***
Один из кошмаров снова всколыхнул событие шестилетней давности, которое продолжались до нескольких часов ранее. Шота был рад, как никогда: Его приняли на корабль, наконец-то назвав себя «единственными и лучшими напарниками» Они решили сделать кругосветку, обогатиться, хорошо жить и пить ром без раздумий о завтрашнем дне. Да хоть кто, но хоть единичный раз об этом мечтал. И команда направилась в далекое путешествие, попрощавшись с семьями и родной страной. Для себя Айзава понял, что каждый встреченный ими народ не принимал их как «людей». Они ведь совсем чужеземцы. Да и он был не лучше. Эти люди, едящие только рыбу и морских животных, казались донельзя мерзкими. Как только альфы считали своих вторых половинок красивыми? У них странные лица, дома и ценности. И хоть почти все мнение было что-то в стиле «Как так можно», Айзава смело мечтал о супруге с такой же фигурой, как их омеги: Широкие бедра, узкая талия и тонкая шея. Предпочтения в волосах и характере, он никогда не делал, но будь они такими же как он, парень бы вернулся домой, забрав его из этой снежной тюрьмы, ведь как казалось, здесь им не нравилось. И как бы молодой человек не признал себя расистом, он таковым являлся, прикрыв это «его воспитанием матушки» Да что скрывать, так считал каждый член команды, принижая этот народ до мусора. Их мнение изменилось в худшую сторону еще больше при плавании: Остановки были короткие и не длились больше двух часов. И разные племена на эти «отдышки» реагировали по-разному. Одни сразу выгнали их, другие собрались ваем племенем, начиная делать какой-то обряд, а третьи… У третьих и произошла трагедия, из-за которой Шота успел проклясть всю свою жизнь. Их приняли… Нет, даже вынуждены были принять: Корабль застрял в глыбах льда, не имея возможность сдвинуться хоть на миллиметр, поэтому началась паника. Многие участники команды пытались с помощью самодельных бомбочек взорвать лёд около корабля, ведь раньше это помогало. И Шота тоже захотел, но они не взорвались, и подумав, что взрывные вещички просто испорчены, начал доставать их из глыбы. Но они просто не догорели до конца и взорвались в руках моряка. Дальше только темнота, крики боли и мир словно застыл, услышав ор черновласа. Он очнулся, когда его заваливали на юрты, громко говоря на своем языке. Боль в руках возобновилась, а взглянуть на них, было даже страшно, но он сделал это: От пальцев остались почти полностью перемолотые кости, а кожа… Её уже нельзя было назвать поверхностью тела. Она полностью разорвалась при взрыве, а остались только почти оторвавшиеся кусочки и текущая кровь. Моряк видел, как капитан договаривался с каким-то светловолосом. -Не бойся, Шота, — Вдруг крикнул командир, — Тебя довезут до больницы в полном порядке! А там сделают все возможное для твоего скорого выздоровления! Он доверился и откинув голову обратно, и прошипев от боли, продолжил слушать их разговоры: -Ружья вперед, — Сказал тот юнфй парень, которого видел Шота чуть ранее, — Знаем мы Вас… Уехать, как только мы отъедем… А оленей кор… Кормить сложна! Несмотря на боль, Айзава захихикал от говора парня. Он снова был уверен в превосхождении своей нации, в сравнении с этими северными племенами. Судя по звукам, им дали два ружья. Те самые, которые они выкупали у других мореплавателей, трудятся не покладая рук.Хоть они и просто тратили деньги родителей, считая это своим честным трудом. Снова эти эмоции. Эти мусорные мешки, не знающие ничего о той жизни, получают это таким легким способом. Отвезти его в больницу-он не считал даже маленькой капелькой труда.Что там сказал тот? «Прокормить оленей и собак трудно?», или как-то так. Пха, да он верно шутил, ведь у них так много запасов стоит, наверняка жируют, объедаясь по вечерам, а потом ничего не делая. Давил на жалость, как посчитал молодой юнга. Он был уверен в своей правоте, ведь он-не такой как они. Его словно продали за пять ружей для охоты. Отдали этим… Туземцам. Они сказали, что если они не довезут и не вылечат его, просто нагло перестреляют весь народ, оставив эти земли не только обледеневшими, но еще и окровавленными. Айзава доверился капитану, на которого полагался больше всех. И они поехали. Эти вечно воющие собаки, непонятные для него люди, которые смотрели на него, как на диковинку и болящие руки. Это страшно, это больно, и это далеко не так, как мечтал моряк***
Не так больно, но очень грустно было вспоминать о Даниеле. Та омега с соседней улицы родного города Шоты. Они ведь почти поженились, но перед самым отъездом, он сильно нагрубил ему. Вдруг, тот до сих помнит это… Его заплаканные глаза, каштановые волосы, попадающие на каждую часть лица и дрожащие губы. Это до сих пор отдает болью в сердце и плохими мыслями о самом себе. Ох, а еще родной дом. Те нелюбимые цветы на подоконнике резко начали нравиться так, что он всё готов на них поменять. Мать, которая нудела о женитьбе, резко стала так нужна, и ее галденье стало чем-то особенным, успокаивающим и приятным. Всё что ему не нравилось и доводило до нервных срывов, сейчас утешало, но постепенно создавало в сердце пожар, доставляющий огромную боль. Айзава не может в вечной мерзлоте и дикости.***
Сны прекращаются.Ведь боль в оставшихся пальцах просто нереальная. Ему казалось, что это бесконечно. Они никогда туда не доедут, никогда не вернутся. В сердце что-то ёкнуло. Он слышит родную речь, хоть до жути исковерканную. -Эй, ты живой? — Слова выдавливались с огромным усилием, ведь иностранный язык для молодого человека был слишком… Изящный и наполнен гласными настолько, что он словно не говорит, а песни поет. Моряк ответил не сразу. Он вспомнил, как они застряли во льдах. В тот момент это племя пело, и черновлас впервые почувствовал эмоции этих мест. Эта пурга и словно гипнотизирующие строчки пения.При этом неразборчивом пении, он представлял огромные леса, походы и ценность семьи. В тот миг, Шота подумал про себя, как про грешного. Он не думал, что «мусор», так изящен. -Я…Кха… Живой, — Ответил парень, опомнившись. — Нам придется отвозить тебя к шаман! Шота хихикнул, на секунду хотя прикрыть рот ладонью.Этот парень так старается, что повторяет несколько раз одно и тоже слово, делая попытки выговорить предложение правильно. -У тебя кровь плохая, — усердно стараясь говорил юнец, — Не доживёшь до больницы, а шаман помочь может… Наконец, Шота понял мысль парня. Заражение крови. Он и вправду может не дотянуть до больницы, а эти муки будут концом жизни. — Ты думай о своей семья и радуйся, — Сказал голубовлас и сел удобнее, подгоняя собак и улыбаясь, — Я вот думаю о своей семье… Мы к ним сейчас едем… Лечить тебя будет, Бога помогут. Айзава хотел заговорить с обитателем про политику, религию, семью, но он заметил смущенное лицо, когда начал говорить сложные слова: Голубоглаз тут же напрягал слух, или же отвлекался на собак, подгоняя их, или же вообще, просто отворачивался. Такая реакция была ожидаемой. Как еще будет реагировать человек, если знает язык на минимальном уровне, так ещё и видит почти умирающего раненого человека, говорящего на нем. -Я Оборо, — Еле выговыренная буква «р», успокаивала темновласа, — Ширакумо.***
Хотелось сказать еще кучу всего, познакомиться поближе, перестать пугаться того, что сказал светловолос, но раздался громкий и долгожданный крик: -Приехали!