Огни Камелота

Годрик стоял посреди коридора уже минут двадцать, нерешительно сжимая в руках куртку друга. Он чувствовал себя помятым и уставшим, как после недели беспрерывного боя. Пришибленным и бессильным, как тогда, когда приходил в себя после отцовского заклинания и обнаруживал себя грязным и изнемогшим от неустанной тяжелой работы, долгого голода и отсутствия отдыха. Но, наверное, даже тогда в каком-то смысле он чувствовал себя лучше. От той усталости и изнеможения можно было отлежаться, поесть и снова быть бодрым. Но вот жизни после смерти друга он просто-напросто не видел. Гриффиндор все стоял и не мог решить, куда ему идти: вниз, к темницам, чтобы еще раз увидеть Слизерина, сказать ему, что его перепелки живы и здоровы, и за ними присматривает соседка, передать ему куртку, потому что он знал, что этого привереду больше всего сейчас заботит, или наверх - к королевским покоям. Еще раз попробовать поговорить, убедить, вымолить... Нет, Годрик не злился на короля. Как он мог? Он даже понимал его. Да, Артур не бог, и у него есть свои обязанности. Он не может казнить и миловать людей просто за красивые глаза их друзей. Годрик был благодарен ему за все эти вопросы о том, причинял ли Салазар кому-либо вред, он был благодарен королеве, за то, как она часто во время суда сбивала спесь с проходимцев-свидетелей. Он понимал, что они сделали все, что могли. Да что уж тут, Утер казнил бы Сэла, едва услышав, что тот маг, даже не слушая доказательств и уж тем более не требуя доказательств вреда магии. Он все понимал. Но если у короля и королевы были свои обязанности, то у Годрика - свои. И этой обязанностью было сохранить друга живым, чего бы это ни стоило. Даже если придется уйти из Камелота, покинуть королевство его мечты, где жило все его будущее, где его желания воплощались в жизнь, стоило о них подумать. Место, о котором он грезил в промежутках отцовского контроля, место, к которому шел, место, частью которого он стал, купив его трудом и собственной кровью. Место, где его приняли и полюбили, место, где он встретил единомышленников. Место, в котором он был рыцарем Добра и Справедливости, где его меч служил делу Света, где его магия, пусть пока тайная, спасала человека, способного построить будущее Альбиона. Человека, с которым он мог разделить мечты, человека, который был так же наивен, как и он, который был так же влюблен в идею объединения и мира. Человека, за которым был горд идти в бой и на переговоры, за кого, не задумываясь, сто раз отдал бы жизнь. Камелот был местом, где он встретил великого Эмриса, о чем не смел даже мечтать. И этот Эмрис оказался не степенным старцем, а неуклюжим, говорливым пареньком, который, тем не менее, стал мудрым наставником для Годрика. Мерлин был ему примером, как и Артур. Мерлин был его учителем, он был тем уровнем магии, до которого Гриффиндору еще лететь и лететь. Мерлин был самой магией, он ей дышал, он ей смотрел, он смеялся ею. Магия кружилась вокруг него, клубясь и играя, покорная и могущественная. Там, где Годрику нужны были магические слова, Мерлин просто улыбался. Там, где Годрик прилагал усилия, Мерлин бездумно закрывал глаза. Нескладное ушастое чудо было той мужественной силой, что направляла Гриффиндора, в моменты сомнений он чувствовал эту силу за своей спиной. Что бы ни случилось, он знал, что Мерлин будет рядом, чтобы подхватить и исправить, чтобы спасти и помочь, ни разу не дрогнув. Мерлин был тем, над чьей ленью и нерасторопностью можно было смеяться днем и на кого можно было надеяться ночью, встречая страшный завтрашний день. Все это было нестерпимо дорого Годрику. Все это было настолько его, что ему иногда казалось, что он никогда не приходил в Камелот, а просто-напросто родился в нем. Таким, каким был сейчас, и все было так же хорошо вокруг. Все это было его, оно ждало именно его, чтобы принять в свои объятья и позволить стать своей частью. Но бОльшей частью всегда был и будет Салазар. Камелоту не удалось это изменить. А потому если ему придется покинуть королевство с другом за плечом...он сможет жить. А если останется здесь с мертвым другом...огни Камелота погаснут для него. Именно в этот момент его раздумий в коридор вошла Пенелопа. Они не виделись с той самой ночи целую неделю, и он совсем не так представлял себе их встречу. Честно говоря, он вообще не представлял себе их встречу. Он пытался сбежать от нее в патруль куда-нибудь на границу, как будто это могло бы помочь найти нужные слова и решимость. Но он надеялся, что это хотя бы поможет ему разобраться в чувствах. Ведь он не ощущал подобного никогда раньше. Он влюблялся в некоторых девушек за их красоту и остроумие, но все это в Пенелопе было скрыто за пухлой фигурой и тихим робким голосом. Так почему же он так трепещет теперь весь с ног до головы, стоило ее взгляду коснуться его лица?.. - Пенелопа... - проговорил Гриффиндор, толком не зная, что собирается говорить. Точнее, как. Если бы не вся эта история с мамашей Слизерина, он бы встретился с волшебницей во всеоружии своего обаяния, скрывая за улыбкой волнующую дрожь. Но сейчас...он был слишком разбит, чтобы пытаться держать себя. В итоге он просто беспомощно посмотрел на нее. - Можно попросить тебя о помощи? Он знал, что это было иронично - просить Пуффендуй о помощи после стольких насмешек. Но в данный момент у него не было ни слов для объяснений, ни сил. Девушка выглядела печальной, а глаза светились сочувствием. Это ему она сочувствовала? - Конечно, - горячо кивнула она. - Что я могу сделать? Годрик сглотнул. То, как она быстро согласилась помочь ему - словно еще один упрек. - Я...я хочу сейчас пойти к королю...мне нужно с ним поговорить. Не могла бы ты...пожалуйста, спуститься в темницы к Сэлу и передать ему кое-что от меня? - Что именно? - серьезно спросила Пуффендуй. - Вот...эту куртку. Он поймет, он...она нужна ему. А еще, скажи ему, пожалуйста, что я позаботился о его перепелках, за ними присматривает соседка. - Хорошо, - с готовностью кивнула девушка. Ее рука вдруг протянулась к нему, будто стремясь сжать его руку в поддержке, но замерла нерешительно на полпути и неловко опустилась. Он с горечью наблюдал этот жест, виня себя во всех бедах человеческих. - Ты не волнуйся, все будет хорошо. - Хорошо? - Да. Гвиневра настроена помочь твоему другу, она переубедит короля, если он решит вынести плохой приговор. Годрик не смог не улыбнуться. "Плохой приговор". Вместо всех эпитетов - "плохой''. Как дети именуют плохим все, что страшно, не церемонясь с оттенками. - Ну...я... - пробормотал маг, соображая, что должен еще сказать. Спохватился. - Спасибо. Спасибо...тебе. - Не за что, - кивнула Пенелопа. - Поспеши. И прежде, чем он успел что-то добавить, она поторопилась в ту сторону коридора, что вела к королевским покоям. Маленькая и смущенная. Храбрая. Его храбрая девочка. *** - Миледи, могу я отнести Слизерину еду в камеру? - Конечно, а зачем тебе он понадобился? Вы друзья? - Почти... Просто мне нужно передать ему куртку. - Куртку? - Да. Сэр Годрик меня попросил. Королева понимающе закивала. - Тогда все ясно. Конечно, иди. - Благодарю, миледи. Пенелопа быстро вышла из покоев и направилась к темницам. Они с Гвиневрой успели после суда обсудить все, и служанка знала, что королева намерена поговорить с мужем. Поэтому, пожелав удачи, Пен быстро исчезла с поля боя и скоро оказалась в темницах. Стража отреагировала на ее просьбу пустить ее в камеру Слизерина смехом - видимо, увидев сверток в ее руках, они решили, что она просто сердобольная, влюбленная простодушная дурочка, которая очень плохо врет, и уже стали представлять ее вместе с Салазаром. Волшебница сжала губы в бессильной досаде. - Мне разрешила королева, - сказала она в попытке себя защитить, но в ответ только бесстыдные взгляды заскользили по ее фигуре. Заносчивые стражники фыркали и посмеивались, разглядывая ее талию. Помощь пришла, откуда она вовсе не ожидала ее получить. - Ладно, ребята, подберите слюнки, - насмешливо протянул ледяной голос, и Слизерин с кошачьей или даже какой-то змеиной грацией подошел к решетке. - Хотя, нет, я понимаю. Дело житейское. Одинокое существование делает людей очень низменными в своих желаниях. Но давайте будем честны: пусть и нет ни одной женщины, которая бы вами соблазнилась, эта девушка не вашего полета. Стражники захлопнули рты, побагровели от смущения и злости, бросая в сторону заключенного яростные взгляды. Тот стоял абсолютно непринужденно и спокойно. Пенелопа нашла нужным повторить: - Приказ королевы - пустить меня в камеру. И теперь тюремщики подчинились. Пен каждым дюймом кожи ощущала их взгляды, но как только открылась дверь, Слизерин встал у порога, высокий и стальной, опасный, как хищник. Она прошла рядом с ним, защищенная его взглядом от грубых мыслей стражников. Слизерин встал у двери, закрывая вход, не спуская глаз с тюремщиков, пока те не заперли дверь. Затем развернулся и, совершенно не обращая внимания на свою гостью, отошел к окну. Пенелопа оробела от этого, потому что легче было начинать разговор, когда от тебя чего-то ждали. А тут, казалось, она могла запросто устроиться спать на койке, и обитатель камеры ничего бы ей не сказал. - Салазар, - решилась она позвать его по имени. Раскосые глаза остановились на ней. - Я пришла принести тебе еду... - Спасибо, - миролюбиво ответил маг и кивнул на койку. - Поставь там, я вряд ли буду есть. - И еще, - добавила девушка. Мужчина впервые посмотрел на нее с вниманием. Она развернула сверток в руках. - Гриффиндор просил передать это тебе. Слизерин уставился на куртку в ее руках, потом на его губах расцвела почти искренняя улыбка. Она не была похожа на улыбку радости, но в ней было много тепла. Маг усмехнулся, покачав головой и не отрывая взгляда от куртки. - Годрик... Хах, чертяка, - больше он ничего не сказал, а протянул ладонь за курткой. Развернув ее, он всунул руки в рукава, одернул полы и, судя по выражению лица, почувствовал себя лучше. Потом с интересом взглянул на девушку. - Так ты взяла ее у Годрика? - Да. - Он попросил тебя? - Ну...да. А что? - Ничего, - вопреки словам маг внимательно изучал ее лицо и вдруг выдал: - Просто ты добрый человек, вот что. Наверное, так на меня влияет скорая смерть, но думаю, сейчас я должен говорить то, что вертится на языке. - Тебя не казнят, - горячо возразила Пенелопа, невольно шагнув вперед. - Королева намерена поговорить с королем, да и сам он не особенно хочет твоего смертного приговора. Не теряй надежды. Слизерин снова усмехнулся, но не язвительно, как раньше, а как-то...добродушно. Она не знала, что он так умеет. Пенелопа ощущала жгучую необходимость как-то его ободрить. Несмотря на то, что их первая встреча не оставила хорошего впечатления, сейчас перед ней стоял человек, которого ей было до ужаса жалко, который, несмотря на все свои убеждения и сегодняшнее положение, только что защитил ее от пары хамов, и который, несмотря на все, что пережил за эти два дня, продолжал стоять прямо и нахально улыбаться. Она подумала, что могла бы уважать его такого. - Со мной все будет в порядке, Пуффендуй, - произнес Салазар. - Возвращайся наверх, а то простудишься, заразишь королеву, она - короля, и на моей казни все будут чихать. А я хочу уйти достойно. Пенелопа улыбнулась на шутку, встречая его наконец открытый взгляд, в котором были не цинизм и язвительность, взращенные болью. В этом взгляде был просто человек, который, даже если сам об этом не знал, все еще был добрым и благородным и умел любить. - И еще, - спохватилась девушка. - Твой друг просил передать, что за твоими перепелками присматривает соседка, что с ними все хорошо. Слизерин вздохнул с явным облегчением. - Спасибо, - сказал он, и она услышала в его голосе искренность. Пен кивнула и собралась уходить. - Хэй, - окликнул ее маг. Взгляд его был теперь каким-то странным. - Как ты относишься к Годрику? Девушка оторопела. - А причем здесь он? - Просто так. Скажи, пожалуйста. Желание умирающего, - дразняще улыбнулся Слизерин, и она не могла не растаять перед этой улыбкой, адресованной как будто другу...ей. - Ну, - задумчиво протянула она, - я не знаю... Он верный друг, а еще хороший рыцарь... Хотя бывает грубым и заносчивым. Волшебница покраснела от того, что только что осудила человека, причем за его спиной. Маг смотрел на нее задумчиво. - Он не всегда такой осел, - сказал он вдруг. - Он может быть очень хорошим. Дай ему шанс, ладно? Пенелопа не слишком поняла, о чем он, но кивнула. Стражники открыли дверь, и она покинула темницы, много раз оборачиваясь, чтобы еще раз посмотреть на того Салазара Слизерина, которого увидела только сегодня. И он ей очень нравился. *** Артур как раз сидел на кровати, когда в покои вернулась Гвиневра. Он не переставал любоваться ей. Кроме того, после потери их сына, она изменилась. Эта перемена в ней была мала и в то же время бросалась в глаза, стоило посмотреть на ее походку, на манеру держать голову, на черты лица, на жесты рук. Смерть ребенка изменила все в этом теле и в этой душе. Нет, Гвен оставалась собой: доброй, мудрой, смешливой, невероятно сильной и порой до смешного робкой и неуверенной. Но когда он видел ее улыбку, ее взгляд, он понимал, что изменилось абсолютно все. Его жена больше никогда не будет прежней. Это было просто невозможно. Она стала старше, побывав матерью пару месяцев. Она стала сильнее, пережив боль. В ней не осталось детства, его отрезал этот проклятый август, забрав все, что было до. Она больше не была девочкой, это была женщина, познавшая слишком многое, чтобы все еще оставаться юной. Все, кто видел теперь королеву, понимали, что она уже не то солнце, что взошло на трон полтора года назад. Она все еще улыбалась, она все еще смеялась и была счастлива, но часть ее навсегда была мертва. И это придавало всем ее чертам, ее шагам, ее движениям и взглядам оттенок взрослой, усталой высоты. - Помочь? - улыбнулась она. Король вздохнул. - Не откажусь. Королева опустилась на кровать рядом с ним, принявшись пальцами перебирать его светлые волосы, что явно не способствовало сосредоточению внимания, зато снимало напряжение. Даже слишком сильно. - В чем именно проблема? - Я не знаю, кому верить. Обе стороны говорят свою правду. - Не в первый раз. Обычно ты так не маешься. - Да, но это магия! Не обнаглевший фермер или продажный дворянин, у которых все на лице написано. Это магия. С ней ни в чем нельзя быть уверенным. Откуда я знаю, может, Слизерин обманул Годрика? Или обманывает леди Ева? Об обмане не узнаешь, пока тебя не тыкают в него носом. Как понять, кто из них лжет? Гвиневра задумалась. Потом заставила его посмотреть ей в глаза. - С этим я могу помочь. Он приготовился внимательно слушать. Ее лицо вдруг стало очень серьезным. - Прости, что напоминаю, - начала она, - но. Твоя мама умерла, чтобы жил ты. Артур почувствовал, как все самообладание вмиг сдуло ветром, а в горле до жути пересохло. - Ей не давали выбора, - пробормотал он. - Я просто...родился. - Думаешь, если бы у нее был выбор, она бы приняла другое решение? - твердо спросила Гвен, с вызовом глядя на него. - Мы этого никогда не узнаем. - Я знаю, - женщина помрачнела и жутким, болезненным для них обоих жестом опустила ладонь на живот. Пустой уже месяц живот, в котором не живет их дитя. Зная, что она сейчас скажет, Артур накрыл ее вторую ладонь своей, сжав тонкие пальцы. - Я бы отдала все в этом замке, в королевстве, во всем мире, чтобы вернуть нашего сына. Я бы сто раз умерла, я бы убила и прокляла, чтобы только увидеть его. - Я знаю, - искренне ответил он. - Тогда как ты можешь верить женщине, стремящейся убить своего ребенка? Артур моргнул. Истина засияла божественным светом. Все было так просто, а он этого не видел. Он пораженно уставился на жену, которая, увидев это выражение лица, насмешливо, ласково улыбнулась. - Ты невероятна, - горячо произнес он, поднося ее ладонь к губам. - Это ты невероятен, - ответила королева. - Умудряешься быть мудрым и беспросветно глупым одновременно. Я никак не пойму этого. Это целое искусство. - Учился у Мерлина, - проказливо ухмыльнулся король. Гвен закатила глаза. - Мерлин хоть не строит из себя индюка, когда ошибается. - Я индюк?! - Самый настоящий, - королева быстро чмокнула его в губы и поднялась. - Тебе пора. Не знаю, как Слизерин, а Годрик уж точно заждался его освобождения. Артур бы еще поспорил на тему бытия индюком, если бы в комнату не вошла Пенелопа. Девушка сразу перепугалась, что зашла не вовремя, покраснела и побледнела за секунду и уже рванулась уйти, но он успокоил ее, встав с кровати: - Ничего, я уже ухожу. На выходе из покоев он обернулся, успев заметить, как его жена и ее служанка обменялись заговорщическими взглядами и пожали друг другу руки с видом командиров, выигравших хитрую кампанию. Король поднял брови. - Я не понял, это был заговор против меня? Гвен замахала на него рукой. - Если и так, ты об этом не узнаешь. Уходя из спальни, Артур улыбался, будучи рад тому, что у его жены появилась верная и близкая подруга. *** Когда король вошел в камеру, Слизерин все еще стоял у окна, словно превратившись в статую, но в куртке он чувствовал себя лучше. Хотя все-таки не отказался бы от расчески, зря Годрик об этом не подумал. Может, ему удастся потребовать у них расческу в качестве предсмертного желания? А еще он хотел в туалет. И хотелось поскорее со всем этим покончить. Однако он совершенно не был готов к тому, что произошло дальше. - Ты свободен, - объявил король, пока стражники убирались подальше в глубь коридора. Слизерин моргнул. Тупо перевел взгляд с открытой настежь двери на своего гостя. - Прошу прощения? - растерянно и недоверчиво произнес он. - Ты свободен, - повторил Артур. - Можешь идти и жить дальше. Суд постановил, что ты невиновен и все обвинения против тебя ложны. Салазар не сделал ни шагу в сторону двери. Он в недоумении и подозрении рассматривал лицо посетителя. - Вас Годрик упросил оставить меня в живых? Чем он за это заплатил? Что с ним будет? Артур возмущенно нахмурился. Не понравилось, что люди считают, что его можно уговорить красивыми глазками. Ну, может в это верили другие, но только не Слизерин. - Годрик здесь не причем, - ответил король. - Просто правильный взгляд на ситуацию да своевременный совет умного человека. - Но меня обвинили в магии, - как заведенный повторил Сэл. Артур пожал плечами. - И что? - Как "и что"? Вы же... - Я не мой отец, - жестко отрезал король. Салазар внимательно вгляделся в его лицо. Он никак не мог поверить в то, что происходящее - не фарс. Он искал подвох. И не находил его в открытом взгляде голубых глаз. - Так вы не верите моей матушке? Артур вздохнул, его лицо приняло какое-то доверительно-серьезное выражение. - Я не знал своей матери, - произнес он. - Но я знаю, что она отдала жизнь, чтобы жил я. Я не верю той матери, которая готова убить своего ребенка. Слизерин сглотнул. В последние часы он как-то сильно размяк. Наверное, сказывалась близость смерти, а еще боль и одиночество, давившие после вчерашнего разговора с матерью. Он размяк настолько, что позволил себе понять, что Пенелопа Пуффендуй - очень даже хороший человек, который достоин его уважения. А теперь вот, получается, размяк настолько, что уже готов поверить Артуру Пендрагону. Но не верить не получалось. Вдруг он увидел то, что, наверное, видел с самого начала Годрик: открытый взгляд, искреннее сострадание, сомнения, страхи и желание помочь. Король хотел помочь ему. Он не хотел его убивать. И не только потому, что он друг Годрика. А просто потому что он человек, а Артур Пендрагон не убийца. Он судья. И, надо признать, весьма справедливый. После всего произошедшего в эти два дня до Салазара дошла одна простая вещь. В конце концов, если он сам так отличался от своей матери, почему Артур не мог отличаться от своего отца? "Ладно, - подумал маг. - Ладно, хорошо. Может быть...может быть, я был немного не прав". - Скажи... Может быть, это не мое дело, но...из-за чего мать так взъелась на тебя? - спросил король. Упс... Этого Слизерин точно не предусмотрел. Чего уж там, он уже распрощался со всем и вся, чтобы умереть спокойно, а тут снова приходилось врать, чтобы выжить! - Она... Винит меня за смерть отца. В тот месяц я сломал ногу на охоте, и отец был вынужден поехать вместо меня на войну. Артур кивнул, и Салазар уже хотел выйти, как обернулся и неожиданно для себя спросил: - Ваше Величество... А что бы вы сделали, если бы я правда был колдуном? - Что?.. - Если бы я был колдуном, который прожил у вас под боком столько месяцев и никому не причинил вреда? Что бы вы сделали? На секунду ему показалось, что Артур что-то заподозрил. Но в следующую тот задумался, покачал головой и печально усмехнулся. - Вопрос невозможен. Добрых колдунов не бывает, магия развращает. Даже самых благородных и верных. Салазар тоже усмехнулся, поражаясь. Как мало знает этот глупый король... Как мало он знает о вещах, которые творятся вокруг него. О людях, которые ему служат. Но разве это причина для презрения? Последние его слова явно относились к его сестре и дяде, истории о которых Слизерин слышал, живя в Камелоте. Короля предавали столько раз, предавали самые близкие люди. Просто вот так вот, запросто, жили под боком, улыбались, а потом всаживали нож в спину и радовались. А он все еще умел верить людям. Несусветная, невероятная, кошмарная глупость. Эта глупость еще добротой называлась. Слизерин почтительно склонил голову и покинул камеру. На пороге дворца он столкнулся с матерью. Ему хватило сил растянуть губы в фальшивой улыбке, сложить за спиной руки и поклониться, давая ей дорогу к дверям. Женщина посмотрела на него сверху-вниз, и в ее глазах отразилось презрение. - Ты победил, - процедила она, натягивая на изящную ладонь перчатку. - Вы проиграли, - ответил он. - Не думала, что Его Величество такой доверчивый, - фыркнула мать. - Его отец бы не церемонился с такими, как ты. - Видимо, нам обоим не повезло с родителями, - равнодушно кивнул Салазар. Леди Ева поджала губы. - Не смей меня оскорблять. То, что ты остался в живых, еще ничего не значит. Ты не дворянин. Ты не мой сын отныне. - А я был когда-то вашим сыном? Вы хоть когда-то были моей матерью? - Оставь сантименты, Салазар. Поговорим о деле. О том, как мы теперь будем жить. - Ваши предложения? - Я больше не буду с тобой возиться. В конце концов, теперь ты проблема короля Камелота, вот пусть он с тобой и разбирается. Но не попадайся мне в Мерсии. Ни шагу к моим землям. - Не бойтесь, не собирался. Мать снова поджала губы, желая что-то сказать, но не сказала. Резко отвернулась и сошла на ступеньки. - Прощай. И Слизерин возненавидел себя всеми фибрами души за то, что произнес тихо в ответ, когда она уже не могла услышать: - Прощай...мама. Домой он возвращался в прескверном настроении. На душе было так паршиво, что хотелось сгинуть. Полностью и абсолютно. Потерять сознание, уснуть, напиться. Умереть. Он так привык за сегодняшний день к мысли о близкой смерти, что она помогала ему до нее дожить. Она успокаивала, она обещала спасение. Но теперь... Теперь он приговорен к пытке. Жить и помнить, что его мать пыталась его убить, причем не единожды. Что она его ненавидела. Что она никогда не будет его любить. В ярости от этих тупых и совершенно детских желаний, Сэл с порога позвал магией на стол все бутылки вина, что у него были. Напиться. До беспамятства. До потери пульса. Он не хотел жить. Не хотел чувствовать. И уж точно не мог радоваться освобождению. Он тянул уже второй кубок, когда в дверь обычным образом постучались и в дом вошла девушка. Простое синее платье соблазнительно подчеркивало красивую фигуру, блестящие черные волосы волнами струились по спине. Дымчато-серые глаза смотрели изучающе. Он не отреагировал на ее появление. - Годрик, конечно, сказал, что все плохо, но я не думала, что настолько, - хмыкнула она. Подошла к нему. - Что там за заварушка с твоей матерью? - Долгая история, - мрачно отозвался Сэл, доливая вино. Девушка остановила его руку своей изящной длинной ладонью с грубой от работы кожей. - Тогда давай ты ее расскажешь потом, после того, как немного успокоишься? - Коринн, - он поднял на нее взгляд. - Не сейчас. Спасибо, но...не сейчас. Он искал ее понимания и, слава небу, находил. Она всегда понимала такие моменты. За это он ее и ценил. За то, что она приходила, когда хотела, и уходила, когда хотела. За то, что не требовала больше, чем он мог дать. За то, что не говорила красивых слов и не ждала романтики от него. Он не думал, что в женщине можно найти такого друга. Но нашел, с того самого дня в конце августа, когда Годрик застал их в постели. Вот и сейчас Коринн понимающе кивнула и сжала на мгновение его запястье. - Хорошо. Если буду нужна - ты знаешь, где меня найти. Она ушла так быстро и незаметно, что он едва успел сказать ''спасибо". Он правда не знал, что сейчас могло помочь, кроме спиртного. Поэтому он пил, пил и пил. Он допивал третью бутылку, когда в двери ворвался Гриффиндор. Всклокоченный, неуклюжий и невозможно-радостный. - Сэл! - воскликнул рыцарь, влетая на кухню. Но замер, увидев, в каком он состоянии. Уже слегка опьяневший Слизерин махнул ему рукой на лавку и достал второй кубок, чуть не промахнувшись, наливая в него вино. Глаза его были черны, как ночь. В мыслях тоже стояла чернота, а в душе - болото. Язык заплетался, говоря то, что собирался никогда не говорить. - Садись, Гриффиндор. Поговорим. О том, о сем... Закат какой сегодня красивый... Знаешь, сколько раз мама пыталась меня убить?..