Балтика-Скандинавия II: Киллеры берут предоплату...

/00:01/ А в доме было тихо. Так тихо, как бывает на кладбище, но не так сыро, да и казалось, что в воздухе так сухо, что задыхаешься от единственного вздоха, — так много в нем пыли. Швеция смотрел на пол, но ничего он не делал. Сидел и думал, а что будет завтра. Литц так и не вернулся домой, а где этот несносный ребенок он не знал, но очень хотел знать. Дверь открылась и в помещение залился свет с коридора.       — Я просил не заходить, — прошипел Швед, — Что не ясно?       — Не злись, я все равно скоро ухожу, — строго сказала Литва, подходя к нему, — Получите и распишитесь.   Она положила перед ним на столе листок бумаги и указала где ставить подпись. Швед молча усмехнулся и сложил руки на груди, смеясь смотря на Литву.       — Ты думаешь, что я так глуп? Что я сейчас подпишу это? Нет уж. Я жду.       — Чего ты можешь ждать?! — прикрикнула она, но Швед продолжал улыбаться.       — Жду и все.       — Подписывай. — хлопнула она по столу. Швеция взял ручку и подписал, где ему указали. Глазами он пробежался по условиям и поднялся. Он принялся ходить по комнате и крутить в руках красную ручку, смотря все так же на пол.       — Что-то еще? — спросил он, подойдя к Литве.       — Да, еще. Там два документа. Подписывай оба. — щло отвечала она.       — Не буду. — спокойно сказал он.       — Это еще почему?!       — Я сказал, что буду ждать. И Литц никогда не останется с тобой. Да и наверное, что скоро это я должен буду прийти к тебе и сказать «получите и распишитесь» или нет?       — У тебя нет никаких оснований лишать меня родительских прав. — сказала Литва и снова указала на место подписи.       — А у тебя?       — Есть. У меня есть связи.       — Нету. — улыбнулся Швеция.       — Есть.       — Нет.       — Есть!       — Не-а. Нету, Литва. По крайней мере их еще долго с тобой не будет. Мне жаль.       — Жаль… ты знаешь… ты… — ее пошатнуло, на глазах навернулись слезы. Швеция похлопал ее по плечу и подвел к окну, все так же держа за плечи. Холодный пейзаж дороги и дальней полосы морского берега застывали в темных порывах ночи. Литовка почти успокоилась, когда Швед решил добить ее.       — Представляешь как все быстро произошло… — пронесся у нее в ушах смеющейся шепот. Литва дернулась и пошла на выход.       — И дверь закройте, пожалуйста. — попросил Швеция. Литовка захлопнула дверь комнаты. Швеция посмотрел в окно и к нему пришла замечательная, на его взгляд, идея, как найти Эстонку, при этом потратив меньше усилий. Он побыстрому сел за стол и что-то приняося искать в полках, а после и вовсе что-то писать на бумаге и закончив свое дело, сложил лист вчетверо и положил его в полку.               Утром (7:45) он встал раньше обычного и быстро собравшись, даже не поев, отправился к Финляндии. По дороге он миллион раз обдумал, что скажет или как объясниться. Но вскоре все стало спокойно и на душе, и в голове все распуталось. На улице неприятно моросил дождь. /09:56/ С утра было тихо, все спали, кроме Финляндии. Он обошел все комнаты как проснулся и прибрал в гостиной после ночи. Ночевал он именно там, потому что комнату пришлось освободить. Фин очень плохо знал Литвецию. Даже хуже чем Белгдана, хотя по тому все видно, а у Литца даже вид закрытый, он от всего отказался и через полчаса своего прихода, попросил оставить его одного. Финляндия пытался его спрашивать про что угодно, но этот Шведо-Литовец ясно и четко расписал, что ему нужно побыть одному. Вообщем делать нечего… На улице уже перестал моросить дождь, дома нет света. Финн берет в руки телефон и открывает список контактов.       — Все заняты… Он лег на диван и уставился в серый потолок. Так часто к нему приходили запутанные мысли. Финн устало закрыл глаза.       — Где справедливость?.. — тяжело вздохнул Финляндия, спрашивая у тишины, которая стала его собеседников и верным другом.       — Тебя она закинула довно. Но не бойтесь, она вернется. — усмехнулись над головой. Финляндия приоткрыл правый глаз.       — Какие люди без охраны.       — Вянешь, Финляндия, скоро ничего не останется от тебя. — вздохнул Швеция, сложив руки на спинке дивана.       —  Зато ты цветешь не завидно, не дурно. Что за нечистая уже привела тебя сюда?       — Ха-ха. Не уж-то мне тебя навестить нельзя? — спросил Швеция.       — Навистить-то можно, но это все равно не красит… ни жизнь… ни здоровье… — ответил Финляндия и снова закрыл глаза.       — Тебе плохо? — удивился Швед и обойдя мебель, присел рядом.       — Более чем плохо. С отцом скоро свижусь. Что-то передать? — посмотрел на него Фин.       — Придурок! — стукнул его Швеция. Финляндия улыбнулся.       — Ладно. Не сейчас, так потом. Просто ты правда пойми, что я могу даже не дожить до своего дня рождения… — присел Финляндия, — Про твой я ничего не говорю.       — Потому что ты не хочешь лечиться. А так бы лучше всех и дольше всех жил. — сказал Швеции, — Ладно… Чего пришел-то? А пришел я вытягивать тебя к жизни. Поэтому собирайся.       — Куда?!       — Прогуляться хотя бы. Ты же здесь с ума сойдешь.       — Нет. Спасибо… Все в полном порядке. Мне и здесь не плохо… — присел Финляндия и обвел глазами помещение, — Да и нельзя… Я могу вернуться на руины. Швеции не очень нравилось состояние брата. Все время говорит, что у него все в порядке, все замечательно и лучше некуда, но Швед же его насквозь видит. Это будто наследственное, ведь каждый, — из шведского рода, — с кем он имел честь общаться, говорили, что жизнь всегда замечательна, не смотря на ее состояние. Да что там род! Это «все хорошо, все в порядке» будто бы болезнь сидела в каждом из дворцовых обитателей замка. Это было заметно лучше всего на тех, кто всем сердцем ненавидел свое пребывание в северном крае. Но ведь не было этого раньше. Раньше, все признавали свое состояние таким, какое оно было.       — С тобой точно все хорошо? — посмотрел на него Швеция.       — Да. Все хорошо. — немного обиженно произнес Финн.       — Ну хватит обижаться. Как маленький, ей богу. — Швед с азартом в глазах крепко обнял Финляндию одной рукой, а второй начал щекотать, потрепывать ему волосы. Он все время пытался так поднимать настроение, что очень хорошо получалось.       — Швеция! Мать твою, прекрати!!! Помогите! Помогите, убивают!!! — - Финляндия выкручивался и вырывался изо всех сил, но безуспешно. Говорил тихо, стараясь не кричать, но это было сложновато.       — Сдаешься? — спрашивал без конца Швеция.       — Нет! — то смеялся, то плакал Финляндия. Выждав самый лучший момент, когда Швеция вновь начнет его щекотать, он вскочил, — Больно! Швец испуганно отпустил Фина и замер. Финляндия театрально схватился за «больную» шею и несколько секунд изображал, что ему реально плохо. Швед конечно же поверил. А как тут не поверить, когда боишься, что у ближнего каждого секунда последняя?       — Я… Ф-фин… — Швеция дрожащей рукой дотронулся до его плеча. В какой-то миг, рука была заломана за спину и он лег лицом в диван, — Финляндия! Тварь ты редкостная!       — Опять поверил. — усмехнулся Финн и улыбнулся.       — Хочешь загадку?       — Давай.       — 1?       — 2.       — Три. — усмехнулся Швеция и посмотрел куда-то в потолок… /Флэшбэк/       — Еще раз. — сказал Шведское Королевство, смотря в окно. В зале было пусто. Ни единого предмета. На полу сидел Швеция, которому уже все болело и ныло. Он косо, волком смотрел на Эсенлийка, который стоял у стены и даже не думал посмотреть на него.       — Не уже ли Вы добиваетесь того, что скоро руки сотрутся в кровь и ее умоется Ваш наследник? — спросил Эсенлийк.       — Bra. (шв.: Хорошо) — повернулся Королевство, — Последний раз. Но деретесь в полную силу. Эсенлий взглянул на Швецию.       — Простите конечно, — сказал он, — но таких только добивают.       — Значит добить. — холодно ответил ШК и пошел на выход. Швеция поднялся и усмехнулся.        — Ну раз так, то играем на смерть. Мой отец не умеет шутить.       — Я тоже. — сказал Эсенлий и подошел к Швеции. Они начали ходить по залу, но ходили так близко, что рукой можно было дотянуться до друг друга. Швеция подбирал моменты, в то время, как Эсенлий представлял каждый удар и разгорался яростью в глазах. Швеция попытал счастья и накинулся первый, но его стукнули об пол и наносили болезненные удары.       — Ну?.. Чего ты ждешь?.. Бей.! — Швеция, стоя у стены, был прижат к ней, смотрел на Эсенлийка, но тот просто не мог больше его ударить. Еще несколько ударов привели бы к смерти юного принца и он это понимал, от чего со страхом смотрел на него. Швеция только в последнее мгновение увидел страх в его глазах.       — Сколько… — прошептал Швеция.       — 1…       — Почему.? — у Швеции перехватило дыхание.       — 2…       — Так бей. — на мгновение улыбнулся Швеция.       — А если три? — спросил Эсенлий.       — То зачем тебе это. — сказал Швеция и его отпустили. /Конец флэшбэка/ Финляндия отпустил его. Он поднялся и посмотрел на картину на стене.       — Может чай или кофе? — повернулся к нему Фин. Швеция отказался.       — А, что такое? Не волнуйся, тебя же здесь не отравят. — улыбнулся Финляндия. В гостиную заглянула Эс. Она зашла и подошла к отцу, повиснув у него на плече. Ее серые глаза были такими грустными, молчаливыми, скромными и они будто очень агрессивно смотрели на Шведа, хоть не сразу это проявилось.       — Tere hommikust… (эст.: Доброе утро…) — сказала она, — Mida ta vajab varahommikul? (эст.: А, что ему нужно с утра пораньше?) — обратилас она к Финляндии.       — Опять говорит про меня? — спросил Швеция.       — Да… Ей интересно, что тебе нужно.       — Поговорить. Как раз с тобой, — сказал Швеция и потом обратился к брату, — Ты же не против, если она останется со мной одна?       — Против. — резко сказала Эстляндия.       — Что страшного произойдет, если ты просто поговоришь с ним? Все будет в порядке, Эс.       — Я ему не верю… Он злиться, а с такими оставаться опасно. Швед и Финн удивились столь ненормальной реакции и Финляндия сказал, чтобы Эс пока ушла. Швеция проводил ее молчаливым взглядом, таким холодным, поистине убийственным и злым. Фин заметил, то очень странное поведение Швеции и все-таки уговорил его на кофе, чтобы хоть немного переговорить об этом. И уже сидя за столом, Швеция молчал как немой, не желая отвечать на его вопросы по этому поводу.       — А зачем ты взял отпуск? — перевел тему Швеция.       — Зачем? Ко мне привезли Ису. У меня дома сейчас… три ребенка… Мне практически никуда спокойно выйти нельзя. Да, они уже взрослые и все в порядке, но ведут себя как дети малые. За ними нужно следить, а у меня вроде бы спокойно и понимаю всех…       — Нельзя всегда принимать на себя чужое горе. — перебил Швеция, — Помогать другим — это, конечно, доброе дело и может потом помогут тебе, но смысл? Может стать хуже только тебе. Потому что, за все свои дела мы платим только собой — силами, умом, жизнью. Где справедливость? Только в тебе и ты сам решишь, как она должна проявиться. Не так? Не так ли нам говорили? Нам это говорили тысячи и тысячи раз, но ты все время это забываешь и идешь как-то неправильно, Финляндия…       — Все у меня правильно. У меня все вполне хорошо… я счастлив… и… мне кажется, что ты не знаешь, как правильно распоряжаться своим счастьем. Оно же тоже не вечно. — сказал Финляндия и отклонился на спинку стула, — Ты куда?       — Я скоро вернусь. — ответила Эстляндия.       — Тогда в магазин сходи.       — Хорошо, — вздохнула девушка и пошла обратно. Около лестницы она встретила Белгдана и ответила на не заданный вопрос, — Ikke. Jeg tager dig ikke med mig, drøm ikke. (дат.: Нет. Тебя я с собой не возьму, не мечтай.)       — Больно нужно, — закатил глаза Белгдан. Эстляндия улыбнулась и пошла дальше. СКОДИБ выглчнул на лестницуи поднялся на второй этаж, а его прижали к стене, чуть не переломав несколько ребер.       — Мне не нравиться, когда за мной следят. Это бесит. — сказала Эс.       — А я знаю то, что знаешь ты, но не скажу, потому что ты не узнаешь ни одного чувства и кровь твая будет закипать, но никто тебе не сможет помочь. — усмехнулся Д‐Бельгиец.       — О, я тоже могу тебе это сказать, но слова тратить не хочется. — продолжала злиться Эстляндка.       — Люблю тебя.       — А я тебя нет, что дальше?       — А я вижу, что наоборот. Любишь, просто обижаешься. Вот ты врешь. Врешь, нагло врешь.       — Знаешь такое выражение, как «Фиги, факи, кулаки — это признаки любви»?       — Ты меня бить собралась?! — удивился парень.       — Ну-у, — она подставила ладонь под его голову и очень странно заглянула в его серые глаза, — Подровнять можно. Почему нет?       — Подровнять?! Издеваешься?! — у него начиналась паника и ноги у него подкашивало, уже весь он дрожал, перепуганный с ног до головы. Он от страха и ужаса отвернулся, как вдруг его поцеловали в щеку и он уже от удивления открыл глаза.       — Дурочок. — усмехнулась Эстляндия и отпустила его.       — Это не очень смешно.       — Я не смеюсь. Я улыбаюсь. А ты, как и большенство, очень даже милый когда злишься. А когда боишься — смешной. И хватит уже дрожать, а то я могу не шутить, а вполне разозлиться. Иди, собирайся. — Эстляндия улыбалась и ушла в комнату. Белгдан сел на полу и несколько минут сидел так, не о чем не думая, слушая тишину. Казалось, что, то, что сам сказал, то и получил: у самого все внутри кииит и становится жарко, а сказать он ничего не может, не может объяснить, — поиочь ему никто не сможет; сам теперь не знает, то, что очень хотелось бы знать, а может и знает, но не знает, что это. Чувство, будто заново влюбился.       — Ты не идешь? Идешь или нет? — вышла и присела рядом Эстляндия.       — Я не понимаю тебя. Сначала ты злишься, потом смеешься — как это понять? Как?!       — Никак не надо понимать. Успокойся. Ты меня просто на знаешь… Я могу быть доброй или холодной, но я предпочитала всегда второе. Поэтому, если правда меня любишь, то ты сам откажешься от этой любви. Понимаешь? — сказала Эс, но видела непонимание в его глазах, — Я знаю то, что знаешь ты, но не скажу, потому что ты не узнаешь ни одного чувства и кровь твая будет закипать, но никто тебе не сможет помочь… Тяжело, правда? Успокойся. Тебе должно быть легко дышать и ты не должен чувствовать обиды. Хорошо?       — Да, конечно. Так… ты любишь меня или нет?..       — Любовь — это практически не нужное чувство, только ради того, чтобы жить, радоваться и не видеть смерти, но люди могут жить и без нее. А теперь подымайся и пойдем. — Эс поднялась и пошла вниз по лестнице. Белгдан пошел за ней. Одев куртки и обувь, оба вышли из дома.       —  Пока, — сказал Финляндия, а ему просто помахали в ответ. Он перевел глаза на Швецию, — Я верю они подружаться.       — Кто с кем.       — Эс и Белгдан. Обязательно. Она вполне умна и может найти себе подходящую кампанию, а Белгдан как раз подходит под ее характер. — объяснил Финн и отпил большую часть кружки. Швеция промолчал.       — Любишь ее? — спорсил Швед.       — Да, люболю, — ответил Финляндия, — А что?       — Да так. Просто спросил. — улыбнулся Швеция.       — Хорошо… — Финляндия помолчал пару секунд и напрямую спросил, — Что у тебя случилось?       — Ничего. — ответил Швед, удивленно хлопая глазами.       — Ничего?       — Ничего.       — Точно?       — У меня все в порядке…       — Да неуже ли.       — Все хорошо…       — Что у тебя случилось?       — Ничего! Сколько я еще это должен сказать?! — резко поднялся со своего места Швеция, стукнув по столу, что кофе в кружке в незначительном количестве вылился на стол.       — Швеция, не надо кричать, — Финляндия тоже поднялся и посмотрел на него, — Ведь…       — Давай мы не будем разворачивать эту тему, Фин, не надо. — он шипел как змея, будто сдерживая свою злость с руках на столе и тут глаза его снова тихо перелились в синию окраску, от чего Финляндия присел обратно на стул и, удивленный, замолчал. Швеция тоже сел обратно. Теино синие глаза смотрели в душу, убивая все живое. Тут Финляндия уже было был готов поверить в сущевствование Бога, только бы подальше сейчас от этого ужаса.       — Почему ты так странно на меня смотришь? — строго спросил Швед. Финляндия молча улыбнулся, подставив руку под голову.       — Ты выглядишь как идиот. — сказал Швеция, не меняясь в лице.       — Знаю. — сказал Финн, сдерживая дрожь в голосе. Швед молча смотрел на него, немного пугая брата. Повисло молчание… Финляндия смотреь куда угодно, только не на Швецию. Волнение перерастало во что-то большее как страх и вдруг Швеция отвернулся, посмотрев на дверь.       — Может, расскажешь, что интересное? — попросил Швеция.       — Н-не… нет, нет ничего интересного, ничего рассказать не могу… — сказал Финляндия.       — Жалко. — с неким подозрением в голосе произнес Швеция, — Прямо ничего? Обычно мы балтали с утра до ночи про твои истории, а тут раз и все кончилось? Как жаль. Даже очень… Все ясно.       — Мне сейчас правда нечего рассказывать… — сказал Финляндия.               /10:44/ Эстляндия и Белгдан уже шли обратно. Все купили и успели прогуляться по улицам. Было немного пасмурно и небо было необычайно серым. Не как всегда. Чайки грустно кричали над водой и темно-синие волны вдали метались из стороны в сторону, поднимались так высоко, будто пытались достать птиц, которые летали над ними, а после, разочарованные, устало падали на морскую гладь обратно, с шумом расплываясь в тонкий лист.       — Почему ты такая высокая? Чем тебя поливали вообще? — в шутку спросил Белгдан.       — Научись ходить на каблуках и может быть, ты достанешь до меня. — не посмотрела на него Эс. В голосе не читалось даже шутки, что показалось она говорит серьезно, давая дельный совет. Она остановилась и оглянулась по сторонам. Поставив пакет на землю, девушка достала из него какой-то пакетик и открыла его, что оказалось мороженым. Она подняла пакет и пошла дальше.       — На улице холодно.       — И что? — улыбнулась Эстляндия.       — Ты заболеешь. Какое мороженое в такой холод?.. — продолжал удивляться Белгдан.       — Все хорошо. Да и что мне терять? Если бы мороженое было нельзя в такой холод, то его бы не продавали в магазинах. Задумайся над такими простыми вещами. Может, я умру, если его не съем? М? Бред, но каждый бред — это чье-то спасение. Все легко и просто. Смотри на мир так, каким бы ты хотел его видеть. — сказала она и откусила немного от вафельного стаканчика. Белгдан оглянулся и замолчал. Дальше они шли молча.               Дойдя до дома, Эстляндия остановилась у самой двери.       — Чего стоим? — спросил Белгдан.       — А пойдем погуляем? — предложила девушка. Белгдан снова удивился, но промолчал и посмотрел куда-то в сторону. Эстляндка усмехнулась, открыла дверь, поставила пакет и вышла обратно.       — Пойдем же. Пойдем, не бойся. — улыбалась она. Белгдан пошел за ней, а Эстляндия взяла его за руку и куда-то повела. Парень вообще не понимал ее намериний, ее резких смен настроения и уже по-иному он видел ее. Ведь в начале он всегда думал, что она, — как любое представление о девушке, — наивная, слегка глупая и интересуется всякой ерундой. А, может быть, все так и было, если бы они не поругались. Но Белгдан теперь просто наблюдал за ней, как за чудом. Он любил, он влюбился в нее и не понимал, как она может быть такой необыкновенной, хорошей. Ее вид играл другую картину, ее глаза время от времени присматривались к нему и Белгдан часто пытался отводить свой взгляд от нее. Эс смеялась что-то рассказывала, где пролетали фразы из каких-то стихов, книг, а иногда она замолкала и потом меняла тему, чтобы хоть как-то разговорить ситуацию. Она не спрашивала слушают ли ее, не слушают, а просто говорила в попытках завязать разговор. Но Белгдан молчал, поднимая на нее непонимающий взгляд. И сделав так уже в девятый раз, девушка замолчала. Шли молча, даже не смотря друг на друга.       — Очень интересно… правда. Ты очень весело рассказываешь, но ты не сказала только одного. Куда мы идем? — резко спросил Белгдан.       — Куда? Узнаешь…       — В смысле? Я правда очень хочу знать куда мы идем!       — Хорошо, — вздохнула Эс и указала на ближайшие дома, — Вот там, за поворотом, когда мы зайдем туда, я задушу тебя, а труп спалю за гаражами.       — Ха-ха, Эс, очень смешно. По-серьезнее нельзя? — продолжал Белгдан.       — Все нормально. Ты чего боишься? Я же не убить хочу.       — Люблю тебя, очень сильно. — улыбнулся Д-Бельгиец. Эстляндка лишь с отдаленным удивлением посмотрела на него и тоже улыбнулась, хоть ненадолго. Идя по светлой, освещенной утренним солнцем улице, оба снова замолчали и ничего не говорили, да и не хотели говорить. Они будто держали одну общую тайну, секрет, который нельзя было говорить даже шепотом — настолько он важный. В некоторых моментах они поворачивались друг к другу и на лицах их играли разного рода улыбки. И в один из таких моментов Белгдану стало обидно, что он ниже, чем Эстляндия. Ему показалось это неправильным, даже очень. Парень мог бесконечно говорить ей «я люблю тебя», как бы пытаясь завоевать ее доверие, раскрыть ее простую нежность, которой, по его мнению, обладает любая девушка,  а в таких серьезных как Эс — особенно. Он все не мог понять, что она имела в виду, когда сказала, что он окажется от этой любви.        Эстляндия привела его в какие-то дворы. Над головой сгущалось серое небо с бедными облаками. Подул небольшой ветер, поднимая сухие коричневые листья и бросая их куда-то в бешеном порыве. Перед глазами пролетело что-то беленькое, маленькое и незаметное. Еще и еще. Пошел снег. Мелкие снежинки отпускалисьна все подряд. Эс подняла голову к небу и потом опустила.       — Пошли домой, — сказал Белгдан, — В холод не очень хорошо гулять.       — Пошли… — еле слышно сказала девушка. Они развернулись и пошли обратно к дому. Но тут Эс опять остановилась, повернулась и под предлогом: «Я сейчас вернусь» куда-то убежала. Белгдан промолчал и, остановившись, решил подождать ее. Но она все не шла, не возвращалась и пошло минут пятнадцать, а снег все усиливался. Но тут она выбежалак нему обратно, вся то красная, то бледная, такая веселая сразу и на радости обняла Белгдана.       — Я так рада, так рада. Не поверишь. — она улыбалась, чуть ли не смеялась. Белгдан был в шоке, отпустил ее и спросил где она была.       — Я у мамы… Нельзя что ли?       — Можно… Очень странно, что живешь ты и там, и там… Так долго?       — Долго. Пойдем уже. А то снег в лицо бить будет, а это неприятно. — улыбалась она и, снова взяв его за руку, повела его по улице. Эстляндия часто поварачивалась к нему, но Белгдан все время смотрел на землю, о чем-то думая. Он даже не заметил как они быстро дошли до дома.               /12:10/ В доме было тихо. Эстляндия пошла к себе в комнату, а Белгдан пошел к Исе. Парень долго рассказывал ей как они с Эс гуляли по улицам, что он видел, свои впечатления. А Иса, сидя на кровати, внимательно слушала своего гостя. Ей приносило большое удовольствие его присутствие рядом. Она молча кивала и улыбалась. Но когда он неожиданно сказал, что питает к Эстляндке не просто симпатию, это очень разозлило Ислантышку… Но она продолжала слушать его.       — А ты прям сильно ее любишь? Очень? — переспросила Иса.       — Почему тебя это так сильно беспокоит? Ты аж в лице меняешься, когда я говорю про нее. — заметил Бедгдан.       — Нет, мне просто интересно… — сказала Иса. Белгдан аел рядом и протянул руку, а она как зверек дернулась в сторону, но парень снова протянул руку к ее лицу и провел по пушистым волосам. Иса задержала дыхание то ли от страха, то ли от удивления, то ли от радости и теплоты, которые вызывали необъяснимую дрожь по всему телу. Белгдан не спускал с нее своего взгляда,  он пытался заглянуть в тот самый уголок ее души, чтобы она сама сказала ему, то, чего не хочет говорить.         — Мне же просто интересно… Просто… — шептала она сбиваясь. Парень промолчал, продолжая смотреть на нее. Ислантвия уже не знала, что сказать, чтобы он перестал смотреть, заставляя ее краснеть.       — Хватит… — пропищала Иса, в попытке отвернуться, — Перестань так смотреть на меня… Я ничего тебе не скажу…       — А есть что говорить? — Белгдан притянул ее к себе, она покраснела и не могла говорить громче, чем пищать. В дальнейшем ответ не последовал и парень уже было будто поцеловал ее, как в ее дрожи и писке у нее вырвалось:       — Ты мне нравишься…       — Интересно, — Д- Бельгиец отодвинулся и с неким призрением злости, с теми самыми, которые пииспечены королевским особам, посмотрел на нее, — Именно нравлюсь или просто симпатичен?       — Именно люблю… обожаю… нравишься… — Иса заглыла лицо руками и немного заплакала. Белгдан объяснил, что они не могут быть вместе даже по иным обстоятельствам, откидывая симпатию.       — Ты мая двоюродная сестра. Нам нельзя быть вместе.       — А этой Шведке можно.? Как так…       — Она не Шведка, — фыркнул Белгдан, — Это тоже самое если бы я назвал тебя Датчанкой. Не так что ли?       — Она говорит на шведском, а это подтверждает то, что она Шведка. — подложала обижаться Иса.       — И все равно неправда. Она говорит не чисто на шведском, а еще на датском, эстонском и финском. И не факт, что это все. Ты поэтому на нее ту взъелать? Всего лишь потому что любишь меня? Всего лишь? Это глупо, очень глупо, ужасно, стыдно и противно. Вот ты сейчас сделаласвою свою ужасную ошибку. Если бы ты не решила сказать мне, что я тебе нравлюсь, то может этого разговора не было бы, но делаешь только хуже, зачем ты все усложняешь? Да лучше долго мучаться простыми мыслями, чем знать, что уже рассказал. Ужасно, Иса, ужасно… — он еще долго мог ее отчитывать за простые слова, но Иса не слушала, потому что ее было больно, горько и обидно.