Смешение и разрушение

«Где я? — думал Лин, пока пытался открыть глаза и подняться с холодной поверхности, что у него никак не выходило. — Что происходит? Не могу пошевелиться! Не могу вздохнуть!» — его охватила сильная паника из-за происходящего, он отчаянно пытался не задохнуться, но все попытки были тщетны: силы адекватно мыслить покинули его, и хотелось только кричать от страха, что тоже не получалось. Постепенно погружаясь в бессознательное состояние, он начал различать с закрытыми глазами галлюцинации и образы, которые постепенно расплывались и сливались с тьмой, а холод перестал ощущаться. Какие-либо попытки выжить прекратились. Последнее, что смогло выдать умирающее сознание — это слово: «Ида», протяжно и очень спокойно произнесённое в его мыслях. После короткой паузы он вновь смог мыслить, к нему постепенно возвращались чувства, а в теле загорелась жизнь, что ранее угасла, казалось, окончательно. За всем этим последовала сильная слабость даже на мысли, страшная боль во всём теле, которая с каждой секундой становилась всё сильнее и заставляла его что-то делать. Зверь раскрыл глаза, абсолютно не разбирая, что происходит вокруг, видя лишь яркий слепящий свет, и резко приподнялся на локтях, глубоко вздохнув с писком от уже невыносимой боли и пытаясь завопить, но тут же рухнул от слабости и невозможности двигаться в этой агонии. Снова наступила темнота, в которой можно было различить звуки чьих-то голосов, разобрать содержание которые никак не получалось. Что-то перекрыло ему дыхание, и Лин опять потерял сознание, второй раз проходя через невыносимые страдания и теряя себя во тьме. Это повторялось ещё несколько раз, пока в один момент он не очнулся без боли, чувствуя в крови сильное обезболивающее, о чём свидетельствовало полное отсутствие осязания чего-либо и слабость, погружающая в сон. Он точно знал, что может так действовать на организм. Вместе с тем на тело что-то сильно давило в разных местах, в частности, на лицо, будто кто-то надел на него маску, а уши поразил сильный звон. В голове возникали различные мысли. «Я живой? Или уже умер? Где я?» — выдерживая длительную паузу между вопросами думал он. После недолгого времени Лин открыл глаза и удивился: всё вокруг пронизывала тонкая голубая сетка, делящая расплывчатое пространство вокруг на мелкие квадраты, затем постепенно исчезла, утончаясь и дробясь на ещё больше линий. После этого тёмная мыльная картина постепенно начала приобретать чёткость. — Он очнулся! — крикнул мужчина, находящийся вне видимости лежащего зверя. — Алексей, иди сюда, твой воскрес, — после этой безразлично сказанной фразы к Лину пришла группа неизвестных людей и волк. — Действительно, очнулся, — сказал зверь в белом халате, рассматривая своего пациента. — Как себя чувствуете? Вы меня понимаете? Вы можете говорить? — достаточно громко произнёс он. Лин в этот момент пытался прийти в себя. Всё, что он мог — смотреть на этого волка. — Ладно, он, хотя бы, нас видит. Возможно, слышит. Дайте ему ещё немного времени, — с этими словами он и его группа отошли куда-то в сторону, пропав из виду и оставив зверя в покое. «Доктора? Что со мной произошло? — его одолевал сон, из-за чего мыслить было очень трудно, но желание понять, что здесь происходит, заставило его пустить последние силы на то, чтобы подняться с больничной койки и узнать о случившемся. — Чем меня накачали? Не похоже на медицинские препараты. Совсем не похоже. Не могу шевельнутся, — слабость и желание спать с необычайным спокойствием в сумме не позволяли Лину даже подвинуть голову в бок, чтобы осмотреться. Он начал засыпать. — Сон. Мне нужен сон… Я всё узнаю после того, как восстановлю свои силы. Надо… Спать», — перед тем, как сомкнуть веки, перед глазами вновь появилась голубая сетка, за которой последовало затемнение. Лин уснул. Все куда-то быстро ушли, видимо, не желая тратить своё время в ожидании его пробуждения. Как это обычно бывает в совершенно новом месте, Лину снился странный сон, объяснить который сам он не в состоянии. Это был его дом, его квартира, но совершенно другая, будто её лишили части интерьера, оставив полупустой и требующей дополнить себя, но чем именно — непонятно. Казалось, всё на своих местах, но чего-то всё равно не хватает. Лёжа в своей постели и рассматривая окружение, Лин пытался вспомнить, чего же именно здесь не хватает, затем попытался подняться, чтобы лучше рассмотреть, однако не смог даже сдвинуться с места: всё его тело онемело и застыло в одной позе, и только глаза остались подвижными. Однако, по всей видимости, это совсем не волновало зверя, он оставался в покое, словно был безразличен к происходящему, продолжая смотреть на свою комнату. Всё это время постепенно нарастал звон, звучащий, кажется, отовсюду, а окружение начало расплываться и перевоплощаться: стены напротив кровати утратили свой оттенок и заменялись на шкафы из рабочей раздевалки, то там, то тут возникали и растворялись огромные бледно-синие двери, а свет медленно погас, оставляя Лина в полутьме, освещаемой только неярким светом с улицы. Затем и кровать под ним теряла свой вес, погружая зверя в состояние невесомости, а окно исчезло, окончательно лишив возможности видеть происходящее. Комната в конце концов целиком пропала, превратившись в единую бесцветную массу, по консистенции напоминающую мороженое на июльском солнце, которая медленно спала куда-то вниз. Со всех сторон стали слышаться еле различные в звоне, но очень знакомые голоса, тональность которых быстро сменялась и превращала их в совсем неизвестные. Они становились всё громче и громче, сливаясь с непрекращающимся звоном и переходя в конечном итоге в гудение, способное заставить оглохнуть любое ухо своей громкостью. Вместе с тем тьма постепенно рассеивалась, будто кто-то включил светильник, которому необходимо время на разогрев, чтобы засветить в полную силу. Света становилось с каждой секундой всё больше, и вот уже пространство вокруг освещено будто солнцем в летний полдень. Гудение постепенно переходило в нечто другое, знакомое и очень сильно пугающее зверя, который, будучи ослеплённым светом, терялся в своём кошмаре. Это было гудение от автомобиля, за которым следовал звук резкого торможения колёс по мокрому асфальту, которые он уже мог когда-то слышать. Вскочив с койки и задыхаясь от страха, Лин, наконец, очнулся, затем медленно упал обратно на мокрую постель, прокручивая в голове содержание сна и пытаясь понять, что это было. Как только сетка в глазах пропала, он повернулся на бок, осматриваясь ещё нечётким зрением. В этот момент послышались чьи-то шаги, а уже через мгновение перед койкой стоял человек в белом халате и с фонендоскопом, торчащим из кармана и бросающимся в глаза сильнее всего. Лин повернулся к нему лицом. — Вы встали! — прозвучал тихий милый и достаточно молодой голос. — Наконец-то, а то я уж думал, что придётся новую капельницу ставить. Вы хорошо себя чувствуете? Ничего не болит? — Где я? — через частые вздохи и с некоторым волнением и одновременно безразличием от усталости произнес Лин. — Что это за место? — Вам лучше сесть, если вы способны, — голос его стал боязливым, будто он пытался уйти от темы. После его слов Лин неосознанно поднялся, пытаясь изобразить взволнованный взгляд, на который доктор даже не посмотрел. — Сперва вам стоит посмотреть на себя, — он отвёл глаза в сторону, затихая под конец сказанной фразы. Лин посмотрел на него в недоумении, но всё же скинул с себя одеяло, задернул халат и посмотрел на своё голое изуродованное тело, от которого тут же начал задыхаться: завалявшаяся серая шерсть, окрашенная в бардовый цвет местами от уже запёкшейся крови, вдоль рук и ног проходили швы, на которых уже никогда не выростят волосы, оставляя о себе вечную память, но это не так сильно пугало, как объемные металлические конструкции, видимо, сросшиеся или даже приваренные прямо к телу. Кисти рук, плечи и грудь практически целиком заменены на металл, полностью повторяющий оригинал, хотя из некоторых мест всё равно торчал мех, на лапах остались только пальцы, а бедра и вовсе будто вырезали и вставили новые, чуть превосходящие по своим размерам то, что было раньше. На месте гениталий — металл. Ещё не успев взглянуть на хвост, что так же был покрыт стальными пластинами в некоторых местах, Лин прикоснулся к своему лицу, обнаружив только сплошной черный дисплей, тянувшийся до самых ушей и отображающий светящиеся выражения лица, но не само лицо, и крайне эластичная пасть, а по бокам красовались не то наушники, не то ещё что-то, но понять точно было сложно, чем именно оно являлось. Зверь вздрогнул. Рухнув в подушку, он отвёл взгляд в сторону. — Что вы со мной сделали? — тихо произнес он, пытаясь сдержать панику и страх непринятия своего собственного тела, затем перешёл на крик. — Куда я попал?! — Ну-у… — неуверенно произнёс доктор, почесывая в этот момент голову. — Это сложно объяснить, я не принимаю участие в… Этом, — он указал на металлические части Лина. — Вы погибли под колесами автомобиля. Ваш труп доставили в морг, но выяснилось, что вы завещали своё тело науке… — Я думал, моё тело послужит объектом изучения, — с некоторой дрожью в голосе сказал Лин. В этот момент позади доктора раскрылась дверь и вошло ещё трое человек и один синевато-белый волк в халатах, при виде которых сам доктор вздохнул с облегчением и отошёл в сторонку, пропустив их к пациенту. — Что ты ему сказал? — тихо шепнул волк молодому парню, перед тем, как позаолил ему пройти за них, на что получил лишь нервное «ничего», вздохнул и мило взглянул на Лина, незаметно вчитываясь в свой блокнот, пока его команда распределилась около койки. — Здравствуйте! Вас зовут Кремер Лин? — полуметаллический зверь выдал спокойное, но грустное «да». — Я так понимаю, вам уже сообщили о случившемся? Не беспокойтесь, мы позаботимся о вас. Меня зовут Алексей Полицкий, я — ваш лечащий врач. Как вы себя чувствуете? — обеспокоенно спросил он. — Я не знаю, — Лин поднялся, стараясь не скинуть с себя одеяло, — Во мне будто чего-то не хватает. Медлительный слишком, всё плывёт в глазах немного, в сон тянет до сих пор, — с печалью говорил он, пока врач молча рассматривал его. — Вы сейчас находитесь под снотворным и сильным обезболивающим. Мы можем вас оставить, если вам нужен сон, но вечером, поскольку вы уже проснулись, придется пройти через несколько врачей. Вас поднимут к шести часам, — всё так же обеспокоенно звучал его голос, внушая тем самым доверие, хотя и его дружелюбие можно было объяснить. — Не стоит. Я не буду спать, — он прикоснулся к своему животу и немного задумался, — а когда завтрак? Или обед? Какое сейчас время суток, вообще? — Лин попытался найти окно, но вместо этого увидел лишь стены и больную вентиляцию, откуда, судя по звукам, дул ветер. Также, в глаза бросались койки со странными аппаратами рядом и такими же пациентами, как Лин. Все они имели разные металлические части, однако из-под одеяла всегда торчала механическая голова с огромным чёрным дисплеем. Что удивительно, людей среди них не было. — Сейчас примерно два часа дня. Обедать вы можете пойти, когда вам захочется, эта больница оплачивается государством, так что мы можем себе такое позволить, — гордо заявил Алексей, стараясь удивить своего пациента, но Лин только сильнее недоумевал с происходящего. — А где я нахожусь? Это явно не Красноярск, там нет таких больниц, я уверен. — Вы совершенно правы, это не Красноярск, — врач медленно отводил взгляд, — И даже не Новый Свет. Это город Синин, городской округ Цинхая, Китай, — после его слов Лин замолчал на какое-то время, видимо, пытаясь осознать всё происходящее с ним. -Китай?! — резко возразил зверь-киборг, опять переходя на взволнованный крик, — Что я тут делаю? У меня работа, супруга, квартира, в конце концов, в Красноярске! Когда я туда смогу отправиться? Кто-нибудь знает, что я нахожусь тут? Вы сообщили Иде, что я здесь? Она знает? — Слишком много вопросов, успокойтесь. Никто не знает, где вы, но мы сообщили вашему директору, что вы не умерли и вернётесь на работу. О вашей смерти никому не говорили, не беспокойтесь, а вернётесь, как только мы закончим ваше обследование, — с некоторым страхом сказал Алексей, пытаясь не смотреть ему в глаза. Лин лишь подумал немного и в очередной раз рухнул в свою сырую койку, дав понять всем присутствующим, что ему необходимо побыть одному. Вскоре он остался наедине со своими мыслями и нарастающим страхом.