Лабиринты дорог

- Ди-ик! Ну, не отворачивайся, пожалуйста. Тебе ведь нравится. Заполошный шепот в нежилой комнате, где мы с Окделлом оборудовали свое «убежище». Холодно, потому что тут не топят, но жарко – от невозможности сделать что-то большее, чем просто объятия и поцелуи. - Эсти, это… нельзя так. Ричард вяло отбивался от моих рук, которые нахально шарили по его телу. - А тебе нравится. Я же чувствую. - Это от Чужого. То, что мы делаем – грех. - Ага. И гореть нам обоим в Закате. Но зато вдвоем. - Не говори так. Эсти, я все понимаю, но… Он замолчал, глядя на меня растерянно и чуточку сердито. Да уж, в Надоре ему заморочили голову эсператистскими правилами. - Дик, ничего постыдного в этом нет, - я тихо погладил его по волосам, он хотя б не шарахнулся, уже хорошо. - Грех убивать безоружного, хотя это с какой стороны посмотреть. Грех предавать. Грех творить беззаконие, как те солдаты в Надоре. А то, что мы делаем… Ну, неужели ты думаешь, что Создатель, как строгий ментор, смотрит на нас через дырку в облаке и грозит оттуда, с высоты, пальцем – нельзя так, в Рассвет не попадете. Ричард тихо рассмеялся. Пользуясь моментом, я поцеловал его в губы, и он ответил на поцелуй.       Прошло немало времени с моей болезни. Дика «приручать» надо было, как испуганную лошадь. Мягко, постепенно, шаг за шагом. Он, недоласканный и недолюбленный дома, отчаянно жаждал объятий, ему нужно было тепло. Тепло чьих-то рук, и слова: «Ты хорош не потому, что эорий, Повелитель и герцог. Ты хорош сам по себе». Он уже не вырывался из кольца моих рук, уже сам обнимал и целовал в ответ. Но перейти к чему-то большему боялся. А я не хотел оттолкнуть его. Иногда злился на Дика, уходил со словами: - Место тебе в эсператистском монастыре. Но потом мы мирились. И все начиналось по - новой.       Мне не хватало терпения – я вообще такой, вечно спешу куда-то. И еще привык, что всегда все делается по-моему. Всю мою жизнь другие подчинялись мне – от слуг до приятелей, которые готовы были таскаться за мной повсюду и орать «Эсти, ты лучший», напиваясь за мой счет. А Дик был не такой. Этим он и манил, притягивал. Неинтересно бросаться в ворота захваченной крепости, распахнутые услужливо. Куда заманчивее взять эту крепость – хитростью, напором, а где-то тайными вылазками. Герцогу Алве до смерти надоели бесчисленные поклонники обоих полов, стелящиеся перед ним и лобызающие его сапоги. Ему намного интереснее те, кто отворачивается от него. Впрочем, это так, к слову. В первый выходной мы договорились встретиться в «Белой розе», это таверна, не слишком далеко от Лаик. Я поехал домой, он, по его словам – «к другу семьи». А потом увидел Дикона таким, каким точно не ожидал встретить. Губы дрожали, но он сдерживался. А в глазах стояли прозрачные стеклышки слез. "Мда-а, обед переносится на неопределенное время". - Дик, сейчас мы пойдем в комнату наверху, и ты мне все расскажешь. Он кивнул – похоже, случилось что-то такое, о чем я не догадываюсь. Но что? Прошло всего два часа с того момента, как мы разъехались от ворот Лаик. - Эсти, я… меня запретили называть в Фабианов день. Это Дорак… я вернусь в Надор. - Тебе сказал об этом твой друг семьи? - Ага. Я прижал к себе Дика, бережно обнимая и успокаивая. - Хочешь, я попрошу моего дядю назвать тебя? Еще успею написать в Эр Сабве. Поживешь на юге.. - Нет! Эсти, пожалуйста, не надо! Я не смогу… стать оруженосцем не «Человека Чести». - И что ты будешь делать? - Уеду в Надор. Я думаю, так будет лучше всем. - А мне? Обо мне ты подумал? Вместо ответа он поцеловал меня в губы. - Я не забуду тебя, никогда, - прошептал он мне на ухо и вдруг… стал снимать колет и рубашку. - Ты же хочешь со мной, правда? Вот, давай тут, сейчас… Мне уже все равно. Наверное, мне следовало отказаться – но я поддался соблазну. Тем более, у меня никого не было четыре месяца. А я – не монах из эсператистского монастыря. У него было потрясающее тело, гибкое и сильное. Я старался не причинить ему боли, хотя в первый раз это неизбежно. Сцеловывал слезинки и шептал на ухо всякие глупости. - Теперь ты доволен? – спросил он меня, когда я помогал ему привести себя в порядок. - Более чем. Ты чудесный. Я прижался губами к его виску, где застыли капельки пота. Соленые, как слезы или как морская вода.