Неделя лечения проходит слишком быстро, хоть это и грустно, ведь напоминание о ранении больно кололо душу.
Но несмотря на это Шота с каждым разом все счастливее, ведь он вернётся к друзьям, но те люди с этой земли так привыкли к нему, что не сильно верилось в то, что он не с этих земель.
И брюнет начинает это видеть, грустя вместе с ними:
Оборо грустно смотрит на него, пытаясь сказать что-то на его языке, выражающее свои эмоции в нескольких слогах, и желательно легкое.
Хотя, ради друга, он готов хоть весь его язык за ночь выучить.
Ямада все чаще нежно целует альфу в лобик, после заматывая его руки в какие-то обрывки ткани.
А еще он часто целует места, которые щипало, из-за чего походил на родителя, хоть таковым и являлся.
Их ребенок дарит цветочки, которые в эту пору найти — тоже самое, что найти редчайшую птицу, когда она уже вымерает.
Остальные лишь часто делились с ним добычей и рассказывали про местную жизнь, грустя.
Как оказалось, это сложная жизнь:
Из-за «посетителей» этих крайов, а по совместительству моряков, туземцы теряют кучу морской поживы.
Тюлени боятся шума и покидая отколотые куски огромных льдин, не остаются больше в этих местах.
Это основной запас пищи, и из-за их исчезновения, люди голодуют целую зиму, питаясь остатками с лета, или пожитками с маленьких охот или же развлечений, а если это настоящий голодомор — многие умирали, а их трупы съедали оголодалые собаки.
Шота продолжал слушать, узнавая всё больше и больше:
Моряки часто оскверняли невиновность омег, но это законно, что на самом деле казалось безумным, но он их понял.
Для них — один раз альфы и омеги является свадьбой, а «уезд» самца считается охотой, хоть омега и остается одна с ребенком и невозможностью быть с тем, кого любит.
Это дало ему понятие о супружестве данных народов.
Просто переспать и поставить метку? Никаких праздников, родственников?
Но кажется, от них исходило больше любви, чем от тех пар, чьи свадьбы были роскошью, наполнены подарками и эмоциями.
А этот закон — лишь защита, ведь у моряков есть ружья и они могут расстрелять все поселение… А оно просто защитит тех, кого надо оберегать и любить, а не пользоваться и бросать.
Хотелось расспросить обо всем, о том, какие у них желания, повседневная жизнь, потайные фантазии.
Ему удалось поговорить об этом с шаманом в очередное лечение.
Брюнет знал о его знании языка, так почему не поговорить об интересных темах?
— Эй… А если бы тебе дали исполнение любого желания, каким оно было бы? — Решил спросить моряк, наблюдая за изготовлением мази, из какой-то травки и рыбьего жира.
На несколько секунд кажется, что светловлас готов покраснеть, либо же разозлиться от такого вопроса.
Ответ также прост, как и всё его общение, но Шота понимает, что лекарь думает о чем-то другом.
— У меня есть всё, что дали мне Бога, а свои желания — это излишняя трата фантазии на невообразимое…
Осознание еще одной группы проблем.
Бедность
Как бы они не хотели жить как остальные люди, им не поменяют те материалы для дома
Шерсти и шкур животных, не будет хватать, если их не около двухсот тысяч.
Для них, это просто недостижимое, поэтому и «невообразимое»
И пока Айзава думает о бюджете, знахарь продолжает думать о том, что их северная жизнь также жестока к омегам:
Почему альфам можно быть в браке с несколькими омегами, а омега не может быть в семье хотя бы с двумя альфами?
Если бы ему дали одно желание, он знал бы что попросил:
Он хотел, чтобы Шота остался с ними, ведь за короткое время он стал членом семьи, и уже также близок, как Оборо.
Ямада бы любил их одинаково, лишь дали бы шанс.
Ухаживал бы за ними, целовал одинаково, готовил бы каждому любимое блюдо.
Если бы чужеземец захотел, то они сделали бы ребенка.
Оборо его любит, Оборо понимает, Оборо примет в семье другого альфу.
Зеленоглаз ни раз видел, как супруг перед сном шептал просьбы богу любви.
У него ведь такое же желание, но он не спросит у мужа.
Хизаши не скажет этого. Ни любимому, ни иностранцу.
Он не будет чувствовать себя счастливым до конца.
Но возможно, ему и вправду жить с тем, что дала высшая сила.
Он мог бы сказать, если бы тот пожил с ними подольше, но…
Завтра они уже отъезжают, а потом тот пропадет.
Никогда не вспомнит о них, о этой земле. Лишь недопальцы будут давать плохие воспоминания.
Наверняка, даже назовет их нечистоплотными, грязными и отсталыми в развитии
***
На улице темно, холодно и бури нет, но в одной части юрты уже кипит жизнь.
Хизаши уже готовит завтрак, общаясь с сыном.
Тот вопросительно смотрел на пакетики из запасов юнги.
Прокрутив в руках белый порошок, он сует туда мальчик и после облизывает пальчик и кривится:
— *Яка! — Крикнул малыш и стал вытирать язык.
— Яка? — Переспросил зеленоглаз и взял пакетик, и добавил щепотку в мясо, — *Кгхле…
Мальчик начал кушать, а Ямада лишь думал о госте, покусывая пальчик.
Боли не чувствуется, но это не из-за невнимательности.
Хизаши просто сильно задумывается:
Как сильно поменяется жизнь после отъезда этого паренька?
Сильно, или может о нем сразу забудут?
Хотя нет, не он. Он не забудет крики боли, его мучения и как сам боялся взять тонкую иглу, чтобы начать работу.
***
Уже пора будить и любимого, и моряка.
Ямада зажигает маленькую «лампу» из рыбьего жира.
Её буквально хватит минут на 10,но альфы ведь не будут спать еще два часа.
Он тихо проскальзывает в юрту, и продвигаясь к ним, тихо теребит за плечо то одного, то другого.
И первым просыпается Оборо. Нехотя, зевая и непонимающе, но минут через пять, он уже бодрствовал, сказав лекарю, что сам разбудит моряка.
Они отправились, даже не позавтракав, или взяв с собой что-нибудь
Шота радовался. Приедет, его встретит команда. Встретит, обнимет, отправятся обратно, на родине сделают протезы.
Путь так же холоден, как вначале, лишь только тепло как-то на душе.
Внутри приятно покалывает, а пальцы перестали болеть при потоке ледяного ветра.
Они будут рядом, он вернется к жениху, сыграют свадьбу и заживут хорошо.
***
Еще немного, они почти приехали.
Сейчас нужно было радоваться со всей душой.
Надо было кинуться к команде и обниматься до потери сознания, но…
Лед немного подтаял с момента отъезда к лекарю, можно было отплывать.
И… Они уплыли без него, боясь за свои жизни, а также за «Мирту».
Их корабль.
Теперь он один. Один среди этих туземцев, среди их сложной жизни, которую он понял за несколько дней.
Всё просто рушится, прям у основания и уже навсегда.
Не хочется верить в то, что они предали его.
Все те клятвы «Всегда вместе», лишь ложь, они бы всегда бросили его в любую секунду, что и сделали.
Тихая пустота, напряженность и утешающие взгляды.
— Ты… Не расстраивайся! У нас поживешь… Ямада тебя обрадует, сделает обед, — Неловко говорил Оборо, пытаясь успокоить нового друга, — На охоту вместе ходить будем! Тюленей ловить…
Но Шота не слышит. Ноги подгибаются, и не смотря на боль от упадка коленками на лед, брюнет просто молчит.
И каждый житель понимает боль чужеземца.
Он им никто, но они словно слышат эти душераздирающие крики души и слезы.
Им это знакомо, ведь они часто доверялись «чужеземцам», которые потом просто втаптывали их в землю, кидая и забывая о всех обещаниях.
***
Он не помнит, как добрался обратно. Он не помнит успокаивающих слов Оборо и поддержку других, которые делились с ним всем:
От нужным всем шкур животных, до игрушек из костей тюленей, или оленей.
Эта буря, вой собак и кажется, шторм у моря
Эти подарки не заглушат крик внутри, не заделает огромнейшую дыру, которая казалась бесконечностью, не сделают тепло.
И как приехали, он тоже не помнит.
Мысли путались, и было плохо.
И эта стекольная защита рухнула, лишь когда он сошел с нарты
Тогда, когда уже всем сообщили про новость и горе.
Полуголый Ямада, который не надел еще одну шкуру просто выскочил и обнял альфу, гладя по волосам.
Тогда все просто лопнуло, как сосуд при нагревании на сильно огне.
Сдерживать слезы уже бесполезно, ведь рядом с светловолосом, он чувствует безопасность.
Тихие всхлипы, «скулеж» и полные горя шептания.
Их никто не смел пойти и обнять, либо подойти и вручить Шоте очередной утешающий презент.
Казалось, что так должно быть.
На секунды бывший моряк представляет, как они стоят на краю обрыва.
Эти слезы и вправду, походили на адскую боль, когда кто-то хочет закончить свою жизнь, а другой удерживает его, крепко обняв на самом краю.
— Все будет хорошо, — Шепчет Ямада, — Все будет хорошо…
Пурга вновь заметает следы лап, почему-то становится темно, несмотря на еще не прошедший маленький день.
Холодно на сердце и снаружи, но Айзава чувствует его тёплый огонек.
И всё как сон в тумане
