***
— Что будешь делать? — Рон суетится, пытается списать домашнее задание и вникнуть в разговор. Неделю назад Гриффиндор одержал победу над Когтевраном, прямо перед святочным балом. Старый Дамблдор, то ли забавы ради, то ли придумав новое правило награждения, предложил победившей команде право желания. Конечно, в пределах разумного, всё, что они попросят или загадают, должно сбыться. — Гарри, ты что попросил? — Гермиона, подогнув под себя ноги, смотрела на огонь в камине. Её голова была совершенно пуста. Не было идей, а у исполнения желания был срок годности. Ровно до завершения святочного бала. — Попросил автоматом поставить зачёты. Рон охает, а потом обречённо скулит, вновь принимаясь за списывание. Гермиона понимала, что Уизли единственный, кто может провалиться на экзаменах из их тройки. Поэтому всячески помогала ему в учёбе. Ну, а Гарри просто воспользовался шансом. Умно и нахально с одной стороны, но Дамблдор дал добро на это сам. А вот что просить ей, она даже не знала. Гермиона была лучшей ученицей и могла без поблажек сдать все экзамены ещё на четвёртом курсе, зная практически всю школьную программу наперёд. Ей не хочется тратить своё желание на ерунду. Это чертовски напрягало её. А ещё она ненавидела уроки прорицания. Считала их бесполезным предметом в своём расписании, но тем не менее посещала. Она сидит на последнем ряду, за круглым столиком вместе с Парвати, лишь бы не попадаться на глаза Трелони и не отвечать на её вопросы. Профессор как всегда опаздывала, и в классе было довольно шумно. Где-то слева, в периферии её слуха, стоял гогот. Слизеринцы перебрасывали стеклянный шар для предсказаний друг другу, видимо посчитав это забавным. Семнадцатилетние идиоты, которые ведут себя как младшекурсники. — Грейнджер! Таким голосом подзывают собак. Его тон был наимерзким, но отчего-то Гермиона повернула голову и резко дёрнулась в сторону в попытке защититься. — А я думал, ты не боишься бладжера, — Драко подкидывает шар, довольный своей удачной шуткой. Замахнулся, но не кинул. Она чувствует, как кровь начинает закипать. Шипеть. Жечь изнутри. Зелёные галстуки смеются, срывая глотки над действиями их предводителя. Мерлин! Дебилы. Гарри уже стоит рядом с ней и бросает в Малфоя самые ужасные обзывательства, но всё мимо. Мимо этой надменной рожи. — Что, загадала желание, чтобы твои дружки охраняли тебя? — он смотрит ей в глаза. И вдруг что-то щёлкает. То, что Грейнджер назвала бы ошибкой в её жизни, но она настолько кончилась в своих силах, что просто не может не сказать. — Нет, Малфой, — она поднимается на ноги и обходит друга, чтобы встать как можно ближе к слизеринцу. — Я загадаю его прямо сейчас… Вновь свист и шум. В классе все взгляды были прикованы к ней. Она принимает решение моментально, потому что на войне нет времени думать. Пусть ей потом будет плохо, пусть все будут осуждать её. Плевать. Она травит эти мысли, топит, как котят. Вот сейчас. Вот прямо здесь. — Пойдёшь со мной на бал? Поражение в его глазах очевидно. Она следит, как Драко сглатывает. Мажет взглядом по его кадыку. И это истинное наслаждение. Вот так ломаются кости от одних лишь слов. Грейнджер будто висит в воздухе, балансируя одной ногой, стоя на метле. Внизу пропасть. И они упадут вместе. Она схватит Малфоя в самый последний момент. Так страшнее. Так адреналин будет зашкаливать. Гермиона слышит что-то вроде: Драко, ты не можешь отказать. От хохочущего Блейза, но в самих серых глазах читается: блять. Она так и стоит, замерев, сложив руки на груди, с издевательской улыбкой. Точит его взглядом, ждёт ответа, но ответ так и остаётся при нём. Трелони приветствует всех, войдя в класс. Но итог очевиден каждому. Драко в полной заднице. И ему не выбраться. — Если он попытается хоть что-то сделать… — Рон, — Гермиона вздыхает. — Что он может сделать? Наступить мне на ногу во время танца? — Мерлин! Ты ещё и танцевать с ним собралась? С ума сошла? Грейнджер поправляет подол платья и чувствует натяжение где-то внутри. Эта нитка, удерживающая её на плаву, уже дрожит на последних силах. Они выходят из гостиной Гриффиндора и направляются в Большой зал. — Я же должна еще больше его унизить, — наконец отвечает она. Но это палка о двух концах. Кого она больше наказывает? Себя или Малфоя? Он стоит, прислонив спину к каменной стене. В чёрном смокинге. И это чертовски раздражает. Он смотрится отвратительно потрясающе. Вот такой вот диссонанс в её голове. За красивой внешностью — гнилое, протухшее содержание. Она думает, что у него даже кости мягкие от такой токсичности. — Платье на распродаже выбирала? — шипит он сразу, как только она подходит к нему. — Да. Это правда, ей не особо хотелось заморачиваться при выборе наряда. Чёрное обтягивающее платье, без особых примет, на тонких бретельках идеально сидело на ней. Зачем отвлекать внимание лишними аксессуарами, когда главный бриллиант — она сама. Смело, но было правдой. Грейнджер красива. Настолько, что сама в восторге от своего образа. Аккуратный, низкий пучок и две пряди, обрамляющие лицо. Без всего лишнего. Красота в простых деталях. Элегантная. — Попробуй что-то выкинуть, Малфой, — Гарри подходит к нему практически вплотную. — Не переживай, папочка, приведу вашу с Уизелом дочь к полуночи. Гнилая, протухшая душа… — Вашу руку, мисс, — слишком слащаво. Слишком лживо говорит Драко и протягивает ей локоть. Гермиона качает головой и берёт его под руку. Она сама вырыла себе эту яму. Голыми руками. Терпи и наслаждайся, Грейнджер. Как она и предполагала, практически все смотрели в их сторону. Потому что два главных соперника сейчас медленно качались в танце, даже не скрипя зубами. Взгляды обжигают. Шёпот слышится даже сквозь громкую музыку. — Ну и в чём подвох? — Малфой держит её обеими руками за талию, оставив между ними пару десятков сантиметров. Она с удивлением замечает, что его ладони горячие. Прямо там, на её оголенной спине. Даже жжётся. — Мне нравится смотреть, как ты мучаешься, — нахально. Слишком нахально. Он хмурится. Грейнджер замечает маленький шрам на его губе. Тонкий, бледный, почти незаметный. — А ты видишь, что я мучаюсь? По-моему, твой план не сработал. Гермиона вздыхает, ведёт взглядом по залу. Натыкается на Гарри, танцующего с Джинни. Кто действительно мучился, так это он. Смотрит этим своим: нужна помощь? Гермиона улыбается, качает головой. Ей кажется… впервые кажется, что Драко прав. Её план не сработал. Он не язвит и не делает вид, что ему плохо, даже их танец превращается в слишком личный для общих глаз. Господи. — Ну и что ты будешь делать, когда закончишь школу? Драко бьёт по коленям. Перехватывает ситуацию под свой контроль. Ведёт ею по-змеиному. Как, чёрт возьми, он может так спокойно разговаривать? Гермиона вообще не предполагала, что в нём есть такая функция. И ответ звучит скорее на автомате. — Поеду в Болгарию, Виктор предложил мне вступить в их сборную. Нет удивления на лице. Он даже бровью не ведёт. Пусто. Чисто от эмоций. — Значит, ещё увидимся в воздухе, — звучит как вопрос, но Грейнджер игнорирует это. — Я тоже хочу двигаться в этом направлении. Она даже не спрашивала. Малфой открутил какую-то крышку, которая удерживала весь его «нормальный» словарный поток. — Тоже будешь продолжать играть в квиддич? Определился с командой? — Рассматриваю «Гремучих змей», но их капитан не лучший стратег. — Я слышала, что он перед каждым матчем выпивает пол-литра сока из древесных жуков, думает, что… — Это придаст ему сил, — заканчивает он за неё, и они хором смеются. Это происходит одновременно. Они замирают. Смотрят друг на друга в немом шоке. Прямо посреди танцпола. — Я… пойду выпью что-нибудь… Ей бы тоже следовало. И желательно огневиски. Потому что… Как? Что это сейчас было? Нормальное общение? Между ней и Драко? Гермиону ошпаривает. От этой непреодолимой мысли, которой она хочет оградиться ото всех. Это не страх и не гордость, это просто хрен-пойми-что. В воздухе ещё витает запах его парфюма. Что-то свежее, цитрусовое. Её, блять, любимое… Она ретируется молнией к столу Гриффиндора, смотрит по сторонам, чтобы не привлекать к себе внимание, чтобы просто приложить ладонь к своей щеке. Сердце предательски оставляет гематомы на внутренней стороне рёбер. Почти не больно. Ощутимо приятно. Пока она думает над тем, чтобы уйти, позади слышатся шаги. Кто-то подошёл почти вплотную. Кто-то навис над ней и молчит. Ждёт. Губит взглядом. Она точно знает, кто это. Гермиона медленно поворачивается и пытается придать выражению лица нормальный вид. — Поговорим? Она не отвечает, просто разворачивается и направляется к выходу из зала. Знает, что он идёт следом. Шаг в шаг. Весь путь молча. Игнорируя редкие встречные взгляды на себе, просто идут, пока Гермиона не останавливается в пустом коридоре. Видит скамью и садится. Ноги подводят. Вряд ли из-за высоких каблуков. Это намного глубже. Где-то в голове. Драко садится рядом, почти близко. Она может поклясться, что чувствует тепло от его плеча. — Раз уж ты решила меня «наказать» таким способом, то выслушай, — голос твёрдый, как камень. Уверенно накладывается на каждую букву в слове. — Осталось полгода до выпуска. И мне совершенно надоело вот это вот всё. Гермиона устало вздыхает, понимая, о чём он говорит. Пытается изо всех сил держать лицо, хотя внутри её на атомы расщепляет. Она сейчас не такая, как утром: спокойная, со сгорбившейся спиной и сонными глазами. Она сейчас нахрен взрывается. Хмурит брови и чувствует, как клокочет где-то внутри. Как становится трудно выносить его взгляд на себе, хотя даже не смотрит на него. Пилит стену на мелкие камни. Потому что Малфой прав. Второй раз за вечер. Система ломается. Уравнения не складываются. Всё идёт по наклонной, потому что… Малфой прав. Когда началась их война — неважно. Он поднял белый флаг. И она, в отличие от капитана «Гремучих змей», отличный стратег. — Мир? — выходит слишком резко, точно так же, как она поворачивается и протягивает ему раскрытую ладонь. Он ломает брови. Смотрит не на её руку, а прямо в глаза. Внутрь. И наконец её вновь обжигает горячая, крепкая рука. Он ведёт пальцем и замирает. Смотрит вниз, разворачивая её ладонь, и рассматривает кольцо. — Выглядит дорого. Гермиона приходит в себя и отстраняется. Вытягивает руку вперёд и теперь сама рассматривает серебряное кольцо на пальце. Её талисман. — Купила, когда мы с родителями ездили в Испанию на чемпионат по футболу, — она наслаждается воспоминаниями, и до неё тут же доходит, она исправляется. — Магловская спортивная игра, где две команды гоняют мяч по полю, забивая в ворота. — Почти как квиддич. — Почти как квиддич. Молчание. Вновь это тягучее молчание. Где-то вдалеке слышится музыка. Где-то, где их нет. Она вдруг смотрит в его глаза, и в них так темно, что кажется, будто даже нет цвета — сплошная пустота. О чём он думает? Какое у него хобби? Любимый предмет? Сколько раз он падал с метлы? Есть ли у него страхи? Вопросы растут, как и желание заговорить, продлить этот по-дебильному сказочный миг. Она боится нарушить молчание, боится, что этот мыльный пузырь лопнет, и всё окажется сном. Но это получается спонтанно: — Сколько раз ты падал с метлы? — И какие правила в этом вашем футболе? Хором. Факт номер один: у Малфоя красивая улыбка. Факт номер два: ей она нравится. Их разговор тянется, как волшебная тянучка из магазина Фреда и Джорджа, которая обещает никогда не порваться. Вот так, сидя на скамейке, они тянут эту резину, ломая все стереотипы и рамки между друг другом. Обсуждают всякую ерунду. Малфой смеётся, говорит, что если бы квиддич работал по системе магловского футбола, то они с ней бегали бы за снитчем бесконечно. Кажется, у Гермионы болят щёки. Она никогда так долго не смеялась. Это оказывается так легко в его присутствии. Крышесносно. Грейнджер то и дело ловит себя на том, что каждые десять секунд смотрит на этот маленький шрам на губе. Драко говорит, что он порезался шипами роз в саду у своей матери и не позволил его должным образом залечить, потому что шрамы украшают мужчину. Вот такой он. Драко Малфой. С чувством юмора, адекватный, вежливый, внимательный. Словно другой человек, который прятался внутри старого — злого, вечно кидающегося ядом, ехидного и мерзкого. Долбаные близнецы. И хороший её привлекал больше. Привлекал! Мерлин! И Грейнджер чувствует, что та самая нить, удерживающая её на плаву, наконец лопается. Она тонет. И никто не кинет ей спасательный круг. — Я обманула тебя, — она ощущает, как ломается голос внутри гортани. Старается выровнять его, но не выходит. Смотрит, как Драко хмурится в немом вопросе. — Я не использовала своё желание, когда приглашала тебя. — Ты же сказала… — Да, да, — перебивает она. — Я сказала: «Пойдёшь со мной на бал?» Это был вопрос. Он не подразумевал желание. Это значит, что ты сам согласился. Без посторонней силы… Драко думает. Слишком громко думает. Она буквально слышит его голос внутри. Конечно, он сам захотел пойти с ней на бал, и её поступок на уроке Трелони был невообразимой удачей. Если бы он догадался, что это не желание, то поставил бы её в отвратительное положение. И поэтому она рассчитала свой вопрос так, чтобы он казался почти тем самым обещанным Дамблдором желанием. — Я так понимаю, что твой план был намного сильнее, — сглатывает он . И чёрт, она вновь смотрит на его губы. — Ты всё-таки хотела унизить меня, но только другим способом? Малфой умён. Очень умён. Только вот Грейнджер упустила шанс унизить его публично. Он сломал всю её выстроенную до мелочей стратегию. Она кивает. — И в чём же был твой умысел? Что ты хотела сделать, чтобы унизить меня? — Малфой поднимается на ноги. — Нам тогда стоит пойти в зал, — он улыбается. Выходит нервно. Грейнджер не чувствует ног, но встаёт следом за ним. Прямо напротив. Их разница в росте из-за каблуков практически не видна. Глаза в глаза. Это сбой внутри её организма, мутация, вшитая в подкорку мозга, так, на всякий случай. Который происходит прямо сейчас. Это разрушит всё вокруг. И, возможно, это единственный шанс остаться целой. Нужно просто сказать это… — Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, Драко… Вот оно. Её желание. Оно должно было исполниться прямо в центре зала, на глазах у всех. Сломать все его установки. Чтобы было жарко от каждого укоризненного взгляда в их сторону. Но они сейчас одни. В пустом коридоре. Глаза в глаза. И у неё отливает кровь от лица ровно на полсекунды, и она выдыхает, когда он тянется к ней. Навстречу. Драко рычит, обжигает рукой её затылок, притягивает к себе и через мгновение хватает за пучок волос, крепко сжимая и направляя её голову. Вот так. Чёрт. Мокро, горячо, глубоко. Вытрахивая её рот своим языком, облизывая небо. Она тонет. Гермиона кусается. Метит прямо в правый угол его губ. Туда, где острый шип оставил отметину. Хватается за его плечи, сжимает. Сильнее, злее. За все прошлые обиды. Отыгрывается. Без права на проигрыш. Жмётся. Чувствует, как он заводится, перемещает руки на её спину, к талии и ниже к бёдрам, сжимает задницу до боли, до мелких морщинок на коже. Толкается пахом вперёд. И… Блять… Грейнджер стонет прямо в рот. Подстраивается. Покоряется. Каждым движением стремится навстречу. Господибоже, как он её сейчас убивает, топит в объятиях. Он толкает её к стене, выбивая из лёгких воздух, отстраняясь на пару секунд, чтобы вдохнуть и вновь упасть губами в изгиб её шеи. Жалит укусами. Зализывает раны. Сущий змей, впрыскивает в неё свой яд. Она почти воет от нехватки воздуха. Задирает ногу на его талию, блядскийбоже, да он сейчас трахнет её прямо в школьном коридоре. Плевать. Больше! Она хочет больше. Частичка здравого разума пищит, как надоедливый комар. Она шепчет что-то типа: я попросила лишь поцелуй… — Мои поцелуи всегда заканчиваются сексом, Грейнджер, ты сама виновата. Салазар! Сними свои трусики или я это сделаю сам! Стягивает одну бретельку с плеча, оголяя грудь, и впивается губами, целует, прикусывает розовый сосок. Она сейчас грохнется в обморок, если он не прекратит. Но как же ей сладко. Как же тянет внизу живота. Гермиона убирает руки с его плеч и, наконец, подчиняется. Приподнимает подол и стягивает кружево вниз, оно мгновенно исчезает из её рук, прямиком в карман Драко. Выгодный обмен на её желание. Пусть забирает. На скулы плеснуло горячим, когда Малфой вжался в неё, глядя прямо в глаза, аж скулить захотелось по-сучьи. Его ладонь плывёт по бедру вверх, проходится прямо по груди, к шее, прямиком к приоткрытым губам девушки. — Оближи. И Грейнджер горит от стыда. Её бывший парень с Пуффендуя никогда так не просил. Никогда так зверски не приказывал. Никогда так не сверлил её взглядом. Его взгляд хуже непростительного Империуса, потому что Гермиона раскрывает рот и вбирает оба пальца, подчиняясь, до последней фаланги и почти падает только от одного гортанного малфоевского стона. Ей даже не хочется сказать ему, что она давно готова. Она молчит и облизывает узловатые пальцы, длинные, длинные пальцы, только ради того, чтобы увидеть в нём этот надрыв. Эту грань, которую видели единицы. Этого настоящего Малфоя. Без змеиной шкуры и острых клыков. Она хрипло, несвязно что-то стонет, когда он вводит пальцы внутрь. Кусает его за плечо, но ему всё нипочём. Толстая ткань смокинга, как бронежилет. — Бля-ять, какая ты горячая, — шепчет он в ухо. Он сам на пределе. Это какая-то агония. Не иначе. Её лихорадит от одних его пальцев внутри. От его толчков, меняющих направление. Боже, она сейчас взорвётся. Но это происходит быстрее… Они мгновенно отстраняются друг от друга, когда слышат за углом чей-то приближающийся смех. Гермиона смотрит на него, будто они кого-то убили, и этот ужасный секрет вот-вот узнают все. Драко ведёт плечом, облизывает губы, разворачивается и уходит прежде, чем из-за угла появляются двое младшекурсников. У Гермионы в голове простое: твою мать… А дальше было затишье. После каникул Грейнджер видела Малфоя очень редко, пересекались только на поле, на тренировках, скупо приветствуя друг друга. Иногда даже удавалось перекинуться парой фраз. Все их окружение ощущало изменение в их взаимоотношениях. Друзья наивно полагали, что после бала им удалось найти точки соприкосновения. Вот только Драко и Гермиона знали, что мирный договор они подписали поцелуем и недопеттингом. Обсуждали ли они это? Нет. Весной Гермиона присутствовала на матче Слизерина против Пуффендуя. Зарылась в самый угол трибуны и молча наблюдала за тактикой зелёных. Их капитан, Ургхарт, имел довольно жёсткую стратегию. Любил делать подсечки на грани штрафа и зачастую обходил правила игры, нарушая их почти незаметно. Не каждый мог это разглядеть, но она могла. На сороковой минуте Драко поймал снитч. Гордо рассекая воздух, подкидывая золотой мячик вверх и уже подлетая к гриффиндорской трибуне, поймал на себе взгляд. Пара секунд. Они смотрели друг на друга с пониманием того, что в финале они столкнутся нос к носу. — Привет… Гермиона лениво поднимает голову, отрываясь от учебника, и упирается взглядом сначала в закатанные рукава белой рубашки, а потом в самого хозяина. Малфой стоит, прислонившись к стеллажу с книгами, вскинув бровь вверх. — Привет, — и вновь взгляд в учебник. Она никогда не была трусихой, но сейчас, в пустой библиотеке, где они одни, ей становится неловко. Он, не спрашивая, садится прямо напротив и облокачивается на спинку стула, максимально расслабляясь на нём. Гермиона понимала его усталость. Состояние после матча всегда такое — изнемождённое, даже если игра длилась меньше часа. — Как тебе наша игра? Грейнджер слышит другое: как тебе моя игра? — Ваш капитан плюет на правила, — она переворачивает страницу в книге, хотя совершенно не видит текст. Рядом с ним не удаётся сосредоточиться. — Согласен, я всегда с ним спорю по этому поводу. Она ёрзает на стуле и мнёт край юбки, воспоминания из тёмного коридора яркими картинками перед глазами. Висят. Сменяют флешбеки, как пулемётная очередь из отцовских боевиков. Чёрт. Да ей просто жарко рядом с ним. — Салазар! Никогда бы не подумал, что гриффиндорка может так нервничать. Прямо в лоб последней пулей. Гермиона резко смотрит прямо в его глаза. Её раскусили. Хочет что-то сказать, вроде: это неправда. Но молчит и сглатывает, вновь глядя на его губы. Она чувствует эту угрозу. Будто кто-то чиркнул спичкой и бросил в стог сухого сена. Дым уже начал заполнять комнату, потому что… — Хочешь повторить? Малфой тушит огонь бензином. Грейнджер очень хочет, чтобы этого всего не было. Того поцелуя. Его горячих пальцев. Его блядской улыбки. Того мига между ними. Горячего, мокрого, сладкого. Но это всё есть и было. Как простые числа. У неё ломается взгляд, потому что жизнь научила, что слизеринцу верить нельзя, даже несмотря на их перемирие. Но его вопрос звучит без подвоха. Будто он спросил про то, что задали на завтра. И от этого мерзко. Ей хочется ещё. Ей хочется повторить, но не хочется так быстро сдаваться. Быть очередной его девушкой на одну ночь? Нет. Грейнджер не такая. — Если ваша команда выиграет матч, то я согласна… Малфой выпрямляется, складывая руки на столе, нагибается ближе к ней и щурит глаза. Так по-скотски. Нахально. Именно так, как ей нравится. — А если выиграете вы? — он облизывает губы. — То твой гештальт не закроется. И я буду единственной, с кем твой поцелуй не закончился сексом. Гермиона поднимается, старается даже не смотреть в его сторону. Она точно знает, что он завёлся. Эта их игра переросла в нечто большее. В долбаный азарт. Она собирает свои вещи и молча уходит, оставляя его позади. Главное не думать об этом. Не жалеть… — У меня плохое предчувствие, — Джинни разминается на поле и пытается не смотреть назад, туда, где уже на трибунах собралась вся школа. Последняя игра в этом году. Последний месяц в Хогвартсе. На кону звание чемпиона девяносто седьмого года и золотой кубок, где увековечат имена победителей. Слизерин против Гриффиндора… Малфой против Грейнджер. — Мы выиграем. Вот увидишь, — Гарри подходит к ней и поправляет её мантию. Она смотрит вперёд, где на другом конце поля зелёные готовятся к битве. Она уверена, что именно это определение подойдёт к сегодняшнему матчу. Небо заволокло тёмными тучами, и где-то там уже слышится гром. Погода будто добавляет ещё больше острых ощущений. Девушка снимает своё кольцо, целует на удачу талисман и кладёт его в карман. Свисток. Да начнется жатва. Команды стоят напротив друг друга. Грейнджер старается не смотреть вперёд, на Малфоя. Не хочет сбивать свой настрой. Ургхарт смотрит на неё с каким-то явным превосходством. Язвой. Она знает, что от него можно ждать чего угодно. Гермиона будет очень осторожной. Этот ублюдок может выкинуть любой финт. Команды взлетают, и после свистка судьи игра начинается. Первые десять минут словно разминка. Притирка. Команды пытаются прочувствовать соперников. Гермиона зависает вверху, над головами игроков, которые молниями летают по полю. Гарри ловко отбивает квоффл, пасуя его Джинни. Накаляется. Грейнджер чувствует это. На периферии её взгляда она замечает яркий блеск. Такая погода — идеальное время для квиддича. Снитч виден в этой серой массе очень чётко. Его золото сверкает на фоне тёмных облаков. Она, не раздумывая, несётся вперёд. Чувствует позади себя движение. Поворот головы, и удар об его ухмылку. Они летят вровень. Между ними меньше метра. Снитч впереди меняет направление, и оба пикируют вниз, прямо в месиво между командами. Сердце колотится. Гермиона молчит. Глаза предательски щиплет от ветра и дождя. Она тянет руку вперёд, ещё чуть чуть и… Впереди резко вырастает Ургхарт. — Какого хуя ты творишь, Корн? Они с Малфоем чудом избежали столкновения. Толпа орёт. Дождь сыплет дротиками прямо за шиворот. У неё зубы стучат: то ли от холода, то ли от адреналина. Она калечит капитана Слизерина взглядом, энергетикой и злостью в глазах. Малфой прав. Какого хуя? — У меня подарочек для тебя, — Ургхарт обращается к ней. И это не сулит ничего хорошего. Он тянется к своему карману и достаёт какую-то чёрную ткань. И у Гермионы останавливается сердце. Прямо там. В воздухе, посреди стадиона, на глазах сотни людей. В руках Корна её кружевные трусики. И добивает себя ещё больше: косится краем глаза на Драко. А тот просто застыл в немом вопросе. Смотрит прямо на чёрную тряпку, как бык. Раздувает ноздри. Но Грейнджер теперь всё равно, она поворачивает метлу и мчится дальше. От этой предательской картины. На войне все средства хороши. И Малфой доказал это её унижением. Пока девушка пытается найти вновь снитч, Ургхарт повязывает её трусики прямо на черенок метлы и с выкриками пролетает над трибунами: — Наша зазнайка оказалась той ещё жадной шалавой! Смех многих очевидцев лопает перепонки. В горле сухо, хоть рот раскрывай и лакай дождь. Господи, как унизительно. Она даже не может посмотреть на свою команду, которая ничего не может понять. Гермиона чувствует себя поломанной. Преданной. Грязной. Она выкручивает возгласы слизеринской трибуны на минимум. И шум в ушах становится всё тише и тише. Она абстрагируется от скандируемого: «Грейнджер шлюха» «Потаскуха» Она режет воздух, пролетая над головами, и вновь чувствует его присутствие. Он догоняет её очень быстро. — Я не знаю, откуда он их взял! Звучит как оправдание. Поздно. Слишком, матьего, поздно. Гермиона замечает золото и ныряет вниз, почти сталкивается с Джинни, тянет руку вперёд. Ещё чуть-чуть. Но Драко опережает её, и это последняя капля. Даже в такой ситуации он проявляет свою мерзкую натуру. Она ему не верит. Нет… не верит. Гермиона с силой уводит метлу влево и сталкивается с Малфоем. Удар был таким неожиданным для него с её стороны, что он падает вниз, прямо с метлы… И всё затихает. Драко лежит на песке. Его лодыжка сложилась почти вдвое, обнажая торчащую кость. Гермиона неотрывно смотрит в его глаза, устремлённые в небо, прямо на неё, и понимает. Это конец. Свисток. Стыдно и мерзко. Как же ей плохо. Хреново от того, как ломается панцирь, обнажая все слабые стороны. Сломлена. Избита. Всё кончено. Их перемирие было пылью в глаза. Ложью и блядской ошибкой.***
Сборная Болгарии одерживает победу над сборной Испании. Восемь команд, поделённых на четыре в турнирной таблице, должны были соревноваться каждый день, на вылет. И сегодняшнее утро было удачным для её команды. — Ура! Крам салютует кубком всем, кто сейчас находится в шатре красных. Здесь вся команда, друзья и родственники. Сегодня можно пить, завтра будут играть другие команды. Англия против Франции. — Я чуть не умер, когда ты нагнулась вниз, держась одной рукой за метлу, а второй поймала снитч! Это же просто… Чёрт! Это было круто! Поттеры прибыли рано утром, и только сейчас Гермиона увидела друзей. Гарри с восторгом описывает всю их игру, которая длилась почти два часа, пока снитч не попался Грейнджер на глаза. — Я точно напьюсь, если вы одержите победу в финале! Джинни закатывает глаза на реплику брата. Рон напивается каждый матч Гермионы, несмотря на исход игры. Видимо, так он успокаивал нервы. Гермиона сидит на диване и просто молча кивает. Силы кончились, как только она коснулась земли. В ушах ещё шумел стадион. Впервые в жизни она летала среди сотни тысяч человек. Это ни с чем не сравнимый опыт. Сущий экстаз. Подруга садится рядом, припав к её плечу. — Я так соскучилась… Грейнджер протягивает руку и обнимает Джинни за плечи. Они не виделись больше полугода. Всё это время их сборная готовилась к этому чемпионату. Ставки были слишком высоки. — Я тоже, — шепчет она ей в ухо. — Очень сильно! Рыжая смеётся. Рассказывает ей все последние новости. Расспрашивает про её жизнь, и Гермиона коротко отвечает. В данный момент эта обстановка вокруг и родные люди придают этому месту уют и щемящее счастье. Она его чувствует. Внутри. Там, где бьётся сердце. — Ты его видела? И Грейнджер не нужно уточнять, кого Джинни имеет в виду. И всё по новой: солдатский взгляд с войной в глазах и сжирающей ненавистью. — Да… В том году, во время школьного матча, победу присудили Гриффиндору, посчитав очки за заброшенные голы. Оба ловца были удалены с поля. Гермиону исключили, а Драко вынесли на носилках. Больше она его не видела. Только слышала слухи, что Малфоя доставили в больницу Мунго из-за очень серьёзной травмы. Его нога буквально висела на лопнувших мышцах и коже. Он стал школьным героем, а вот Гермиона так и не избавилась от статуса хогвартской шлюхи, которая играла не по правилам… Их перемирие закончилось ровно в тот день. Каждый грыз друг на друга обиду. Десять лет. Прошло ровно десять лет… Грейнджер слишком устала, чтобы подвергать себя этим воспоминаниям. Она поднимается на ноги и улыбается подруге. — Завтра увидимся, хорошо? Я чертовски хочу спать. Поттер кивает. — Спокойной ночи. Гермиона старается остаться незамеченной и юрко скрывается из шатра. Командные палатки находятся недалеко, и девушка, наслаждаясь прохладным вечером, направляется к себе. Позади шумно. За ограждением тысячи людей также празднуют их победу. Ей немыслимо, что однажды, будучи четырнадцатилетней девчонкой, она была по ту сторону, а сейчас… сейчас Гермиона одна из самых популярных ловцов в мире. Палатки стоят в ряд. Похожие друг на друга, как две капли воды. Не отличишь, если не запомнишь их расположение и под каким номером находится твоя. Она шагает и считает. Первая, вторая, третья. «Четвёртая слева моя», — и смело заходит в неё. Темно. Даже не хочется зажигать люмос. Она примерно помнит, где находится кровать, и идёт к ней, по пути натыкаясь то ли на кресло, то ли на угол стола. Как только мягкий матрас прогибается под её весом, она облегчённо выдыхает. Даже раздеться нет сил. Выдохлась. Истощилась. Глаза закрываются, будто налитые свинцом, и Гермиона расслабляется. — Не припомню, чтобы заказывал женщину по вызову на дом. Его голос проникает в уши, как болевой шок, быстро и внезапно. Она резко встаёт с кровати и светит люмосом прямо вперёд, туда, где на другой стороне постели лежит полуголый Малфой. — Что ты делаешь в моей палатке? — вскрикивает она. Оглядывается по сторонам и наконец понимает. В нос ударяет его парфюм, который Гермиона почувствовала только сейчас. Несмотря на одинаковое расположение мебели, всё здесь чужое. Не её. Тёмное и мрачное, как он сам. Господи, она вновь проебалась. Она выбегает из его покоев, как ужаленная. Как, чёрт возьми, его палатка оказалась напротив её? Как она вообще могла спутать лево с право? Гермиона заходит к себе и, чтобы точно убедиться, светит палочкой по сторонам. Вот её чемодан. Вот её джинсы, которые она повесила на спинку стула. Вот её всё. Грейнджер быстро раздевается и залезает под одеяло, чувствует, как до сих пор стучит сердце. Даже спустя столько лет эта травма ещё болит. Сильно. И самое страшное только впереди…