Ким Уджин всегда чувствовал себя немного одиноко в группе. Как самый старший участник команды, он почти не мог найти общий язык с младшими, а с людьми своего возраста он не мог общаться по причине их занятости. Чан постоянно сидел в студии, много работал. Ему явно не до душевных разговоров. Минхо же все свое свободное время проводил в танцклассе. После возможного вылета из группы он усердно тренировался, чтобы стать лучше. В итоге Уджин остался один. Первое время он старался проводить с остальными ребятами, поддерживать разговоры и просто веселиться, но понял, что они слишком шумные, от них начинает болеть голова настолько, что влететь в стену с разбега казалось не такой плохой идеей. Хоть разница в возрасте небольшая, он чувствовал себя человеком абсолютно другого поколения. На фоне одиночества он подумал, что дурацкий контракт, запрещающий любые отношения с девушками, мешает получить даже толику внимания и тепла.
Проснувшись очередной раз с ужасными мыслями, Ким оглядел комнату, которую делил с Минхо и Чаном (хенлайн-рум, как называли в шутку все остальные мемберы). Соседей не было. «Опять с утра в компанию убежали,» — подумал он. Накинув поверх пижамы легкий голубой халат, он вышел из комнаты и поплелся в сторону общей кухни. Зайдя в оную, он сразу обратил внимание на полутвердую-полужидкую массу, находящуюся в сковородке для панкейков. Обратив внимание на кухню в целом, ужаснулся: тут как будто ураган прошел! На столе для готовки, на плите, на шкафчиках следы от муки с явно выделяющимися следами пальцев. Та же мука на полу, но уже с хаотичными следами чьих-то голых пяток. Скорлупа от яиц в раковине, а не в мусорном ведре, где ей самое место. Сами яйца разлиты по раковине и нескольким тарелкам. А сливочное масло… Оно было везде.
Уджин был в шоке. Никогда он не видел такого срача на общей кухне. Обычно, когда кто-то готовит отдельно от всех, тут же и убирает, чтобы не доставлять дискомфорт остальным и не заводить тараканов. Хотя, судя по нынешнему состоянию кухни даже тараканы сказали бы: «Не, ребят, ну нахер».
Аккуратно переступая через особо грязные участки, Уджин обратил внимание на обеденный стол. Казалось бы, рассыпанная повсюду мука уже не должна его удивлять, но там был явный след от… Задницы???
После выхода из состояния первобытного шока, Уджин начал расследование. Найденными поблизости палочками для еды померил длину, ширину следа в общем, каждой четко отпечатанной половинки, оценил форму. Он был намерен выяснить, кто сделал весь этот бардак, и чья задница оказалась на столе, где собираются все мемберы для приема пищи.
— Уджин-хен?! — раздался весьма удивленный голос на кухне.
Повернувшись, Уджин обнаружил перепачканного в муке и яйцах Сынмина. Тот выглядел мягко говоря не очень. Казалось, что вместо ёмкости для смешивания ингредиентов использовался именно Ким Сынмин. Тарелки видите ли вышли из моды. Все волосы парня были в этой ядерной смеси и свисали со лба. Одежда явно была другого цвета, но сейчас под слоем муки и непонятных пятен невозможно было увидеть первозданный цвет.
— Сынмин, что здесь произошло? — Уджин начал с главного волнующего его вопроса. Взгляд как-то сам плавно спустился к зоне ягодиц, дабы на глаз, а потом уже палочками измерить, не его ли филей чуть не подали к завтраку.
Однако, Сынмин был в перепачканных штанах, его попа даже визуально явно была больше, чем след. Младший мялся, не мог ничего сказать и все время выкручивал пальцы. «Чистые пальцы», — заметил Уджин.
— Я думал, что остался один в общежитии… Хотел вкусных блинчиков приготовить… Но что-то пошло не так… — Ким Сынмин никогда не был так растерян, даже во время первых выступлений, будучи трейни.
Не успел Уджин придумать, что ответить, как на кухню влетел маленький ураганчик и повис на шее Сынмина. Он выглядел чуть менее грязно, но его вид все равно свидетельствовал о том, что к бардаку маленький засранец тоже причастен. Увидев Уджина, он резко отскочил он старшего. На лице отобразился такой же шок.
— Уджин-хен?! — Чонин явно не ожидал увидеть кого-то кроме Сынмина на кухне.
«Но ведь Сынмин сказал, что думал, что он один…» — у Уджина не складывалось в голове вообще ничего. Уже автоматически кинув взгляд на область бедер, Уджин отметил про себя, что размер отметин и попы Чонина вполне соответствуют друг другу, однако это стоило ещё проверить. Очень короткие шорты макнэ были, на удивление, чистыми. Это показалось странным. Решительно сжав палочки в руке, Уджин вежливо попросил все убрать, мысленно оставив интересующие вопросы на потом, и поспешил обойти застывших как каменные изваяния парней. Уже находясь за спинами так и не сдвинувшихся с места виновников срача, Ким кинул взгляд в спину (на попу) Чонина и понял, что палочки для измерения булочек не понадобятся. Ягодицы, выскакивающие из-под очень коротких шорт, были в муке. Стало все понятно и непонятно тоже стало.
Голодный, раздраженный и ничего не понимающий Уджин решил разобраться с этим позже. Сейчас, чтобы не смущать двух засранцев (в прямом смысле этого слова), он решил ретироваться в студию. Уже спустя 20 минут, когда переодетый и умывшийся старший вышел на кухню, не было ни следа от утреннего погрома. Впрочем, след простыл и от поваров-недоучек.
Приехав в здание компании, он сразу решил, что пойдет распеваться в самую дальнюю и маленькую студию, где редко кто бывает. Настроение было паршивое, хотелось банально поорать, поэтому выбор был очевиден. Зайдя в небольшое помещение, он кинул вещи на стул и подошёл к синтезатору. Аппаратура была уже подключена, что наталкивало на мысли, что…
«Здесь уже кто-то есть?» — подумал Уджин. Резко по всему помещению прошелся резкий, но приглушенный звук. Ким от неожиданности подскочил на месте и тут же замер, пытаясь понять, откуда донесся этот шум. Из каморки, где обычно хранится дополнительное оборудование, снова донесся звук, уже больше похожий на чей-то надрывный вскрик. Аккуратно подойдя к двери, Уджин прислушался.
«Да, Джини, вот так», — услышал он после очередного вскрика. Уджин удивился, узнав голос темного рэпера их команды. Да, похожее упражнение Чанбин показывал Хенджину, когда ещё во времена их преддебюта у последнего были проблемы с рэпом. Там они тоже учились делать надрывным голос, тренируя резкие вскрики вверх. «Странно, что Хенджину опять понадобилась помощь Чанбина в этом», — всё ещё раздраженный, но уже от того, что сам не сможет покричать, Уджин решил не мешать тренироваться, потому что знал, как важно концентрироваться на деле.
Спокойно вставив наушники в уши, он погрузился в демоверсию их новой песни, пытаясь беззвучно повторять слова на своих партиях лишь шевеля губами, прорабатывая дикцию. Отвлекшись через 15 минут и сняв наушники, он понял, что Чанбин слишком долго мучает Хенджина одним и тем же упражнением. Так ведь и голос посадить можно! Тем более, что вскрики Хенджина стали уже не надрывными, а просто протяжными и звучали весьма измучено. Еще через минуту все затихло. Только старший хотел узнать, все ли у них в порядке, как дверь в каморку открылась, и на пороге появились два весьма потрепанных парня. И если Чанбин отличался от прежнего себя лишь слегка растрепанной прической и красными щеками, то у Хенджина было все гораздо хуже. Его слегка отросшие волосы, были спутаны чуть ли не в колтуны, лицо красное, глаза влажные, будто только что плакал, в левом уголке губы блестела слюна, одежда измята и заправлена не до конца.
Оба парня застыли, увидев постороннего человека там, где его не должно было быть. У старшего даже случилось дежавю. Подобную картину он видел сегодня на кухне. Уджин, вспомнив, почему он злился, решил не откладывать разговор и сразу узнать обо всем.
— Чанбин, ты мог быть поласковее, — решив поговорить без нервов, сказал Уджин, подходя поближе к парням, застывшим как истуканы. От них чувствовался жар даже на достаточном расстоянии.
Чанбин приоткрыл рот, но ни одного звука оттуда не послышалось. Лишь Уджин хотел продолжить свой, как он думал, будущий монолог, в разговор вступил другой участник действий.
— Нет, х-хен, ты все не так понял, — тяжело дыша, заикаясь и, кажется, краснея ещё больше, ответил Хенджин. — М-мы занимались…
— Да я слышал, чем вы занимались! — воскликнул Уджин, всё ещё с негодованием глядя на учителя-недотепу. Попавшиеся парни резко превратились в европейцев, ибо научно доказано, что корейцы не могут так широко раскрыть глаза даже при самом сильном испуге. — Не позволяй этому «дарк-рэперу» себя насиловать! Читать рэп ты умеешь хорошо, дополнительная практика в интонации и эмоциональности тебе не нужна!
Чанбин и Хенджин, казалось, совсем перестали дышать. Они переглянулись, а потом уставились на старшего.
— Не смотрите на меня так удивлённо. Я считаю, что заниматься нужно в меру, не разрывая свои голосовые связки, Хенджин. Ты же совсем замученный вышел из… — прервав свою тираду, Уджин вспомнил еще один интересующий его вопрос. — Кстати, почему вы занимались в каморке? — внезапно до Кима дошло, что что-то тут не так. У них в распоряжении вся, пусть и маленькая, но студия. В каморке очень тесно, темно и скорей всего пыльно, потому что даже уборщики туда редко заходят.
— Т-там звук слышится лучше, — ответил Чанбин, бегло переглянувшись с Хенджином. — Вот я и решил, что занятие будет продуктивнее.
Хенджин видимо сперва не вдуплил, о чем речь, но словив взгляд Чанбина, активно закивал головой, подтверждая слова своего хена. Не дав ничего сказать или спросить, Чанбин, взяв младшего за руку, спешно повел к выходу.
— Мы на сегодня закончили, встретимся на общей тренировке, — не глядя на Уджина, они выбежали из студии и хлопнули дверью.
Ким заглянул в незакрытую каморку. Там было очень жарко и темно. Противный запах пота и пыли смешивался ещё с чем-то неприятным, но чем, Уджин понять не мог. «Как здесь вообще можно находиться дольше 5 секунд?», — подумал Уджин, но ради хорошего звука и, соответственно, результата был готов немного потерпеть. Не впервой. Закрыв за собой дверь, он зажал одно ухо, чтобы лучше себя слышать, и взял высокую ноту. По ушам ударило ужасное эхо, отражающееся от голых стен каморки и металлических стеллажей. Это вынести главному вокалисту группы было не по силам. Выйдя из каморки, в мыслях опять пронеслось: «Всё-таки эти рэперы странные».
Немного позанимавшись в одиночку, он понял, что подходит время общей репетиции. Собрав вещи и закрыв студию на ключ, Уджин пошел в танцкласс в другом корпусе, где сегодня проходила общая тренировка.
Он пришел практически последний. На пару минут опоздал лишь Феликс, которого, как сказал сам опаздун, задержал разговорами менеджер. Разминка проходила как обычно. Проводивший ее Минхо сегодня показывал упражнения с упором на растяжку. Тяжело было всем, кроме Феликса. Уджин всегда завидовал его гибкости и растяжке, ведь младший умел садится на шпагат. Даже сейчас, на обычной ежедневной тренировке он демонстрировал, как сильно может раздвинуть ноги, делая рогатку. Поняв, что долго задерживается взглядом на австралийце, поспешил посмотреть, как справляются другие. Вот Чан, например, тоже явно завидует Феликсу, смотрит на него без отрыва, чуть слюнями не исходит. «Скоро дырку в нем прожжет, а лучше бы работал так же, как Феликс», — Уджин занялся своими упражнениями.
Разбившись чуть позже на пары, мемберы стали помогать друг другу тянуть внутреннюю сторону бедер. Один лежал на спине, соединив стопы и согнув ноги в коленях, а другой нависал сверху и разводил колени нижнего в разные стороны, чтобы смогли коснуться пола. Изначально Уджин встал в пару с Джисоном, но, когда те только приступили к занятиям, Минхо их прервал, сказав, что Хан непосредственно нуждается в личной консультации сегодняшнего МС на тренировке.
Стараясь не обращать внимания на странное поведение Минхо, да и в принципе на странности сегодня, Уджин растягивался сам. В этот момент он опять почувствовал себя очень одиноко.
После разминки, группа отрабатывала новую хореографию. Уджин, как и многие другие, заметил, что с Хенджином творится что-то неладное. Обычно сосредоточенный и четко выполняющий все движения, он был слегка вялый и делал движения будто через силу. В очередной раз оступившись, Хён кинул злой взгляд на Чанбина, которому было, казалось, все равно. Даже слишком, учитывая, как самодовольно он улыбался, когда слышал кряхтение или стоны младшего.
«Что происходит? Может они поссорились? Или… Подрались? Это из-за занятий?», — Уджин немного волновался за отношения между другими членами группы, ведь конфликты в коллективе могут привести к большим проблемам для всех участников.
После нескольких часов репетиций Бан Чан остановил тренировку. Было видно, что сегодня все неловкие, скованные и без настроения. Сам Чан разозлился ещё тогда, когда понял, что опаздывает Феликс, поэтому был немного дерганым. Уджин не понимал, какая муха укусила всех мемберов, а главное, в какое место. Все засобиралась.
— Феликс, останься, — неожиданно для всех сказал Чан, глядя на австралийца через зеркало студии. — Надо потренировать твою часть.
Феликс как-то слишком обречённо вздохнул, что очень удивило Кима. Обычно парень сам старался танцевать как можно дольше, оттачивая свои движения до совершенства, а тут… «Что-то явно происходит в этом мире, но что?» — задумался Уджин.
Чан вернулся в комнату хен-лайна только к ночи. Он был грустный и уставший. Не отвечая на вопросы, он разделся и лег спать. Уджин на все смотрел с непониманием. Но раз решил, что разберётся позже, значит разберётся. Слишком много странностей за сегодня. Голова опухла от количества мыслей и догадок. Коллегиально было принято решение отложить голову до завтра, как и разговор с некоторыми личностями.
Ночью, проснувшись от обычного желания… «выпить воды», он встал. Чан сладко посапывал, обнимая подушку и пуская на нее свои слюни. А вот Минхо… Где его носит посреди ночи? Тоже пошел «воды попить»? Лишь бы это оказалось не так, потому что Уджину приспичило ну очень сильно. Долетев до ванной комнаты, где был и туалет, и ванна, он подёргал ручку. Заперто. Минхо скорей всего занял.
— Минхо~я, можно скорее, я тоже хочу, — чуть ли не скулил Уджин, скребясь в дверь, отделяющую его от лучшего на данный момент предмета мебели по мнению старшего.
За дверью послышался стук, будто что-то упало. Но ответа не было. Старший забеспокоился.
— Минхо, все нормально?
Спустя минуту послышался тихий, но запыханный, будто после пробежки, голос Ли:
— Д-да, все… нормально. Я надолго, так что не жди… Живот что-то…
Уджину показалось, что он услышал чужой смешок, но не придал этому значения. Его мочевой пузырь подавал признаки, несущие за собой очень позорные последствия. Пришлось сделать то, о чем Уджин никогда никому не расскажет.
Короче, старший решил, что следующие несколько дней, пока не придет персонал делать генеральную уборку, на кухне появляться не будет. Надо будет попросить замочить раковину каким-нибудь очень едким средством… А лучше заменить вообще.
Виновато выходя из кухни и мысленно извиняясь перед всеми мемберами и стаффом, Ким услышал голоса. Решив подсмотреть, он остался за дверью. Из ванной вышел Минхо, а следом выполз… Джисон?
Ким протер глаза, вдруг у него уже галлюцинации на фоне долго терпения и судорожной работы мозга. Но нет. Хан стоял чуть согнувшись, опираясь на ручку дверцы, ведущей в ванную комнату. Минхо слишком довольно улыбался, глядя на младшего. В следующие пару десятков секунд случилось то, от чего Уджин не мог спать следующие сутки.
Минхо приобнял Джисона за талию, закинув его свободную руку за свою шею. Когда Хан чуть выпрямился, Минхо поцеловал его в щеку, тихо обозвав дырявым, чуть посмеиваясь. Но позже тому стало не до смешков. Хан, находясь все время с серьезным и не очень довольным лицом, чуть сморщился от боли, но приложил усилия и оттолкнул старшего в стенке.
— В следующий раз ты будешь снизу! — сказал тот достаточно громко.
Минхо на это лишь улыбнулся, приложил указательный палец правой руки к губам младшего, и ответил, слишком пошло улыбаясь:
— Тише, я не против, Хани…
Взяв Джисона за подбородок, Минхо чуть наклонился и… ОМО. Уджин хотел одновременно лишиться и зрения, и слуха, потому что поцелуй был настолько пошлым, влажным и страстным, что неудавшийся шпион чуть не начал закипать от резко поднявшейся температуры воздуха вокруг этих двоих. Мокрые звуки долетали до его музыкального слуха так четко, что он мог слышать, как зубы парней сталкивались друг с другом. Уджин отвернулся. Он до сих пор не мог поверить в то, что случилось. Точнее в то, что он это увидел.
Звуки поцелуя прекратились. Послышались лишь тихие шаги, неразборчивый шепот и аккуратный хлопок двери. Уджин, находившись в состоянии шока, решил еще немного выждать. И правильно сделал: чуть скрипнувшая дверь (фишка, которая есть только у комнаты старших) оповестила Кима о том, что теперь и Минхо ушел в свою комнату.
«Пиздец… Два мембера в нашей команде — геи», — Уджин вернулся на кухню, где за стаканом воды и рассуждениями на тему того, как Ли Минхо, живая красивая статуя, и Хан Джисон, вечно очень шумный персонаж со взбалмошным характером, вообще оказались вместе, почему они геи, почему никто об этом не знает и чем конкретно они занимались в ванной, провел последние несколько часов, отведенные на сон.
Лишь под утро он решил, что сдавать своих он не собирается, но поговорить с Минхо лично всё же стоит. Правда, как начать разговор, Уджин тоже не представлял. «О, Минхо, привет, хотел спросить, вы часто с Джисоном запираетесь в ванной и целуетесь?» — пока гениальное начало разговора о такой деликатной ситуации не пришло в голову Уджина, он решил повременить. Сперва надо собраться со всеми нормальными мыслями, а не с тупыми, с которыми он провел эту ночь.
Следующие сутки парень не разговаривал практически ни с кем. Забавно, что и от него шарахались почти все, кроме Феликса и Чана. Все-таки адекватно подумав следующей ночью обо всем, что он увидел, было принято решение отвлечь от постоянных дел именно лидера группы, ведь Чан по сути адекватнее всего сможет принять ситуацию и разобраться с ней, никого при этом не обидев.
После очередной групповой тренировки, на которую, к слову, Феликс снова опоздал по той же причине, что и в прошлый раз, Уджин стал дожидаться, когда выйдут все остальные. Лидер всегда выходит последним, чтобы закрыть студию и сдать ключ, так что проблем с уединением быть не должно, только если не…
— Феликс, останься. Нужно прогнать твою партию.
Черт, опять? Нет, раз было принято решение поговорить с лидером, значит Уджин дождется. Тем более, что разговор действительно важный. Решив подождать в коридоре, вышел из студии, оставляя Феликса и Бан Чана наедине.
Музыки так и не было слышно за приоткрытой дверью, что насторожило старшего. Решив немного посталкерить, он посмотрел в щелку между дверью и косяком. Видно было как раз ту часть зала, где сейчас находились люди. Феликс сидел на стопке из ковриков для занятий, а Чан стоял возле него. Оба были слегка раздраженными.
— Я все равно этого не понимаю! — Чан явно в сердцах высказывался о чем-то, что его явно беспокоило. — Зачем вы каждый день с ним видитесь?
— Чан, я тебе объясняю, — Феликс говорит твердо, но тихо, так что приходится напрягать слух, — это только рабочие моменты по смене имиджа.
— Такие вопросы обсуждаются за день! А ты с ним ходишь на встречи уже неделю! — «Ничего не понятно, но очень интересно», — подумал Уджин и продолжил слушать.
— Это невозможно обсудить за день, Чан! Мы ходим на консультации! — Феликс начинает сильнее раздражаться, судя по голосу. — Или ты мне просто не доверяешь и считаешь, что я могу изменять тебе с кем попало?
ЧЕГО? Уджин не мигая смотрел на спорящих парней. Он не понимал ничего кроме того, что это что-то личное между этими двумя. Мысленно решив, что он вытерпит и узнает, что же там происходит, он застыл. А происходило следующее…
Чан долго смотрел на сидящего перед ним Феликса. Опустившись на колени перед ним, он произнес:
— Я тебе доверяю, потому что очень люблю, Ликси, — Чан, взяв в свои руки ладони младшего, стал покрывать каждый палец поцелуями. — Я… очень… скучаю… по…тебе… Ликси…
Феликс из-за подобных действий покраснел, пытаясь отстранить руки от настойчивых губ лидера. Но тот лишь настойчивей сжимал, не давая увернуться и переходя поцелуями уже на запястье младшего. Коснувшись губами нежной кожи там, где видны венки, Чан улыбнулся, а Феликс отпустил тихий стон.
— Аах… Чан…
Глубокий сексуальный голос пронесся на тренировочному залу тихим шорохом, производя на лидера сильный эффект. Тот резко поднимается с колен и подтягивает за руки Феликса, буквально дергая его на себя. Оказавшись на ногах, младший зарывается руками в волосы своего хена и притягивает к себе, целуя очень глубоко и сладко. Руки Чана в это время блуждали по спине Феликса, спускаясь все ниже, пока не дошли до ягодиц. Резко сжав две половинки в своих руках, Чан прорычал в шею парня что-то невнятное. Феликс запрыгнул на хена, обхватив ногами его талию, и они оба упали на коврики, на которых раньше сидел младший. Оказавшись сверху, Чан стянул с него майку, после чего присосался к шее, вызывая у нижнего неконтролируемые стоны удовольствия. От очередного прикосновения губ, на этот раз уже к мочке уха, Феликса выгнуло дугой, что, видимо, еще больше раззадорило Чана. Он отстранился, встал с ковриков и пошел куда-то в сторону на ходу снимая майку и бросая ее к зеркалу. Спустя пять секунд он быстрым шагом подходит к Феликсу, возвращаясь на свое место между его коленей. Он ставит какую-то баночку рядом и стягивает кроссовки с младшего. Затем идут носки. Со штанами Феликс помогает сам, в то время, как от перечисленных предметов гардероба избавляется сам Чан. Оказавшись абсолютно обнаженными, Чан вновь исследует тело младшего, в этот раз начиная уже с одного из сосков. Феликс не сдерживает стоны, но заглушает их рукой, прикусывая ладонь, когда Чан особенно сильно задевает сосок зубами.
— Чан, прошу… — сквозь прикушенную руку стонет Феликс. — Возьми меня.
Чан будто не слышит этих слов, но одна рука все-таки подбирается к ягодицам младшего. Вторая же рука, пока рот хозяина был занят терзанием другого соска, нащупал ту самую бутылочку, что принес с собой ранее лидер. Одними пальцами он открыл колпачок и вылил небольшое количество между ножек младшего. Феликс застонал особо громко. Видимо, жидкость была холодная для его разгоряченного тела.
— Тшшш, детка, — Чан, глядя Феликсу прямо в глаза, массировал его ягодицы и маленькое колечко ануса, — ты же не хочешь, чтобы нас услышали.
Феликс прикрыл глаза и вгрызся в руку сильнее, стараясь подавить рвущиеся наружу стоны. В это время Чан аккуратно стал вводить один пальчик в младшего. Тот, казалось, ничего не почувствовал. Второй палец последовал за первым. Феликс вновь прикусил руку, но даже это не спасло его от вырвавшегося стона. Чан все дальше и дальше вводил пальцы, прокручивая их и двигая, словно что-то разыскивая.
— Да, малыш, какой же ты узкий, это сводит с ума…
Член Чана дернулся после своих же слов. Видимо, не выдержав такой сексуальной картины, лидер вынул пальцы, приставляя ко входу свой немаленький член. Слегка надавив, он аккуратно вошел, медленно, каждым сантиметром продвигаясь все глубже и глубже. В уголках глаз Феликса скопилось немного влаги, которая маленькими ручейками стекала по вискам к кромке волос, когда последние сантиметры Чан преодолел резко.
- Черт, Чан, ты... большой...
— Прости, Ликси, не мог сдержаться, — шептал Чан, сцеловывая слезы с милого веснушчатого личика своего партнера.
Сделав пробное движение назад, он наблюдал за реакцией нижнего. Еще несколько медленных толчков и глаза Феликса распахнулись, будто в испуге, а зубы опять вонзились в уже оставленные борозды на руке. Чан, ухмыльнувшись, начал двигаться чаще, но все еще медленно. Спустя несколько толчков он взял ноги Феликса под коленями и положил себе на плечи, полностью ложась на Феликса, который, благодаря растяжке, не чувствовал никакого дискомфорта. Движения стали быстрее, стоны громче. Сам Чан начал немного постанывать, хоть и было видно, что он сильно сдерживался.
В такой позе они пробыли недолго. Чан, оторвавшись от Феликса, поднял того на ноги и прислонил к стене, войдя уже со спины младшего. Снова поменяв позу, Чан посадил младшего на стол, а сам пристроился спереди. Все это сопровождалось пошлыми звуками, такими как заглушаемые стоны, шлепки и мокрые поцелуи.
Все это время сеньор Уджин-помидор (поскольку цвет лица у него был такой, что любой томат обзавидуется) не отрывался от двери. Все тело задеревенело стоять в одной позе, но на это никто не обращал внимания. Когда Уджин, наблюдая в отражении зеркала (в дверную щелку не было видно), как Чан втрахивает Феликса в стол, за которым они обычно рисовали расстановки танцев или писали планы на будущее, понял, что отпечаток ягодиц на столе во время погрома кухни, скорей всего были оставлены именно так. Неужели Сынмин и Чонин тоже?..
Чан, застонав особенно громко, вышел из Феликса и, резко двигая рукой по своему члену, выплеснулся на живот младшего. Соединившись лбами, Чан, пытаясь немного отдышаться, пошленько улыбнулся и стал опускаться на колени перед Феликсом. Когда Бан аккуратно обвел языком вокруг головки члена Феликса, тот застонал, вцепившись одной рукой в волосы Чана, сжимая и направляя его. В уголках губ лидера блестела слюна, которую, по-видимому, Чан не успевал сглатывать.
Очередная догадка пронзила Уджина. Хенджин и Чанбин ведь в той каморке занимались далеко не рэпом. Это объясняет, почему Хенджин был очень рассеян.
Чан же в это время помимо минета работал двумя пальцами в попке младшего по всей видимости дополнительно массируя простату. Из-за этого сдерживаемые Феликсом стоны вышли на новый уровень. Пальцы входили в анус в одном ритме с головой Чана, которую рукой придерживал Феликс. Спустя минуту младший застонал особенно громко, изливаясь в рот лидера, который ни упустил не капли, глотая все.
— Прости, — тяжело дыша прохрипел Феликс, глядя на облизнувшегося Чана.
— Это ты прости. Я дурак, — Чан поднялся и рукой притянул голову младшего, соприкасаясь с ним лбами. — Но я очень люблю тебя.
За словами последовал поцелуй. Невыносимо пошлый, мокрый, страстный, постоянно прерывающийся из-за сбитого дыхания парней.
Минутку.
Похожий поцелуй он уже видел. Джисон и Минхо не просто в ванной целовались? Итого получается, что все, кроме него, Уджина, состоят в парах. Гомосексуальных парах! СО СВОИМИ КОЛЛЕГАМИ!
АААААААААААААААААААААААААААА!!!!
Внезапно Уджин вновь почувствовал жуткое одиночество. Чувства такой силы не накатывали на него еще ни разу. Он оторвался от созерцания дверной щели, ведущей в комнату, где двое влюбленных после ярких оргазмов обнимались и говорили друг другу о любви. Уджин сел на пол. Странно, но его сейчас меньше всего заботил тот факт, что он впервые наблюдал за сексом между двумя парнями, которые еще и являются его друзьями.
Стараясь не шуметь, Ким встал. Нет. Ради своего будущего, ради карьеры он будет все это терпеть. Тем более парни его далеко не заводят. «А я девушек люблю, я их вместе соберу, — начал напевать в своей голове песенку старший. — Не придумаю, что делать, и обратно отпущу…» Все. Стоп. Больше нет сил это терпеть!
Уджин хватает свой рюкзак с пола, не замечая, как по неосторожности захлопывает дверь в зал, где все еще находились Феликс и Чан. Выбегая из компании, он набирает номер своего менеджера и говорит слова, которые повлияют на его жизнь и жизнь группы в дальнейшем.
***
Вся группа собралась на кухне, читая письмо, которое утром принес им менеджер Уджина. Чан и Феликс выглядели очень помято и сонно, ведь они только вернулись из компании, где кто-то неизвестный захлопнул их на всю ночь. Остальные же выглядели бодро, но тем не менее все были встревожены и удивлены. Прочтя послание несколько раз, они поняли только суть. Уджин уходит из группы, чтобы ему ничего не угрожало.
Никто так и не узнал ни истинной причины, почему из команды так внезапно ушел Уджин, ни почему из раковины на кухне так странно пахнет.
THE END
