***
Уду водил чёрный мерседес, и Хэ Сюаня это даже не удивило. Между Хуа Чэном, предпочитающим кричащую роскошь, и Цинсюанем, выбирающим изящную функциональность, старший Ши падал где-то посередине — нестареющая классика, качество и раздражающее превосходство. Хэ Сюань, поднявшийся в совершенно дикое для себя время, отчаянно зевал в локоть, наблюдая, как роскошное авто плавно двигается к их подъезду. Мерс остановился прямо перед ним, и в узкую щель приоткрытого окна немедленно высунулся влажный собачий нос. Уду, покинувший водительское место, был похож на телохранителя важной персоны: чёрный костюм, безукоризненно белая рубашка, неброский галстук, на нём даже были тёмные очки. Не хватало лишь спиральки коммуникатора у виска. — Надеюсь, ты без ствола, — не удержался от комментария Хэ Сюань. — Надейся, — Уду стянул свои камуфляжные очки и усмехнулся. Хэ Сюань снова зевнул и щёлкнул ручкой двери со своей стороны. Соул выпрыгнула из машины, маленький хвост-обрубок при виде хорошо знакомого человека заходил ходуном. Сегодня на ней был ошейник из позолоченных металлических цветочков. — Привет, привет, девочка, — Хэ Сюань присел, похлопывая собаку по холке и позволяя облизать своё лицо. Соул была тёплой и гладенькой, очень приятной на ощупь. Она громко сопела и очевидно была рада его видеть: за последние несколько месяцев они успели подружиться. — Возмутительно, что они все в тебе находят? — донёсся откуда-то сверху ленивый голос Уду. — Я не пытаюсь подогнать их под свои представления о должном. — Ну-ну, — старший Ши подошёл ближе, и Хэ Сюань поднялся. Соул немедленно отбежала к клумбе в попытке поймать зазевавшегося воробья. — Вот, держи. Кое-что на завтрак и… в общем, посмотрите, — Уду всучил в руки сонного Хэ Сюаня объёмный бумажный пакет, от которого шёл аромат свежей выпечки и топлёного масла, и сбежал к водительской двери. — Эм… спасибо, — невнятно поблагодарил Хэ Сюань, глядя в пакет, где лежала куча пакетиков поменьше и несколько свёртков из кондитерского пергамента. Уду не ответил. — Когда приедешь за собакой? — окликнул его Хэ Сюань. — Не знаю. Потом наберу Цинсюаня. Пока, — на одном дыхании выдал тот, хлопнул дверцей и завёл мотор. Соул замерла у ноги Хэ Сюаня и навострила уши, забеспокоившись, что хозяин по всем признакам собирается уехать без неё. — Сегодня ты с нами, подруга, — сказал ей Хэ Сюань, и собака взглянула на него понимающе, только что не кивнула. — А где Цинсюань? Где Цинсюань, Соул? — использовал запрещённый приём он. Она тут же завертела треугольной головой, понюхала воздух и даже сбегала к дороге посмотреть, не притаился ли младший хозяин там. — Ко мне, Соул. Идём, найдём Цинсюаня, — позвал он, открывая дверь подъезда, и собака бодро потрусила по ступенькам вверх.***
— О-о-о, у нас гости, — пробормотал Цинсюань, улыбаясь сквозь не до конца рассеявшийся сон и морща нос под натиском влажного языка: Соул ворвалась в спальню и запрыгнула на спящего хозяина сверху. Хэ Сюань едва успел вытереть ей лапы в коридоре — паршивка отчаянно вырывалась, хотя умела быть безукоризненно послушной девочкой, он точно знал. Но, видимо, Хэ Сюань пока не обладал достаточным авторитетом в глазах добермана, чтобы неукоснительно его слушаться. На белом белье остались серые следы собачьих лап, и Хэ Сюань выругался про себя, но тут же махнул рукой, — солнечная улыбка едва проснувшегося Цинсюаня стоила небольшого хаоса, а поменять бельё было не сложно. — Привет, малышка, — Цинсюань вслепую начёсывал гладкие бока и тихо посмеивался, пока Соул самозабвенно вылизывала и щекотала усами его ухо. — Ты пришла нас поздравить? Ты ж мой самый главный гость. — Она приехала с личным водителем, — сквозь улыбку ответил Хэ Сюань, забираясь к ним на постель. — А водитель остался на завтрак? — Нет, убежал ломать чью-то жизнь, никак не мог задержаться. — Хэ-сюн, — укоризненно, но мягко протянул Цинсюань, не открывая глаз. — С Днём рождения, — сменил тему Хэ Сюань и, воспользовавшись тем, что Соул решила выкопать в одеяле яму, поцеловал Цинсюаня в губы. — И тебя, — ответил Цинсюань и открыл глаза. — С Днём рождения, Хэ-сюн. — Мгм, — ответил Хэ Сюань, обнял его за шею и придвинулся ближе. Спальня была залита солнцем, оно путалось в волосах Цинсюаня, вьющихся со сна, танцевало на кончиках его ресниц, гладило по щекам. Хэ Сюань тронул губами тёплую кожу, зарылся носом в короткие волосы у виска, вдохнул сладкий запах цитрусового шампуня. Под кожей билась беспечная радость, какая бывает в подпитии и после хорошего секса. Цинсюань выпростал руку из-под одеяла, обнял Хэ Сюаня за пояс, прижимая теснее. Соул заворчала у них в ногах и, подобравшись ближе, сунулась узкой мордой между их лиц, отчаянно сопя. Цинсюань рассмеялся, уткнулся лицом в просвет между шеей Хэ Сюаня и подушкой, и заработал новую порцию собачьего ворчания. — Соул, ты ревнушка, — глухо проговорил он сквозь смех, и в шею Хэ Сюаня ткнулся мокрый и чертовски холодный собачий нос в попытке добраться до лица младшего хозяина. — Она приехала, чтобы претендовать на твоё безраздельное внимание. Кто я такой, чтобы ей мешать, — хмыкнул Хэ Сюань, почёсывая грудь добермана, и Соул, купившись на ласку, сразу переключилась на него, больно наступив лапой ему на живот. — У меня для неё неутешительные новости, — ответил Цинсюань и перевернулся, сладко потягиваясь. — О-о-о, какой солнечный денёк! Смотри, Хэ-сюн, природа дарит нам первое весеннее солнце! — Очень любезно с её стороны, — кивнул Хэ Сюань, чмокнул напоследок Цинсюаня в щёку и принялся слезать с кровати. — Вставай, у нас обширная программа! — О-о-о, неужели? — тот опёрся на локоть, свободной рукой почёсывая пузо лежащей на спине собаки. — Конечно. Поэтому идите скорее завтракать, и поедем. К тому времени, как Цинсюань и Соул притопали на кухню, он успел сварить кофе, разложить по тарелкам выпечку из пакета и устроить рядом с местом Цинсюаня два свёртка откровенно подарочного вида. — О, цзяньдуй*! — радостно воскликнул тот, усаживаясь за стол и с любовью глядя на шарик рисового теста, густо присыпанный кунжутом. — Сто лет их не ел. — Любишь? — Мелким обожал, — Цинсюань накидал себе на тарелку всего понемногу и щедро налил в кофе соевого молока. — Теперь стараюсь их не есть, всё-таки не самое полезное лакомство. Но в день рождения можно! — радостно закончил он, впиваясь в кунжутный бок. — М-м-м, как же вкусно! Прям как в детстве. Соул тяжело вздохнула и опустила морду ему на колено, явно ожидая, что ей тоже перепадёт. Хмыкнув, Хэ Сюань пошёл за морковкой. Кормить собаку чем попало он не позволит, а не поделиться с подружкой праздником будет свинством. — Хэ-сюн, а куда мы поедем? Как мне одеться? — спросил Цинсюань, прожевав. — Комфортно. Я хотел тебе кое-что показать, а потом можно было бы погулять, погода такая хорошая. К вечеру у нас визит за город, ненадолго, а потом заскочим домой, оставим эту девушку и переоденемся к ужину, я столик забронировал. Как тебе такое? — Звучит отлично! — восторженно ответил Цинсюань, улыбаясь во весь рот. — Я согласен. Как хорошо, что я ничего не запланировал, иначе плакали бы мои приготовления. — А ты собирался? — встревожился Хэ Сюань, который почему-то совершенно не подумал о том, что Цинсюань тоже мог бы устроить ему сюрприз. Ведь это общий день рождения. — Вообще-то да, но ты так настойчиво уговаривал меня взять выходной, что я решил повременить с ответочкой до вечеринки, — хитро ухмыльнулся тот поверх чашки с кофе. — Ведь ты как пить дать что-то задумал. Мне интересно. — Ясно, — хмыкнул Хэ Сюань, ставя на стол стакан с морковными дольками. А ему-то казалось, что его действия совершенно не возбуждают подозрений. Булочки, которые принёс Уду, быстро исчезали, так что пришлось сварить ещё кофе. Цинсюань рассказывал про то, как мама и брат всегда старались устроить ему на день рождения какой-нибудь сюрприз, когда он был маленький, и Хэ Сюань, поддавшись солнечной магии утра, вспомнил, что в день рождения отец каждый раз поднимал его ни свет ни заря и вёз на реку смотреть рассвет. Потом они рыбачили, варили на костре конги, устраивали первенство по запуску блинчиков на воде и много говорили. Отец рассказывал ему истории о представителях семейства Хэ, чем они были славны, если были, и какие исторические события им довелось пережить. Отец неплохо знал историю своей страны и рода, и каждый год умудрялся поведать что-то новенькое. В детстве маленький Сюань считал отца чуть ли не волшебником, а к юности понял, что у того была просто феноменально хорошая память на факты и даты, пусть он и не помнил никогда, куда положил свои очки. Ресторанчик, дело жизни господина Хэ, забирал почти всё его время, семья мало его видела. Однако на новый год и в дни рождения супруги и детей отец всегда был дома. — Ты так тепло о нём рассказываешь, — грустно улыбнулся Цинсюань. — Хотел бы я так же. — Вы с отцом не ладили? — спросил Хэ Сюань, выбирая на тарелке ютяо, который ещё не успел размякнуть. — Ладили, просто… — Цинсюань нахмурился и помотал головой. — Нехорошо так говорить о родителях, но… у меня никогда не было ощущения, что мы ему нужны. По-настоящему нужны, а не для поддержания статуса. Тот раз, когда мне угрожали, был единственным, когда я увидел, что небезразличен отцу. Возможно, он просто плохо умел выражать привязанность. Хотя брат уверяет, что его делами отец всегда интересовался и даже помогал в учёбе. Не знаю… Наверное, я был просто слишком маленький и странный, и он не знал, с какой стороны ко мне подступиться. У меня даже нет воспоминаний о нём, которые приятно было бы пересказать. Да что там… почти никаких нет. Он всё время работал, много ездил по стране, дома появлялся всегда внезапно и так же внезапно заболел и умер. — Он просто хотел обеспечить вам достойную жизнь, — возразил Хэ Сюань. — Мгм, — кивнул Цинсюань, обнимая губами край чашечки. — Да, скорее всего. Мы действительно ни в чём не нуждались, когда я был совсем маленький. Но знаешь… потом, когда его не стало, а вместе с ним не стало и достатка, мы не слишком страдали от безденежья. Зато мы всегда были вместе: я, мама и брат. Мы были крепкой семьёй, хоть и не полной. Мне кажется, значение богатства преувеличено. — Не для того, чьи близкие родственники умирали от голода. — Тут ты прав. В любом случае, я очень ему благодарен. И маме тоже. Да направят предки их души. Хэ Сюань кивнул. Соул, отчаявшись, переместила морду с колена Цинсюаня — на его, и пришлось дать ей морковки, чтобы не заливала слюнями штаны. В спальне заголосил звонок, и Хэ Сюань вспомнил, что оставил там телефон. — С днём рождения, старикан, — прозвучал в трубке бодрый голос Хуа Чэна. — Ты на год ближе к смерти, поздравляю. Не проеби то, что осталось. — А ты умеешь замотивировать, — фыркнул Хэ Сюань, осматривая своё лицо в зеркальной дверце шкафа: щетина не слишком отросла, значит, можно не бриться. К тому же, Цинсюаню нравилась лёгкая неухоженность на его лице. — Это важная часть моей работы, — судя по голосу А-Чэна, он улыбался. — Кстати, риэлтор сдала мне твои планы. Удачи! Не то чтобы она тебе была необходима, впрочем. — Мне бы твою уверенность. — Странно, что у тебя её нет: ведь это ты с ним живёшь, а не я. Тебе всё должно быть яснее ясного, причём уже очень давно. — Всегда есть почва для сомнений. — У тебя-то да. И почва для сомнений, и песок для прокрастинации. — Ладно, мне надо идти. — Бывай! Поздравь от меня своего парня. Когда Хэ Сюань вернулся, Цинсюань уже распаковал оба свёртка и выглядел отчего-то виновато. — Хэ-сюн, прости… кажется, это было не мне, — он протянул наспех свёрнутый обратно подарок. Хэ Сюань нахмурился: то есть как не ему? Под тёмно-синей бумагой с серебристыми разводами оказалось тонкое кашемировое кашне, настолько мягкое на ощупь, что руки Хэ Сюаня едва не пели, касаясь этого текстильного великолепия. На первый взгляд шарф казался одноцветным, но при ближайшем рассмотрении можно было заметить тёмно-серый рисунок волн по краю, буквально на полтона светлее. Очень качественная, но неброская вещь, дорогая даже на вид. — Поверить не могу, он подарил тебе подарок, — ошарашенно произнёс Цинсюань. — А почему ты думаешь, что это не тебе? — с усмешкой спросил Хэ Сюань, который уже знал ответ на этот вопрос. — Потому что стиль вопиюще не мой, гэ никогда бы так не промахнулся, — ответил Цинсюань. — К тому же, оно очень похоже на твой любимый шарф. Кстати, давно его на тебе не видел, зато видел, что ты позаимствовал один из моих. Хэ Сюань рассмеялся, окончательно извлекая кашне из обёртки, и намотал на шею — как раз хватило на два оборота, как он любил. Взгляд Цинсюаня потеплел. — Тот шарф пришёл в негодность, — сказал Хэ Сюань, вернувшись к своему кофе, не снимая обновки: даже просто сидеть в ней было приятно. Напротив раздался щелчок сработавшей камеры. — Эй, не вздумай отсылать ему, слышишь? — обеспокоился Хэ Сюань, на мгновение отвлекаясь от солёной булочки. — Как можно, — хитро блеснул глазами Цинсюань и убрал мобильник.***
Аквариум встретил их тишиной, хотя было уже почти девять: до открытия оставалось два часа, и даже очереди ещё не успели нарасти. Поэтому Хэ Сюань, вопреки обыкновению, пошёл не к техническому ходу, а к главному — там было красивее. Цинсюань и Соул шли рядом, тихо позвякивал ошейник. — А тебе не обидно приезжать на работу в выходной, Хэ-сюн? — спросил Цинсюань, с лица которого с самого пробуждения не сходила улыбка. Как и было задумано. — Я же не работать собираюсь, — пожал плечами Хэ Сюань. — К тому же, я люблю это место. Пусть иногда мне и хочется отсюда сбежать, но всегда тянет вернуться. Хорошо, что я прислушался к своему чутью в юности и не пошёл в ресторанное дело. Мне, скорее всего, было бы скучно, а после гибели семьи и ареста имущества ещё и не на что было бы опереться. Работа сильно помогла мне тогда. — У вас хороший коллектив? Они шли к главному входу по дорожке, выложенной ажурной плиткой. По бокам, на колоннах дополнительного навеса хлопали на ветру огромные полотна рекламных баннеров с изображением морских жителей. — У нас с Лань Чан — да, — за стеклянными дверями главного входа уже можно было различить силуэт охранника, и Хэ Сюань нащупал в кармане пропуск. — Мы друг друга полностью устраиваем, генеральный нас особо не прессует. Со всеми остальными тоже проблем нет, вроде. Но ты же знаешь, я не слишком общителен. Не помню, когда в последний раз был на корпоративе. Старина Ма Лун, уже занявший своё место на посту, заметил их за стеклом и поспешил открыть дверь. — Доброе утро, господин Хэ, а вы разве не выходной сегодня? — широко улыбнулся он, поправляя форменную кепочку с эмблемой аквариума на козырьке. — Я сегодня зрителем, папаша Ма. С господином Чжу согласовано, — он показал пожилому охраннику пропуск, и тот, едва скользнув по карточке взглядом, щёлкнул пультом управления турникетом. — Эксклюзивная экскурсия, господин Хэ? — В некотором роде, — улыбнулся Хэ Сюань. — Желаю хорошо провести время, — поклонился старина Ма, с улыбкой взглянул на их странную компанию в последний раз и вернулся к утренней газете. Под потолком в холле болталась инсталляция, изображающая дельфинов и китов, коралловых рыбок, медуз, водоросли и волны. Начальница отдела маркетинга мариновала их на совещании несколько часов, чтобы выбить бюджет на всю эту пластиковую красоту. У Хэ Сюаня были свои виды на тот кусок денег: он давно хотел расширить зону лесных озёр и поменять там декорации, но маркетолог взяла их измором, так что под конец совещания Хэ Сюань хотел только поесть и домой. Генеральный был с ним солидарен, и маркетингу одобрили бюджет. Надо сказать, вышло и впрямь неплохо, госпожа Ци и её команда знали своё дело. Холл выглядел теперь торжественно и сказочно, особенно после заката — когда включалась подсветка, начинало казаться, что под потолком и впрямь колышется море. Сначала он хотел привести Цинсюаня вечером, чтобы показать и эту красоту тоже, но после семи в районе аквариума всегда были жуткие пробки, а если Хэ Сюань чего и хотел избежать в свой день рождения — так это их. — Красиво тут, — Цинсюань расчехлил телефон и сфотографировал холл. — Повезло тебе, Хэ-сюн, работать в таком приятном месте. — Мне кажется, конкретно сюда я пришёл впервые за год, — хмыкнул Хэ Сюань, направляясь к лестнице. — У административного крыла отдельный вход. Кстати, нам нужно туда забежать ненадолго. Он старался построить маршрут таким образом, чтобы и заинтересовать Цинсюаня, и не засветить камерам Соул в тех местах, где это было совершенно точно запрещено. Генеральный многое готов был ему простить, но слишком наглеть всё же не стоило. В итоге они прошли мимо лягушек и ящериц, немного пофотографировались в зоне медуз и даже поймали в кои-то веки бодрствующего осьминога. — Очень психоделично, — хохотнул Цинсюань, рассматривая фото, где он сидел на ковролине спиной к резервуару с медузами. Стеклянный аквариум светился розовым и фиолетовым, и казалось, будто медузы выплывают у Цинсюаня из плеч. — Ты ещё не видел даже десятой части, — не без гордости отметил Хэ Сюань. — Но мы же посмотрим всё? — глаза Цинсюаня блестели, как у ребёнка. — Конечно, — кивнул Хэ Сюань, и лифт звякнул, останавливаясь на нужном этаже. — Мы затем и пришли. До открытия ещё больше часа, не придётся толкаться локтями с другими посетителями, терпеть этого не могу. — О, Хэ-сюн! Сразу видно, что ты не любитель парка аттракционов, — Цинсюань нежно пихнул его в бок и спрятал трубку. — Я бы скорее назвал это парком очередей. Они вышли из лифта, и ноги сами понесли Хэ Сюаня знакомым маршрутом. В этой части здания уже кипела жизнь, за дверями отдела маркетинга что-то громко вещала госпожа Ци, должно быть, шла планёрка. Из кабинета технологов звучали заунывные традиционные напевы: господин Гуо говорил, что ему всегда лучше работается под народную музыку. Хэ Сюаню оставалось лишь благодарить предков, что их кабинеты не соседствовали: ему самому музыка всегда зверски мешала сосредоточиться, а звукоизоляция в административном крыле была так себе. Он рассказывал всё это Цинсюаню, тот тихо посмеивался, задавал уточняющие вопросы и время от времени кидал на Хэ Сюаня такие влюблённые взгляды, что у того теплело в груди. Кажется, привезти его к себе на работу было хорошей идеей. — А тут сидим мы с Лань Чан, — сказал Хэ Сюань, распахивая дверь, и Соул, вопреки обыкновению, юркнула в щель первой. Генеральный много раз предлагал Хэ Сюаню завести секретаря, но тому, во-первых, не хотелось внедрять в свой рабочий мирок чужого человека, — ещё непонятно, приживётся ли он и насколько окажется толковым, — а, во-вторых, все дела, которыми Хэ Сюань не занимался лично, всё равно вела Лань Чан. И она тоже не горела желанием расширять штат, предпочитая перерабатывать, но зато получать более крупные премии. Поэтому в прихожей прямо за дверью располагалась вотчина его зама, и всем, кто хотел попасть в кабинет ведущего океанолога, нужно было сначала миновать кордон Лань Чан. Таким образом, нарушить рабочий ритм Хэ Сюаня удавалось лишь самым стойким и тем, кому это было действительно необходимо. — Какая красотка! — всплеснула руками Лань Чан, увидев Соул. Доберман повела носом, замерев у входа точёной статуэткой. — Здравствуйте, босс, господин Ши. С днём рождения вас обоих! — Доброе утро, Лань Чан. Спасибо, — Хэ Сюань закрыл за собой дверь. — Не против, если мы оставим эту леди с тобой ненадолго? — Я-то не против, — выгнула бровь его зам, — но что скажет леди. — Лань Чан, вы можете попробовать подкуп, — с улыбкой кивнул Цинсюань на румяное яблоко, лежащее рядом с клавиатурой. — Подразумевалось, что это мой завтрак, — фыркнула та. — Но вообще, мысль дельная. — К слову о завтраке, у нас тоже есть подкуп, — ответил Хэ Сюань, укладывая перед замом бумажный пакет с оставшимися булочками. Эти штуки нужно было есть свежими, а их всё равно дома не будет до вечера. — О-хо-хо, босс, — расцвела Лань Чан, — так с этого же нужно было начинать! А молоко вы вчера купить забыли, небось? — Как плохо Лань-цзе обо мне думает, — цокнул языком Хэ Сюань. — Я ведь его допил. Когда-то давно они чуть не повздорили из-за соевого молока, так не вовремя закончившегося в середине крайне напряжённой и местами бессонной недели. С тех пор работало правило “допил — купи!”, и они оба неукоснительно его соблюдали. На кофе это правило тоже распространялось. — Ах, какой я себе сейчас сделаю кофе, — лицо Лань Чан приняло блаженное выражение, — как мне будет вкусно! И тебе будет вкусно, слышишь, девица, — игриво подмигнула она напряжённой Соул. — Давайте я вас представлю, — шагнул вперёд Цинсюань. Пока он отдавал команды и представлял Соул и Лань Чан друг другу, Хэ Сюань прошёл в свой кабинет и быстро переложил из ящика стола в свой карман связку старых, побуревших от времени ключей. Бумаги можно было забрать и потом, а вот ключи лучше сейчас, иначе был риск и вовсе про них забыть. — Как у тебя тут… скромно, — заметил Цинсюань, перешагнув порог кабинета. Следом за ним юркнула собака, деловито обежала комнату по периметру и задрала морду на стол, шумно принюхиваясь. — Соул, там ничего нет, — заверил её Хэ Сюань, но та не обратила на него ни малейшего внимания, только переключилась на ковролин под креслом. Кабинет Хэ Сюаня и правда не отличался особенной оригинальностью: стол, стул, компьютер, шкафы с папками. И только на стене слева от стола висел рисунок, выполненный цветными ручками на большом альбомном листе. На рисунке был кит в разрезе, и живот его был плотно начинён кораблями разных эпох. Если приглядеться, можно было различить и древние лодчонки, и средневековые парусники, и даже пароход. Горло кита было забито пластиком и прочим мусором, составляющим нынче целые острова в мировом океане. Из глаза кита торчала огромная пластиковая трубочка, от покорёженной глазницы к поверхности воды поднимались тонкие струйки крови, но всё же кит ещё держался на плаву. — Кажется, я знаю художника, — улыбнулся Цинсюань, как следует изучив рисунок. — Совершенно точно, — кивнул Хэ Сюань. Ему нравилось наблюдать за чужой реакцией на эту старую работу Хуа Чэна. Обычно люди делились на две категории: одни морщились и отворачивались, другие расстраивались и прятали глаза. Но была ещё третья — самая немногочисленная: эти люди с интересом рассматривали кита, и в их глазах загоралась решимость. Обычно это были те люди, с которыми Хэ Сюань особенно ладил. Лань Чан очень любила этот рисунок, а у генерального он долгое время стоял на заставке компьютера. Хэ Сюаню он тоже ужасно нравился, хотя Хуа Чэн уже наверняка даже не помнил, что когда-то подарил его. Мелкому тогда было лет семнадцать, цинизм прожжённого дельца ещё не задавил в нём сентиментальность, и подарить другу рисунок на день рождения показалось ему хорошей идеей. — В его картинах всегда столько драмы, — Цинсюань не сводил глаз с кита, а Соул, очевидно сочтя комнату безопасной, убежала назад к Лань Чан и яблоку. — Конечно, они ведь отражение художника. — Ты знаешь, когда я впервые увидел Хуа-сюна, то подумал, что Се Лянь снова влип в какую-то сомнительную историю. — Ты не сильно ошибся, — фыркнул Хэ Сюань. — Се Лянь с тобой поспорил бы, — Цинсюань плюхнулся в его кресло, докатился до стены на силе инерции и покрутился немного. — Но в мою защиту: Хуа-сюн и вправду выглядит угрожающе, пока не узнаешь его получше. В этом вы с ним похожи. — А у тебя, стало быть, отсутствует инстинкт самосохранения? — Почему? — расплылся в игривой улыбке Цинсюань. — Может, я адреналиновый наркоман? — Тогда пойдём, покажу тебе глубоководную зону, — ухмыльнулся Хэ Сюань, и в глазах напротив немедленно зажёгся похотливый огонёк. — Насколько глубокую? — мурлыкнул Цинсюань и закусил кончик ногтя. — О, нет, пожалуйста, только не здесь, — взмолился Хэ Сюань под тихий смех. — Мне ещё концентрироваться как-то в этом кабинете. — Ну что ж, тогда вперёд! — Цинсюань поднялся со стула. — Нас ждут приключения, как я понимаю. «Ты понятия не имеешь», — с замиранием сердца подумал Хэ Сюань, следуя за ним в кабинет Лань Чан. Соул не без ворчания, но всё же послушалась — легла у стола зама, примерно вытянув лапы и не сводя взгляда с двери. Острые уши и золотистый ошейник делали её похожей на древнеегипетскую статую бога Анубиса. — Ждать, — повторил Цинсюань у дверей, и собака вздохнула настолько выразительно и осуждающе, что Лань Чан едва не подавилась кофе от некстати прорвавшегося смешка. — Леди не одобряет вашего поведения, господин Ши. — Этой леди дай волю, и мне разрешат выходить из дома только в парк, — парировал Цинсюань. — Лань Чан, точно не хочешь, чтобы мы оставили её в моём кабинете? — уточнил Хэ Сюань: сидеть с чужой собакой, тем более такой большой и едва знакомой, могло быть не слишком комфортно. Однако, судя по всему, не один Цинсюань здесь был любителем риска. — Ей там будет тесно и грустно, — ответила его зам и потянулась почесать Соул за ухом, та благосклонно наклонила голову, чтобы человеку было удобнее. В целом всё выглядело так, будто эти двое поладили. — Я всё равно никуда не собираюсь в ближайшие пару часов, мне нужно согласовать программу летних образовательных мероприятий с госпожой Ци, а вы же знаете, какое это непростое дело. — Ну, как знаешь. — Всё будет в порядке, Соул воспитанная девочка, — Цинсюань потянул его в коридор за рукав джемпера. — Развлекайтесь, господа, — Лань Чан помахала им рукой, и Хэ Сюань вышел за дверь.***
Если бы он знал, что будет так здорово, привёл бы Цинсюаня раньше. Тот был до ужаса впечатлительным, о чём Хэ Сюань, в общем, догадывался и раньше, но теперь наблюдать его реакцию было вдвойне приятно — ведь Цинсюаня восхищали буквально творения его рук. Так что с каждым ахом и высказанным изумлением в самом Хэ Сюане немножко прибывало любви к себе. Кажется, ни разу в жизни его так много и долго не хвалили. Хэ Сюань всегда считал себя не особенно восприимчивым к похвале — так и было все школьные, а затем и университетские годы. В большинстве случаев он сам знал, хорошо сработал или плохо, и оценка со стороны мало его волновала, если только не исходила от людей, которых он наделял авторитетом. Похвала на работе тем более пролетала мимо ушей: работу надлежало делать хорошо, его так воспитали, и хвалить здесь было не за что. Но оказалось, что комплименты завершённым проектам, исходящие от любимого человека, стояли в этом ряду особняком. Кажется, приведя Цинсюаня в аквариум на день рождения, он невольно сделал подарок и себе самому. Коралловый риф настолько восхитил Цинсюаня, что он захлопал в ладоши, как ребёнок. Здесь играла какая-то жизнерадостная классическая музыка, любовно подобранная отделом маркетинга, и юркие рыбки словно двигались в подводном танце ей в такт. Цинсюань засыпал его вопросами, и в итоге визит в зону кораллового рифа обернулся небольшой лекцией. Даже сонные моржи, улегшиеся в дальнем углу своей зоны бесформенной бурой горой, не сбили градус восторга Цинсюаня: он прилип к стеклу и терпеливо ждал до тех пор, пока малыш, уютно устроившийся рядом с Госпожой, не поднял голову. — Привет, сяо Юй, — тихо сказал Цинсюань себе под нос и помахал моржонку рукой. — Я думал завести тебя внутрь, но они спят, лучше им сейчас не мешать, — сказал Хэ Сюань, глядя на часы. Времени оставалось не так много, следовало поторопиться. Скоро аквариум откроется, набежит народу, и зона, которой была отведена роль самого яркого аккорда, не даст нужного эффекта. — Конечно, не будем, — кивнул Цинсюань. — Но какие же они классные! Такие огромные и величественные. Особенно вон тот парень с бивнями. — Жохань могучий властелин, — кивнул Хэ Сюань. — Сложись всё чуть иначе, возглавлял бы сейчас гарем из дюжины самочек. — Его выловили, чтобы поместить сюда? — немедленно сник Цинсюань. — Нет, — мотнул головой Хэ Сюань. — Многие аквариумы так поступают, но наш генеральный категорически против этого подхода. Именно поэтому я на него и работаю. Мы перекупаем только тех животных, у которых можно найти след, и про которых точно известно, что они не выживут в природе. У Жоханя проблемы с сердцем, здесь за ним ухаживают, а в дикой природе он, скорее всего, не дожил бы даже до репродуктивного возраста. А Госпожу мы спасли от чёрных перекупщиков совсем крохой. В диком стаде её убили бы как чужачку, а без помощи взрослых особей моржонок не адаптируется к естественной среде. — Бедняги, — протянул Цинсюань. — Но хотя бы живы, уже неплохо. — Да, я тоже этим утешаюсь, — кивнул Хэ Сюань. — К слову, у них лучшая команда. Они бы Жоханю каждый ус питательным маслицем намазали, если бы в том была нужда. И если бы он не был таким вредным. — Подраться норовит? — Не то чтобы подраться, — усмехнулся Хэ Сюань. — Но он очень сильный и умный, а ещё он тролль и постоянно норовит врезать кому-нибудь из команды ластой и опрокинуть в бассейн. У него, скорее всего, нет дурных намерений, иначе бы пустил в ход бивни, и пиши пропало. Думаю, он играет, но неверно рассчитывает силу, поэтому ребята из моржиной команды ходят в страшных синяках и часто болеют: это приполярная зона, здесь очень холодная вода. В общем, грубоватые у Властелина шуточки. — Как и положено сильнейшим, — кивнул Цинсюань и повернулся к нему. — Хэ-сюн, ты прям повелитель глубин: утащил меня в свой мир и очаровываешь им, чтобы я никогда не захотел выбраться на поверхность. Хэ Сюань выдал самый тихий и злодейский смех, на который был способен, и Цинсюань немедленно обнял его за шею, утягивая в поцелуй. — Ну что, повелитель глубин, долго ещё? — прошептал ему в губы Цинсюань, нежно погладив шею сзади под волосами. — Ещё две зоны, самые интересные, — ответил Хэ Сюань. — Ох, — Цинсюань чмокнул его напоследок и отстранился, — если самого интересного я ещё не видел, насколько же оно может быть восхитительным? Ванцзи и Усянь полностью оправдали надежды Хэ Сюаня: сегодня они наконец-то не болтались в воде, как два огромных бестолковых банана, а плавали. Поначалу Хэ Сюань беспокоился, не заболели ли парни, если так мало двигаются, он даже прогнал косатку с белухой через все возможные обследования, но тесты пришли чистые. По всему выходило, что эти двое просто лентяи. Но иногда на них находило, и тогда в их аквариуме случалось настоящее стихийное представление. В движении эти ребята были совершенно восхитительны: чёрно-белый Усянь нарезал круги вокруг степенного Ванцзи, проплывая то снизу, то сверху, то аккуратно пристраивался рядом. Периодически они сталкивались боками, как уже теперь знал Хэ Сюань — намеренно. — Ого, — ахнул Цинсюань, отходя подальше от стекла, чтобы было лучше видно. — Какой огромный аквариум! Я даже не знал, что такие бывают. — Это не самый большой, до того мы ещё не дошли. Но всё равно один из самых вместительных в мире, — не смог не прихвастнуть Хэ Сюань. Полярный аквариум он считал своим самым крупным достижением. — Знакомься, наши обрезанные рукава. — Да ладно? — хохотнул Цинсюань и весело взглянул на него через плечо. — Правда что ли? — Мгм, — кивнул Хэ Сюань. — В природе случается. Правда, мне кажется, с конкретно этими видами мы вытянули уникальную карту. Но тут сложно трактовать превратно: они ведут себя друг с другом так, как вели бы со своей парой. Это быстро считывается, если знать, на что обращать внимание. Хотя Лань Чан до сих пор готова до хрипоты доказывать мне, что они просто друзья, а я выдаю желаемое за действительное. — Знаем мы таких друзей, — в голосе Цинсюаня сквозила нежность. — Потрясающе красивые парни! — Это да, не отнять. Причём сегодня они явно в хорошем настроении: не очень часто так резвятся, — он встал позади Цинсюаня и обнял его за пояс, уткнувшись носом во вкусно пахнущий затылок. — У меня сегодня тоже хорошее настроение, ребята, — прошептал Цинсюань китам, словно те могли его услышать. — Всё никак не привыкну, что белый может быть таким активным и… довольным что ли, я не знаю, как описать, — Хэ Сюань положил подбородок на плечо Цинсюаня: стоять так было неудобно, но приятно. — Их купили по очереди: сначала белуху, потом косатку. И пока генеральный думал, выкупать ли чёрного, белый чуть не сыграл в ящик. Слишком привязан к своему парню. Цинсюань вздохнул, не сводя глаз с обитателей аквариума, которые, кажется, решили взять передышку и зависли в толще воды. — А ты был прав, Хэ-сюн, не так уж мы с ними и отличаемся. Хэ Сюань поцеловал его в щёку и отстранился. — У нас осталась последняя зона, но для неё нам нужно подготовиться, — он вынул из кармана шапку-носок, предусмотрительно захваченную из дома, и встал напротив Цинсюаня. — Я хочу завязать тебе глаза. Можно? — Оу, ничего себе, — игриво закусил губу Цинсюань. — Ты же говорил, не здесь? — Это не то, что ты думаешь, — отрезал Хэ Сюань, ощущая, как от этого бестолкового подката у него всё равно теплеют уши. Возможно потому, что он знал: Цинсюаню не слабо. С сексом в публичном месте он сочетался просто изумительно, вот только Хэ Сюань пока не был готов посвящать охрану в нюансы своей личной жизни. — Жаль, — выдохнул Цинсюань. — Но ладно уж, завязывай, раз нужно. Хэ Сюань нахлобучил на него шапку до самого кончика носа. — Видно что-нибудь? Только честно. — Нет, — со смешком ответил Цинсюань. — Вообще ничего не видно. — Отлично. Не снимай, пока не скажу. — Ладно. Он за руки довёл Цинсюаня до двери в соседнюю зону, перенёс через порог, подхватив под ягодицы, и, решив, что так будет быстрее, опустил уже перед резервуаром. Достал телефон, скинул сообщение Лань Чан, и та прислала в ответ подмигивающего зайца. Не прошло и пары минут, как в комнате зазвучала музыка. Сначала невзрачный гитарный перебор, а затем — тихий полусвист-полустон, будто мелодию исполняли на неизвестном инопланетном инструменте. Этот саундтрек осенью загонял до дыр отдел маркетинга, замучив на этаже всех, кроме Хэ Сюаня, с которым эта марсианская музыка неожиданно звучала в унисон и даже не особенно мешала. Взявшись воплощать свою идею, он сразу же подумал о ней. Цинсюань несмело улыбнулся и облизал губы. Хэ Сюань коснулся их своими, совсем легко, ни на что не провоцируя, и стянул шапку. Волосы Цинсюаня взметнулись за ней следом — и опали. Он стоял, очаровательно растрёпанный и завороженный, смотрел на Хэ Сюаня и улыбался, будто ничего больше видеть не хотел. В комнате было темно, только блики от воды и слабой подсветки плясали по полу и стенам и, наверняка, по лицу Хэ Сюаня. В полумраке цвета глаз напротив было не разобрать, видно было лишь, как они блестят. Ничего не говоря, Цинсюань поднял руку и провёл кончиками пальцев от виска до нижней губы Хэ Сюаня, нежно погладил под подбородком. Тот украдкой чуть отвёл взгляд: в глубине аквариума замаячила длинная тень. Ещё пару секунд… Хэ Сюань наклонился ближе. — Цинсюань, обернись, — шепнул на ухо. Даже захоти он спланировать этот момент лучше — не смог бы. Он не управлял рыбами, но сегодня они будто решили ему подыграть — все вместе. Цинсюань повернулся как раз тогда, когда косяк вышел из тёмной воды. Стена аквариума была огромной — от пола до потолка, метров двенадцать в высоту. На дне трепетали лентами водоросли и лежали крупные камни, любовно наваленные технологами. Но поражали не они. Цинсюань изумлённо выдохнул, приоткрыв от восхищения рот: с одного края аквариума к другому плыли скаты. Огромные морские дьяволы в контрастном чёрно-белом одеянии величественно изгибали свои крылья, скользя вперёд. Цинсюань был прав: они действительно походили на птиц — вот только в птицах не было этой лёгкости и изящества, этой пластичной грации. Манты достигли середины аквариума, и самый крупный представитель неожиданно взял курс наверх, продемонстрировав им белое пузо с решёткой жабер. За стеклом был чётко виден его абрис: угрожающие «рога», так пугавшие когда-то моряков, роскошный размах «крыльев» и длинный тонкий хвост. Цинсюань коротко рассмеялся на выдохе и прикрыл рот рукой. Гипнотическая музыка придавала картине перед глазами ещё более потусторонний вид. Будто они наблюдали не за морскими созданиями, а за гостями из другого мира. Они как-то смотрели похожее кино: в нём на землю явились инопланетяне, способные управлять временем, и группа учёных общалась с ними через стекло. С мантами, вновь исчезающими в зоне тёмной воды, тоже отчаянно хотелось перемолвиться. Цинсюань перевёл дух. — Они, — хрипло начал он, прокашлялся и повторил полушёпотом. — Они не появятся больше? — Почему? — так же тихо ответил Хэ Сюань. — Они летают кругами. Нужно просто подождать. Цинсюань кивнул, явно собираясь ждать до победного. — Давай присядем, — Хэ Сюань потянул его за собой. Они уселись на ковролин, Хэ Сюань — прислонившись спиной к стене смотровой площадки, Цинсюань — между его ног, откинувшись спиной ему на грудь. Теперь аквариум возвышался над ними всей своей тёмной громадой. — Если стена вдруг треснет, мы утонем, — прошептал Цинсюань. — Обязательно, — отозвался Хэ Сюань. — Но она не треснет. — Ты не можешь этого знать, — голос Цинсюаня звучал совершенно завороженно, будто всё происходящее — и музыка, и неверный свет, и волшебные потусторонние скаты — погрузило его в некое пограничное состояние. «Конечно могу, — подумал про себя Хэ Сюань. — Я же его делал». — Поверь властелину глубин, — ответил он вместо этого, и Цинсюань потёрся о его грудь щекой. — О, возвращаются! — воспрял вдруг он, и манты снова выпорхнули на свет. Они сидели долго, инопланетная музыка успела смениться флейтой, а затем — гармоникой, и снова вернуться. Цинсюань в его объятиях был тихий, как притаившаяся птичка. Хэ Сюань бездумно гладил его ладонь, целовал в макушку и ни о чём, вообще ни о чём не думал. Было просто хорошо — сидеть вот так, рядом с любимым человеком, в месте, где внутренний звон всегда затихал, оставляя лишь приятный штиль. Из оцепенения его вывел оживший телефон: умница Лань Чан сообщила, что папаша Ма открыл двери, и скоро появятся первые посетители. Поэтому, если босс не хочет разделить свой праздник с посторонними, пора сматывать удочки. — Цинсюань, — тихо позвал он, поцеловал в висок и заглянул в лицо. Тот, казалось, дремал с открытыми глазами. Скатов не было в поле зрения уже несколько минут. — М-м-м? — Нам пора идти, скоро сюда явятся посетители. Цинсюань кивнул, блаженно улыбаясь, и потянулся, едва не заехав Хэ Сюаню кулаком под глаз. — Жаль, что нельзя остаться подольше. — Можно, но мы уже будем не одни. — А мы же можем прийти сюда ночью? — Цинсюань обернулся, блестя глазами. — Наверное, можем, надо только решить когда. — Ох, Хэ-сюн, — он вдруг положил ладони Хэ Сюаню на щёки и поцеловал, глубоко и нежно. — Это было просто охренительно. Лучший подарок. Просто волшебство какое-то. Хэ Сюань хотел удержать серьёзное лицо и не смог, — улыбка растягивала губы — но Цинсюань всё равно продолжал его целовать, пусть и получалось у него довольно неловко. Они вышли из зала, когда вдалеке послышался голос гида. Цинсюань бросил последний взгляд на скользящих в толще воды скатов, и вздохнул. — Какие же они нереальные. Обожаю их, я тебе говорил? — Говорил. — Вообще не помню когда, — почесал в затылке Цинсюань. — Главное, что я помню, — ухмыльнулся Хэ Сюань, вызывая лифт. — Хэ-сюн такой таинственный, — Цинсюань обнял его сзади за плечи и поцеловал в шею. Отчего-то сейчас было совершенно наплевать, увидит их кто-то или нет.***
В кабинете их ждала иллюстрация межвидовой дружбы. Лань Чан сидела за компьютером, нацепив на нос очки с узкими стёклышками, и что-то печатала одной правой рукой. Левая была занята почёсыванием собачьих ушей. Соул лежала в той же позе, в какой её оставили, только сдвинулась чуток, чтобы удобнее было положить подбородок Лань Чан на колено. Они обе вскинули головы на звук открывшейся двери, и собака немедленно заторопилась навстречу. — Спасибо, что посидели с ней, Лань Чан, — начал Цинсюань с порога. — Она вам не сильно мешала? — Ерунда, — отмахнулась зам. — Приятно потискать мехового друга. У меня ребёнок аллергик, поэтому свой зверь мне в ближайшем будущем не светит. А тут такой сеанс тактильного общения. — Надеюсь, она не лезла к вам на колени? — Нет, мы бы не уместились на стуле, — улыбнулась она. — Как вам наши владения, господин Ши? Неплохо, а? — У меня нет слов, — совершенно искренне признался Цинсюань. — Вы настоящие заклинатели, это место обладает особой силой, точно вам говорю. Во мне сейчас столько позитивной энергии, меня едва не разрывает. — Сейчас пойдём в парк, выплеснешь, — похлопал его по плечу Хэ Сюань. — Это всё босс, — не упустила случая похвастаться начальством Лань Чан. — Ещё каких-то семь лет назад на этот аквариум без слёз было не взглянуть. В четырёх вёдрах плавали с десяток гурами и одна пожилая камбала, вот тебе и всё зрелище. Я этот стыд своими глазами видела. А при нём глядите как всё расцвело! — Чушь, это заслуга генерального, — отмахнулся Хэ Сюань, уходя в кабинет. — А кто ему план развития рисовал? Кто связи с волонтёрами-спасателями налаживал и штат натаскивал как одержимый? Кто в кабинете два года ночевал, так, что там пришлось матрас завести? — крикнула ему вслед Лань Чан. — Не знаю таких людей, — отозвался Хэ Сюань. Он сложил все нужные бумаги в невзрачный на вид пакет и вернулся. — Зато я знаю, — поиграла бровями его зам. — Повезло тебе. — Что да, то да, — кивнула Лань Чан и звонко клацнула энтером. — Вас завтра ждать? — Конечно. — Действительно, как можно, два выходных подряд, без вас здесь точно что-нибудь рухнет или высохнет. — Лань Чан, кто бы говорил. — А я, кстати, в отпуск собираюсь, — она крутанулась на стуле и картинно упёрла руку в бок. — Да неужели? — удивился Хэ Сюань. Ему, признаться, не удавалось вспомнить, когда Лань Чан в последний раз брала отпуск и случалось ли это вообще. — Да. Мне сделали предложение, от которого я не смогла отказаться. Поэтому мы с Цоцо едем на море, а вы остаётесь за главного. — Как, совсем за главного? — многозначительно спросил Хэ Сюань. — Прям вот полнее некуда, — довольно улыбаясь, ответила Лань Чан. — Ну наконец-то, свобода, — хмыкнул Хэ Сюань. — Хоть пошалю. — Если планируете снова тут ночевать, то даже не надейтесь, — погрозила пальцем она. — Я настрою против вас матушку Бинь, и она погонит вас домой ручкой от швабры. С ней шутки плохи. Господин Ши, ну проследите хоть вы за ним! — Не беспокойтесь, Лань Чан, — с улыбкой ответил Цинсюань, который последние десять минут сидел на полу и обнимался с Соул. — Обеспечу вашему боссу режим в лучшем виде. — Наконец-то на кого-то можно положиться в тонком вопросе воспитания начальства, — пробурчала Лань Чан, и Хэ Сюань хмыкнул: нашлась тут воспитательница. — Даты на почту мне пришли хотя бы. — Уже, завтра с утра увидите. — А примерно когда? — В середине мая. — Ну, нескоро, и то хорошо, — кивнул Хэ Сюань. — Есть время всё подготовить. — Обижаете, — состроила гримаску Лань Чан. — Я бы не оставила вас в самое пекло. — Ладно, позже обсудим детали, — он надел куртку и подхватил с вешалки пальто Цинсюаня. — До завтра, Лань Чан. — Увидимся, босс, — шутливо отдала честь она. — До свидания, господин Ши! Приходите к нам ещё. — Буду только рад, — кивнул Цинсюань, не глядя продевая руки в рукава пальто, поданного Хэ Сюанем, и принял из его рук свой шарф. Лань Чан смерила их напоследок лукавым взглядом и вернулась к работе. — У вас с ней такие странные отношения, — заметил Цинсюань в лифте. — В каком плане? — не понял Хэ Сюань. — Если бы я не знал истинного положения дел, подумал бы, что вы друг с другом флиртуете. — Так многие думают, — кивнул Хэ Сюань. — Особенно стажёры. Но нет, мы никогда даже не присматривались друг к другу в этом плане. К тому же, я вопиюще не удовлетворяю критериям Лань Чан. — Что же там за критерии? — удивился Цинсюань. — Многочисленные и строгие, — створки лифта разъехались, и они снова оказались в главном холле. — А мне показалось, ты для неё чуть ли не идеал. — Начальника — да, возможно. Да и я не могу представить напарника толковее и надёжнее, чем она. До свидания, папаша Ма! — махнул Хэ Сюань охраннику, а за ним и Цинсюань. — Но нам никогда не хотелось перевести эти отношения не то что в романтическое русло, но даже в дружеское. Мы слишком устраиваем друг друга как коллеги, чтобы так рисковать. — Разумно, — кивнул Цинсюань. — С коллегами редко везёт. Но всё равно странно, что такая роскошная женщина до сих пор одна. — Зря ты ей не озвучил про роскошную женщину, ей было бы приятно. — В следующий раз, — Цинсюань улыбался и щурился на солнце, пока они спускались с крыльца. — У Лань Чан печальный опыт и, к тому же, ребёнок, — пожал плечами Хэ Сюань. — Мужчина, решившийся быть рядом с ней, получит невероятное сокровище и почти такую же невероятную головную боль. С её отношением к сыну нужно что-то делать, иначе она его испортит. Она и сама это понимает, но сложно меняться без поддержки. — Это да. Но не может же быть, чтобы не нашлось смелых! Хэ Сюань пожал плечами: может, и нашлись, но об этом пока рано было говорить. Пусть сначала господин Чжу свозит Лань Чан с её отпрыском в отпуск, а дальше будет видно.***
Когда они вышли из аквариума, был уже полдень. Судя по всему, первые посетители сегодня припозднились, и старик Ма открыл двери с опозданием. Солнце жарило вовсю, как и полагается весной, но ветер всё ещё был довольно холодным. Однако Цинсюань всё равно сбросил шарф и расстегнул пальто, подставляя щёки солнцу и ветру. Давненько в их городе не случалось такого яркого дня. Подумалось, что скоро лето, станет совсем тепло и можно будет гулять допоздна, не кутаясь в верхнюю одежду. Скоро переедут Хуа Чэн и Се Лянь, и у их дома как пить дать будет славно жарить барбекю и смотреть на звёзды. При мысли о том, что он собирается сделать, у Хэ Сюаня снова завибрировало в солнечном сплетении. Он не боялся, нет. Чего ему бояться? Не отказа же… Не сомнений и неловкого молчания. Это же Цинсюань. О каком страхе, в самом деле, может идти речь?.. И всё же было неспокойно. — Хэ-сюн? — позвал Цинсюань, убирая за ухо растрёпанные ветром волосы. — Ты чего сник? — Да так, задумался просто, — мотнул головой он. — Давай пообедаем? И они поехали обедать. Цинсюань настоял, что в день рождения полагается есть лапшу, и повёз его в самую популярную в городе раменную. Правда, на месте пришлось отстоять приличную очередь, но Хэ Сюань её почти не заметил: Цинсюань взялся перебирать фотографии из аквариума, и так весело хохотал над выражениями своего лица, что не заразиться этим весельем было совершенно невозможно. Они просидели в ресторане добрых пару часов: сначала в ожидании заказа, а потом — в послеобеденном коматозе. Здесь можно было развалиться на уютных диванчиках и посидеть с комфортом, пусть за столик и пришлось доплатить сверху из-за того, что они задержались, давно закончив трапезу. Соул мирно дремала под столом ровно до тех пор, пока её не растолкали и не повели в парк. Цинсюань купил у торгаша на входе бумеранг, потому что тарелки у них с собой не было, и собака, совершенно обалдев от счастья, принялась носиться за новой игрушкой. Пластиковый бумеранг летал откровенно паршиво, а о том, чтобы вернуться, как в книгах и фильмах, даже речи не шло. Но, в конце концов, им всего лишь нужно было что-то бросить — Соул было абсолютно безразлично, что ловить, лишь бы побегать всласть и выплеснуть накопившуюся энергию. Это всё настолько завораживало — солнце, блестящее меж листьев, звонкий лай Соул, хлопанье голубиных крыльев и улыбающийся Цинсюань — что, когда Хэ Сюань опомнился, было уже почти четыре. В будний день народу в парке бродило всего ничего, и гулять здесь оказалось особенно приятно. Можно было не бояться чужих глаз и целоваться, стоя посередине дорожки, — их всё равно некому было увидеть. Цинсюань спустил Соул с поводка на гимнастической площадке и добрые двадцать минут играл с ней в догонялки вокруг турников, пока собака не поймала его за полу пальто, едва не оторвав кусок. Потом они сидели на скамейке у реки, смотрели на воду, сияющую в лучах солнца, и Хэ Сюань не мог отделаться от ощущения, что смотрит ромком, в который каким-то образом превратилась его жизнь. Краски города вокруг были слишком яркими, будто под фильтром, планы — чересчур удачными, словно их сняли не с первого дубля. Он всё ждал, когда же всё пойдёт не так? Что-то обязано было испортить им день — с утра, в аквариуме, или после него, или сейчас в парке, но реальность будто задалась целью опровергнуть все его опасения. С Уду они не поругались, на работе всё прошло как по маслу, маркетологи даже музыку не перепутали, честь им и хвала. Столик в лапшичной им достался самый лучший, и даже в парке на них не наорала никакая бабка за выгуливание пса в неположенном месте. Хэ Сюань поднял глаза — на небе было ни облачка. «Да вы издеваетесь!» — рассерженно подумал он, понимая, что параноит на пустом месте. Но старые привычки было не так просто изжить. Соул зашла в воду, пытаясь поймать водомерку. Цинсюань подтянул к себе колено, уперевшись в лавку подошвой белой кеды, и пихнул Хэ Сюаня плечом. — Давно ты не прогуливал рабочий день, признайся? — С твоим появлением прогуливаю уже раз третий, наверное, — кивнул Хэ Сюань, прикинув, что, как минимум, брал отгул для суда и в день, когда Цинсюань проиграл дело. — Но первый раз настолько… удачно. — С днём рождения, Хэ-сюн, — выдохнул Цинсюань ему в щёку и чмокнул в висок. — И тебя, — ответил он, закрыв глаза из-за солнца, но то всё равно пробивало сквозь веки, хотя день давно перевалил за половину. — И меня. — Цинсюань, съездишь со мной за город? — спросил Хэ Сюань, не открывая глаз. — Хочу тебе кое-что показать. — Лучше не спрашивать что именно, да? — почему-то серьёзно спросил тот. — Приедем — увидишь. — Когда отправимся? — Прямо сейчас. Как раз успеем туда и обратно до ужина. — Хорошо. Лавка скрипнула, под подошвами кедов зашуршал прибрежный гравий. Хэ Сюань распахнул глаза — Цинсюань стоял прямо перед ним, протянув руку. Солнце светило ему в правую щёку, отчего ресницы казались бесцветными и тонкими, а на скуле проявился нежный пушок. — Идём? — пошевелил в нетерпении пальцами Цинсюань. — Мгм, — кивнул Хэ Сюань и ухватился за протянутую ладонь, поднимаясь.***
Соул дремала на заднем сидении, а Цинсюань — на пассажирском. Первые полчаса он ещё следил за дорогой и даже пытался угадать направление, но быстро сдался и начал подпевать радио, глядя в окно. Вопреки расхожему мнению, Цинсюаню не обязательно было всё время трепаться, он и помолчать был не дурак. Чутко уловив нервное настроение Хэ Сюаня, он не стал его трогать, переключив внимание на пейзаж за бортом. А когда сеанс караоке вдруг прервался, Хэ Сюань заметил, что Цинсюань уснул, прислонившись к стеклу виском и сложив руки на груди. Дорога здесь была гладкой, как хорошо смазанный вок, машину не трясло, и всё равно он старался ехать аккуратнее. Своего понурого кирпичного деда Хэ Сюань нашёл сразу. Во-первых, это был один из первых домов после въезда в посёлок, а, во-вторых, на крыше домика громоздился здоровенный флюгер-петух, которого он приметил под конец их поездки с Хуа Чэном в прошлый раз. Странная, совершенно не подходящая деду деталь вела его, будто путеводная звезда. Хэ Сюань подумывал оставить петуха, просто перекрасить в чёрный с позолотой. Ну да это рано было планировать сейчас, когда будущее деда ещё не было однозначно определено. Хэ Сюань припарковался у ворот, заглушил мотор и медленно выдохнул, сжав пальцы на баранке. Была не была. — Цинсюань, — тихо позвал он, — приехали. Тот заворочался и открыл глаза, уставившись на соседский штакетник через лобовое стекло. — О, — тихо воскликнул Цинсюань, озираясь, — это не то, что я думал. — А что ты думал? — Потом расскажу, — отчего-то смутился тот. Хэ Сюань кивнул и, подхватив свой пакет, вышел из машины. Соул, выпущенная на дорожку, заинтересованно потянула носом. — Ну как, нравится тут? — тихо спросил у неё Хэ Сюань, собака улыбнулась ему во всю пасть и побежала к калитке. Наверное, это означало «да». Цинсюань замер, пристроив руки на крышу машины и глядя вопросительно. — Иди за мной, — поманил Хэ Сюань. Машина пикнула сигнализацией, и он, не оборачиваясь, пошёл к дому. Калитка была всё такой же ветхой, а передний двор всё таким же запущенным. Минуя задний дворик, Хэ Сюань прошёл на крыльцо. Ржавый замок поддался не без усилий, но всё же пошёл навстречу возможному хозяину. Из прихожей пахнуло пылью. — У нас с тобой новое хобби — шляться по старым домам, — попытался пошутить Цинсюань, но прозвучало несколько натянуто. Убрав ключи в карман, Хэ Сюань обернулся. На лице Цинсюаня застыло очень странное выражение: недоумение, ещё не до конца истаявшая радость от прошедшего дня и самая капелька настороженности на дне тёмных глаз. Он очевидно не понимал, зачем его притащили куда-то к чёрту на рога, да и дед производил не самое радужное первое впечатление. Хэ Сюань поймал пальцы, выглядывающие из рукава пальто и нежно сжал. — Идём, тут не так страшно, как кажется. — Тут вообще не страшно, — фыркнул Цинсюань. — Просто у меня идеи одна другой безумнее. «Какая-то из них точно верная», — подумал Хэ Сюань и потянул его за собой в гостиную. Рядом, никуда не торопясь и не убегая вперёд, шла Соул. Они зашли в гостиную. Цинсюань заозирался, явно примечая и камин, и дикий плакат: в глазах заплясали весёлые искорки. Хэ Сюань выпустил его руку и, подойдя к окнам, в несколько движений содрал газету. Гостиная оказалась не такой тёмной, как он думал. Во второй половине дня её щедро заливало карамельное предзакатное солнце, отчего в комнате будто бы становилось теплее. Улыбка Цинсюаня стала шире. Он пытался её сдержать, но получалось плохо — ямочка рвалась на свободу. Хэ Сюань краем глаза отметил, как мимо процокала Соул, направляясь к камину. Кажется, им придётся до отъезда отмыть пса от сажи, но это было сейчас неважно. Напротив стоял Цинсюань, улыбаясь так, словно выиграл в лотерею самый главный приз, и, кажется, он уже разгадал весь план. — Обернись, — сказал Хэ Сюань второй раз за день, кивая на противоположную стену. Брови Цинсюаня удивленно поднялись, он крутанулся на пятках. В свете солнца кальмар выглядел апельсиново-оранжевым, а удильщик со своим абажуром — бурым и унылым. Мгновение прошло в тишине, а затем Цинсюань прыснул и расхохотался. Подошёл ближе к стене, погладил кальмара по тонкому щупальцу с присосками. — Мне ещё никогда не дарили портреты, — со смехом сказал он, оборачиваясь, и приложил руку к груди. — Готов поспорить, тебе тоже, Хэ-сюн! Это безумно лестно. Главное, не ошибёшься ведь, так хорошо переданы выражения лиц. — Цинсюань, — начал Хэ Сюань, в котором этот смех порушил все оставшиеся заслоны: он не мог больше терпеть, — давай его купим. — Кого, рисунок? — не понял тот, но улыбка чуть пригасла. Даже если Цинсюань не уловил суть его предложения с первого раза, где-то в глубине души у него явно были подозрения. — Нет, — Хэ Сюань развёл руками, будто собирался сотворить из воздуха огромную тыкву, — его. Давай купим этого старого деда. Он давно ждёт. Глаза Цинсюаня широко распахнулись, а улыбка потухла. Он открыл рот, потом закрыл, обвёл взглядом облупившиеся стены и потолок с потёками, дырявый пол и покосившиеся рамы на окнах. И, наконец, взглянул на Хэ Сюаня. Впервые за всё время их знакомства, Хэ Сюаню не удавалось прочесть, что Цинсюань думает, и он вдруг испытал прилив стыда. Привёл бы он Мяо-эр в такие условия? Стал бы предлагать ей развалюху из прошлого века? Ведь нет же: ему было бы позорно. Тогда почему он вдруг решил, что Цинсюаня порадует перспектива вложить несколько миллионов в реставрацию какой-то халупы на окраине? Возможно, следовало купить деда, немного облагородить, а потом уже показывать… Или вовсе отбросить эту идею. К счастью, появилось и раздражение, которое в большинстве случаев помогало Хэ Сюаню справиться со стыдом. Он предлагает то, что имеет! В конце концов, Цинсюань всегда может отказаться, а пока нужно просто довести до ума задуманное. Негоже прерывать план на середине. — Ты хочешь... — надтреснуто начал Цинсюань, но Хэ Сюань не дал ему закончить — слишком распсиховался к этому моменту, пусть пока и удавалось держать лицо. — Я хочу купить вместе с тобой дом, — твёрже, чем ожидал, выдал он. — Если он тебе, конечно, понравится. Здесь хорошее место и здесь будет приятно состариться, и до города недалеко. Взгляни, — поманил рукой он и Цинсюань, шумно сглотнув, шагнул к окну. Задний двор в это время года выглядел крайне невзрачно, но на кустах у речки уже набухли ярко-зелёные почки, вода сияла, будто рыбья чешуя, а на противоположном берегу деревья чуть клонились под ветром. По реке неспешно двигалась маленькая лодчонка: пожилая женщина налегала на вёсла, а дедуля в щегольской соломенной шляпе держал над ней зонтик, закрывая от солнца. Цинсюань рвано выдохнул, глядя в окно, Хэ Сюань обнял его за плечи и поцеловал растрепавшиеся волосы. — Давай купим дом, Цинсюань. Вместе. Тот вдруг выскользнул из объятий и шагнул в сторону, опустил на стену ладонь, как Хэ Сюань сделал сам в свой первый визит, погладил обнажившийся кирпич. Воспользовавшись паузой, Хэ Сюань достал из пакета договор и протянул Цинсюаню. Тот ошарашенно взглянул на стопку, но бумаги всё же забрал. — Вот, смотри, — осторожно заметил Хэ Сюань. — Это договор на совместное приобретение. Глаза Цинсюаня забегали по строчкам. Наверное, лучшее, что можно было сейчас сделать, это вернуть его на землю чем-то привычным и набившим оскомину. Юридическим документом, например. — О, предки, ты не шутишь, — прошептал Цинсюань. — Ты серьёзен. — Конечно, я серьёзен, — с некоторым возмущением отозвался Хэ Сюань, — кто вообще шутит такими вещами? — Ты серьёзен… — Цинсюань, — кажется, сюрприз даже чересчур удался, — Цинсюань, посмотри на меня, м? Тот поднял на Хэ Сюаня глаза, полные безграничного удивления, но, если смотреть достаточно внимательно, можно было заметить первые искорки подступающей радости. От этого под кожей становилось горячо. — Хочешь купить со мной дом? Глаза напротив подозрительно заблестели. Цинсюань шмыгнул носом и кивнул. — У меня ручки нет, — почему-то шёпотом ответил он. — Она тебе и не нужна, — сказал Хэ Сюань, обнимая его за плечи и прижимая к груди вместе с договором, который Цинсюань всё ещё держал в руках. — Я хочу, чтобы ты принял решение в спокойной обстановке, а не обалдевший сверх всякой меры. Ты меня удивил. — Я тебя удивил?! — кажется, Цинсюань стал потихоньку выходить из ступора. — Хэ-сюн, ты предложил мне купить дом! — воскликнул он, отстранившись, но всё ещё крепко сжимая плечо Хэ Сюаня рукой, свободной от бумаг. — Целый домище! Это же как настоящее семейное гнездо. — Почему «как»? — О, проклятье, — Цинсюань уткнулся лбом в его плечо и жарко туда задышал. — Кажется, я никогда не буду готов к твоим широким жестам. Меня каждый раз от них в клочья рвёт. — Но это же чушь, Цинсюань, — усмехнулся Хэ Сюань, поглаживая его по волосам. — Сейчас к тебе вернётся способность здраво мыслить, ты заглянешь в договор и поймёшь, что тебе за этот мой «широкий жест» придётся раскошелиться. — У меня не было дома с детства, — глухо отозвался тот. — Было только жилище, куда я приходил спать сначала вместе с братом, а потом и один. Только с твоим появлением я начал вспоминать, что такое «дом» на самом деле. Спасибо, Хэ-сюн. Хэ Сюань закрыл глаза, трогая губами и носом волосы на макушке Цинсюаня. Вслепую зарылся пальцами в отросшие прядки на затылке, прижал его ближе. Наверное, он теперь до старости будет терять волю от запаха апельсина. Как неудобно… Цинсюань отпрянул, блестя глазами. — Покажи мне тут всё! — Запросто, — улыбнулся Хэ Сюань. — Давай сначала вернёмся на кухню…***
На пути обратно Цинсюань закопался в договор по уши и что-то мурлыкал себе под нос, делая пометки ручкой. Из-за спины доносился тихий храп Соул, которая сладко спала, удобно устроившись мордой на импровизированной подушке из куртки Хэ Сюаня, а попой — на циньсюаневском пальто. Взгляд Хэ Сюаня то и дело возвращался к руке Цинсюаня, в которой тот держал бумаги. Бабкин камень, казалось, светился в закатных лучах, проникающих в салон, и на душе было спокойно. Даже несмотря на то, что день вышел возмутительно, феноменально хорошим. Наверное, не стоило так думать за рулём… Многое может случиться на дороге. — Хэ-сюн, как ты смотришь на то, чтобы увеличить твою долю суммы? Процентов, скажем, до семидесяти? — Благосклонно, — кивнул Хэ Сюань. — У меня уже есть покупатель на дом отца. В принципе, я могу купить деда целиком, а ты займёшься ремонтом. — Звучит отлично! Но вообще-то я имел в виду не это. Хотя и это тоже, — Цинсюань немного помялся, кусая обратный конец ручки. — Ты же понимаешь, что если мы переедем за город, нам потребуется вторая машина? — Дай угадаю, — ворчливо поинтересовался Хэ Сюань, — за четыре ляма? — За три и восемь, — трагичным шёпотом поправил его Цинсюань и рассмеялся. — У тебя гештальт что ли открытый? — Я не знаю, Хэ-сюн, — трагично развалился в кресле Цинсюань, будто раненный в грудь, — но ужасно хочу Шпору, ты бы себя в ней видел просто, это чистый секс! — Да её уже купили, небось, столько времени прошло, — буркнул Хэ Сюань, которому и самому приятно было вспоминать роскошный салон и хищный взгляд той машины. — О, а это уже переговоры! Слава богам! — вскинулся его коварный парень, почуяв слабину. — Так что, Хэ-сюн? Твои семьдесят процентов дома и полремонта, мои — тридцать дома, полремонта и тачка. — Девяносто. — Семьдесят пять. — Восемьдесят, это моё последнее слово. — Хэ-сюн! — И всё равно это обдиралово с моей стороны. — Тебя это очень расстраивает, да? — грустно спросил Цинсюань, и Хэ Сюань, взглянув на его печальную физиономию в зеркало заднего вида, усмехнулся. — Просто для меня дико и непривычно жить за чей-то счёт. Но раз тебе очень хочется — ладно, будь по-твоему. В порядке исключения. В конце концов, не так часто мы покупаем жильё и транспорт. — Да-а-а! — заорал Цинсюань, и Соул сварливо заворчала, просыпаясь. — Не бухти, бабушенция, скоро сможешь ещё одно люксовое авто протирать боками. — Если его ещё не купили. — Не купили, — со стальной уверенностью ответил Цинсюань и вернулся к договору. Когда они припарковались у своей высотки, времени оставалось впритык на то, чтобы переодеться и добраться до ресторана. Соул хрустела кормом, пока Хэ Сюань завязывал галстук, а после даже не вышла их проводить. — Мы замучили пса, — хихикнул Цинсюань, глядя, как собака сладко дрыхнет на диване кверху пузом, привалившись к спинке. — Давненько у неё не было такого насыщенного дня. Да и у меня тоже. Спасибо, Хэ-сюн. На нём была нежно-кремовая водолазка, очень мягкая, стильный серый пиджак и почему-то очки в тонкой оправе и с позолоченными дужками. Они делали Цинсюаня похожим на молодого профессора вуза, влажную мечту всех студенток. И Хэ Сюаня. Он притянул Цинсюаня ближе, пока они ехали в лифте, и поцеловал, заработав в итоге горящую от укусов губу и горячий ком возбуждения в паху. День определённо намеревался быть исключительно хорошим до самого конца.***
Вечеринку по случаю их дня рождения Цинсюань организовал в яхт-клубе, что было намного лучше ожидаемого. Хэ Сюань морально готовился терпеть ночной клуб или даже, чего доброго, стриптиз-бар, но обошлось. Даже торжественного вручения подарка удалось избежать: всё-таки Цинсюань уже довольно неплохо его знал и берёг хрупкие нервы своего парня. Шпора ждала их внизу, когда они с Цинсюанем, подхватив все сумки, вышли из дома. Начищенная до блеска роскошная тачка смотрелась в их районе не то чтобы слишком неуместно, всё-таки у Цинсюаня был неплохой квартал, но очевидно инородно: люди, которые могли позволить себе машины такого класса, жили обычно в других местах. — С Днём рождения, Хэ-сюн, — прошептал Цинсюань ему на ухо и поцеловал в уголок губ. Немедленно захотелось провалиться сквозь землю, так что Хэ Сюань даже не сообразил его поблагодарить. Это был, определённо, самый роскошный подарок в его жизни, и только мысль о доме, о его обшарпанных стенах и общей стоимости, помогла справиться с неловкостью. Надо будет выторговать для себя ещё процентов тридцать ремонта сверху. Цинсюань тем временем обошёл машину. Закусив губу, с наслаждением провёл по крыше раскрытой ладонью — грязным, чувственным движением, и поднял на Хэ Сюаня горящие глаза. — Тебе надо было просто купить её себе, — заметил тот, сбрасывая душный стыд. — Я буду брать её у тебя кататься, — лукаво улыбнулся тот. — А кто сказал, что я тебе дам? — Ах ты жадина, Хэ-сюн! — Ещё бы, — он щёлкнул ручкой двери, и та с охотой поддалась. Кресло приняло Хэ Сюаня в свои объятия, обволокло запахом кожи и полироли, и это было так же хорошо, как в первый раз. К несчастью, они подъехали к клубу одновременно с Се Лянем и Хуа Чэном, и последний, увидев их новый транспорт, едва не испортил Хэ Сюаню праздник своими подколками. Однако услышав о грядущей сделке о приобретении дома, угомонился и остаток вечера ходил такой довольный, что это даже умиляло. Хорошо, что кроме Се Ляня и Хэ Сюаня никто не знал Хуа Чэна достаточно хорошо, чтобы это заметить и озвучить. Господин Хуа развернул бы программу по восстановлению своего грозного имиджа, если бы его радость стала достоянием общественности. И тогда Хэ Сюаню, сентиментальному от вина, было бы намного сложнее думать, как же ему, чёрт возьми, повезло в этой жизни с другом.***
В апреле случилось невиданное. Нежданное, грандиозное. Суд признал господина Хэ Чао пострадавшей стороной. Корпорация «Цябэй» лишилась какого-либо права претендовать на имущество семейства Хэ, должна была уволить несколько человек из высшего менеджмента с занесением причин в личное дело и возместить противнику все расходы на судебные тяжбы за последние шесть лет. Хэ Сюань сидел будто громом поражённый, пока Инь Юй рассматривал свои ладони так, будто никогда раньше их не видел. Поверить в то, что только что случилось, им обоим оказалось нелегко. Хотя Хэ Сюаню, пожалуй, следовало предвидеть нечто подобное. За несколько дней до слушания ему позвонил Уду. — Спешу тебя поздравить, — начал он, как обычно, не здороваясь. — Следующий заплыв станет для нас с тобой последним. — Ты не можешь знать наверняка, — отрезал Хэ Сюань, у которого не сходился квартальный бюджет, и это порядком раздражало. — Я-то не могу? — хмыкнул Уду. — Я твой противник, кретин. Если я говорю, что дело близится к завершению, то поверь мне, это так и есть. — Уду, мне не нужны твои подачки, засунь их себе в жопу. — А кто сказал, что ты выиграешь? — пропел старший Ши. — Нет уж, мы с тобой ещё поборемся. — Жду не дождусь, — проворчал он, вбивая в таблицу новые данные. И снова не сошлось. Да что ж такое! — Это правда, что вы с Цинсюанем купили дом? — спросил вдруг Уду. — Я думал, он тебе давно сказал. Да, правда. Уже начали ремонт. — Не ожидал от тебя. — Я сам не ожидал, — признался почему-то Хэ Сюань. — Но теперь вижу, что это решение верное. — Не понимаю только, зачем вы купили такую развалюху, — Уду что-то отпил в трубке и продолжил. — Если продать всю вашу недвигу, можно было купить роскошный дом. — Нам не нужен роскошный, нам нужен наш. К тому же недвига в центре не повредит, мы не собирались продавать квартиры. Если только сдать. — Ну, может, это не последний ваш дом, — туманно заметил Уду. — Вдруг появятся лишние деньги, купите что-нибудь в центре, на Имперской. — Конечно, если у нас внезапно умрёт дядюшка-миллионер, — хмыкнул Хэ Сюань, вспоминая, сколько стоила недвижимость в посёлке, о котором говорил старший Ши. — У нас плохая наследственность, — невпопад ответил Уду. — И мать, и отец рано умерли от рака. — Я не знал. — Мгм. Цинсюань не любит говорить об этом. Гоняй его на обследования каждый год, будь так любезен, — наполовину попросил, наполовину приказал он. — Цинсюань терпеть не может всё это, но с его генетикой нельзя пренебрегать здоровьем. Лучше бы, конечно, каждые полгода делать минимальные тесты, но мне кажется, это невыполнимая задача, он раскорячится в дверном проёме звездой, и ты никуда его не выгонишь. — Спасибо, я учту, — мрачно ответил Хэ Сюань: цифры снова поехали, и конкретно сейчас он бы предпочёл вернуться к бюджету, а не обсуждать здоровье своего парня. Не то чтобы второе волновало его меньше, чем первое. Просто момент был не лучший. — Уду, я тут немного занят. Давай пока. Увидимся в суде. — Чтоб ты провалился, — беззлобно пожелал ему Уду и отключился. Но провалился в итоге не Хэ Сюань. — Господин Хэ, — проговорил слева от него Инь Юй. — Мне же всё это не чудится? — Нет, мой друг, — Хэ Сюань опустил ладонь на его плечо и сжал. — Всё закончилось. Инь Юй резко выдохнул и вдруг спрятал лицо в ладонях. Он не плакал, но словно не мог выдержать веса навалившейся реальности. — Поверить не могу, — глухо сказал он из-за пальцев. — Да, — кивнул Хэ Сюань сам себе. — Я тоже. Он повернулся в сторону противника, но там уже никого не было — ни Уду, ни его свидетелей. Подрагивающей рукой он набрал сообщение Цинсюаню, тот немедленно ответил россыпью смайликов и поздравлений, извинился, что не может набрать — у него как раз начиналось заседание — и обещал перезвонить, как освободится. Подумалось набрать Уду, но мысль эта была дурная: общение со старшим Ши после фиаско неминуемо обернулось бы катастрофой. Уж если Цинсюань не умел проигрывать, то Уду и подавно. Слова Юйши Хуан ещё звучали в ушах, и Хэ Сюаню хотелось одновременно смеяться и плакать. Подумать только — всё закончилось. «Фугу» вернулся к нему, виновные наказаны — и вполовину не так жёстко, как стоило бы, но всё же. На душе будто открыли окно, и весёлый ветер вытеснил оттуда застоявшийся воздух. Хотелось прыгнуть в машину, усадить Цинсюаня на соседнее сиденье, мчать по трассе с открытыми окнами под звучащую на полную громкость «Трассу в ад» и кричать. Подобное было скорее свойственно Хуа Чэну, чем ему, но друзья они или где? Уцепившись за неожиданную идею, он набрал сообщение другу. Я, [16:08] Шпора на трассе выжмет больше твоей тачки Спорим Гуй, [16:08] Какой? Я, [16:08] Любой Гуй, [16:09] Опрометчиво Я, [16:09] Трусишь? Гуй, [16:09] 7456* 20:30, старая трасса на Гуанчжоу. Захвати памперс. Я, [16:10] ٩(ఠ益ఠ)۶ Гуй, [16:10] 23333* Хэ Сюань со смешком убрал телефон в карман. Кончики пальцев покалывало от усиливающегося восторга. Хотелось метнуться домой, выпить крепкого кофе с вискарём, принять душ и позвонить старику Чжан Лю. Рассказать тому, что всё закончилось, во многом благодаря ему. — Инь Юй, вы в порядке? Я могу вас оставить? — спросил он. — Что? — встрепенулся юрист, будто просыпаясь. — А, да. Да, конечно, господин Хэ, не смею вас задерживать. Со мной всё отлично, даже более чем. — Шисюн! — донеслось от дверей звонкое, и в опустевший зал, где оставались только они вдвоём, вбежал парнишка лет двадцати. Он был одет по форме работника суда — пиджак, рубашка, галстук, всё как полагается. Но на белом воротничке темнело пятно, пиджак был весь в шерсти непонятного происхождения, а галстук покосился. Волосы парня, чересчур светлые для азиата, вились крупными кольцами — явно дитя смешанного брака. Найдя глазами Инь Юя, парнишка поспешил к нему, перепрыгивая по пути через стулья. — Шисюн, ты выиграл! Тебе удалось, шисюн! Я же говорил тебе, что ты выиграешь, а ты мне не верил. — Ичжэнь, не кричи так, — устало ответил Инь Юй, надавливая ладонями на глаза. — Почему? Это же хорошие новости. А ты кто? — без обиняков поинтересовался он у Хэ Сюаня. — Ичжэнь, ты хамишь, — тоном усталого профессора заметил Инь Юй. — Я всего лишь спросил, кто он… — буркнул парень. Вблизи стало видно, что ему всё же больше двадцати. Должно быть, начинающий специалист. — Это мой клиент, господин Хэ, веди себя с ним прилично, пожалуйста. И не только с ним тоже было бы кстати. Хэ Сюань протянул руку и едва не вскрикнул: хватка у пацана оказалась стальная, и силу он явно рассчитывал плохо. Это неясным образом подкупало. — Цюань Ичжэнь, — хмуро представился парень, глядя исподлобья. — А это — мой шисюн. — Да, я понял, — хмыкнул Хэ Сюань. — Ходили в одну школу единоборств, — извиняющимся тоном начал Инь Юй, — я даже какое-то время преподавал там, пока не устроился в «Призрачный город» и не погрузился с головой в работу. Юриспруденция удаётся мне много лучше, чем преподавание боевых искусств. — Неправда, шисюн — лучший учитель! — немедленно взвился Цюань Ичжэнь. Инь Юй отвёл глаза, словно не знал, что делать с искренним восхищением своего воспитанника. Можно было уходить: в одиночестве адвокат уже явно не останется, даже если захочет. Юный друг крепко вцепился в его плечи, неловко перебирая руками и не встречая сопротивления. — Я пойду, — поднялся со своего места Хэ Сюань. — До встречи, Инь Юй. Напишите мне, если нужно будет встретиться, оформить оставшиеся бумаги. — Непременно, господин Хэ, — поднял на него глаза тот. — Будем на связи. Они пожали руки, и Цюань Ичжэнь смерил напоследок Хэ Сюаня недоброжелательным взглядом. — До свидания, господин Цюань, — попытался расстаться на доброжелательной ноте Хэ Сюань. — Досвиданя, — сердито буркнул тот, немедленно схлопотав от Инь Юя шлепок по руке. — Ичжэнь, вежливость. — Но я и так… — Как «так»? Ты даже не стараешься. Не спорь со мной, Ичжэнь, я прекрасно знаю, как ты выглядишь, когда стараешься... Хэ Сюань не стал дожидаться финала воспитательной программы. Двери зала суда захлопнулись за ним. Как он надеялся — в последний раз.***
Цинсюань влетел домой разноцветным вихрем. По тёплому времени он сменил пальто на легкомысленно-салатовый плащ и повязал на шею лёгкий голубой шарф. В таком виде он походил на летящего заклинателя из сянься, лишь огромный букет белых роз разбивал этот образ. — Я решил, раз у нас сегодня праздник, нужны декорации, — он поставил на стол большой бумажный пакет, в котором оказалась коробка с разными сырами и бутылка вина. — А ты серьёзно подошёл к вопросу, — ухмыльнулся Хэ Сюань, обнимая его поверх плаща и букета. — Очень вкусно пахнет. — Скажи! — Цинсюань быстро поцеловал его в губы и закопался носом в широкую чашечку цветка. — М-м-м. Они мне весь салон ароматизировали, пока доехал! Нечасто беру цветы, но эти увидел и не смог пройти мимо. Красивые, ужас просто, да ещё и пахнут так сладко. Поздравляю, Хэ-сюн! — он поднял на Хэ Сюаня радостный взгляд. — Наконец-то всё закончилось. Ты рад? Хэ Сюань улыбнулся и поцеловал его в лоб. Чувств от прошедшего процесса было слишком много, чтобы можно было каталогизировать их нынче же вечером. Лучше было пока ничего не говорить. Цинсюань уткнулся ему в шею, и они немного постояли так, окутанные ароматом цветов и мягким светом кухонных ламп. — Ты не против, если мы выпьем попозже? Я с Хуа Чэном договорился покататься. — Конечно, нет, — ответил Цинсюань, отстраняясь и разматывая шарф. Из прихожей донеслась мелодия его сотового. — Ой, Хэ-сюн, поставишь в вазу, ладно? Он сунул Хэ Сюаню в руки букет и убежал за трубкой. Хэ Сюань успел подрезать стебли, с комфортом устроить розы в высокой вазе по центру стола, и только после этого понял, что дома стоит гробовая тишина. — Цинсюань, — позвал он, но ответа не дождался. — Цинсюань, ты где? — Я здесь, — ответил тот, и от его тона Хэ Сюань чуть не выронил бутылку, которую нёс к холодильнику — настолько могильным он звучал. Атмосфера праздника и радости, воцарившаяся с приходом Цинсюаня, лопнула словно радужный мыльный пузырь. Хэ Сюань метнулся в гостиную. Цинсюань стоял у дивана, ухватившись за спинку, словно без опоры упал бы. Он был очень бледен, губы подрагивали, словно не могли совладать с формой слов. На лице Цинсюаня не было видно слёз, и всё же он несомненно был шоке: даже плаща до сих пор не снял. Хэ Сюань осторожно подошёл и опустил ладони ему на плечи. — Что случилось? Цинсюань поднял на него глаза с расширенными от ужаса зрачками. — В гэ стреляли. Он в реанимации.***
Хэ Сюань плохо помнил, как они добрались до больницы. Помнил только, что, припарковавшись, скинул Хуа Чэну сообщение с новостями, чтобы не ждал. Больница пахла дезинфектором, пластиком и почему-то свежей краской, словно здесь недавно закончили ремонт. В холле их встретил мужик настолько высокий, что почти доставал затылком до потолочных ламп. Чёрная полицейская куртка едва не трещала на широких плечах, а волосы были забраны в короткий низкий хвост. — А его ты нахрена притащил? — грубо спросил мужик у Цинсюаня, указывая глазами на Хэ Сюаня. — Полюбоваться на результаты? — Заткнись, Пэй Мин, — прошипел Цинсюань, мгновенно выходя из ступора горя. — Он имеет не меньше прав быть здесь, чем ты. — Чем я?! — притворно изумился тот. — Это мой друг сейчас умирает на хирургическом столе по вине этого долбоёба. — Ты соображаешь, что говоришь, или тебе мозги отказали? — выплюнул Цинсюань, и так был в этот момент похож на Уду, что Хэ Сюань опешил. — Ещё скажи, что это он стрелял в гэ. — Пока не доказано обратное, нельзя этого исключать. — А ну-ка повтори, что сказал, — зло, но очень отчётливо процедил Цинсюань, шагая вперёд. — Вы, оба, прекратите сейчас же, — выросла за спиной Пэй Мина блондинка с юбилея Юйши Хуан. — Не хватало нам ещё драки в отделении интенсивной терапии. Господин Хэ, давайте их разведём. — Отличная идея, — кивнул Хэ Сюань, подхватывая Цинсюаня под локоть. — Мы посидим дальше по коридору, операционная вот за этими дверями. Когда доктор выйдет, мы все увидим. Я подойду к вам через пару минут, — сказала девушка и поволокла шипящего Пэй Мина к креслам неподалёку. В коридоре было немного людей. Кто-то спал, скорчившись на неудобном железном кресле, кто-то гипнотизировал глазами телефон. Пожилая женщина в цветастом платье роняла слёзы в платок, а женщина помоложе, в костюме работника отеля, утешающе гладила её по спине. — Мудила, блядь, — процедил Цинсюань, сверкая совершенно безумными глазами, и Хэ Сюань подумал, что нелишне будет попросить у персонала успокоительного, когда кто-то из медсестёр здесь появится. — Он просто в шоке, — ответил Хэ Сюань, которого выступление Пэй Мина не задело. Он ещё помнил, каково это, до безумия переживать за близкого человека. В похожей больнице А-Чэна однажды достали с того света. — Я тоже в шоке, — прошептал Цинсюань, и Хэ Сюань крепко сжал его руку. Говорить что-то сейчас казалось бессмысленным. Он не причастен к тому, что случилось, и всё же в некотором роде виноват. Слова Пэй Мина позволяли предположить, что это «Цябэй» не простил своему юристу провала. Сколько в том провале было желания самого Уду, оставалось только догадываться. По коридору простучали каблуки, и к ним снова подошла блондинка. В простой чёрной блузке и деловых брюках она совершенно ничем не напоминала ту жемчужную фею с праздника. Лицо её было таким измученным и тусклым, словно она не спала нормально несколько лет. — Четыре пулевых, одно в голову. Цинсюань захлебнулся воздухом и спрятал лицо, медленно согнувшись в позу эмбриона. — Хорошие новости в том, что он до сих пор жив. От такого обычно умирают на месте. — Я, признаться, не думал, что с таким выживают, — опешив, заметил Хэ Сюань, и девушка смерила его взглядом настолько острым и цепким, словно просвечивала зрачками его тело до самых костей. — Ну, почему же, — пожала плечами она. — История знает случай, когда тётушка с пулей в голове даже предложила приехавшим на вызов копам чай. Но как видите, Пэй Мину не так повезло. — Как к вам обращаться? — спросил Хэ Сюань. Кажется, им предстоит какое-то время провести рядом, а при таком раскладе лучше всё-таки знать имя человека, а он его не помнил, пусть и слышал когда-то давно. — Простите, — совершенно неискренне извинилась девушка. — Ситуация заставила меня забыть о приличиях. Лин Вэнь, — она протянула Хэ Сюаню руку, и это уже само по себе показалось хорошим знаком. — Хэ Сюань. — Он очень удачно увернулся, — продолжила свой рассказ Лин Вэнь. — Удачно?! — отнял руки от мокрого лица Цинсюань. — Пуля в голову — это, по-твоему, удачно?! — Я же сказала тебе: он до сих пор жив. С учётом всех данных удача просто неслыханная. Потому что в его черепе могла оказаться не одна пуля, а две или даже три. А так две в плече, одна вообще по касательной. Слава предкам, снайпер попался жопорукий. Всё-таки у «Цябэй» иная специализация. — Твари, — прошипел Цинсюань, лицо его искривилось в гримасе крайнего омерзения. — Ещё какие, — кивнула Лин Вэнь, не дёрнув и бровью. — Непонятно, как земля их носит. — Ничего, это поправимо, — мрачно сказал подошедший Пэй Мин. — Вот давай только ты на рожон не полезешь, ладно? Уже один погеройствовал, достаточно, — смерила друга строгим взглядом Лин Вэнь. — А я не собираюсь геройствовать, — пожал плечами полицейский, явно совладавший за последние двадцать минут со своими эмоциями. — Просто доделаю то, что давно пора. Если бы я приоритезировал дела в участке чуть иначе, Цябэй Лу было бы сейчас не до шуйши-сюна. — Ничего не хочу об этом знать, — остановила его речь Лин Вэнь, отгородившись раскрытой ладонью, и Пэй Мин кивнул. — Операция уже несколько часов идёт, мы не могли до тебя дозвониться, — обратилась она к Цинсюаню. — Извини. — Не за что извиняться, — пожал плечами тот, отсутствующе глядя перед собой. — Я забыл включить телефон, вспомнил только у дома. К тому же я никогда не перезваниваю Пэй Мину. — Надеюсь, этот случай чему-то тебя научит, — огрызнулся полицейский. — Вряд ли, — хмыкнула Лин Вэнь. — Но если предки будут ко всем нам милостивы, это больше никогда не придётся так некстати.***
Они ждали до самого рассвета. Цинсюань то плакал, то успокаивался, то начинал нервно дёргать ногой. Хэ Сюань наведался в сестринскую и добыл для всей компании успокоительного. Лин Вэнь отказалась, но принудила Пэй Мина выпить таблетку, после чего по коридору какое-то время разносился его раскатистый храп. Цинсюань тоже задремал у Хэ Сюаня на плече, но то и дело вскидывался, буравя взглядом безмолвные створки операционной. Когда за окном клиники начало светать, заветные двери наконец-то распахнулись, и вышла женщина хирург. Хэ Сюань переглянулся с Лин Вэнь, но та отрицательно покачала головой. Зато старушка с дочерью воспряли при виде доктора. Та подошла к ним, сказала всего несколько слов, которых Хэ Сюань не услышал, и бабушка упала обратно на стул, сотрясаясь в рыданиях. Её дочь, которая прежде старалась сохранять спокойствие, плакала беззвучно, обнимая мать и прижимая к себе. Хэ Сюань порадовался, что Цинсюань не видит этой картины, тот и так слишком переживал. Незачем селить в его голове горестные мысли преждевременно. Поражало, что и сам он совершенно не желал Уду смерти, тем более теперь, когда всё закончилось. Да, когда-то у него чесались руки пристукнуть мерзкого адвоката, но сейчас, сидя у порога бездонного горя, он понимал, что был в этом желании бессилен. Он никогда бы не смог отнять чужую жизнь и ни за что не хотел бы стать причиной трагедии Цинсюаня. Да что там, он уже представлял, как вредный братец приедет к ним за город и будет валяться в шезлонге с книжкой и бокалом бренди. Уду производил впечатление человека, способного оценить подобный отдых. А теперь нате вам... Больно было думать, что всё произошедшее для самого Уду, похоже, вовсе не было сюрпризом. Он потому и звонил тогда спросить про дом и рассказать про слабое здоровье Цинсюаня. Хотел, чтобы Хэ Сюань позаботился о его младшем брате. Поди, и завещание составил, придурок, что-то он там говорил про внезапные денежные поступления. Подготовился уйти честь по чести. Это ещё сильнее подталкивало к мысли, что Уду слил дело отчасти специально, хотя Хэ Сюань как ни старался, не мог представить, какие лазейки можно было найти в их новой защите. Но не сомневался, что Уду нашёл бы. Это же Уду, дотошный сукин сын, въедливый, как запах рыбного соуса, и умный, как чёртов даос. Он бы придумал. Вот только он не хотел, и поплатился за это здоровьем, если не жизнью. «Проклятье, Уду! Ты не можешь всё закончить вот так. Только не по воле ублюдков из «Цябэй». Давай же, лиши их удовольствия», — думал про себя Хэ Сюань, поудобнее устраивая Цинсюаня на своём плече. Послышались шаги, и в коридор вошёл парень в чёрной кожанке, армейских брюках и объёмных байкерских ботинках. Он хмуро оглядел сидящих и присел напротив Цинсюаня, поближе к дверям операционной. Под левым глазом у парня оказалась маленькая кокетливая родинка. Она и тонкие, едва ли не девичьи черты лица совершенно не вязались с общим брутальным обликом байкера. Возможно, тот об этом знал, поэтому так старательно хмурился. Он устроил щиколотку на колене, поставил на железную сидушку рядом набор для бенто — два контейнера и термос, упиханные в чехол с ручкой — и принялся ждать. На чехле был узор из маленьких жёлтых машинок такси. То ли парень медитировал, то ли просто обладал недюжинной выдержкой и тихим темпераментом, но взгляд его был совершенно спокоен, словно он готов был просидеть так сколько угодно в ожидании нужного. Потому что так велели правила. Прошёл час, а он даже не переменил позы. Часы над операционной показывали половину десятого. Они ждали уже очень давно. Пэй Мину пришлось уйти, служба требовала его присутствия, но Лин Вэнь осталась и всё так же сидела чуть в отдалении, уткнувшись в экран смартфона и пристроив босые ноги на сидение рядом. Чёрные кожаные туфли валялись на полу. Наконец двери операционной скрипнули, и в коридор вышел доктор, землисто-бледный и с такими красными глазами, будто сутки их не закрывал. Он был высокий, худой как жердь и ужасно взъерошенный, на лице ещё виднелся след от маски, а у тонкогубого рта обозначились первые морщины. Лин Вэнь поднялась на ноги так стремительно, что забыла надеть туфли. — Доктор Му! — О, вы ещё здесь, госпожа Лин, — без особой радости, но мягко отозвался врач. — Ну что же вы, обуйтесь, не стойте на холодном. А родственники господина Ши не подъехали? — Подъехали, — хрипло отозвался Цинсюань, покачиваясь на затёкших ногах, неверных после сна в неудобной позе. — Я его брат. Хэ Сюань придержал его под локоть, чтобы не рухнул. — Мгм, — промычал доктор, скользнув по Цинсюаню смертельно усталым взглядом. — Что ж, младший господин Ши, вашего брата небожители при рождении в макушку поцеловали. Первый случай в моей практике, чтобы подобное повреждение удалось залатать с такими малыми потерями. Цинсюань шумно выдохнул и прикрыл глаза. — Но потери есть, — Лин Вэнь было не так-то просто отвлечь от главного. — Госпожа, он пережил операцию на мозге, — пояснил доктор, — после таких процедур всегда есть потери. Вопрос только, какими они будут в его случае. Когнитивные? Скорее всего, нет. Всё прошло необычайно гладко. Неврологические? Возможно, нужно будет наблюдать. Может и пронести. А вот психологических, боюсь, не избежать. Не так-то просто пережить тот факт, что тебе стреляли в голову. Вам потребуется хороший специалист. Но сейчас самое главное, чтобы он очнулся. — А что с остальными ранениями? — спохватился Хэ Сюань. — А, пустяки, заживёт, — беспечно отмахнулся доктор, словно Уду не словил своим тощим телом четыре пули, а упал с лестницы и наставил синяков. — Если только ваш брат не любитель играть в теннис, тогда ему придётся сделать перерыв. — Не любитель, — ответил Цинсюань сквозь подступающие слёзы. — Ну, значит, и беспокоиться не о чем, — доктор Му потёр пальцами глаза, и когда убрал руку, стало заметно, что в одном из них растекается по белку пугающее кровяное пятно. — Доктор, у вас что-то с глазом, — заметила Лин Вэнь. — А что у меня с глазом? — он захлопал по карманам, словно в поисках телефона. — У тебя снова лопнул сосуд, — пробасили сзади, и миловидный байкер всучил доктору Му глазные капли поверх плеча Лин Вэнь. — О, доброе утро, Лю-гунцзы! — отозвался доктор, забирая пузырёк, и улыбнулся так мягко и устало, что у Хэ Сюаня в груди вспухло громадное чувство признательности. Вот уж чья работа на износ была абсолютно оправдана, так это их измученного хирурга. — Ты закончил на сегодня? — Нет пока, но скоро. Байкер красноречиво вздохнул, но спорить не стал. — Советую вам пока разойтись, господа, — сказал доктор Му. Капли стекали от глаз по его впалым щекам, отчего казалось, будто он настолько истощён физически, что плачет; Хэ Сюаня это не удивило бы. — Судя по вашему виду, вам не помешает отдохнуть. Байкер, стоящий позади Хэ Сюаня, многозначительно фыркнул. — Ваш друг не придёт в себя ещё часов десять, скорее всего, — как ни в чём не бывало продолжил врач. — Мы о нём позаботимся, а вам нужно поспать. Вы никак не поможете ему, если выбьетесь из сил. — Доктор, он боится больниц, — зачастил Цинсюань. — Если он очнётся, а рядом никого не будет… — Я предупрежу персонал, — кивнул тот. — Нет, вы не понимаете, чужая женщина у койки его не успокоит. — Мы можем составить график, — подала голос Лин Вэнь. — Нас всё-таки трое. Нас же пустят дежурить в палату, доктор? — Нужно будет договориться с дежурной медсестрой, но думаю, да, если палата будет отдельной, — кивнул хирург. — Будет, — без малейшего сомнения подтвердил Цинсюань. — Тогда вам и устанавливать правила, господа, — развёл руками доктор Му. — Коль скоро пациент будет выполнять все мои рекомендации, мне безразлично, сколько в его палате будет человек. — Благодарим вас, — поклонилась Лин Вэнь. — О, не стоит, — доктор махнул рукой, вышло сонно и обессиленно. Так, как он себя и чувствовал, должно быть. — А теперь прошу прощения, но мне нужно идти. Это не последняя моя операция на сегодня, мне нужно немного прийти в себя. Они распрощались, и доктор Му ушёл в компании хмурого байкера и мешочка с бенто. — Пронесло, ребята, — сказала Лин Вэнь, подняла на них глаза — и улыбнулась радостно, будто ребёнок, получивший долгожданный подарок. — Пронесло.***
Пэй Мина дежурить не пустили, за что тот неоднократно порывался подраться, причём почему-то именно с Хэ Сюанем. — Отстань от моего парня, бык ебучий, — психанул в итоге Цинсюань, чьи нервы в последнее время были далеки от идеала. — Иначе придётся драться со мной, и как мы все знаем с некоторых пор, нет никаких гарантий, что ты победишь. — А ты проверь! С тех пор многое изменилось, — зубасто ухмыльнулся Пэй Мин, и Лин Вэнь пришлось встать между ними живым заслоном. Они сидели в квартире Уду, куда Цинсюань с Хэ Сюанем заехали по пути в больницу, чтобы взять его вещи. — Цинсюань прав, капитан Пэй, — роль голоса разума удавалась Лин Вэнь как нельзя лучше. — Тебе что, заняться нечем? А как же план? — А план, что план? — опустил глаза тот, то сжимая, то разжимая кулаки. — План реализуется. — Так проследи, чтобы всё прошло так, как задумано. Я что, зря работой рискнула из-за тебя? Если моя репутация пострадает только потому, что ты не раздал кому-то затрещин вовремя, можешь забыть про нашу дружбу, — прищурилась она. — Вы о чём вообще? — спросил Цинсюань, переводя взгляд с одного на другого. — Я думаю, это не наше дело, — вмешался Хэ Сюань. — Спасибо, господин Хэ, — холодно улыбнулась Лин Вэнь. — Вы совершенно правы. — Ладно, — Цинсюань поднялся, держа пакет с вещами брата. — Делайте, что хотите, звоните, если будет нужна помощь. Фото графика у нас есть. Соул, рядом. На период болезни Уду было решено забрать собаку к ним: у Пэй Мина откуда ни возьмись нарисовалось слишком много дел. — Я дома почти не буду появляться, а она скучает, — сказал он, почёсывая гладкую холку под ошейником. — Ей пока у вас будет лучше. Соул уютно устроилась мордой на его колене, прикрыв глаза от удовольствия. Ей явно нравилось жить с Пэй Мином. А теперь Хэ Сюань пёр к машине здоровенную подстилку, и подставку с мисками, и прочий собачий скарб, необходимый для комфортной жизни. Наверное, Цинсюань обрадовался бы возвращению своей девочки, если бы не переживал так сильно за брата. Уду не приходил в себя. И хотя доктор Му говорил, что беспокоиться здесь не о чем, времени прошло слишком мало, и это пока ничего не значит, даже Хэ Сюань видел лёгкую озадаченность на его усталом лице. А значит, видел и Цинсюань. Он проводил в палате больше всего времени, уступая Лин Вэнь и Хэ Сюаню лишь изредка, чтобы урвать пару часов сна или съездить на рабочую встречу. Оставалось только поражаться его скрытым резервам: он очень много работал, устроившись в кресле напротив больничной койки, закидывал в себя еду почти не глядя, мало спал, и на исходе недели его вид начал Хэ Сюаня откровенно пугать. Лин Вэнь была с ним солидарна. — Цинсюань, твоё геройство бессмысленно, — сказала она наконец, когда тот, возвращаясь из туалета, не вписался в поворот и со всей дури вошёл в дверной косяк, едва не выбив себе плечо. — Тебе нужно поехать домой и хорошенько выспаться. Не пять часов, Цинсюань, — прервала начавшиеся было возражения она. — И даже не семь, а все десять. — Но что если он в это время очнётся, — поник тот, глядя на бледное, неподвижное лицо брата. — Мы составили график именно для того, чтобы он не очнулся в одиночестве. Ты уже не дал мне подежурить дважды. Зачем я мучилась и перекраивала своё расписание под договорённости, если ты всё равно их не соблюдаешь, скажи, пожалуйста? — Прости, Лин Вэнь, — вздохнул Цинсюань. — Ты права, конечно же. — Собирайся, отвезу тебя домой, как раз ночь поспишь нормально. Сейчас очередь господина Хэ дежурить. Цинсюань поднял на него умоляющие глаза, но Хэ Сюань не собирался позволять ему и дальше себя загонять. — Отправляйся с Лин Вэнь, — он поцеловал Цинсюаня в спутанные волосы на макушке и погладил по спине. — Тебе нужен отдых. — Ты же позвонишь мне, если что, Хэ-сюн? — Конечно. Цинсюань пожевал губу, словно размышлял, поддаться ли на уговоры. Но от усталости у него закрывались глаза. — Хорошо, я поеду. Спасибо, Лин Вэнь. — Не за что. Жду тебя внизу. Цинсюань сгрёб в рюкзак ноутбук, разбросанные вокруг кресла вещи, вжикнул молнией ветровки. В нём сейчас не было совершенно ничего от того лоска, который он так любил. Больше всего такой Цинсюань походил на студента в пору экзаменов, который ночует в библиотеке, спит по три часа в сутки, питается кофе и забывает мыть голову. Подойдя к брату, он поцеловал того в лоб, пригладил волосы над повязкой. — Я скоро вернусь, гэ. — Иди, я позвоню. Если хочешь, пришлю тебе отчёт в ночи, посмотришь с утра. — Спасибо, Хэ-сюн, — отстранённо ответил тот и направился к двери. — Цинсюань, — окликнул его Хэ Сюань, глядя на неподвижного Уду. — Да? — Я виноват? Повисло неловкое молчание. Слышно было только, как гудит в тишине палаты медицинский аппарат. — Если только косвенно, Хэ-сюн, — наконец ответил Цинсюань. — Тебя это мучает?.. Взглянуть на Цинсюаня было тяжело, и всё же он справился. В уставших глазах напротив не читалось ни гнева, ни обиды, лишь очень много печали. — Нет, — без раздумий ответил Цинсюань. — Меня мучает, что на свете существуют люди, способные сотворить такое из одной лишь уязвлённой гордости. Они ведь огромная корпорация, настоящий колосс. Ну что для них твоя собственность? Песчинка в море. — Ты же понимаешь, что они всё это сделали не поэтому. — Понимаю, — кивнул он. — Я даже допускаю, что гэ их разозлил. Он мог очень жёстко поговорить с их представителем или сделать ещё что-нибудь такое же дерзкое. Это дело сильно его вымотало и продолжило выматывать сильнее после того, как он привязался к тебе. — Он? Ко мне?! — А ты не заметил? — удивился Цинсюань. — Я же говорил, гэ плох в выражении привязанности. Но он старался как мог. Он шёл с тобой на контакт, он смирял свой темперамент, он тебе даже знаки внимания оказывал по своему разумению. Думаю, он видел, что мне хорошо с тобой, и очень это ценил. — Не говори о нём так, словно он уже мёртв, — жёстче, чем собирался, прервал его Хэ Сюань. Цинсюань грустно улыбнулся. — Не буду. Но Хэ-сюн, я хочу, чтобы ты понимал: каким бы он ни очнулся, я его приму. Если он станет калекой или потеряет способность связно мыслить, он всё равно поедет домой. И проживёт столько, сколько ему отведено, в том теле, какое у него отныне будет. Это не обсуждается. — Я знаю, — нахмурился Хэ Сюань. — Я пойму, если для тебя это будет слишком. — Цинсюань, — он вздохнул, усаживаясь на край койки Уду и глядя в его спокойное, будто спящее лицо, — семья, которая сбегает при первых серьёзных трудностях, не имеет к нам с тобой никакого отношения. А в доме достаточно места. Там даже можно, при некотором старании, сделать лифт. Если в том будет необходимость, конечно. Поглядим. — Да, — помолчав, ответил Цинсюань. — Да, поглядим. Всё, я ушёл. Лин Вэнь там бесится, должно быть, что заставил её ждать. Звони в случае чего. — Непременно, — ответил Хэ Сюань и открыл в телефоне Жюль Верна, которого всё никак не мог дочитать.***
Должно быть, он задремал, потому что странные звуки вырвали его из мечты о подводном путешествии. Рядом хрипели, и кровать, на которой он полулежал, дёргалась. На то, чтобы сообразить, где он и кому тут может приспичить потрястись посреди ночи, ушла пара секунд. Хэ Сюань вскочил, не глядя врезал по кнопке вызова медсестры и кинулся к Уду, пока этот придурок не повыдирал из вен все катетеры. — Тише, Уду, тише, всё в порядке, тише, — он попытался придержать старшего Ши за плечи, старался говорить тихо и уверенно, но тот либо не слышал его, либо ни черта не соображал, продолжая хрипеть и дёргаться. Не было понятно, насколько он адекватен и способен ли в своём нынешнем состоянии на общение. Кроме того, в палате было темно и ни хрена не видно. «Свет, нужно включить свет», — пронеслось в голове паническое. Выключатель был у двери, идти до него значило выпустить Уду, которого он и так едва удерживал. Не глядя нащупав в кармане джинсов телефон, Хэ Сюань зажёг фонарь, и почти тут же чужая забинтованная рука выбила трубку. Телефон улетел куда-то в сторону, но слава предкам, приземлился фонариком наверх. Слабый свет выхватил из темноты лицо Уду, худое и синюшно-бледное, словно у анорексика. В широко распахнутых глазах, чёрных от расширенных зрачков, плескался такой первобытный ужас, какого Хэ Сюань не видел, должно быть, никогда. Одно из двух: либо мозг Уду всё же был повреждён сильнее, чем полагал доктор Му, либо он, сказав, что боится больниц, неслабо так преуменьшал. — Уду, это я, — громко сказал Хэ Сюань. — Всё в порядке, слышишь. Ты живой. Ты в больнице. Уду, твою мать! Ты в себе вообще? Блядская медсестра всё не шла, Хэ Сюань обмирал от ужаса, мышцы Ши Уду под руками то напрягались, то обмякали, словно в припадке, и было страшно, что он вот-вот повредит себе что-нибудь или откусит язык: всё происходящее здорово походило на приступ эпилепсии: доктор Му предупреждал, что такое возможно. Однако в глазах Уду сквозила мысль, если Хэ Сюаню не чудилось, конечно, в слабом свете телефона. — Ну же, очнись, придурок, твой брат с ума сойдёт, если ты снова что-нибудь себе повредишь, — нёс Хэ Сюань, стараясь не поддаваться панике, и кажется, где-то среди его невнятных речей затесалось волшебное слово, потому что Уду вдруг замер и уставился на него в упор. Это выглядело довольно жутко, но он хотя бы больше не дёргался. Хэ Сюань ослабил хватку, успокаивая дыхание, и только тут понял, что почти лежит на Уду, придавливая того к кровати всем собой. Это было не слишком удачным решением, учитывая ранения, так что он зашевелился, слезая. — Хэ Сю’нь?.. — прозвучало в полумраке слабое, и Хэ Сюань, с самого дня покушения полагавший, что его всё случившееся затронуло меньше всех, ощутил, как в горле набухает ком. Очнулся, говнюк. Слава предкам и всем небожителям! Их говнюк очнулся. Он сглотнул, поднимая голову. Уду смотрел на него испуганными глазами, в которых, тем не менее, читалось узнавание. Он точно был вменяем. — Да, приятель, это я. — Я умер? Окей, может быть, не настолько вменяем, как Хэ Сюань надеялся. — Мечтай. Губы Уду дрогнули в самой доблестной попытке улыбнуться, которую Хэ Сюань видел за жизнь. — Это больница. — Не бойся, я не дам тебя в обиду. — Я хочу уйти, — сказал Уду и пошевелил пальцами ног. Вбежавшая в палату медсестра ахнула, всплеснув руками. — Ну наконец-то! Я позову доктора Му. — Вы бы ещё подольше шли, — огрызнулся Хэ Сюань, но девушка уже убежала. — Хэ Сюань, давай уйдём, — упёрся Уду. — Убежим, братец, со всех ног, не сомневайся даже, — продолжал нести чушь он, лишь бы Уду снова не выкинуло в его модус агонизирующей рыбы. — Но сначала тебя осмотрит доктор. — Я не хочу. — Я тоже не хочу, а что делать. В дверях снова появилась медсестра, подзывая кого-то из коридора. — Нет, — просипел Уду при виде белого халата и задышал страшно и часто. — Уду, эй, Уду, слышишь меня, всё в порядке, тише. Сестра, выйдите отсюда немедленно! Видишь, она уже ушла? Всё в порядке. Доктор Му, стойте где стоите! Уду, парень, я не дам тебя в обиду, вот, видишь, я тебя держу, главное, не сломай мне, пожалуйста, кисть, — паучьи пальцы Уду до побеления сжимали его пальцы. Откуда только силы взялись в этом истощённом теле. — Доктор Му, снимите халат! — крикнул Хэ Сюань, и Уду, пользуясь замешательством, дёрнул его за локоть на себя, прикрываясь от вторжения. — Ну и кто у нас тут буянит? — мягко осведомился хирург, будто воспитатель в детском саду. — Господин Ши, как ваше самочувствие. — Со мной всё отлично, — абсолютно обычным тоном, чётко и внятно, без грамма недавней слабости сказал Уду Хэ Сюаню в пуловер. — Могу я пойти домой? — Боюсь, что не можете, — печально отозвался доктор, подходя к кровати сбоку. — Видите ли, у вас очень грозный брат, и если я отпущу вас домой, не удостоверившись, что ваш организм работает как должно, он, чего доброго, сломает мне шею. А мне бы этого очень не хотелось. Вы могли бы отпустить господина Хэ. Он никуда не денется, уверяю вас. Уду прищурился, косясь на хирурга с явным неодобрением. Доктор оказался одет в толстовку с несколько облупившимся принтом Пикачу на груди. Он походил на отца огромного семейства, настолько замученного долгом и работой, что по ошибке надел шмотку своего сына. В совокупности с его добрыми глазами и уставшим лицом образ складывался предельно безобидный. Но главное — не было халата, всё что угодно было лучше, даже окажись у доктора Му под формой кожаный корсет с перьями. Кажется, Уду тоже так решил, потому что хватка на руках Хэ Сюаня ослабла, и тот смог сдвинуться в сторону. — Отлично, благодарю вас, — улыбнулся доктор Му, что-то доставая из кармана штанов. — Фонарик, — озвучил он, несколько раз включив и выключив тот для подтверждения своих слов. — Можно я посвечу вам в глаза? Уду фыркнул, едко и знакомо, и с души Хэ Сюаня исчез ещё один камень. — Вы же всё равно посветите, — язвительно заметил тот. — Почему, если вы не хотите, я не стану, — возразил доктор Му и даже руки убрал за спину. — Но видите ли, неделю назад я достал из вашего мозга пулю. Вы порядком нас озадачили, решив не просыпаться так долго, и я хотел бы убедиться, что за то время, что мы с вашим мозгом не виделись, в нём не произошло никаких серьёзных изменений. — Звучит как МРТ, — мрачно отметил Уду. — Боюсь, что да, — кивнул доктор Му. — Не самая приятная процедура, я как клаустрофоб совершенно с вами в этом согласен. Но господин Ши, поймите правильно, вам дико, феноменально повезло. Вы пережили такие ранения, от которых умирает абсолютное большинство. Девяносто процентов людей после пулевого ранения в голову уже не встают, а вы встанете. Глупо будет снова лечь только потому, что в вашей голове вовремя не заметят какой-нибудь завалящий тромб. Уду тяжело вздохнул и кивнул. — Хорошо. Но этот пойдёт со мной, — снова вцепился он в рукав Хэ Сюаня. — Господин Хэ, надеюсь, вы не боитесь аппарата МРТ? — поинтересовался хирург, осматривая Уду глазное дно. — Нет, — ответил Хэ Сюань. — Доктор, можете, пожалуйста, подать мне телефон. Я тут немножко занят, — он указал глазами на пальцы Уду, крепко сжимающие его запястье. — Конечно, — ответил тот, убирая фонарь, и подхватил с пола пострадавший мобильник Хэ Сюаня. — Боюсь, что у вас треснул экран. Я знаю отличное проверенное место починки, могу дать вам контакт, если хотите. У меня дома постоянно страдают телефоны. По экрану и правда тянулась здоровенная трещина. Но эта маленькая печаль не шла ни в какое сравнение с огромным облегчением от пробуждения старшего Ши. Главное, сенсор работал достаточно, чтобы разблокировать экран и набрать сообщение Цинсюаню. Со всем остальным можно было разобраться и позже.***
Хэ Сюань проснулся от того, что Соул лаяла и скулила на первом этаже. Лежащий рядом Цинсюань заворочался, но не проснулся. Хэ Сюань поцеловал голое плечо, на котором виднелся круглый след укуса, и укрыл его одеялом. Ночи в июне выдались холодными, но включать обогреватель не хотелось, всё-таки лето. Судя по положению солнца над верхушками деревьев ботанического сада, было не больше восьми утра. Он зевнул и спустил ноги с кровати, нащупывая тапки. Они всего пару недель как переехали, в коттедже ещё шёл ремонт, а к саду и вовсе не прикасались, но им не терпелось перебраться в новый дом. Новенькая белая лестница с шариками подсветки на перилах не издала ни звука, пока Хэ Сюань спускался. Впрочем, шум нынче утром обеспечивала собака. — Соул, — позвал он, спустившись на первый этаж. — ты чего расшумелась? Она подбежала, виляя крошечным хвостом, и, скуля, унеслась обратно в кухню. Там у большого окна, выходящего на ворота, был длинный диванчик, на который собака любила забираться, чтобы всласть их поохранять, глядя в окно. Хэ Сюань сдвинул штору и выглянул наружу. — Ах, вот оно что… ну пойдём, выпущу тебя. Перед окном на заросшей клумбе чинно восседал Эмин. Он был, как выражался Се Лянь, смесью бульдога с носорогом, но больше всего напоминал крупную бородатую овчарку. Эмин был невероятно ловок, умел находить и проделывать дыры в абсолютно любых заборах и примерно месяц жил на территории особняка, искусно избегая взбешённого Хуа Чэна. У Эмина отсутствовал левый глаз и часть уха, но природа компенсировала это отвагой и высоким интеллектом. Псу было года три по словам ветеринара, к которому притащил его Се Лянь. Эмин любил далеко не всех, но при желании с ним можно было наладить контакт, и тогда он брал новых друзей измором, ежеминутно требуя почесушек. Его любимой жертвой был Се Лянь, который явно проводил параллели между Эмином и Хуа Чэном и позволял обоим вить из себя верёвки. Поначалу Хэ Сюаню казалось, что Хуа Чэн пса скорее терпит, чем одобряет. Но после того, как Эмин едва не загрыз вандалов, забравшихся на территорию особняка, друг проникся, купил новому члену семьи роскошный кожаный ошейник, и статус Эмина как домашней собаки окончательно закрепился. С Соул они подружились сразу, и теперь пёс друзей, привыкший к свободе, но ценящий комфорт, периодически приходил к ним в гости, чтобы поиграть с новой подружкой. Соул его обожала. Жое, впрочем, тоже, пусть им и потребовалось некоторое время, чтобы наладить контакт. Цинсюань смеялся, что Эмин — первый парень на деревне и вообще нарасхват. Эмин не возражал, только подставлял под его руки шерстяные бока. Соул, шумно дыша, сбежала по ступенькам, и они с Эмином унеслись на задний двор. Как пить дать залезут в реку, и дома снова полдня будет пахнуть мокрой псиной. Двумя мокрыми псинами. Хэ Сюань фыркнул, поставил чайник и пошёл обратно на второй этаж чистить зубы. К тому времени, как все проснулись, он уже заканчивал печь луковые лепёшки. — М-м-м, как вкусно пахнет, — протянул Цинсюань, обнимая его со спины. — обожаю, когда ты готовишь завтрак. — Доставка для нас больше не вариант, — отозвался Хэ Сюань, подставляя губы под смазанные поцелуи: поза была неудобной. — Почему-то меня это не расстраивает. Хэ Сюань снял со сковороды последнюю лепёшку, выключил плиту и обернулся. Во рту Цинсюаня ещё жил аромат зубной пасты, но поцелуй от этого не стал хуже. — Много у тебя времени? — спросил Хэ Сюань, отстранившись. На Цинсюане уже был рабочий костюм, только волосы он не уложил: была суббота, а на внеплановых встречах он всегда позволял себе чуть-чуть сбавить градус серьёзности. — Уже пора выходить, — грустно улыбнулся Цинсюань, подхватил с тарелки горячую лепёшку, зашипел и принялся дуть на пальцы. — Возьми снизу. — Но я люблю горячие. — Тогда возьми палочки. — Руками вкуснее. — Ну, тогда плати за сытость страданием, — хмыкнул Хэ Сюань, ставя перед ним стакан зелёного чая. С некоторых пор Цинсюань сократил потребление кофе: болезнь Уду сильно истрепала ему нервы, и теперь он пытался восстановить утраченную гармонию. Правда, не всегда успешно, учитывая его любовь к робусте и хорошему вину. — М-м-м, Хэ-сюн, как вкусно, — прищурился Цинсюань, запивая лепёшку чаем. Хэ Сюань подхватил свою кружку и присел за стол. Сейчас сложно было поверить, что в их белой, просторной кухне с резными шкафчиками и мозаичной плиткой на полу когда-то царило запустение, паутина и пластиковые цветы. — Ты ко скольки поедешь? — спросил Цинсюань. — К обеду, — ответил Хэ Сюань, открывая ноутбук. — Профессор любезно согласился встретиться со мной после утренних лекций, и этого заодно подброшу, ему тоже куда-то там надо. — Потом вернётся? — Я звал, но он упирается. — Мальчику хочется самостоятельности, — улыбнулся Цинсюань в чашку с чаем. — Это нормально в сорок лет, тебе не кажется? — спросил Уду, выплыв из коридора. — Гэ, ты чего встал? Ещё же рано. — Выспался. — Вау, — изумился Цинсюань. — Наверное, тебе стоило загреметь в больницу хотя бы чтобы выспаться, наконец. — Интересный вывод, — заметил Уду, усаживаясь на стул. — Осталось придумать, как осторожно покалечить Лин Вэнь. — Давай сломаем ей ногу, — предложил Хэ Сюань, пробегая глазами по строчкам докторской, которые дописал вчера. — Неудобно будет лежать, — возразил практичный Уду. — Лучше руку. — Можно подумать, с рукой удобно! Тогда уж лучше палец ноги. Действенно и не слишком страшно. — Вы отвратительны, — воскликнул Цинсюань, с шумом ставя чашку на стол. — Я всё расскажу Лин Вэнь и она подсыплет вам слабительного в чай. Кстати, налить тебе чаю, гэ? Уду фыркнул и подпёр подбородок рукой. За последний месяц у него, стараниями Хэ Сюаня, даже наросли кое-какие щёки, что было несомненным достижением. — Нет, спасибо, я попозже сам. — Ну, тогда я побежал. Пока, ребята! Увидимся. Цинсюань поставил кружку в раковину, подхватил свой дипломат и хлопнул дверью. Уду наведывался к ним несколько раз в неделю. Цинсюань настаивал, чтобы он и вовсе переехал к ним на время, но старший Ши категорически отказывался, и Хэ Сюань был ему за это благодарен. Способа безболезненно интегрировать Уду в их повседневную жизнь он не знал, к тому же тот был довольно авторитарной личностью и любил везде наводить свои порядки. Из больницы он приехал прямиком в квартиру Цинсюаня, так как Пэй Мин продолжал пропадать на службе, а оставлять Уду одного надолго пока никто не решался. В итоге они с Хэ Сюанем несколько раз чуть не поругались из-за форменной чуши вроде того, каким должен быть завтрак и во сколько следует ложиться спать. Хэ Сюаня это дичайше бесило, потому как он давно вышел из возраста, когда старшие могли диктовать ему подобные условия. А Уду в свою очередь злился из-за того, что был вынужден подстраиваться под чужие правила. Казалось, на силе этих эмоций он даже быстрее поправился, не подавая никаких признаков осложнений, о которых предупреждал доктор Му. Хирург был в восторге. — Вы самый нетривиальный случай в моей практике, господин Ши! Необычайно вами горжусь. Вы позволите сделать с вами фото? Уду угрюмо согласился на коллективное селфи, чем заработал сердитый взгляд от байкера-с-бенто, явившегося как раз в тот момент, когда их троица прощалась с хирургом в холле. Они распрощались, и друг доктора Му потащил того в сторону кафетерия, бесцеремонно уцепив за плечо и не слушая возражений. Чехол на бенто в тот день был нежно-голубым, с рисунком из сердитых зелёных огурцов. Больше с доктором Му они не виделись. Хотя его визитка до сих пор болталась на зеркале в прихожей квартиры Цинсюаня, а номер был забит во все телефоны. Возможные осложнения, которые красочно описал им хирург, настолько всех напугали, что по первости даже Хэ Сюань подрывался на каждый чих Уду в любое время дня и ночи. Ситуация достигла апогея, когда он проснулся на рассвете от странного пугающего звука, свалился с кровати, запутавшись в одеяле, набил синяков, разбудил Цинсюаня шумом падения, и они оба ринулись в гостиную, только чтобы увидеть, как паршивец храпит во всю силу своих лёгких, пуская слюни на любимый постельный набор брата. Они переглянулись и, ни слова не говоря, вернулись в кровать. На следующий день Хэ Сюань отыскал в бабкиных записях рецепт успокоительного сбора, купил всё нужное, и они стали пить его вместо чая. Уду счёл эти меры избыточными и даже немного поворчал, зато Цинсюань смотрел с благодарностью. Выздоравливал старший Ши довольно бодро, и как только перевязки перестали быть необходимы, сбежал в свою квартиру, не слушая сбивчивых уговоров брата. Пэй Мин, забирая его после работы, сиял как начищенный медный таз. Соул, лишившаяся возможности целыми днями валяться на диване с любимым хозяином, несколько приуныла, но этой тоске не суждено было затянуться — переезд здорово их всех встряхнул. Рабочие, перешедшие на их проект с проекта Хуа Чэна и подгоняемые повышенной ставкой, трудились не покладая рук. Так что ремонт, обещавший поначалу годы работы, был по большей части закончен за два месяца. В начале июня они собрали вещи и мебель в контейнеры и переехали. Цинсюаню пришлось долго уговаривать брата, чтобы заманить в гости за город. Но стоило тому впервые войти во двор, и стало понятно: он будет частым гостем. Благоговение перед возрастом и атмосферой дома, которое Уду безуспешно пытался скрыть, слишком напоминало Хэ Сюаню его самого при знакомстве с дедом. Это чувство не составляло труда узнать даже по тени. Уду нравился их дом, и Хэ Сюань, смиряясь с неизбежным, заказал ему шезлонг с широким подголовником. После операции Уду мучили мигрени, и в таких случаях помогало полностью расслабить шею. Пусть расслабляет на свежем воздухе. Оформляя заказ, Хэ Сюань думал, как же круто изменилась его жизнь за какой-то год. Тогда, двенадцать месяцев назад, уходя с вечеринки Хуа Чэна, он и подумать не мог, что вскоре будет покупать шезлонг уёбку, истрепавшему ему в суде все нервы. А ещё начнёт встречаться с его братом, влюбится, купит дом и переедет жить за город, а дыра в груди, не смыкавшаяся со смерти семьи, наконец-то затянется. Он вздохнул и нажал «оплатить». — Я включу телевизор? — спросил Уду. Он оказался удивительно тактичным по части аудиальных помех и всегда спрашивал, когда собирался их создать. — Включай, я тут просто лоск навожу, — кивнул Хэ Сюань, дополняя список литературы. В кухне тихо заговорил диктор новостей. Кажется, криминальная сводка. Слух уловил знакомые имена, и Хэ Сюань поднял глаза на экран, где журналистка в строгом костюме вещала прямо от ворот роскошного особняка, окружённого полицейскими машинами. «...задержан известный магнат, филантроп, почётный член партии и глава корпорации «Цябэй» — господин Цябэй Лу. В его расположении были обнаружены более четырёх килограммов героина, расфасованных по более мелким порциям, что указывает на возможность дальнейшей реализации. Господин Цябэй Лу и его супруга были задержаны в состоянии наркотического опьянения, в их крови обнаружены следы наркотических веществ как минимум трёх разных типов. Оба супруга изолированы до выяснения обстоятельств. Пресс-служба корпорации «Цябэй» комментариев случившемуся не даёт». Уду макал лепёшку в чили-соус, улыбался и выглядел таким довольным, словно слушал прогноз хорошей погоды, а не чьей-то грядущей смертной казни. — Что, приятно видеть, как вяжут бывшего босса? — ухмыльнулся Хэ Сюань. — Он мне не босс и никогда им не был, — отрезал Уду, переключая канал. — Именно поэтому всё вышло, как вышло. — Уду, ты ведь знал, — озвучил Хэ Сюань давно очевидное, и старший Ши взглянул на него вопросительно. — Знал, что опасно проигрывать, и всё равно проиграл. Почему? — Потому что вы оказались сильнее, разве это не очевидно? — ответил старший Ши. Ответил чересчур спокойно для того, чтобы можно было уверовать в искренность его слов. — Не ври мне, Уду, — попросил Хэ Сюань. — Ну мне-то нахрена? Всё самое плохое я про тебя уже подумал, и тем не менее, вот они мы, пьём чай у меня на кухне. Я, в принципе, догадываюсь, почему ты так поступил. Но у меня не получается в это поверить. Ши Уду пожал плечами, глядя в чашку с чаем. — Он счастлив с тобой. — Если бы я потерял «Фугу», на нашем счастье это никак не отразилось бы, уверяю тебя, — укоризненно взглянул на него Хэ Сюань. — Сложно было в это поверить после того, как ты шесть лет цеплялся за него зубами и когтями, — беззлобно заметил тот. — Ты всегда мог спросить. — Не знаю, помнишь ли ты, но мы с тобой не слишком ладили до моей операции, — возразил Уду с бледной тенью своей обычной язвительности. Он вообще после больницы стал будто бы мягче, словно во время своей недельной гибернации познал дзен. Временами Хэ Сюань даже думал, не случилась ли у него деформация личности, а потом Уду злобно шипел на него за оставленную на кофейном столике грязную кружку, и тревога отступала. — Вроде бы не у тебя из головы кусок железа достали, должен помнить такие вещи. — Уду, наши с тобой конфликты не повод подставляться под удар, — Хэ Сюань захлопнул крышку ноутбука и взглянул на своего собеседника в упор. — Ты просто не видел Цинсюаня, пока валялся под капельницами. Он сам умирал вместе с тобой. Уду потупился, водя пальцем по ободку чашки. — Ты о нём бы хоть подумал, — закончил Хэ Сюань. — Каково ему будет тебя похоронить? — Я и так постоянно о нём думаю! — вдруг вскинулся Уду. — И по-моему, пора прекращать. Я ввязался в это дело, потому что хотел отвести от него удар, я не помню своих лет от двадцати до тридцати двух, потому что нужно было учиться и растить брата, я даже из города уехать не могу, потому что сразу начинаю волноваться: не влип ли он во что-то? Не проиграл ли дело? Что если у него нервный срыв? Если ему некому выговориться? Мы слишком долго были одни, парень, ты не понимаешь. — Возможно, — кивнул Хэ Сюань. — Но ты вырастил устойчивого человека. Выдохни, мужик. Сейчас ему для душевного спокойствия необходимо, чтобы с тобой всё было в порядке. С остальным он справится, а я помогу. Он тоже всё время о тебе думает, и эта связь, протянувшаяся между вами, как пуповина, теперь мешает. Перерубите её, оставьте только дружбу, без зависимости. — Я работаю над этим, — поджал губы Уду. — Отлично. На кухне воцарилось молчание, но мирное, не напряжённое. Хэ Сюань жевал лепёшку и смотрел в окно в просвет между штор. Там виднелись треугольнички деревьев и кусок голубого неба с белыми, будто акварельными облаками. Наверное, Цинсюань уже добрался до города. — Я его видел, — внезапно заговорил Уду. — Кого? — Стрелявшего. Хэ Сюань подавился куском и закашлялся. Хлебнул большой глоток чая и обжёг язык. Из глаз потекли слёзы, и Уду, дотянувшись, через стол, похлопал его по плечу. — Ну, ну. — Мужик, нельзя сообщать такие вещи неожиданно, — сипло заметил Хэ Сюань. — Я надеюсь, ты сказал об этом Пэй Мину? — Конечно, — кивнул старший Ши. — Он из меня всю душу вытряс, требуя детали. У меня очень хорошая память, мы составили фоторобот, его парни уже ищут стрелка. Но просто, — он отхлебнул чая, подержал во рту, будто раздумывая, сглотнул, — когда на тебя смотрит дуло ствола, это очень странное чувство. Не знаю, то ли тот человек любителем был, то ли у меня исказилось восприятие… Он не сразу выстрелил. Мне кажется, он несколько минут стоял, наставив на меня ствол с противоположного конца улицы. Просто стоял и смотрел. — Думаю, тебе кажется, — усомнился Хэ Сюань. — Если бы кому-то вздумалось стоять посередине улицы, вытянув руку с ружьём, это вызвало бы панику, и ему не дали бы завершить начатое. А он всё-таки получил за эту работу деньги. — Наверное, ты прав. Смазанные воспоминания, — он поморщился и потёр надбровные дуги. — Мигрень? — Начинается, да. — Кажется, тебе нельзя об этом думать. — Ты когда-нибудь пробовал не думать о том, о чём хочется? Нет? Желаю удачи! Это не так-то просто. — Тогда давай быстро договорим. — Я был готов к тому, что это произойдёт, — сказал Уду, — Но всё равно испугался. Это так странно, тело двигается будто бы само. Ничто в нашем организме не хочет умирать. Не помню, как прыгал за машину — и вот я уже лежу за ней, боль адская. И сразу в голове тысячи лампочек зажглись, сколько всего я не успел. Сколько мог сделать, но не стал. Сколько всего не сказал, — он допил чай и потянулся за лепёшкой, но в тарелке было пусто. В такие моменты ощущение, что вместо Уду проснулся кто-то другой, было особенно сильно. Прежний Уду никогда не стал бы так откровенничать с Хэ Сюанем. — Смотри, как бы не пожалел потом, что так и не узнал, как это — сосиски на завтрак, — вспомнил их старый спор Хэ Сюань. — Как холестериновые бляшки и проблемы с сердцем. Не смей кормить моего брата всяким мусором, — немедленно окрысился Уду, и сразу стало спокойнее. — И в мыслях не было, — усмехнулся Хэ Сюань, финальный раз просмотрел последние страницы докторской, закрыл ноутбук и убрал в чехол. — Собирайся, скоро поедем. Тебе же к двум? — Мгм, — отозвался Уду из-за кружки. — Как раз успеем. Уду достал из кармана телефон, потыкал в экран и нахмурился. — Вот чёрт, заряд кончился, а я шнур не взял. — Дать тебе мой? — У меня другой разъём. — Тогда ничем не могу помочь, — развёл руками Хэ Сюань. — Можно я с твоего компа мессенджер открою? — спросил Уду. Пришлось снова доставать и разблокировать ноут. Уду поблагодарил и бодро щёлкал клавишами всё то время, пока Хэ Сюань мыл посуду. Оказалось, когда Ши Уду не исходил на яд, с ним рядом тоже могло быть комфортно.***
Хэ Сюань закончил бриться и вышел из ванной под звук смачных ругательств. Его больше не пробивало холодным потом немедленно при любом подозрительном звуке со стороны Уду, но всё же было интересно, чего он так разошёлся. — Что случилось? — крикнул он из спальни. — Иди сам посмотри! — со злостью в голосе ответил старший Ши. Хэ Сюань зашёл в гостевую, любовно спроектированную Цинсюанем чуть ли не специально для брата. Стены здесь были покрашены в приятный сизый, мебель имела лаконичный скандинавский дизайн, который старший Ши особенно любил, а на кровати лежало покрывало с девятихвостым оленем. Уду стоял перед зеркалом платяного шкафа и прожигал взглядом своё отражение. Хэ Сюань даже не сразу понял, что не так. — И-и-и? — спросил он. — И вот! — Уду повернулся к нему лицом и развёл руки в стороны. На нём была рубашка насыщенного синего цвета, отчего глаза казались ярче, а кожа — светлее. Этот оттенок определённо Уду шёл, и тот знал об этом, намереваясь надеть сегодня именно эту рубашку. Однако у той было своё мнение на этот счёт — изящные матовые пуговицы не сходились в области живота. — Что это, твою мать, такое?! — прошипел Уду, в лучших традициях своего дурного характера. — Это живот, — хмыкнул Хэ Сюань. — И он у тебя теперь есть, поздравляю. — Я его об этом не просил! — выплюнул старший Ши, безуспешно пытаясь застегнуться. Что было, в принципе, реализуемо, но смотрелось не очень. Явно не тот небрежный шик, на который рассчитывал Уду. — Я не могу пойти так, это просто смешно. — У тебя что, других рубашек нет? — удивился Хэ Сюань. — Ты же привозил вещи. — Есть, но они не подходят, — ответил тот и сел на кровать, сердито глядя на своё отражение в зеркале. — Это всё ты меня откормил! — обвинительно ткнул он пальцем в Хэ Сюаня. — И не жалею об этом, — парировал тот. — Ты больше не выглядишь, как представитель голодающей малой народности, и меня это радует. — Красота в изяществе. — Уду, ты всё ещё худой, поверь мне. Ты не влезаешь в свою одежду, потому что она по размеру годится ученикам старшей школы, а ты всё-таки не один из них. — Проклятье, — в раздражении потёр лоб старший Ши. — Как не вовремя. А впрочем, знаешь что? Плевать! Я просто всё отменю. Поезжай без меня. — Он потянулся за телефоном, но вспомнил, что тот сел, и снова выругался. Хэ Сюань почесал в затылке. Если Уду так переживал, значит, встреча предстояла важная, старшего Ши не так-то просто было вывести из себя. А учитывая, что одевался он не в костюм, тематика встречи была не рабочей. Он явно намеревался надеть лучшую рубашку, чтобы выглядеть особенно хорошо. Вывод напрашивался сам собой, и нельзя было позволять парню упустить шанс. — Просто возьми рубашку Цинсюаня, — предложил Хэ Сюань самый очевидный вариант. — Она будет тебе чуть-чуть велика, но можно выбрать что-то поуже. — Со стразами и рюшами, — хмуро возразил Уду. — Его пристрастия этим не ограничиваются. Пойдём, поищем. Из бездонного моря тряпок Цинсюаня было в итоге выбраны три. Серо-сталистая рубашка из какой-то плотной синтетической ткани с кнопками и цепочками на рукавах. В ней Уду был чем-то похож на Майкла Джексона, что казалось чертовски забавно, но выглядело стильно. Бордовая хлопковая рубашка с круглым воротничком и тканевыми пуговицами и тёмно-синяя водолазка из какой-то мягчайшей матовой ткани с вышитыми серебром шестиконечными звёздами поперёк груди и лопаток. — Я голосую за звёзды, — сказал Хэ Сюань, сидя посреди вороха одежды, которую они напяливали на Уду последние двадцать минут. На плече у того обнаружились два круглых шрама, будто ожоги от сигар. Ещё один, длинный и рваный, был на шее. Уду его отчаянно стеснялся, пусть и старался это скрыть. Хэ Сюань хотел было сказать ему, что шрамы — это не только не позорно, но даже горячо, но решил, что для их едва наладившихся отношений это будет неуместно, и смолчал. — Но она же бесформенная… — Она тебя буквально облепляет, о чём ты? — психанул Хэ Сюань, притомившийся играть роль скорой модной помощи. Уду обернулся, сверкая своими синими глазищами, особенно яркими на фоне водолазки. — Но это же непристойно! — Уду, это всё ещё водолазка, — окончательно потерял терпение Хэ Сюань. — Не майка, не ажурная блузка и не мокрая белая футболка. Я даже не вижу твои соски! — Ещё бы, — отрезал тот. — О какой непристойности может идти речь, когда ты закрыт до ушей?! — Хэ Сюань вскочил с кровати, стряхнув с ноги нежно-кремовый пуловер. — Мы начинаем опаздывать, определяйся и поехали. На лице Уду отразилось нечто вроде паники. Он оттянул ворот, одёрнул водолазку, потом вздёрнул и уложил складками вокруг живота. Встал к зеркалу боком и покосился на своё отражение. Хэ Сюань закатил глаза и едва не застонал. — Уду, просто для информации, на нашем первом свидании с Цинсюанем я был в пуловере, который неделю не стирал, и в старых джинсах, а ещё вёл себя как хам и гомофоб. И как видишь, даже при таком раскладе всё вышло неплохо. А при тебе отличная водолазка, вся твоя харизма и готовность успевать. — Причём здесь это?! — немедленно завёлся старший Ши. — Кто говорил о свидании? Это не такая встреча. — Неважно, я не о том, — дипломатично не стал развивать тему Хэ Сюань. — Но если бы тебе сейчас нужно было на первое свидание, я бы не нашёл к чему прикопаться в твоём внешнем виде. А значит, и для любой другой встречи он подойдёт. Уду шумно выдохнул и вроде бы немного расслабился. — Шея закрыта, это хорошо, — понуро сказал он зеркалу, и Хэ Сюань еле сдержался, чтобы не съездить ему по уху. Вот умеет же забивать голову всякой хернёй! — Ладно, — решительно заявил Уду. — Я решил, поеду в этом. — Отлично, — кивнул Хэ Сюань. — Жду тебя в машине, не забудь дверь закрыть. — Да, сейчас, я только приберусь тут. — Нет времени, оставь как есть. Я приберу, когда вернусь. Старший Ши неодобрительно поджал губы, но всё же послушался и последовал за Хэ Сюанем.***
— Вот тут меня высади, — указал Уду на чёрно-белую вывеску с изображением чайника для мокко. — А ты без телефона не разминёшься со своим человеком? — спросил Хэ Сюань, паркуя шпору у кофейни. — Нет, мы по времени договорились. — А если опоздает? — Тогда это будут не мои проблемы, — поджал губы Уду. — На подобные встречи нужно являться вовремя. Хэ Сюань не стал уточнять, что это за встречи такие, не относящиеся к работе, на которые ни в коем случае нельзя опоздать. — Ну давай. Удачи. — Спасибо, — ответил Уду, глядя на свои ладони. На пальце у него сегодня было кольцо, пару от которого носил когда-то Цинсюань. Эта маленькая деталь сильнее всего выдавала значимость предстоящей встречи для старшего Ши: даже о бижутерии подумал, подготовился. — Тебя подхватить, когда поеду обратно? — Не надо, — мотнул головой Уду. — Созвонимся на выходных. Он забросил на плечо небольшую кожаную сумку на длинном ремне, вышел из машины и через минуту скрылся за дверями кофейни. Сидящих в зале с места Хэ Сюаня не было видно, и нельзя было сказать, кто оказался достоин такой скрупулёзной подготовки Уду. Телефон в кармане пискнул сообщением, и Хэ Сюань решил ответить, прежде чем двинуться дальше. До встречи с профессором было ещё около часа. Гуй, [12:48] Пт, 19:00, дом бл Хэ Сюань усмехнулся: день рождения Хуа Чэна в этом году приходился на пятницу, можно было даже не переносить. Свой дворец друг торжественно нарёк Домом Блаженства, спровоцировав истерику у Цинсюаня, посчитавшего, что это звучит как эвфемизм для борделя. Хэ Сюань был с ним солидарен, но А-Чэн не желал их даже слушать, а Се Лянь был согласен на любое название, раз уж Сань Лан захотел непременно поименовать их новое жилище. Теперь на въезде красовалась табличка, выполненная затейливым леттерингом, который не мог прочитать никто, кроме Хэ Сюаня, Се Ляня и самого Хуа Чэна. Хозяин дома остался чрезвычайно доволен. Я, [12:49] Принято Гуй, [12:49] Где схема? Выругавшись, Хэ Сюань полез за ноутбуком. Он совсем забыл, что друг просил его спроектировать систему сообщающихся аквариумов для прихожей, и Хэ Сюань уже даже закончил проект, но забыл прислать, потому что ещё вчера ночью вносил туда последние корректировки. На экране высветились карты с выделенным адресом кофейни, напротив которой Хэ Сюань сейчас стоял. На верхней панели браузера мигала цифрой один вкладка мессенджера. Хэ Сюань поначалу опешил: кому он писал сегодня утром? Но тут его осенило: это не он, это Уду. Насколько же он нервничал, что забыл закрыть вкладку личной переписки. Хэ Сюань поднял глаза на кофейню. У окна пила чай и переговаривалась пожилая пара, и за ними ничего не было видно. Если кто-то и заходил в последнее время, Хэ Сюань это благополучно проворонил. Не то чтобы он следил за старшим Ши, но было интересно, и теперь у него появилась возможность этот интерес удовлетворить. Он взглянул на браузер и призывно мигающую вкладку, на кофейню за окном — и снова в экран. Он просто посмотрит имя. Не то чтобы он собирался читать чужую переписку. Личная жизнь Уду — не его дело. Но должен же он узнать, кому удалось вдохнуть жизнь в этого андроида? Просто для информации, не более. Информация не бывает лишней. Заблокировав двери, Хэ Сюань кликнул по вкладке мессенджера.