В тихом омуте черти водятся

Часы на стене нервно тикали, и Джей изредка посматривал на ритмично двигавшиеся металлические стрелки. На самом деле его не особо интересовало время: он уже давно выработал в себе внутренние часы, которые говорили ему, когда ему поспать, когда встать, когда думать, а когда нужно скорее перебирать ногами в поисках новой крови. К слову, вампирский «голод» с каждым годом постепенно снижался, но Пак был этому даже рад: не приходилось лишний раз рисковать собой ради еды. Наученные горьким опытом, вампиры старались скрываться от людских глаз: у людей было оружие, против которых не спасли бы ни клыки, ни мнимое бессмертие. Даже упырь ляжет в гроб, если ему разорвёт голову гранатой. Животная кровь была в этом плане удобным вариантом, но основная масса вампиров не желала прощаться с красным, «благородным» цветом глаз. «Порочной» сытости предпочитали голодание: людей не так легко было поймать, оставшись незамеченным, да и сам укус не означал потерю памяти у жертвы — то есть, чтобы никто ничего не заподозрил, необходимо было кусать насмерть или превращать в вампира. Оба варианта, естественно, несли за собой «потерю» человека для общества и разбирательства полиции. А у полиции были пистолеты, пушки, огнемёты — всё то, что сулило вампирам гибель. Николас, достойно носивший звание «вампира-вегана», редко избегал шанса намекнуть об этом своим товарищем: мол, зачем следовать традициям, если всё вокруг без них так поменялось? «Наш консерватизм очень и очень губителен. Я не против носить красивые старинные рубашки, которые так радуют глаз наших уважаемых старших вампиров, но когда дело касается питания — мы обрекаем наш род на погибель» — когда-то говорил он Джею. Вот и подстроились под изменившийся мир… И получили вирус зомби. Сидя напротив Чонвона, Джей пообещал себе, что будет спокойно ждать пробуждения собеседника — то бишь проявлять терпимость к гостю — но очень скоро понял, что сильно поспешил с выводами. Долго глазеть на неподвижного спящего мальчика, как бы мило и притягательно он ни выглядел, представляло из себя невероятно скучное занятие. Особенно Чонсону не сиделось на месте, когда за дверью с интервалом в долгие пять секунд раздавались нелепые визги, вызывавшие у Джея особый интерес к причине их происхождения. В конце концов блондин не выдержал и поднялся с дивана, оставив после себя глубокую вмятину на сидении. Он осторожно покинул комнату, оставив уставшего Чонвона одного, и непривычно (можно даже сказать «неприлично»!) деликатно постучался к Ни-ки с Сону и беспробудным Джейком. — Вы здесь как? — поинтересовался он, просунув в маленькую щель между стеной и приоткрытой дверью свою белобрысую голову. — У вас всё хорошо? Осмотревшись, Джей подметил, что один из людей пришёл в сознание. Темноволосый парень с чёрными как угольки лисьими глазами сидел на диванчике рядом с Ни-ки, который рядом со своим живым соседом выглядел подобно гипсовой статуе самки богомола — длинный, худощавый, бледный и будто готовый сожрать своего напарника, лишь только ему наскучит. Двое непринуждённо играли в крестики-нолики на взявшемся из ниоткуда клочке бумаги, в то время как напротив них был аккуратно уложен кверху пузом их особо молчаливый друг. Рики и его сосед были очень сильно увлечены игрой, и поэтому не демонстрировали особого любопытства к появлению блондина. И откуда в такой мирной обстановке взяться режущему слух крику? Может, это Джею от скуки почудилось? Он не имел ни малейшего понятия. — Нормально. А как там твой пленник, кстати? — невзначай спросил Ни-ки, лениво кивнув в сторону коридора. Блондин, ранее собравшийся пройти внутрь комнаты, внезапно побледнел — хотя, казалось, кожа вампира ни коим образом не могла стать ещё белее; его зрачки сузились, а глаза словно заискрились пёстрыми алыми огоньками. В следующую же секунду Чонсона как ветром сдуло. Оставшийся в комнате с людьми, Рики удивлённо похлопал ресницами и выдохнул с еле слышимым звуком «гм». Вампир рванул к комнате напротив, в которой он оставил спящего человека, и убедился в том, что вход в неё был закрыт. На мгновение его разум затуманило облегчение; он неспеша выпустил изо рта воздух и осторожно потянул ручку двери на себя. Заглянув внутрь и окинув комнату полным неподдельного дружелюбия взглядом, Джей к огромному своему неудовлетворению обнаружил в ней полнейшую пустоту: в помещении не осталось ни души. Он сразу же нахмурил густые брови. Сначала Чонсон предположил, что гость от него спрятался, однако быстро исключил данный вариант: в комнате не было ни шкафов, ни столов, ни щелей под креслами, ни других укромных местечек. Ну конечно же, вспомнил Джей. Он ведь и не закрывал двери за собой. Несчастный кусок дерева, именуемый в простонародье дверью, был буквально впечатан в стену резким ударом. Фигура, казавшаяся огромной и мощной из-за согнутых плечей и крепко стиснутых кулаков, быстрым твёрдым шагом двинулась вперёд по просторному коридору. Был ли Чонсон разгневан? Бесспорно. Он был просто в бешенстве: какой-то мальчишка остался один без его присмотра и сумел так предательски легко удрать! И разумеется, больше всего на свете Джея в тот момент злила его собственная глупость и беспомощность. Мало того что он упустил из-под своих рук черноволосого, так вампир ещё и во всей красе показал, насколько он был невнимательным и наивным. Блондин почему-то не сомневался в том, что смог бы отловить беглеца — иными словами, поимка Чонвона была самой незначительной проблемой из всех имевшихся. Вампира намного сильнее волновал вопрос уважения и доверия к нему. Как к такой личности как Джей можно было отнестись серьёзно, если он такой непредусмотрительный? Как Пак поведёт за собой людей, вампиров, да хоть рыжих голодных белок из леса над подземельем? Позор, какой же позор! Будь он человеком, его уши покраснели бы от стыда как раскалённая кочерга. И чувство позора медленно превращалось в презрение к предателю-человеку, который обвёл вампира вокруг пальца. Посмел обвести. Свирепый оскал, выступивший за бледными губами, определённо не предвещал ничего хорошего ни для Чонвона, ни для Чонсона, ни для кого-либо ещё. Джей был разочарован — Джей был ущемлён — Джей был разъярён как бык, перед которым нарочно потрясли флагом. И та ненависть, что неожиданно вспыхнула в его небьющемся сердце, тот неистовый гнев с каждой минутой разрастались, словно раковая опухоль. Приступы ярости и бешенства были для Джея не в новинку; более того, они происходили уже во второй или в третий раз за последний час. Но в первые два его останавливали: сначала Николас около трансформаторной будки, потом — «Анчоус», когда Пак чуть было не разгорелся из-за вампиров, виноватых в появлении зомби на свет. Теперь же его эмоции ничто не сдерживало, и это где-то глубоко-глубоко внутри пугало даже самого Чонсона. Однако данный страх не мог вылезти наружу и усмирить вампира, не мог замедлить его шагов и заглушить резкий стук каблуков по деревянному паркету. Не мог сомкнуть его каменные губы и развеять пелену перед алыми глазами. Бешеный пёс. Маленький силуэт в куртке мелькнул вдали, освещённый пламенем свечи, и скрылся за поворотом. Джей ничуть не сомневался в том, кто это был. Блондин ускорился и быстро нагнал свою цель, когда та была в нескольких метрах от длинной лестницы, ведущей наружу, вверх — к земле, к солнцу. Задувая свечи, черноволосый пытался запутать вампира, но в результате только подсказывал Джею, куда нужно было бежать. Сам Чонсон очень трезво оценивал свою физическую силу и понимал, что беглец превосходил его только в ловкости — хотя даже на этот счёт у вампира имелись сомнения. Джей резко оттянул черноволосого за рукав куртки, ибо слишком рано затормозил и не успел дотянуться до его плеча. В свою очередь, Чонвон попробовал вырваться и убежать, оставив в руках противника только верхнюю одежду — велика беда, казалось бы! Однако ткань всё никак не поддавалась, предательски прилипая к коже, и быстро высвободить обе руки черноволосый так и не смог. Он застрял в неудобном положении, когда куртка немного сползла и его плечи перестало защищать что-либо кроме тонкой летней футболки. Вампир не отличался вежливостью и учтивостью, и потому он совершенно не планировал валять дурака, ожидая действий человека — в конце концов, они не в шахматы играли. Джей нападал первым. Он решительно подался вперёд прыжком и накрыл противника со спины. Блондин неаккуратно обвил шею Чонвона предплечьем, случайно царапнув неровно подстриженными ногтями по открытому участку кожи. Брюнет вздохнул и задёргался: его дыхание напрочь сбило. Парень не выдержал и повалился вперёд под натиском тяжёлого тела Джея. Вампир рухнул за ним следом, не выпуская противника из цепкой хватки. Чонвон еле успел подвернуться боком, чтобы не разбить лоб о деревянный пол. Вместо него ударился головой Джей, но должных повреждений это ему не нанесло, да и боли причинило мало. Перекинув сильную ногу через поджатые ноги Чонвона, лежавшие на полу, он окончательно огородил мальчика от какого-либо движения. Теперь парень не убежал бы, даже если бы очень захотел. Послышался разочарованный стон Чонвона, слившийся вместе с коротким кашлем из-за сбитого дыхания: как же близок парень был к цели! В ответ Джей нагло усмехнулся — так, что черноволосому стало ещё противнее от всей ситуации. — Ну сукин сын! — процедил сквозь зубы Джей голосом полным неугасаемой злости и впился свободной рукой в плечо брюнета, — Решил сбежать, да? Тебе всё на блюдечке дают, а ты отказываешься. Вот глупец. Я люблю бунтарей тогда и только тогда, когда они на моей стороне. Чонвон промолчал. Прерывистое дыхание и полный обиды взгляд чёрных глаз — вот каким был его ответ. Джей почувствовал странное жжение на языке. Какой-то притягательный, манящий запах пронзил его чуткие носовые рецепторы, вдарил в голову и заставил чёрные зрачки сузиться, а руки — стиснуть тело Чонвона ледяной хваткой. Кровь. Вампир резко оттолкнулся от скользкого пола и чуть не врезался в плинтус. Он поднапрягся и в своих руках развернул черноволосого так, что его спина оказалась прижата к холодной стене — об этом позаботился Чонсон, вцепившийся в оголённые предплечья мальчика. Пак бросился выискивать рану. Глаза остановили его на маленькой полоске крови, выступавшей над воротником футболки. Джей не видел и не замечал ужаса в глазах Чонвона. Не видел, как мальчик задрожал, ощутив на себе хищный взгляд; как часто он задышал. Вампира всё больше увлекали алые капельки, выступившие на тёплой коже; всё сильнее искушали его. Его ледяные руки застыли на плечах младшего, снова не давая мальчику шевельнуться. Вот, казалось, и шанс рассчитаться с непокорным пленником; возможность усмирить свой гнев, смыть с себя позор, вернуть на место задетую гордость. И заодно удовлетворить собачий голод, мучивший Джея тем больше, чем дольше он глядел на кровь. Он не любил долго терпеть. Вампир резко притянул к себе Чонвона, чьё тело послушно «оторвалось» от стены, и сразу же впился клыками в живую человеческую плоть — прямо над ключицами. Вкус тёплой свежей крови заставил всё внутри вампира забурлить, заиграть, словно он и не мертвец никакой. Он алчно наслаждался каждой каплей, утолявшей его жажду. Казалось, он уже забыл о злости, о ненависти, о гневе и желании отомстить, что когда-то двигали им. Однако когда Чонсон чувствовал, как от страха содрогается под его руками жертва, это почему-то доставляло ему некоторого рода удовольствие. Он слишком долго голодал и терпел от других пренебрежение к себе, и поэтому он заслужил свой триумф. По крайней мере, Джей так думал, пока неторопясь пил, вкушая, кровь Чонвона. И пока не заметил, что широкие плечи юноши внезапно перестал дрожать. Тут по голове Чонсона опять стукнуло кувалдой. В переносном смысле, хотя почувствовал он это так, как будто ему действительно с размаху ударили булыжником по темечку. Что же это такое замаячило на горизонте? Птица, самолёт? Вампир отстранился, но не смог расцепить руки и позволить телу Чонвона свободно откинуться к стене. Длинные чёрные ресницы покоились на сомкнутых веках юноши. Джею виделось, будто бы на лице черноволосого осталась гримаса ужаса, а румянец сошёл с его мягких щёк. Блондин отпрянул, отклонился назад и издал короткий басистый вскрик. Совесть? Откуда? Джей был обижен на отсутствие к нему доверия. Это было очень весомой причиной злиться. Но откуда могло взяться уважение или доверие, если мальчик даже не сообщил Чонсону своего настоящего имени? Не слишком ли вампир поспешил с выводами, не слишком ли быстро вспыхнула в нём ярость, не слишком ли скоро она переросла в пожар? Его ведь разозлило естественное желание незнакомого ребёнка вернуться к себе домой. «Я не могу Вам доверять. Я хочу домой, и мне невыносимо страшно. Я не знаю, где нахожусь и что с моими друзьями. Ваше… Окружение очень странное и подозрительное. Да и вижу я Вас всего час от силы.» Голос Чонвона в голове Джея прозвучал ещё тоньше и тише, чем на самом деле — так, словно говорил восьмилетний мальчик. И это могло лишь усугубить ситуацию. Джей посмотрел на Чонвона так, словно это не вампир сейчас вёл себя как дикое уродливое животное, не он назвал невинного мальчика сыном собаки. Посмотрел так непринуждённо, невинно и по-своему нагло. Но этот взгляд сразу же сменился на стыдливый и печальный. «Будем как команда героев в лучших блокбастерах» Будем, будем, будем — обещания, обещания, обещания. Вампиру становилось мерзко от самого себя. «Прошло не более двух минут с момента укуса, да и я не высасывал всю кровь очень быстро… С Анчоусом точно всё будет хорошо?» — и почему блондин всё ещё позволял себе называть парня этим именем? Джей не нашёл в себе силы прощупать у парня пульс. Глупо; но Чонсону было не до этого. Он опять гневался, но на этот раз — на себя. Он был мерзок и беспомощен. Блондин ведь хотел всего лишь немного потрепать непослушного мальчишку; отчитать, как младшего брата? Глупое оправдание. Джей со скрежетом в зубах вспомнил, что хотел выместить злобу, хотел отыграться и показать «кузькину мать». Он же, в конце концов, лидер? Определённо. Если убрать «л» и «ер» и приписать «иот». Вдруг со стороны лестницы послышались шаги. Джей боязливо оглянулся, но остался сидеть на месте: никуда ему не скрыться и не спрятаться. Когда топот стал достаточно громким, блондин поднял голову и встретился взглядами с Николасом, тащившим в одной руке чёрную сумку, а в другой — связку баклашек с чистой питьевой водой. Жёлтые глаза смотрели на него в упор, с неприкрытым равнодушием, не выражая ни капли удивления. — Что? Опять, Чонсон?

***

Тело брюнета ныло и гудело от всего: от удара о скользкий деревянный ламинат, от твёрдого тела, что толкнуло его и навалилось всей своей неподъёмной массой на несчастного юношу. Каким бы сильным по меркам его возраста ни был Чонвон, сколько раз бы ни побеждал в армрестлинге — он всё равно не мог мериться силами с нежитью. Блондин превосходил его габаритами, и вдобавок, как предполагал юноша, вампирская сущность Джея тоже влияла на его физические способности. А ведь Чонвон издали слышал приближавшиеся шаги, но не думал останавливаться — он не сдавался до конца. До тех пор, пока усилиями нечисти не превратился в куклу. Он до последнего верил: убежит, обхитрит, выберется наружу, найдёт наконец связь и даст сигнал о том, где искать его и друзей. Конечно же, он обрекал себя на риск, но ему всё равно ничего не оставалось сделать. «Если я останусь, меня заставят драться с зомби. Заставят. Я выживу? А Сону и Джейк? Нет. Тут не может быть безопасно по определению. Это бункер с кровожадными вампирами, которые нам лгут и своими лестными речами пытаются переманить нас на свою сторону, чтобы потом нас съесть. Но я-то разгадал их хитрость! Я рискну. По крайней мере, терять мне нечего» Какая уверенность, какое только юношеское безрассудство тянули парня на опасный побег? Ведь сейчас, оказавшись в холодных руках вампира, Чонвону стало резко жаль себя. Он думал, что не обидится, если проиграет, и что ему ничего не будет, но ошибся. Стоило ему увидеть бешеный взгляд блондина, он почувствовал, как часто забилось сердце, как участилось дыхание. Ему стала невероятно дорога его собственная жизнь, которой очевидно угрожала та бледная фигура в чёрном плаще. Фигура сильная, вызывающая трепет и учащённое биение сердца. Теперь Чонвон с ужасом осознавал, что не зря отнёсся к новому знакомому скептически: Чонсон — истинное животное в теле человека. У людей не бывает бледной каменной кожи, клыков и красных глаз; люди никогда не смотрят на других людей так жадно, так по-зверски — как тигр на добычу. Страшно. Чонвон пытался бороться вначале, когда огонь надежды ещё горел в нём, но в конце концов стал совсем беспомощным и полностью опустошённым — особенно морально. Брюнет надеялся на худшее, но верил в лучшее: мол, не так страшен чёрт, как его малюют. Он ошибся, и этот удар оказался куда больнее, чем при падении на пол. Посмотреть разочарованно, с досадой в глаза врага — да, да, именно врага — было последним, что Чонвон мог сделать сознательно. В ловушке Джея он был всё равно что марионетка в руках кукловода. Вот холодные губы молниеносно приближаются, и Чонвон чувствует острую боль — такую, которой никогда не знал ранее. Он хрипит и рефлекторно дёргается: его организм сопротивляется, хотя сознание уже смирилось с тем, что должно было произойти. Умрёт ли он от потери крови — теперь точно не его забота. Жаль, что он оказался такой лёгкой добычей для сильных.