Лабиринты дорог

Мы стояли с тобою в лабиринте дорог Ты сказал: «Прощай, мы враги теперь», Ты сказал: «Так вышло, проклятый рок», Я ответил: «Плевать», - и хлопнул дверью… ( Альвар – Лабиринты дорог)

      Да, конечно я был неправ… Оглядываясь назад, могу сказать, что наломал столько дров, что хватило б отапливать Надорский замок всю холодную северную зиму… Но это так, к слову. А если честно – я чуть было не погубил и себя и того, кого любил всей душой и телом, и кого продолжаю любить сейчас. И плевать на то, что скажут другие…. Впрочем, если рассказывать, то по порядку - так учили менторы, да так и всем понятнее будет.       Я когда-то, лет в четырнадцать понял, что равнодушен к прелестным созданиям в кружевах и платьях. Нет, я танцевал с ними на праздниках, отпускал комплименты, и даже писал в альбомах «на долгую память милой N” и прочую чепуху. Доводилось бывать и в «Шелковом бутоне» и в других Веселых Домах, коих в Олларии множество. И даже у прекрасной Марианны. Но все это было не то… Не оставляло чувство наигранности, будто мы актеры, играющие любовную пьесу. Какого-то слащавого Дидериха. Рассказывать о своих размышлениях отцу я не стал бы и под страхом пыток в Багерлее. Нет уж, некоторые дела и мысли лучше держать втайне от родителей – для их же душевного спокойствия. А вот дядя Фернан, к которому я приехал летом, лишь хмыкнул: - Значит, ты в мою породу. В гайифском борделе не довелось побывать? Я отчаянно замотал головой. - Оно и к лучшему, - хохотнул граф Сабве. И познакомил меня с южанином Феличче, кажется, сыном садовника. Да это неважно. Феличче был мой ровесник, казался еще моложе из-за тонких, почти девичьих черт лица и невысокого роста. Но был уже опытным любовником. С ним я и научился многому. Я понял, что меня действительно, больше тянуло к юным любовникам, чем к надушенным нежным девицам. Это подтвердил и дядя Ферни, когда мы с ним пили «Змеиную Кровь» в честь моего взросления. - Только не вляпайся, как я в своё время, - посоветовал он мне, - старина Жоан не переживет. - Это ты о чем? - Ах да, тебе же не рассказали. Отец наплел о дуэли, которые под запретом в Лаик. Да чушь, в то время когда я учился, они еще не были запрещены. Дело в другом… Дядя налил еще вина: - Я влюбился в одного… однокорытника. Не смог пройти мимо светлых локонов. Он явно был не против, но чего-то боялся. Может, осуждения, а может того, что узнают. И вот в первый выходной я принес в «загон» запрещенное зелье… - Ну, ты и сказал – запрещенное зелье, - расхохотался я, - сакотту, что ли? - Неважно, - махнул рукой дядя, - главное, что после неё у меня был полный провал в памяти. Вот не помню, что творил, и всё. Натворил я дел тогда… вот за это меня и выгнали. Спасибо брату, сумел замять дело и не предавать огласке. - А что ты натворил-то? Силой взял того… светловолосого? – осторожно спросил я. - Вроде того. Он потом болел долго… Жоан оплатил его лечение на юге, уже после Фабианова дня. Мы больше не виделись – и это к лучшему. Мы оба были уже достаточно пьяны. Очередная бутылка со звоном покатилась в угол. - Так что ты не влипай так… понял, Эсти? - Куда уж понятнее. Нет, я найду себе кого посговорчивее.       Эх, знал бы я тогда… Не зря говорят, хочешь рассмешить Ушедших – расскажи им о своих планах. Видимо, у них хорошее чувство юмора. И посмеяться они любят.       Лаик надвигался неотвратимо, вместе с осенними дождями, пронизывающим ветром и хмурым небом над Олларией. Таким же беспросветным казалось мне моё будущее. Полгода в этом стылом склепе, без родных и близких, с мерзкой кормежкой и выстывшими кельями. Разговоры под запретом, писать нельзя, зато надо носить уродливую форму времен Франциска Первого и черно-белый плащ. Правда, потом я решил, что все не так плохо. Даже если мы с Северином или Константином будем шептаться, у капитана духу не хватит выставить нас. А на замечания слуг или менторов плевать нам с Закатной Башни. Да и слугам на мизерном жаловании пара-тройка лишних талов не помешает. А значит, можно вполне попросить купить булочек и сластей в пекарне или даже чего получше. Вина, например. Комнаты тоже нам дадут не худшие. Не будет Свин связываться с одной из самых богатых семей в Олларии. Быть сыном обер-прокурора – неплохо. А значит, нечего и унывать. Полгода пройдут быстро, а там… Там посмотрим. Может, попаду оруженосцем к Савиньяку или к полковнику Бадильо. Возможно, даже к дяде Констанса – у генерала Манрика нет оруженосца. Было б неплохо служить ему.       Нас с отцом пригласили в кабинет капитана в числе первых. Слуга лебезил, умильно улыбаясь. После всех необходимых процедур мне позволили выйти попрощаться. И тут… Я увидел «Его»! Этот молодой человек со светлыми волосами и серыми глазами казался настороженным и печальным. Его сопровождал сухой пожилой человек, явно не отец – может, опекун или дядя или еще кошки знают кто. Они посторонились, чтобы мы с отцом прошли. И я почувствовал на себе его взгляд – недоверчивый и озлобленный, как у волчонка. Сероглазый северянин явно был не в восторге ни от «загона», ни от будущих однокорытников. «Интересно, кто бы это мог быть», - подумал я. Вассалы Колиньяров, в-основном, все южане. Тех, кто приехал откуда-то севернее Олларии, я не знал. И спросил у Константина – благо, он тоже болтался в холле. Манрики знают все и обо всех. Рыжий едва заметно улыбнулся мне, и коротко ответил: - Окделл. Если б в меня прямо тут, в холле ударила молния, я бы испытал меньше потрясения, пожалуй. «Окделл. Герцог Окделл, Поветитель Скал, владелец Надора. Ричард Окделл, сын мятежника. Того самого погибшего на линии с Вороном. Интересно, как он очутился в Лаик?» Впрочем, последний вопрос интересовал меня мало. Гораздо больше – тот, признаться в котором я не посмел бы никому, даже себе. «Что делать если я влюбился в него – вот так, с первого взгляда?»