***
«От всей нашей благородной команды просьба о помощи. Для достоверности, о лечении у врача, поставьте штамп»
-Зачитал один из знающих язык Шоты человек, быстро забежав юрту. — Да сошлются на Вас муки Богов… — Шепчет шаман и неспешно уходит в другую часть юрты, — Занесите его и дайте собак из своры… Три щенка. Человек быстро выбежал, и громко что-то крикнув, они начали своё дело. Спасать моряка нужно как можно быстрее.***
Шота осознал и почувствовал насколько больно лишь в тот момент, когда его подняли с нарты. Пальцы заныли от боли лишь сильнее, а в глазах начинало темнеть. Неприятно жгёт, как будто его руки в огне, но это ощущение становилось все резче из-за снега и ледяного ветра. Весь маленький путь до юрты этого шамана, Айзава шипел от боли и собирался уже с жизнью прощаться, падать замертво прямо тут. Буря только усилилась и даже теплая куртка перестала спасать его в меньшей мере. В голове появился вопрос: «Они ведь ходят почти голые, и им не холодно?» Нет, он знал о том, что человек привыкает, но даже если так, эти шкуры оленей ни разу ни тёплые и совсем неудобные. А они надевают на свое тело наверняка не больше трех таких В глазах становится еще темнее и лишь благодаря резкой смене температуры, он почувствовал то, что теперь не на улице. Здесь тепло, нет, даже очень жарко. Теперь он умирает не от стужи, а от духоты. Его поставили, нет даже кинули на пол, быстро заговорив на своем языке с «врачом». Этот говор снова режет уши. Одни согласные и грубость в вопросах к лечащему человеку. Но темновлас продолжал слушать, терпя боль в руках и пытаясь не бояться. Его команда ведь не бросит. Он им нужен, а капитан наверняка сейчас ждёт его, плача. Его же не могут забыть, ведь так? Конечно нет, ведь они пообещали Шота резко чувствует, как по лбу нежно проходится мягкая рука, а после что-то льется. Открыть глаза становится сложно, потому что эта жидкость очень липкая. Хочется узнать, что они делают. Вдруг они готовят из него обед? Долго думать не надо, теперь он четко услышал вой щенка, упавшее тело и снова вязкая жидкость. Это наверняка выглядит устрашающе со стороны, да и от понятия ситуации, становится просто ужасающе. Айзава не думал, что его будут обливать кровью собак, да и наверное, так никто не думал. Но от тёплой жидкости боль проходила, и Айзава даже не заметил, как ловко его взяли за ноги и руки. Послышалось тихое шептание на ухо и знакомый голос Оборо: — Будет больно, но ты потерпи… И вправду по телу прошлась новая волна боли. Ему отрезают пальцы? Теперь он понимает, зачем его крепко взяли. Это больно. Как бы сильно не облили его теплой кровью, это ощущение никуда не исчезнет. Брюнету хочется разорвать их на кусочки, но сейчас он этого не сможет. Хруст и очередная резь. Кажется, что это даже больнее, чем при взрыве. Тогда он сразу отключился, но сейчас возможности вырубиться не было. Сразу же он чувствует, как его руку также без капли сочувствия зашивают. Лишь под конец этой «пытки», он смог открыть свои глаза и завалиться обратно, больно ударившись об какой-то мешок. Это шаман стоял с лучиной, слабо улыбаясь. Моряк больше не проклинает его, а даже готов обнять и расцеловать. Он как маленькое солнышко на севере: Светлые волосы, яркие зелёные глаза и выразительная улыбка. На миг даже казалось, что он не отсюда. Не из этого вечно холода, не для вечной мерзлоты и не для жесткой жизни. Хотелось видеть его на солнце, где-то на пляже у пальм, попивающим кокосовый сок и венком из цветов. — Спи спокойно и пусть Бог даст тебе счастливую жизнь, — Шепчет Шаман и нежно прикасается губами ко лбу альфы, — Все будет хорошо… Как бы Шота не хотел ответить, глаза тихо закрываются и он засыпает. После истязаний ему нужен отдых. А ещё, ему просто нужно поспать.***
Этот очередной сон напоминающий о чём-то далеком. Там сейчас тепло, там нету боли и страдания. Это был первый раз, когда будущий задумался об этой профессии. Волны, порт и иностранцы. Он смотрел на это с огромным удивлением. Те люди с других стран… Некоторые смотрели на них свысока, а некоторые боясь прижимали свои плечи. Те самые, кого сейчас презирает и сам парень. Их испуганность и боль в глазах, малец мечтал больше никогда не видеть. Было слишком жалко их, а в сердце больно кололо. Они боялись даже его, маленького мальчика. И самое ужасное, что тогда мог запомнить малыш, играющий в пирата, так это то, что их привезли для потехи: Расстреляли все племя, забрали нескольких и собираются сделать цирк для остальных. Ему пришлось смотреть на этот, «концерт» из-за родителей. Пришлось смотреть на полные боли взгляд, их неловкие движения в танце и наворачивающийся на уголках глаза слезки. И они все были так беззащитны. Они были там, где им неудобно, неуютно… Там, где люди были полностью наполнены чернотой.***
Веки неспеша приоткрываются. В юрте так же тепло, но снаружи бушует буря, вой и вечный мороз. На глаза сразу попадается лекарь. Тот что-то рассматривал и нежно поглаживает вещь, а после заметив на себе взгляд, не спеша поворачивается и смотрит на моряка. На лице светловласа появляется загадочная улыбка, а после он нежно гладит Шоту по волосам. Айзава пытается улыбаться в ответ, ведь этот парень так и завораживает его взор. Он будет лечить его после этого «обряда», которая на самом деле была операцией? «Надо вставать», — Говорит что-то в голове, ведь не может он лежать всё время, не поблагодарив их. Подниматься не больно, но теперь куда сложнее. Брюнет смотрит на руки, и то, что осталось от пальцев. На правой руке в порядке был лишь большой палец, а на левой половина среднего. Без боли, смотреть на это почти невозможно. Теперь он не такой, как остальные члены команды. Встать сил не хватило. Он лишь присел и осмотрелся, замечая некие интересные детали и странности их жизни. Темновлас сразу подметил то, что при входе в неудобное, но очень согревающее помещение, все разделись почти догола. Это было необычно, ведь раньше их не пускали в уютные помещения и их традиций они не знали. Было до жути непривычно, а его «натура» так и засматривалась на красивых омег, все время погладывающих на него, как на диковинку. Казалось, что здесь они куда лучше, чем в прошлых поселениях, а возможно, моряк просто стал вглядываться в них, при свете жировой лампы, и уже при другом мнении. Может, это из-за здешней жары? Хотя, он честно стал считать их привлекательными. В одежде с его родины, они бы выглядели как прекраснейшие принцы или даже красивее. На мыслях сразу вспомнился шаман. Красивые длинные волосы, белая рубашка, джинсы и сапоги. Он не заметил, как стал мечтать о играющем пианино и их танце. Возможно, Шота бы назвал это любовью с первого взгляда, но это было чем-то большим. Но он здесь не для этого, не для любви и даже не кратковременной связи ради удовольствия. Айзава не сразу вспомнил о боли в руках. Она появилась из-за зашедшей в помещение собаку, нюхающую руки парня. — Черт…- Прошипел матрос, закусив губу. Боль не хотела проходить даже после той помощи, хоть так и должно быть. Хотелось поторопить шамана с лечением, ведь боль в руках стала сильнее, чем после пробуждения, а смотреть на бедра омеги, знатно надоело, ведь моряк каждый раз восхищается ими. — *Етык тунге… Снова та речь, наполненная согласными и сложными сочетаниями. В юрту тихо зашел недавний знакомый, улыбаясь во всё лицо. — *Етык! — Произнес он еще раз и быстренько подошел к почти не разговаривающему шаману. Дальнейшую речь его и той омеги, он даже разобрать не мог, но… Айзава почувствовал стыд. Ведь если всё так, как рассказывал Ширакумо, то тот, с кем он хотел поцеловаться, завести дальнейшую жизнь и свадьбу, а возможно и детей — его муж. За такое его бы прибили на родине, а здесь… Сожгли бы как жертву Богам? Или съели? Но происходящее явно не было нормальным, не для этого народа, не для него.***
С того момента проходит не больше четырёх часов, и Айзава сильно стыдится недавних мыслей. Тот шаман и вправду омега Ширакумо, а у них даже дети есть, точнее один ребенок. Благодаря этому малышу, черноглаз понял несколько слов, которые говорили туземцы. Эти согласные больше не казались случайным набором букв, не имеющим ни капли смысла. Он даже узнал значения имен, но имя Шамана, а по соответствию, папы, малыш сказал просто: «Ямада». И либо у него плохая память, либо просто не принято говорить. А он, как последний… Кхм, думал о нем лишь как о сексуальном теле. Кажется, теперь он понимает, почему они тпк ходят. Они просто не воспринимают друг друга как «партнеров», они просто живут. Живут этим моментом и радость для них, это не разгульная жизнь и алкоголь. Живут, чтобы было что вспомнить. Живут, не для продолжения рода. Шота просидел несколько часов смотря на свои руки. Скоро надо спать, поэтому он лишь раздевается и ложится, как остальные в юрте. Брюнет тихо наблюдает за засыпающим ребенком перед собой. Тихо зайдя в юрту, к нему ложатся Оборо, который сразу желает всем сладкой ночи, и Ямада, всячески старающийся лечь в самый угол. Айзава не понимает, как от тех троих исходил семейный уют, любовь и понимание, если он тихо молчали, ни слова рядом, ни даже прикосновений.***
Но одно моряк знает точно: Завтра он вернется обратно и все будет, как сон в начале тумана.