Частота, с которой ты дышишь

      Саймон был в ярости. Прошел ровно день с того момента, как он убрался далеко-далеко, подальше от этого проклятого места. Его мысли были заняты лишь одним. Отец. Он хотел мучить его так долго, сколько мог тот выдержать. Хлестать. Жечь. Кричать.       Саймон молил Бога о мести, но этого ли он хотел на самом деле? Стать таким же чудовищем, чтобы отец понял, каково жить с ним?       Он медленно брел по дороге, терпя острую боль, желание утолить жажду воды, старательно перебирал ногами и не обращал внимание на холод. В глазах горел огонь, легкие болезненно разжимались, вдыхая порцию воздуха, а затем сжимались в приступе кашля (Саймон сильно надышался дымом). На лице размазана сажа, вещи промокли под дождем.       Наконец он дошел до поселения. Закончилась грязная и скользкая дорога, началась не такая уж и чистая, но более современная и заасфальтированная, по которой уверенно сновали люди, смиренным ходом цокали лошади и ездили в красиво оформленных каретах дамы. Саймон, не зная, что делать, примкнув к домам, шел вдоль улицы, стараясь не привлекать много внимания. Он не знал, куда идти и где безопасно, но ужасно боялся каждого шороха, каждого вздоха и каждого шага в его сторону.       Солнце скрылось за тучами, подул сильный ветер. Справа послышался крик, а слева что-то громко упало. Саймон одернулся, когда мимо пробежали какие-то мальчишки, крича и дразня друг друга. Пробежав по тротуару пару домов, Саймон остановился возле небольшого серого дома с высокой аркой, которая являлась входом, высокими окнами, а над самой аркой висела надпись, говорившая о самом заведении. Раз здесь распивают алкоголь, то должно быть много людей. Но как Саймону действовать?       Войдя в заведение, он увидел за барной стойкой человека, протиравшего бокалы, пару мужчин за столами и несколько девушек. Саймон осторожно прошел вглубь, к барной стойке. — Вы не местный? — к удивлению, весьма вежливо спросил мужчина лет сорока, с длинными усами, смуглой кожей и довольно худоватым телосложением. — Скорее, редко тут бываю, — ответил Саймон. — Мне нужна помощь. — От пьяных господ Вы ее вряд ли получите. — Эй, хорош болтать, — к ним подсел изрядно опьяневший мужчина, жестом что-то указывая мужчине. — Лучше налей еще… а ты, парень, обратись-ка в полицию. Тебе тут делать нечего. — Вы подслушивали, — недовольно заметил Саймон, взметнув бровью вверх. — А от тебя изрядно воняет, — говорил все тот же мужчина. Затем он встал, грозно посмотрев на парня, однако ноги подводили. Еще пару граммов алкоголя и он точно уснет. — Ты либо плати, либо вали. Помощи тебе тут ждать не от кого. — Но у меня нет денег… — Саймон беспомощно взглянул на человека за барной стойкой, но тот лишь отрицательно покивал, соглашаясь с пьяным мужчиной. — Я понял, — сухо сказал он и направился к выходу, не дожидаясь еще одной реплики неприятеля, — Однако, — он остановился, — Вы знаете Маркуса?       Но мужчина лишь пожал плечами.       Тем временем облака сгущались, начинался дождь. Надежда, что всегда умирала последней, начинала медленно исчезать, а из-за бездействия Саймон начинал волноваться еще больше. — Шеф, кто там был? — в кладовой прятался довольно большой человек, от скуки ковырявшийся в зернах привезенного кофе. — Да не знаю, мальчишка какой-то, бледный и худой, не назвался, лишь помощи попросил, да спрашивал о каком-то Маркусе, — забрав рядом стоящую бутылку крепкого алкоголя, пожал плечами мужчина. — Джош, тот парень скоро придет? Если полиция или кто-то из уважаемых господ прознает, что я держу у себя, ты уж извини, негра!.. то ни мне, ни тебе не поздоровится.       Джон на секунду замер, переспросив: — Маркус?.. — Да, а что? Ты его знаешь? — заинтересовался мужчина.       Но Джош замолчал, продолжив: — Я все понимаю, мистер Тимси, но он… тот человек обязательно скоро появится, — казалось, что Джош произнес это с сожалением.       *Джош мечтал учить детей. Или не детей. Нет, он мечтал учить всех, кто попросил бы у него помощи. Это доброе, поистине невинное и теплое сердце люди готовы были расколоть на куски и продать на черном рынке. Все начиналось спокойно: небогатая жизнь, простой быт в одном из районов Африки, а затем плен. Жестокий, кровожадный и могущественный человек завладел им и еще сотней ни в чем не повинных людей, закинув подобно собакам в клетку с куском сырого мяса. «Живые нужны, — бормотал он, смеясь, — пусть послужат». И неизвестно сколько они плыли, но за этот не длинный и не короткий миг Джош успел прочувствовать все ужасы настоящей темницы. Девушка, молодая совсем, была посажена вместе с маленьким ребенком в клетку, но еды ей давали меньше — хотели унизить, оскорбить, уничтожить. Джош помнил те моменты, когда у него сжималось сердце, стоило совсем хрупкому, хриплому голоску шепнуть в темноте слабое: «Подайте еды, пожалуйста». И он давал, давал все, терпел боль, возникшую в животе, ведь боль в сердце была сильнее. Обида, наивность и вера в людей, расколовшаяся, словно стекло, проделывала все новые раны на теле. Не было больше мечты, не было желаний, не ждал он чуда.       Как резкий свет, ослепивший глаза. Чья-то фигура, распахнувшая дверь и вошедшая быстрой, тревожной, но нацеленной походкой. «Тут есть те, кто разговаривает по-английски? — спрашивал он, проходя вдоль клеток. — Я пришел спасти вас. Меня зовут Маркус». Его уверенный голос, акцент, Джошу на миг показалось, что он понял его без знания языка. Он услышал его имя. Маркус. «Маркус!» — повторял он отчаянно. И хоть голосовые связки уже не могли нормально работать из-за большого недостатка воды, он, как и все, повторяли его имя шепотом, ведь понимали лишь одно — он пришел спасти их.       Сзади слышались выстрелы. Погибали те кровожадные люди, крича и моля. Моля так же, как и молили пленники, когда их скидывали с борта.       Было раннее утро, когда корабль захватили и на палубу вышли все пленники, держа друг друга за руки. Маркус был рядом, его лицо освещало вставшее солнце, но он не щурился, смотрел прямо. Сжавший ладонь в кулак, он решительно поднял ее вверх. «Вы свободны! Все до единого! Мы обеспечим вам безопасность и гарантию, что жизнь вы проведете до самого конца своей жизни счастливо». Оказавшийся рядом мужчина переводил все, что говорил Маркус. Они благодарили и плакали. Джош, что был ближе остальных к Маркусу, разглядывал его с немыслимым счастьем и восторгом. Мысль пришла незамедлительно. Он решительно подошел и твердо сказал, что хочет помогать.       За год он обучил его английскому языку, дал питье и еду, а также, как и обещал, подарил абсолютно каждому из тех, что терпели тот ужас, спокойную жизнь.       Джош тяжело вздохнул, волнуясь о друге.       Саймон, уже уставший бродить по улицам маленького городка, присел на тротуар, устремив взгляд на проезжающие мимо повозки. Глупо было полагать, что сейчас из какого-нибудь совсем неожиданного места вдруг появится тот самый Маркус и именно его узнает. Глупо вообще думать, что он может быть где-то здесь.       Отдохнув пару минут, он вновь встал и побрел дальше. Вокруг проходили дамы в пышных платьях. Казалось, если мода решится на еще один шаг, то скоро платья станут настолько пышными, что в дверь пролезть будет сложно. А возле шли мужчины, высокие и худые или низкие, но полноватые, и даже наоборот. В руках трость, голова вплоть до шеи покрыта волосами: пышные прически, бакенбарды, усы и борода. Люди, которые смешивали это все, выглядели, конечно, странно. Многие из них были закутаны в черно-белые костюмы, сияла обувь на ногах. Ходили и люди, больше похожие на оборванцев: помятая одежда, белые штаны, больше похожие на фасон брюк «Галифе», растрепанные волосы, дырявые башмаки, на голове шляпка, а в зубах трубка. С одной стороны, они выглядели неопрятно, а с другой, вполне прилично себе вели. Но острый взгляд, направленные на людей, настораживал. Впрочем, сам Саймон сейчас выглядел не лучше и смотрел явно так же.       Остановившись возле кучки собравшихся дам, он краем уха подслушивал их разговор. Говорили они как-то по-особенному трепетно и нежно, но за этой сладкой интонацией скрывались ужасные новости, которые они обсуждали, даже не моргнув глазом. — Генрих сегодня был недоволен новостями, — говорила одна, в шелковом платье, переливающимся голубыми стразами. — Да-да, мой муж тоже, — подхватила другая, с белыми, как снег волосами и детским взглядом. — Я слышала, что конюшня близ особняка лорда Фаунтлероя сгорела. Кажется, идет расследование, — настороженно и в то же время задумчиво говорила другая, выглядевшая простой девушкой, лишь ярке цветы на ее шляпе говорили о том, что это дама. — Ну и пусть, — отвечала, махая рукой, девушка в шелковом платье, — у этого ненормального лорда всегда что-то происходит. Небось, сына своего там заживо и сжег. — А что, кстати, с лордом Саймоном? Я же слышала, что совсем недавно свадьба должна была быть у него, — прикоснувшись двумя пальцами к губам и опустив взгляд вниз, спросила девушка. — Бог с ним, — как-то с сожалением говорила одна из дам.       Саймон хотел было приблизиться, как кто-то громко закричал. — Стоять! — это был представитель полиции.       Но не успел Саймон дрогнуть с места, как его жестоко повалили на землю, скрутив руки за спину, что вызвало у многих, находившихся рядом, ажиотаж и страх. — Он кого-то убил?! — кричали в толпе. — Или своровал? — Кто это?       Но полиция, ничего не сказав по приказу, лишь успокоила толпу, а затем отвела парня в более тихое и безлюдное место. — Почему вы меня арестовали?! — не понимал Саймон, пытаясь высвободиться. — А почему ты убежал, мой мальчик?       Послышался до жути знакомый голос. Нет. Только не это.