Нон-Стоп

      На разбитом экране старого айфона в режиме энергосбережения ровно девять часов вечера. Двенадцать пропущенных звонков от Хосока, который, очевидно, звал его на вечеринку в преддверии праздника. До Нового года осталось ещё три часа. Снег крупными хлопьями падает с неба, заставляя устало прикрыть глаза от ощущения того, что волосы несомненно намокают, впитывая в себя влагу.       Под фонарями бродят редкие счастливые пары, которые поглощены ожиданием праздника. Они влюблённо смотрят друг на друга, улыбаясь, — Юнги тошно.        Ему слишком холодно. Даже поношенный глуповатый свитер с оленями не помогает согреться, хотя годом ранее он отлично справлялся с этой задачей.       Осталось всего пятнадцать процентов заряда до того момента, как дисплей телефона непременно погаснет. Юнги надевает наушники и включает одну из песен Кобейна, мечтая заглушить раздражающие мотивы новогодних мелодий, которые раздаются чуть ли не на каждом углу, вызывая отвращение.       Юнги хмурится долю секунды, оглядывая красочные витрины магазинов, красиво украшенные в разнообразную новогоднюю атрибутику. Парень понять всеобщей негласной радости не может. Сейчас бы напиться, забыться в алкогольном опьянении и мысленно перенестись в май.       А в мае его Чимин смиренно дожидается. Своей улыбкой, полной теплоты, согревает. Он танцует под дождём и взглядом звёзды на небе считает. Слегка хмурится, когда пытается мысленно сложить их в созвездия, которые в книжке увидел, и искренне радуется, когда у него это выходит.       — Я смогу разлюбить тебя только тогда, когда все звёзды на небе вмиг погаснут, земля обнажит ад, надежда исчезнет, а твоё имя сотрётся из воспоминаний, но до тех пор я буду окончательно и бесповоротно влюблён, — решительно заявляет, крепко сжав его ладонь в своей, словно боясь, что если отпустит, — Юнги уйдёт. Но Мин и не собирался.       Когда Чимин его нежно целует, Юнги вдруг осознаёт, что от него пахнет корицей, мёдом и ванильной колой. От этого сочетания у него крышу сносит не на шутку.       Юнги не стал говорить ему о том, что расширение пространства и времени сделает далёкие звёзды невидимыми, и ночные небеса окажутся во тьме. Не хотелось, чтобы тот расстроился, потому что Чимин того не заслуживает.       — Медовый, ты удивительный, — шепчет, слегка улыбаясь в привычной манере, обнажая дёсна. Он так делает, когда абсолютно счастлив, — Чимин знает.       И возвращается в холодную реальность, где есть только вечно спешащие прохожие и бесконечная хроническая усталость. А Чимина уже давно нет. Он исчез внезапно, никому об отъезде не сообщив. По слухам, тот уехал в Пусан, не сказав ни слова. Даже ему. Даже после всех быстрых трепетных поцелуев в гостиной, ночных разговоров на прокуренной кухне и прогулок под дождём. Он уехал, оставив лишь написанную неаккуратным почерком записку: «Скоро буду. Не скучай».       И Юнги ждал: с конца августа верил в то, что он скоро вернётся, но в квартире он Чимина не обнаружил, а арендодательница сказала, что он вернул ей ключи. Ни на звонки, ни на сообщения Пак не отвечал, но сегодня Юнги написал ему короткое сообщение: «С новым годом. Будь счастлив», давая себе отчёт, что его Чимин вряд ли прочитает. И не ошибся.       Чимин ворвался в его жизнь уж слишком стремительно, сокрушая на своём пути всё, что так трепетно строил Юнги годами. Глупо было верить в то, что у них будет то пресловутое «навсегда». Потому что ушёл он так же быстро, как и появился. Юнги уверен: без единых сожалений, легко ушёл. Наверное, сейчас он дожидается Нового года в уютном Пусане, даже не вспоминая о том, что год назад в это время они гуляли по ночному Сеулу. Юнги знает одно: он не привык жить без Чимина. Куда бы ни пошёл — везде за ним следует его образ. Мин хотел бросить всё и помчаться вслед за любимым, но Хосок того вовремя остановил, сказав, что если бы Чимин хотел того, чтобы за ним последовали, он дал бы понять.       Тот, кто зажигал звёзды в его глазах, сделал то, что заставило их вмиг потухнуть.

***

      Юнги открывает ключом дверь своей съёмной пошарпанной квартиры и устало плетётся внутрь. Новый год наступит через час. Он встретит его в полном одиночестве, попивая крепкий виски из бутылки. Телефон давно разряжен, но Мин почему-то уверен, что Хосок продолжал бы тому названивать, приглашая к себе домой встречать Новый год с ним и его новой девушкой.       Он бросает куртку на пол, на ходу снимая её. Проходит на кухню и понимает, что дурацкий свитер с оленями всё же придётся оставить, потому что в квартире невыносимо холодно. Он достаёт из кармана джинсов сигареты и зажигалку — делает первую затяжку, не открыв окно. Комнату начинает заполнять едкий запах сигаретного дыма.       Внезапно звенящую тишину прерывает звонок, от которого Юнги морщится, не понимая, кого принесло за пятьдесят минут до Нового года. Разделять этот день с чужим человеком до жути не хотелось. На пути в прихожую Мин мысленно придумывал причины, почему он не может впустить человека в свою квартиру.       Он устало открыл дверь, не потрудившись посмотреть в глазок. И застыл в немом шоке, когда понял, что на пороге его квартиры стоит замёрзший, с красным от холода лицом, Пак Чимин. Он неловко переминается с ноги на ногу, отдаёт завёрнутый в праздничную упаковку подарок и по-хозяйски проходит в квартиру, быстро сняв с себя куртку.       А Юнги всё так же стоял на одном месте, не веря своим глазам. На секунду даже показалось, что он медленно сходит с ума, и Чимина здесь нет вовсе.       Но внезапная реплика парня даёт понять, что всё это происходит в действительности.       — Это же тот свитер, который я тебе подарил на прошлый новый год! — восторженно улыбается, словно это не он уехал на пять месяцев, не сказав ни слова. Словно это не он его бросил в одиночестве.       — Какого хуя происходит?! — неожиданно вырывается у парня.       Чимин мгновенно перестаёт улыбаться, виновато понурив голову. Он старательно сдерживает слёзы, потому что Юнги никогда прежде голоса на него не повышал, но Мин имеет полное право злиться, потому это Чимин его бросил.       — Прости меня, Юнги. Прошу тебя, — крепко хватается за рукав его свитера, не намереваясь отпускать. Он жалостливо цепляется за него. А Юнги ждёт. — Я могу всё объяснить. Ты только послушай, ладно?       Мин как-то чересчур быстро кивает, проклиная себя за то, как быстро добился желаемого Чимин. Учитывая то, как за этот промежуток времени устал Юнги, вопросы исчерпывают сами себя.       — Ты же помнишь, что я сбежал в Сеул из родительского дома? Отец нашёл меня и заставил вернуться, пригрозив тем, что иначе упечёт меня в психушку из-за депрессии, которую я пережил в подростковом возрасте. Мой отец — ёбаный фанатик с пошатанной психикой. Не сомневаюсь, он смог бы это сделать со своими связями. Я перестал общаться со всем своим окружением, желая огородить вас от него. Кажется, у меня это получилось, потому что он никого не трогал. Я дождался, пока бабушка приедет из Японии, и попросил её надавить на отца, чтобы тот отпустил меня. На это у неё ушло чёртовых два месяца, но теперь я здесь. Правда отец больше не потратит на меня ни воны, так что мне придётся работать вдвое больше, чтобы обеспечить себя. Дай мне один шанс. Я обещаю тебе, что на этот раз не отпущу тебя, — Чимин заканчивает свою пламенную речь, которую репетировал всю дорогу до квартиры Мина. Он рвано дышит и с надеждой смотрит на парня.       А Юнги его и не отпускал никогда.       Он вмиг сокращает расстояние между ними и заключает в объятия. Молчит. Но верит каждому его слову, потому что знает, что Чимин не стал бы врать. Не ему. Пак облегчённо выдыхает, обмякая в его руках.       — Ты идиот, — шепчет Юнги, не осмелившись его отпустить.       Он мог написать короткое сообщение и объяснить, в чём дело, чтобы парень беспокоился не так сильно, но в этом случае Мин бы точно сорвался вслед за любимым, не обдумывая. А это могло бы ухудшить положение в разы.       — Идиот, — кивает в знак подтверждения его слов.       — Ты совсем не изменился, — наконец сумев его разглядеть получше, говорит Юнги. Врёт слегка: на лице парня читается ясная усталость, но надежда, с которой он живёт, перекрывает всё остальное.       — А ты всё ещё куришь, — укоризненно замечает, принюхиваясь к сигаретному дыму из кухни. Ему это определённо не нравится.       — С тех пор, как ты ушёл, не мог себя контролировать, — отвечает.       Они проходят на кухню, и Чимин с благодарностью принимает из его рук бутылку очень крепкого виски. В комнате всё ещё очень холодно, а от алкоголя кровь нагревается, и щёки стремительно алеют.       — Я разочарован, что в твоей квартире нет ёлки, — действительно обидно. Чимин этот праздник больше всего ждёт, а в квартире любимого атмосферой и не пахнет. Хотя, если быть предельно честным, рядом с Юнги плевать на всё, лишь бы вместе, — в следующем году у нас обязательно должна быть красивая ёлка с кучей игрушек! И во все последующие года тоже.       — Медовый, Новый год наступит через пять минут, — Юнги обращает внимание на настенные часы, отпивая виски. У Чимина от привычного обращения внутри разливается тепло и безмерное счастье.       — Я так рад, что ты снова любишь меня, — Чимин с нежностью бесконечной на него неприлично долго смотрит, ни на секунду взгляда не отрывая. Жадно сохраняет в памяти каждую его черту.       — А я и не переставал любить.       Чимин залпом выпивает приличное количество спиртного, морщится от ощущения алкоголя на языке, с грохотом ставит стеклянную бутылку на стол и сокращает расстояние между ними за считанные секунды, оставляя быстрые поцелуи на его губах.       До Нового года остаётся минута.       И ничего не меняется. Чимин всё так же пахнет корицей, мёдом и ванильной колой (пусть и виски притупляет этот аромат). А Юнги всё так же любит его безмерно.