшедшая. Артур пожал плечами. - Ну, положим, она не всегда была сумасшедшей. Ланселот мог встретить ее, когда она еще не была такой. А к магии она, допустим, обратилась после его смерти. - Да не могла магия ее изменить! - вырвалось у Мерлина. Но он быстро спохватился. - В смысле, настолько сильно... Но это не было доводом. Имя Морганы не прозвучало, но, не названное, повисло в воздухе. - Могла, если любовь была настолько сильной... - Любовь бывает и не взаимной, осел. - Я знаю, - фыркнул Артур. Помолчал и снова спросил: - А как она узнала про все подробности? - Она же ведьма, - нетерпеливо протянул Мерлин. - Посмотрела в какой-нибудь хрустальный шар, погадала по руке, у них там свои способы, но я же не об этом спрашивал! Король вскинул брови. - Да? Мне казалось, ты сам попросил меня говорить. - И ты говоришь совсем не о том, о чем хочешь, - отрезал слуга. Артур шумно и раздраженно выдохнул. - Ты же знаешь, я не умею… - Давай я скажу за тебя, - с готовностью сообщил Мерлин. - Ты пытаешься заново убедить себя, что Гвен тебя любит. Так? - молчание было ответом. - За полтора года этого так и не случилось? - Да в том-то и дело, что получилось, - с еще бОльшим раздражением выпалил Артур. - Получилось, еще как. Мне казалось, я годами привыкать буду. Историй о семьях, где был забыт адюльтер, я не слышал ни одной. А в итоге стоило ей с пару недель поулыбаться, как мне уже расхотелось подвергать что-то сомнениям. И теперь вот это! Эмрис помолчал, раздумывая над ответом. - Я понимаю. Но ведь с того поцелуя Гвен ни разу не дала тебе повод подозревать ее в неверности. - Знаю. - Ты же не сомневаешься, что ребенок был твоим? - Нет, конечно! - Тогда в чем дело? Друг помолчал. - Я никогда не сомневаюсь в верности людей. И это всегда становится моей ошибкой. И Артур послал коня вперед, заканчивая разговор. Мерлин вздохнул. Историй о забытых адюльтерах не слышал и он. Но он просто любил своих друзей и хотел, чтобы они были счастливы. Даже если это счастье достается непросто. *** Когда процессия въезжала в столицу, королева уже стояла на ступеньках дворца вместе с выстроившимися рыцарями личной охраны, не отправившимися на войну. Все эти дни Гвен ходила, как на иголках. Она заставляла себя сосредотачиваться на сборе налогов и решении разных государственных проблем, чтобы не застывать у окна, рисуя в воображении самые ужасные исходы войны. Она еще больше, чем обычно, разговаривала со служанкой, а Пенелопа частенько подсовывала ей разогретое с медом вино или настойку вербены, мяты и розмарина с медом перед сном, чтобы она быстро и спокойно засыпала. Она с нетерпением ждала любых известий с границ, но все было глухо, гонцы знали только была битва или нет. И вот теперь она наконец стояла на ступенях, ожидая, когда волна народного ликования докатится и до дворцовой площади и вынесет на ее камни военную процессию. В ее душе все торжествовало и радовалось вместе с каждой лентой и шапкой, взлетевшей над головами горожан. Ей казалось, что все вокруг сияет от покоя и защищенного мира. В конце концов, это было невероятно! За это лето Камелот прекратил две междоусобные распри, избежал двух кровопролитных войн и приобрел двух сильнейших союзников в бывших страшных врагах. Эра Утера Пендрагона такого не знала. Увидев мужа впереди войска, Гвен заулыбалась сдержанно, но гордо и счастливо. Однако что-то было не так. Подъезжая ко дворцу в окружении радующейся толпы, Артур ни разу не словил взгляд жены. Гвиневра насторожилась, окинула взглядом его посадку и движения, но они были свободными, значит дело не в здоровье. Скользнув глазами дальше, она нашла фигуру брата и второй раз выдохнула: Элиан был тоже жив и здоров, однако радостен и весел. И вообще среди всех гордых рыцарей лишь мрачная фигура короля выделялась плохим настроением. Хотя, конечно, заметить это могли только близкие. Процессия остановилась и начала спешиваться. Спрыгнувший наземь Мерлин тут же пошел навстречу облегченно улыбавшемуся Гаюсу и попал в его объятья. Артур молча отдал поводья коня подоспевшему конюху и только тут поднял голову, чтобы посмотреть на жену снизу-вверх. Гвен растерянно улыбалась, стремясь понять, в чем же дело. Преодолев ступеньки, король протянул ей тонкий букетик полевых цветов. - Милорд, - мягко поздоровалась королева, сделав быстрый книксен и приняв букет. - Миледи, - ответил мужчина, без улыбки наблюдая за тем, как она нюхает цветы. Затем он, как обычно, развернулся к войску, ожидавшему приказаний. - Еще раз благодарю всех за проявленную доблесть и преданность. Вы заслужили хороший отдых. Раненым - лечиться, в патрули и на заставы сегодня пойдут те, кто оставался в столице. Сэр Леон распорядится точнее. А завтра жизнь снова продолжится. Рыцари все, как один, склонили головы в поклоне и принялись разбредаться с площади. Гаюс и Мерлин уже исчезли в замке, рыцари из личной охраны королевы отправились к Леону для получения распоряжений. Артур молча нашел руку Гвиневры и сжал в своей. На пороге дворца к ним кинулись советники, и трое из них - лорд Осберт, лорд Генрих и лорд Рослин - принялись рассыпаться в поздравлениях. Королевская пара молча выслушала весь ворох слов, пока те не закончились и советники не ушли. Затем не сказавший ни слова после обращения к рыцарям Артур так же молча потянул жену за собой в их спальню. Гвен тоже не нарушала тишину между ними, понимая, что причина его дурного настроения могла быть высказана только в их покоях, где они могли быть не королем и королевой, а просто мужем и женой. Как только дверь, отсекающая от мира, закрылась за ними, мужчина притянул к себе жену, ловя ее взгляд. Гвиневра смотрела спокойно и нежно. А затем он наклонился к ней за поцелуем. И в нем Гвен почувствовала, что выражали его глаза: он что-то искал, чего-то просил, от чего-то убегал. Она обвила руками его напряженные плечи, запустила пальцы в запыленные светлые волосы, прижалась всем телом к холодной кольчуге, отдавая в поцелуе свое спокойствие, свою гордость, свою любовь. Отстранившись, они еще много долгих минут стояли, упираясь лбами друг в друга и вместе дыша. - Что случилось на войне? - наконец спросила королева, когда муж принялся снимать портупею с ножнами. - Ну, кроме войны, конечно. - Не поверишь, - на выдохе усмехнулся Артур и, положив ножны на стол, собрался снять доспехи, но Гвен подошла ближе и принялась умело снимать экипировку сама. - Это целая история. Меня заколдовали. Представь, наложили заклятье, чтобы я стал трусом. Ведьма хотела меня и опозорить, и убить. - И у нее не получилось. - У нее почти вышло, я вел себя, как идиот, целый день. Я даже плакал от страха, понимаешь? Плакал! Потом у заклинания вышел срок, и ведьма явилась убить меня. Только вот подоспели рыцари, а у нее, видно, после этого заклинания, не было достаточно сил, чтобы свалить их всех. И она сбежала. Гвен нахмурилась. - Сбежала? Значит, она может вернуться. - И она вернется. Но это не самое страшное. Доспехи, кольчуга и стеганка уже лежали на своем месте в ожидании завтрашнего прихода Мерлина, и Артур уселся на стул, что был недалеко от не горящего в это время года камина. Гвен присела на другой. - Эта ведьма хотела меня убить не из мести мне. Она хотела отомстить тебе. Гвиневра опешила. Она даже решила, что это шутка, но почему-то голубые глаза мужа были сейчас странно холодноваты. - Мне?.. З-за что? Артур помолчал, постукивая пальцами по подлокотнику. Губы его искривила немного нервная усмешка. - Ты понимаешь... Эта женщина...эта колдунья, именно она в мае подсыпала яд сэру Патрису де ла Порте. Она хотела, чтобы все это привело к твоему позору и смерти. Как мы помним, ничего у нее не вышло. В этот раз она решила, что лучше отомстить тебе, опозорив и убив меня. - Да за что? - в ошеломлении повторила королева. Муж наконец прямо посмотрел на нее. - Она была влюблена в Ланселота и винит тебя в его самоубийстве. Гвен чуть не задохнулась от нахлынувших эмоций. Имя рыцаря произносилось между ними впервые с того самого дня, той самой ночи. Вдруг ей стал понятен холодок в пристальном взгляде мужа и его плохое настроение, и этот ищущий, просящий поцелуй, в котором должны были сгинуть напоминания о прошлом. Почва разом исчезла у нее под ногами. Все разросшееся за полтора года спокойствие разом слетело. Ей снова было страшно, как в тот проклятый миг. Она еще помнила, какими дико неловкими были первые несколько недель их замужества, когда он медленно заново учился ей доверять. Какими неловкими были первые минуты и часы после дарованного поцелуем прощения. Как сложно было решиться касаться, обнимать и целовать, стараясь каждым жестом, взглядом и словом доказать, что она больше не предаст. Она знала и слышала о куче семей, разрушенных адюльтером, поэтому вступать в замужество для нее было словно идти по хрупкому льду. Но лед крепчал. И с каждой его улыбкой, с каждым поцелуем, с каждым рукопожатием те страшные дни оставались все дальше и дальше. И она уже стала забывать, что они вообще были, начала жить спокойно и полностью счастливо, забыв о прошлом. А теперь это прошлое вернулось, чтобы спросить с нее ответа. - Думаешь, Ланселот встретил ее во время своих странствий? - спросила она наконец совершенно не то, о чем думала, и не то, что надо было сказать. Артур, внимательно наблюдавший за ее лицом, хмыкнул. - Не знаю. Скорее всего. Возможно, Борс что-то об этом знает, я не спрашивал. Можешь сходить к нему на днях и узнать. От последних слов Гвиневра вздрогнула и подняла голову. - И что теперь? - не без горечи спросила она. Король пожал плечами. - Ничего. Будем надеяться, что когда ведьма появится снова, мы сможем ее схватить и предать суду. - Артур! - перебив, позвала королева. - Я не об этом. Она скользнула на ковер у его стула и сложила ладони на его колене, настойчиво заглядывая в любимые глаза. Теперь между ними были не только годы любви, но и полтора года супружеской жизни да мертвый ребенок. Возможно, тогда, после свадьбы произошедшее могло бы что-то поколебать в их отношениях, но не теперь. Не после смерти их сына. И скоро мужчина вздохнул, наклонившись, чтобы поцеловать ее макушку. - Не волнуйся. Все по-прежнему. Все хорошо. Просто я надеялся все забыть раз и навсегда, а сейчас оно всплывает, еще и таким образом... - Я тоже хотела бы забыть, - с тоской сказала Гвен. - И я, признаться, забыла. За счастьем забыла обо всем. Артур неожиданно нежно улыбнулся. - И я. Я люблю тебя, Гвен. Дай мне кубок вина, кучу документов и горячую ванну - и все снова забудется. Гвиневра тихо засмеялась, ласково поцеловав протянутую большую ладонь. - А как получилось с Баярдом? - переменила она тему полегчавшим голосом. Но мужчина развел руками. - Пришлось рассказать правду, почему я не вышел к нему в тот раз, когда он приезжал. А это значит, что нас с тобой ждет новая волна сплетен. Но... - Но это лучше, чем волна смертей наших подданных, - кивнула Гвиневра. - Я понимаю. *** Грохот уже замолк, но земля еще дрожала. Последнее августовское солнце закатывалось за горизонт, в который упирались уже голые поля, будто собиралось тоже, подобно овощам, зарыться глубоко в почву и остаться там до весны. В разлитый по небу мед взвивался дым и лениво плыл, портя собою вид подрумянившихся облаков. Сонную вечернюю тишину же разрывали вой, плач и гомон, которые были, конечно, тише, чем то, что происходило с час назад, но все же страшили и угнетали. Крестьяне с гневом кидали в костры раздробленные стены своих сараев, в отчаянии собирали в кучу все, что можно было спасти и отстроить заново. Дети бегали вокруг с собаками, пригоняя домой разбежавшуюся скотину, женщины вытаскивали из-под груды обломков грязное белье и разломанные кровати. Хаос, на месте которого всего пару часов назад была уверенная маленькая деревня, был ужасающим. Именно поэтому никогда не любивший выезжать из дома Алан сейчас стоял на пороге наполовину уцелевшего дома с потрепанной сумкой за плечами и пытался отцепить от себя жену. - Мод, заканчивай, - проворчал он, стараясь быть строже. - Прекращай. Дорога в столицу куда безопаснее, чем бытие здесь, под пятой этого чудовища. Женщина вскинула на него глаза и вдруг толкнула его в грудь. - Эгоист! Думаешь, я тебя тут оплакиваю стою?! - она сердито уперла руки в бока. Ее лицо, в которое он влюбился много лет назад, сейчас было таким же пыльным и усталым, как и тогда, но теперь на нем было больше морщин, и он с горечью понимал, что часть из них - его вина. - У нас дом разворочен! Детей нечем кормить! А он о себе печется! - Я?! - тоже взвился Алан. - Я о себе пекусь?! Да ради кого я сейчас во дворец иду, ради себя, что ли?! - А то нет! - передразнила Мод. - Ты же даже из дома впервые за дюжину лет выполз. И не рассказывай мне сказки, что только потому, что у нашего соседа сарай разворотило. Мужчина раздраженно поправил сумку на плечах. - Так, все. Прекращай. Я скоро вернусь. Ты тут это, постарайся хозяйство привести в порядок. Что сможешь. Пусть Гильем и Йоханн тебе помогают, уже чай не маленькие. Иса тоже пусть без дела не сидит. Я приду, вместе решим, что дальше делать. - И без тебя знаю, - фыркнула жена. Они помолчали. А потом Мод вдруг снова обняла мужа своими крепкими мозолистыми руками. Без предупреждения, но он знал, что она это сделает. - Приведи помощь, - вновь всхлипнула женщина. - Иначе мы пропали... - Не бойся, - довольно уткнувшись в жесткую косу жены, сказал Алан. - Наш король вон, войну остановил. Что ему какой-то великан? Конечно, он нам поможет. - Если не он, то никто, - вытирая лицо грязными руками, мрачно выдохнула Мод. Алан ничего не ответил на это. Он только сказал пару слов детям, коснулся губами их усталых лбов и, не оборачиваясь, ушел по освещенной закатом дороге прямиком в столицу.