***
— Все альфы одинаковые, — с явным знанием дела, говорит Юнги печальному Тэхёну. — Им лишь бы выпить, пожрать да потрахаться. Больше вообще ни о чем голова не болит. В ответ на услышанное Тэхён обреченно кивает, соглашаясь со всеми утверждениями друга. После случившегося семейного скандала Ирбис действительно не выглядит особо расстроенным, чего нельзя сказать об омеге. С последнего разговора с мужем прошло совсем немного времени, но Тэхён уже чувствует себя полностью разбитым. Он почти в отчаянии от своего бессилия хоть как-то повлиять на ситуацию, ведь Ирбис, который с легкостью выслеживал и подкарауливал его самого, оказался абсолютно неуловимым. Альфа умудрялся каким-то таинственным образом ускользать каждый раз, как только Тэхён видел его где-то в лагере и собирался подойти. И эта игра в бесконечные догонялки порядком надоела омеге. Быстро осознав, что в одиночку не справиться, Тэхён обратился за помощью к единственному другу, и теперь сидит в его спальне лазарета, внимательно выслушивая важные наставления. — Нет у альф никаких сердечных переживаний, — иссол продолжает разъяснять простые истины. — Это мы, омеги, люди тонкой душевной организации, а альфы по природе своей туповаты. Но это не значит, что их не за что любить. Есть за что, конечно же. Просто надо смириться, что у них ума, как у улиточки, и не ожидать от них чего-то особенного. Альфы простые и примитивные. Они как маленькие дети. Увидел что-то интересное — надо забрать себе. Высмотрел красивого омегу — будет моим мужем. Не способны они мыслить глобально. Это омеги на три шага вперёд всё обдумывают, прикидывают, размышляют, как поступить лучше и какие последствия могут быть. А альфы, как бараны, прут напролом, лишь бы урвать желаемое. Ни ума у них нет, ни фантазии. — Не все альфы такие. Есть добрые, умные и рассудительные, — подаёт голос из дальнего угла комнаты несогласный Чимин, и Юнги резко разворачивается в его сторону. — Во-первых, ты обещал сидеть молча и не мешать, — строго отчитывает иссол. — А во-вторых, нахрена ты вообще сюда припёрся? — Чтобы помочь Кейске, — отвечает Чимин. — Как говорится: одна голова — хорошо, а две — лучше. — У нас с Кейске и так две головы. Нахуя нам третья? — Твоя голова не считается. Она пустая. — Не, ну ты это слышал? — возмущается Юнги, обращаясь к Тэхёну. — Дожил, блять! Арим хамит мне, иссолу, в моём же доме, — а после оборачивается к Галану. — Вали-ка ты по-хорошему обратно к своему Кипрею, пока по роже не получил. — Я не могу вернуться домой. У Кипрея течка ещё не закончилась, — глупо хихикает Чимин, не впечатленный угрозой. — Они с Элсмиром меня уже вымотали. Такие затейники! — Ой, вот только не надо посвящать нас в ваши постельные делишки, омегаёб ты долбанный, — морщится от отвращения Юнги. — Завидуй молча, несчастный девственник. — Хватит! — перекрикивает двух омег Тэхён. — Мы тут собрались, чтобы поругаться, или для того, чтобы мне помочь? Давайте лучше думать, что мне с Ирбисом делать. — А чего тут думать? — Юнги мгновенно забывает о вредном Галане и вновь становится чрезвычайно важным. — Заполучить любовь альфы до смешного легко: рассказывай ему почаще какой он самый храбрый, какой он самый щедрый, и что без него, такого обалденного, ты бы уже копыта отбросил. Альфа сразу почувствует себя дохуя особенным и будет бегать за тобой хвостом, чтобы ты ему ещё приятностей отсыпал. Больше лести, альфы это любят. — Как я Ирбису приятностей наговорю, если он со мной общаться не хочет? — всплеснув руками, жалобно ноет Тэхён. — Хочет он с тобой общаться, просто не так, как ты себе представляешь. Ты на кровать голым ляг, ноги раздвинь пошире и жди, когда альфа придет. — Долго ждать буду, — вздыхает Тэхён. — Ничего не долго, — убеждает Юнги. — У альф есть природная чуйка. Ноги их сами несут туда, где потрахаться предложат. Так вот, ты сначала своему мужу дай, а потом, пока он от ебли не очухался, сможешь с ним поговорить. — Кей, не соглашайся! — пищит из угла возмущенный Чимин. — Секс — это не просто слияние тел, но и единение любящих сердец. Если твой муж не конченный мудак, то он не станет настаивать на близости и подождет, пока ты сам захочешь. — А что, если Ирбис конченный мудак? — интересуется Тэхён. — Тогда тем более ему не давай! — Ага, послушай арима, Кей, и останься без мужа, — язвит Юнги. — С такими советами ты еще лет десять за Ирбисом будешь бегать, чтобы поговорить. — Не будет, — огрызается Чимин. — Ирбис сам прибежит, как миленький, когда у Кейске течка начнется. Вот тогда альфа заскулит под дверью. Вот тогда он поймет, как был не прав. А Кейске в доме запрётся и к себе его не пустит! Правда, Кей? Чимин с надеждой смотрит на другого арима, дожидаясь необходимой поддержки. — Ну, идея с течкой вроде не плохая, — задумчиво тянет Тэхён. — Не будет у тебя в ближайшее время никакой течки, — категорично заявляет Юнги. Его уверенность вызывает у Тэхёна тревогу, но он ничего не спрашивает, позволяя Юнги закончить начатую фразу, — поэтому придумай что-нибудь другое. — Кейске ничего не надо придумывать, — спорит Чимин. — Любовь или есть, или ее нет. Люди не контролируют свои чувства. Невозможно заслужить или вымолить искреннее обожание. Любят за просто так, без выгоды и расчета. — Да ладно? — криво усмехается Юнги. — Раз ты дохуя разбираешься в бескорыстной любви, тогда иди и спроси у Кипрея, зачем тебя вождь в наш лагерь приволок. — Что ты хочешь этим сказать? Произнесенная иссолом фраза пробуждает в душе Чимина почти забытые опасения. Он догадывался, он предчувствовал, что всё произошедшее было не случайным, но позволил успокоить себя лаской и поцелуями. Омега не хочет думать о плохом — невозможно подделать искренний блеск любви и страсти в глазах Кипрея с Элсмиром, — но и продолжать наивно думать, что альфа забрал его с собой только для того, чтобы семья стала больше и счастливее, тоже теперь не выйдет. — Ничего я не хотел сказать. Забудь, — осознав, что наболтал много лишнего, бурчит Юнги и благоразумно меняет тему разговора, обращаясь к Тэхёну. — Придумал, что делать будешь? — Если честно, совсем никаких мыслей, — тяжело вздохнув, отвечает тот. — Не надо ему ничего придумывать, — снова влезает в разговор Чимин. — Ухаживать и привлекать к себе интерес — это дело альфы. — А с чего бы вдруг Ирбису прыгать вокруг мужа? — возмущается иссол. — Кейске скучный: с ним ни выпить, ни подраться, ни потрахаться. Ему не нравится то, что обожают альфы-иссолы. — Ну, пожрать я тоже люблю, — вспомнив самые первые наставления друга, отвечает Тэхён и вскакивает с низкой постели от внезапно возникшей в голове мысли. — Я устрою для мужа романтический ужин! — Какая прелесть! — от восхищения хлопает в ладоши Чимин. — Другие дебильные идеи есть? — хмуро спрашивает Юнги, не разделяя общего воодушевления. — Выкладывай сразу все, чтобы больше к ним не возвращаться. — Почему моя идея дебильная? Тэхён цепляется за единственную возникшую мысль. Он нервно прохаживается по комнате, прокручивая в голове план новой встречи с мужем, и в итоге понимает: его идея идеальна. Что может быть лучше, чем уютный семейный ужин при свечах? Когда ещё получится поговорить по душам с Ирбисом, если не в тишине их общего дома? — Я приготовлю для своего мужа приятный сюрприз. Завтра вечером накрою стол и зажгу свечи, — Тэхён делится с омегами своим гениальным планом по захвату изворотливого Ирбиса. — Принесу из трактира много всего вкусного: мясо, овощи, булочки, эль… — Лучше вино, — влезает с советом Чимин. — Вина в трактире нет. — Зато у Элсмира есть. Я видел в подвале. Несколько бочек! — Если Кей попросит у вождя вино, то он обо всем расскажет Ирбису, и никакого сюрприза не получится, — не соглашается с чужим мнением Юнги. — Я могу подослать Кипрея, чтобы он попросил у Элсмира. Но тогда придется ужин отложить, пока у Кипрея течка не закончится. — Не хочу ждать, — протестующе машет руками Тэхён. — Тем более, Кипрей может проболтаться вождю, для чего нам вино, и Элсмир опять же расскажет всё Ирбису. — Тогда можно потихонечку самим взять, — заговорщицки подмигивает Чимин. — Ну надо же, какой ты храбрый, — притворно восхищается Юнги. — Вот тебя-то мы и отправим вино у вождя воровать. Ты только заранее определись, какая рука у тебя лишняя: правая или левая. — Обойдемся без вина, — твердым голосом говорит Тэхён, останавливая возобновившийся поток пререканий между двумя омегами: — Галан, поможешь красиво сервировать стол? — Конечно, — с готовностью отзывается тот. — Я тоже постараюсь помочь, — с неохотой произносит Юнги. — Постараюсь завтра отыскать Ирбиса и приложу все усилия, чтобы он появился в доме. Ещё немного обсудив дальнейшие действия, упархивает из лазарета Чимин. Юнги делает попытку выйти из комнаты, чтобы вернуться к привычным обязанностям лекаря, но Тэхён преграждает ему путь. — Почему у меня не начнется течка? — омега требовательно смотрит в глаза смущенному другу и, пресекая возможную ложь, предупреждает: — Если не расскажешь, то я пойду к Хосоку или твоему отчиму. Я всё равно узнаю правду, поэтому лучше сам мне расскажи. Я чем-то болен? — Нет, ты здоров, — после недолгого молчания отвечает Юнги. — Всё дело в отварах, которые ты сейчас принимаешь. — Что с ними не так? — Течки не будет, пока ты их пьешь, — заметив чужой испуг, Юнги быстро тараторит, успокаивая друга: — Ты не бойся, снадобья точно безопасные, я сам их три месяца принимал этой весной. Они просто не дают начаться течке. И всё. — Нервы они, как я понимаю, не успокаивают, и здоровье от них крепче не становится, — горько хмыкает Тэхён, расстроенный обманом друга. — Тогда почему вы с Хосоком мне их дали? — Чтобы Ирбис на тебя не залез раньше положенного времени. Если бы началась течка, твоего мужа ничто не смогло бы остановить. — А что со мной будет, если я перестану принимать отвары? — Ничего особенного, — пожимает плечами Юнги. — Течка начнется, логично же. — Когда? — Не знаю. У тебя её ни разу не было, и поэтому невозможно посчитать хотя бы примерно. Я даже не уверен, что отвары действительно были тебе нужны. Быть может, у тебя и без них ещё не наступил срок первой течки. Тэхён часто кивает головой, показывая, что он всё понял, и больше ни о чем не спрашивает лекаря. Они с Юнги вместе обедают и ужинают. Допоздна трудятся в лазарете, перетирая целебные, высушенные травы и закупоривая готовые отвары. Остаток дня проходит без особых событий, но когда Тэхён, попрощавшись и пожелав доброй ночи Юнги, который как всегда проводил его до самого дома, остаётся в одиночестве, то первым делом идёт к снадобьям, что рядком выставлены на подоконнике. Омега ненадолго задумывается, покручивая в руках один из пузырьков, а после ставит на место, так и не открыв. В камине догорают ещё огненно-горячие угли, и по исходящему от них теплу Тэхён понимает, что Ирбис сегодня был в доме. Он был здесь, но с наступлением темноты ушел непонятно куда, лишь бы не встретиться с собственным мужем. Тэхён берет пару поленьев, что сложены горкой у стены, и кидает на раскаленные угли. Сам садится напротив камина, смотрит на медленно разгорающийся огонь и принимает сложное решение, что отвары он больше пить не будет. Нельзя сказать, что омегу не волнует боль первой течки, или что он страстно желает своего мужа, но в одном Тэхён точно уверен: он не боится Ирбиса. Совсем не боится.Глава 20.
22 июня 2021 г. в 23:26
— В дом не приглашаю. У Кипрея течка не закончилась, — бурчит Элсмир пришедшему брату и садится рядом на ступени крыльца.
Он ставит между ними высокий, доверху наполненный кувшин и сует Ирбису в руки один из принесенных рогов для питья. В оправленный серебром и украшенный резьбой рог льется рубиновое вино — напиток для иссолов редкий и дорогой, который могут себе позволить лишь вожди, приближенные к их семьям люди да зажиточные торговцы — и братья, вместо громкого тоста чуть приподняв вверх сосуды, осушают их и вновь наполняют вином.
— Не сильно отвлекаю? — не сдерживается Ирбис, лучше разглядев старшего брата.
Элсмир непривычно растрепанный. На тонкую тунику небрежно накинута волчья шкура, полы которой не закрывают грудь, но альфа словно не чувствует холода стылого утра наступающей зимы. От разгоряченного Элсмира терпко пахнет потом, семенем и смешанными запахами двух омег, а сам он выглядит помятым, уставшим, но при этом омерзительно довольным. Счастливый семейный альфа.
Вот же сука.
— Не сильно, — сдержанно улыбаясь, отвечает Элсмир. — Кипрей сейчас спит, а Галан ушел из дома ещё на рассвете.
— Времени зря не теряешь. Уже заманил арима-недотрогу третьим в постель?
— Чимин — мой омега, — говорит Элсмир, словно о чем-то само собой разумеющемся. — Он мой с тех самых пор, как я забрал его из храма. Где же ему быть, если не рядом со своим вождем и господином?
— Про других омег ты говорил так же, — не упускает возможности уколоть брата Ирбис, — но Сокджин считал иначе.
— От Чимина он не избавится, — небрежно отмахивается Намджун. Он залпом опрокидывает в себя содержимое рога и, дождавшись, пока Ирбис последует его примеру, вновь разливает вино. — Есть какие-нибудь новости?
— Вчера с островов вернулись ладьи.
— Как Виолан? Прислал письмо?
— Папа пишет, что его жизнь вполне терпима. Не хуже и не лучше, чем была раньше, — не вдаваясь в подробности, говорит Ирбис, ведь нет смысла развернуто отвечать на вопрос, заданный исключительно из вежливости. Брата мало интересует судьба Виолана, и Ирбис начинает рассказывать то, что действительно волнует Элсмира. — Зерно и подарки переданы отцу. Воины в трактирах хвалятся добытыми в походах сокровищами. Многие альфы остались переждать зиму на островах, чтобы сыграть свадьбы, и планируют вернуться весной в лагерь со своими омегами.
— Воинов в следующем году будет ещё больше, — мечтательно рассуждает вслух Элсмир. — С каждым годом наша армия становится всё многочисленнее. Альфы, которые раньше сомневались в нас, теперь с завистью смотрят на тех, кто обрёл в походах богатства и славу. Семьи павших в боях воинов не забыты нами, все они получили жалованья, что были обещаны их погибшим сыновьям и братьям. Вера людей в наше могущество возрастает из года в год. Никто не сомневается в справедливости и храбрости духа двух новых вождей, которым благоволит удача.
— Весной у нас должно быть очень много воинов. В разы больше, чем есть сейчас, иначе мы не сумеем разбить конницу Донхэ, — не разделяет воодушевления брата Ирбис.
— Начал сомневаться в своих силах? — подозрительно прищуривается Элсмир. — Раньше я не замечал в тебе трусости.
— Мы не для того прошли весь этот путь, чтобы потерять головы у стен города последнего правителя аримских земель, — ощетинивается Ирбис.
— Все эти земли будут захвачены иссолам. Они — наши.
— Нравится считать своим то, что тебе ещё не принадлежит? Жадность так сильно затмила разум, что ты перестал замечать очевидного, мудрый вождь Элсмир?
Ирбис с вызовом смотрит на брата, но тот вскидывает вверх руку и качает головой, жестом показывая, что не намерен продолжать подобные обсуждения.
— Подумаем обо всем позже. Сейчас у тебя есть дела важнее, — Элсмир пихает локтем в бок отвернувшегося Ирбиса и трясет в воздухе наполовину опустевшим кувшином, предлагая выпить ещё. Тот нехотя, но соглашается. — Мы должны успеть до наступления морозов переправить на остров все излишки зерна и тех людей, которые не хотят оставаться на зиму в лагере. Проследи, чтобы ладьи были нагружены в ближайшие пару дней и вновь отправились в путь. На этот раз действовать придется одному, мы с Кипреем тебе не помощники.
— Справлюсь сам, — бубнит расстроенный Ирбис. — Не переживай, а то хуй не встанет.
— И разберись, наконец, со своим мужем. Не позорься перед своим народом, — продолжает с важным видом давать наставления Элсмир.
Ирбис тихо хмыкает и распахивает полы своего мехового плаща. Растекшееся по жилам вино окутывает тело приятным теплом. Альфа трет ладонями покрасневшие щеки и подставляет лицо под отрезвляющие порывы ветра, но хмель потихоньку задурманивает голову, усыпляя тревожные мысли.
— У нас с Кейске всё нормально.
— Поэтому ты не ночуешь дома? — хмурится Элсмир и осуждающе цокает языком. — Не пытайся меня обмануть. Я прекрасно вижу, что ничего хорошего у тебя с аримом не выходит.
— Даже если так, тебе какое дело? — мрачно отзывается Ирбис.
— Потому что ты мой брат, — пожимает плечами Элсмир. — Я всегда готов помочь и делом, и советом. И кстати, я советовал тебе, что для нас обоих будет проще избавиться от омеги и забыть о случившемся на празднике недоразумении. Но ты не прислушался к моим словам.
— Ты поставил слишком жесткие рамки, — негромко возмущается Ирбис. — Если бы я мог дать Кею денег, чтобы загладить вину, и отпустить его…
— Не мог, — перебивает Элсмир пламенную речь. — Всё было предельно ясно: омега либо виновен, либо нет. Если он виновен, то был бы приговорен к казни. Если не виновен — ты обязан нести ответственность за свой проступок. У тебя был выбор, я смог бы найти нужные слова и вывернуть ситуацию так, чтобы все воины считали Кейске сообщником Киёма. Но ты решил иначе.
Ирбис упрямо смотрит перед собой. Он не перечит вождю, но по сжатой челюсти, на которой перекатываются желваки, Элсмир понимает, что его брат недоволен разговором.
— Ещё не поздно всё изменить, — смягчая голос, чтобы немного приободрить, продолжает говорить Элсмир. — Если ты понял, что ошибся в выборе, и супружеская жизнь в тягость, мы сможем убрать Кейске в ближайшее время.
— Ты издеваешься, что ли?
Ирбис смотрит исподлобья и кладет на доски крыльца пустой рог. Он обхватывает ладонью перила и приподнимается, явно намереваясь уйти, но Элсмир держит за локоть и дёргает вниз, вынуждая сесть на прежнее место.
— Нет, я серьезно, — вождь двигается ближе, почти шепчет на ухо. Рядом никого нет, но излишняя осторожность никогда не повредит. Никто не должен случайно подслушать разговор. — Арим портит твою репутацию. Люди не увидят в тебе вождя. Что за вождь такой и как он собирается управлять народом, если не способен совладать с собственным мужем? Но я готов помочь исправить ошибку. Все в лагере видят, насколько неприспособлен к жизни этот арим. Воины не удивятся, если Кейске заблудится в лесу и не вернется в лагерь. Уведи мужа подальше в чащу, перережь ему горло и надежно спрячь тело. Мы это выставим, как случайную смерть, никто и никогда не узнает, что это было подстроено нами. Воины ничего не заподозрят и, скорее всего, будут даже рады, ведь для многих из них твой брак — это навязанная ответственность и личная жертва, чтобы не обозлить священных духов.
— Для других — может быть. Но не для меня, — угрюмо отказывается от предложенной помощи Ирбис.
— Тогда, — Элсмир с тяжелым вздохом отодвигается от брата и заглядывает в почти опустевший кувшин, — добивайся любви выбранного омеги.
— Я не знаю, что должен делать, — честно признается Ирбис. Легкое опьянение развязывает язык, и он безбоязненно делится с таким же захмелевшим братом своими переживаниями и разочарованиями. — Кейске бесится, потому что ему скучно в лагере, он не находит себе места.
— Раз твой муж не знает, чем заняться, то заделай ему ребенка, — усмехается Элсмир. — С младенцем на руках скучать ему будет некогда.
— Дождаться течки и трахнуть? — вопросительно приподнимает одну бровь Ирбис, а после морщится, когда получает в ответ утвердительный кивок. — Это омерзительно.
— Такова омежья природа. Этим ты сделаешь мужу большое одолжение.
— А после Кей возненавидит меня, как папа ненавидит отца, хоть и нуждается в нем во время течек. Охуенная омежья природа. Я бы для себя такого не пожелал, чтобы сначала самому лезть на член альфы, а потом презирать всех вокруг за свою слабость.
— Омеги по своей сути нелогичны и слабы, — подмечает Элсмир. — Они чувствительны к лести и как сороки любят блестящие побрякушки. Завоевать их любовь очень просто: им нужны нескончаемый поток подарков, море комплиментов и большой член альфы. Вот и весь секрет.
— Кейске не такой, — не соглашается с чужим мнением Ирбис. — Он…
Альфа запинается, не в силах подобрать нужных слов. От вставшего в мыслях образа мужа перехватывает дыхание и щемит в груди. Тэхён необычный. Странный и непонятный, но по-хорошему. Это не отталкивает, а наоборот — хочется в нем разобраться, узнать, как можно ближе. Тэхён очаровательный, волнующий, трогательный. Но озвучивает Ирбис совсем другое.
— Мой муж трудолюбивый, — после недолгого молчания говорит он Элсмиру, который терпеливо дожидался его объяснений. — Кейске сам перестилает нашу постель, чистит камин и моет пол. Знаешь, к нам даже перестал приходить омега, который раньше убирался. Он сказал, что ему теперь нечего делать. Мой муж сам заботится о нашем доме. Представляешь? Сам. Своими руками.
Ирбис смотрит на брата сияющими от восхищения глазами, но его радость меркнет, когда он замечает насмешливый взгляд.
— Просто твой муж — простолюдин, — снисходительно хмыкает Элсмир. — Я понимаю, что он кажется тебе каким-то особенным, но это не так. Кейске такой же, как и все остальные омеги. Заполучить его обожание будет до смешного просто.
— Ему не нужны подарки и украшения, — продолжает отстаивать свою точку зрения Ирбис. — Я позволил ему взять что угодно из сокровищницы, но он ни разу даже не зашел в нее. Я подарил ему драгоценности, о которых многие могут только мечтать, но и этого он не оценил.
— Потому что Кейске разбирается в драгоценностях чуть лучше старого козла. У него умишка не хватает понять, насколько ценен твой подарок.
— Выбирай выражения, — цедит сквозь зубы Ирбис. — Мы сейчас говорим о моем муже.
— Не о ком разговаривать, — продолжает насмешничать Элсмир. — Посмотри на арима трезво и пойми его примитивную суть. Я понимаю твои чувства. Мне тоже иногда кажется, что Кипрей и Галан не такие, как все. Сердце видит в них особенных омег, но разум подсказывает, что, кроме красоты, ничем они особо не отличаются. С тобой сейчас происходит то же самое, братик, но не обманывай сам себя. Все омеги слабы и трусоваты. Они могут изображать независимость и проявлять чрезмерную горделивость, но на самом деле мечтают лишь об одном: найти альфу с сундуком серебра и членом побольше. И их нельзя осуждать за это, ведь иначе им не выжить. И мои слова не означают, что омег не за что любить. Они уязвимы, потому что рожают нам детей. Они нуждаются в защите, потому что за чьей спиной они смогут укрыться от всех опасностей, если не за спиной своего мужа? Они ограничены в мечтах и не помышляют о подвигах, но именно омеги обеспечивают нам надёжный тыл, ради них мы ходим в походы и одерживаем великие победы, о которых слагают легенды. Мы рвёмся вперёд, чтобы дать любимым самое лучшее, и кажется, что без них жизнь не имела бы смысла, но ты должен помнить, что омеги нуждаются в нас, альфах, ничуть не меньше. Всё очень просто: если что-то чувствуешь к Кейске, то окружи его заботой, осыпь подарками, сладко выеби — и он будет у твоих ног.
Элсмир пьяно посмеивается, глядя на обиженно поджавшего губы младшего брата, разливает остатки вина и ударяет бочком своего рога по серебряному краю того, который вновь держит в руках Ирбис.
— Выпьем за Кейске, — торжественно провозглашает тост Элсмир. — За самого обычного омегу, потому что все омеги одинаковые.