Смешение и разрушение

Окончательно убедившись в том, что происходящее — совершенно не сон, Лин встаёт с койки и поднимается, наконец, на ноги будучи крайне усталым и сонным. Голод оказался сильнее всяких эмоций, и теперь он выходит наружу, медленно открывая стеклянную дверь на выход, где его ожидал Полицкий, заполняя какие-то бумаги и опираясь на колени, но, увидев Лина, тут же отложил все дела и спрятал бумаги в огромных карманах, поднимаясь с места. — И снова здравствуйте! Лин, нам надо поговорить, — он быстро подошёл к дрожащему зверю, на дисплее которого будто рисунками детей изображалось ярко синее лицо, выражающее страх, — вы на обед идёте? Мне положено вам провести экскурсию, поскольку что вы тут задержитесь на достаточно длинный срок, — аккуратно заговорил с ним Алексей. — Хорошо, — неуверенно произнёс Лин, стараясь осмотреть всё вокруг. — И как долго я тут буду? — после его слов врач начал медленно двигаться вперёд по длинному и очень пустому коридору, побуждая своего пациента сделать то же самое. — Сегодня на первом обследовании узнаете, всё зависит от того, насколько хорошо восстановился ваш мозг, — он оглядел Лина с ног до головы, — хотя лично мне кажется, что вы тут не более, чем на месяц, — услышав это, зверь глубоко вздохнул, но продолжил слушать врача, идя рядом с ним, — вас не сильно травмировало, однако тело доставили из морга уже после приличного количества времени. Вы, вероятно, потеряли частично память. Можете попробовать вспомнить, скажем, дорогу от дома до работы? — уверенно спросил он. Лин ушёл в свои мысли. — Н-нет, не могу. Я толком и улицы своей не помню… — всё так же неуверенно ответил пациент. — И комнаты не помню. Только что-то важное осталось и немного поверхностного, но я уверен, что смогу много всего вспомнить, если постараться. — Хорошо, обязательно попробуйте вспомнить свою прошлую жизнь, вам это понадобится. — Прошлую? — он ненадолго остановится, умолкая и словно уходя в свои мысли, опустив глаза куда-то в пол, затем продолжил идти за Алексеем. — Простите, что-то я… — Ох, не волнуйтесь! — перебив его, ответил доктор. — Понимаю, сложно такое принять, но вы постарайтесь. Это, можно сказать, ваша цель на ближайшее время. Мы сделаем всё возможное, чтобы восприятие себя у наших пациентов хоть немного совпадало с реальностью, например, голос или формы тела, а всё остальное остаётся за вами. Однако, вам бесплатно могут оказать психологическую помощь в случае чего, не волнуйтесь. Они спустились по лестнице в конце коридора, оказавшись в очередном длинном помещении, но более широком, с множеством кабинетов с каждой стороны, между которыми перемещались врачи, создавая, наконец, ощущение жизни в этой больнице. Лин старался внимательно слушать своего доктора, изучая здание и свою механическую часть, но всё так же отвергая её в своих мыслях. — …А тут у нас кабинет диагностики, куда вам надо прийти в шесть часов вечера. Пожалуйста, не опаздывайте, это очень важно, если вы хотите прожить долгую жизнь в этом теле, — умоляя Лина говорил Алексей, всеми силами пытаясь указать на серьёзность его лечения. — О, а вот тут столовая, — указал он на последние двери в конце коридора, отличавшиеся отсутствием стекла. — Вернее, две столовых, как видите. Правая — для вас, иностранцев, левая — для жителей Китая и всех кто говорит на национальном языке и его диалектах. Постарайтесь не спутать, а то вас не поймут там, — Он открыл правые двери и указал на них жестом. — Проходите, не стесняйтесь! Здесь, можно сказать, все свои, — радостно заявил доктор. Лин вошёл в первое освещаемое солнцем помещение, полное железных столов на шесть мест, коих тут было штук десять, но более половины их них пустовали. Вдоль одной из стен располагалась линия раздачи блюд, сквозь которую можно было наблюдать достаточно обширную, но всё так же полупустую кухню. Алексей подошёл к Лину. — Берите, что хотите, но вам тут не шведский стол. Садитесь за вон тот столик, — он указал на самый дальний из всех, находящийся в углу, за которым сидело трое механизмов в халатах, — там все пациенты говорят по-русски. Думаю, будет лучше, если мы вас определим к ним в группу, — Алексей пошёл к указанному столу, как бы мысленно подзывая Лина к себе, что тот и сделал. — Итак, Лин, присаживайтесь. Это теперь и ваш стол, — как только его пациент оказался на своём месте, доктор посмотрел на остальных сидящих, перейдя на восторженный, но достаточно спокойный тон, — знакомьтесь, это — Кремер Лин, проснулся около часа назад, пожалуйста, помогите ему разобраться во всём, чтобы к первому осмотру подготовленнвй был, — затем он устремил свой взгляд на глядящего по сторонам зверя, пытающегося избегать зрительного контакта с кем-либо из новой компании и показывал ему на остальных пациентов за столом. — Лин, это Август… Эм… — задумавшись, Алексей полез за бумагами в карманах. — Фирсов. Август Фирсов. Приятно познакомиться, — будто записью из диктофона, а не голосовых связок прозвучал очень холодный по отношению к происходящему голос этого не сдвинувшегося с места за всё время зверя, лишь следящего за всем происходящим. — Да-да, Фирсов. Давно я с вами не общался лично, запамятовал совсем. А это — Ванда Лыкова и Фрида Лисянская. — Привет! — хором ответили они ровно таким же механическим, но полным задора, в отличие от прошлого зверя, голосом, а позади них виляли пышные хвосты. — Привет всем, — неуверенно произнёс Лин, недоумевая с киборга напротив, что больше походил на машину своей статичностью, но тем самым позволял понять, кем является. — Так, мне пора идти, позаботьтесь о парне — с этими словами он быстро покинул столовую, оставив своего пациента наедине с остальными. На пару минут наступила неудобная тишина. — Эм… Я, наверно, за обедом схожу, — чуть ли не дрожащим голосом наконец произнес Лин и вскочил с места, быстрым шагом направившись выбирать себе еду. Сидящие на одной стороне стола, они ничем не отличались от всех остальных в этом месте — мех, металл и светящийся дисплей, но сам факт того, что они владеют тем же языком, сближал их с Лином, заставлял желать поговорить и найти «проводника» в неизвестном месте. Об этом и думал Лин, рассчитывая лишь на помощь от новой компании, появление среди них друзей. Волк принёс к столу поднос с различной пищей — тарелка риса и макарон, немного мёда и горсть мармелада со сладким чаем. — Какое странное там меню — каши, изюм, финики, кукуруза. С чем это связано? — уже более уверенно заговорил он, глядя на всё так же не сдаинувшегося с места Августа, которого в этот момент смог внимательнее рассмотреть. Это был целиком белый и невысокий лис, по всей видимости, корсак, с пронизывающими всё тело швами, как у Лина, полностью металлической правой рукой и несменчивым оранжевым лицом на дисплее. Рядом сидящих подруг разобрать оказалось уже куда сложнее из-за невиданных ранее деталей в строении тела, так ещё они сами по себе не то отличались по виду, не то совсем наоборот — были одной видовой принадлежности. Ванда, что сидела ближе к корсаку и уплетала рис, была тёмно-коричневого оттенка и с вытянутой шеей, что делало её похожей на выдру, а Фрида, глядящая в окно, имела полностью белую шерсть, как и Август. Дисплей обеих, на удивление, был одного, белого, скорее, бежевого цвета. — Вся пища тут помогает восстанавливать мозг, — лис, наконец, сдвинулся с места, посмотрев в окно, — чтобы ты побыстрее смог реабилитироваться и, может, вспомнить что-то, — он посмотрел в глаза поедающему рис механическим ртом, как своим, Лину, продолжая говорить с все таким же холодом, будто в его голове больше микросхем, чем мозга. — Как ты умер? Лин уже было хотел его переспросить, недоумевая и удивляясь такому вопросу, однако тут вмешалась Ванда с привлекающим внимание всей столовой недовольным тихим криком. — Август! Нельзя такое спрашивать! Он, возможно, ещё даже в себя не пришёл! — А что? Полицкий же предлагал начинать с конца восстановление памяти, — недоумевая заявил он, — тем более, что последний день всегда лучше всего западает в воспоминаниях. — Всё хорошо, — прервал их Лин, не желая устраивать конфликт в людном месте, — меня… По-моему, меня сбила машина, когда я шёл домой с работы. Да, мне ещё сон снился про тот момент, — он вздрогнул, припоминая тот звон, затем вздохнул и продолжил говорить уже с интересом. — А с вами что? — Я утопилась! — радостно ответила Ванда, затем немного засмущалась, поняв, как это выглядит со стороны, и перешла на спокойный тон. — То есть, захлебнулась в реке. Я работала бухгалтером в одной компании, решила отдохнуть на природе. Полезла купаться, но судорогу посреди реки схватила. Ну и, вот, собственно, я здесь. Без своих лёгких и желудка. Зато с новой подругой! — уверенно ответила она, видимо, чтобы не заканчивать на грустном. — Август? — А? Да-да, я. На стройке работал, случайно поскользнулся и упал со строительных лесов на что-то острое, мне ампутировали руку потом ещё, скончался, а больнице на третий день из-за подхваченной в грязном и пыльном месте заразы. В общем, страшное дело, не хочу в детали вдаваться — быстро произнёс он. Слова Августа были полны сожаления. Он отвёл взгляд в сторону. — Я, хотя бы, успел подать заявку на возрождение за эти три дня и, как видишь, весьма удачно, — он указал на свою механическую руку, которой двинул в воздухе, затем посмотрел на последнего человека в этой компании, грустно смотрящего на дневное солнце. — Фрида? — Что? — не ожидав того, что ей придётся откровенничать, спросила она, резко подняв голову. Лин сразу разглядел в таком поведении её вид, определив тем самым, кем являются подруги — норкой и лаской. — Я не знаю, как умерла. Это было под конец августа. Я довозила на велике цветы под вечер, заехала в какой-то район, встала на месте. Дальше всё — как в тумане, — она опустила голову вниз. Ванда погладила её по голове. — Доктора говорят, мне пробило позвоночник чем-то острым, возможно, меня убили, — уже Август полез её утешать, но Фрида начала издавать те самые звуки, при которых обычные звери плачут, но дисплей мог лишь отобразить её слезы, не воссоздать. Прошло некоторое время, прежде чем она пришла в себя. У Лина появилось ещё несколько вопросов, исходя из её слов. — Фрида, — снова чувствуя некоторую неуверенность, спросил волк, — и вы все. Сколько вы здесь находитесь? И вообще, какой сейчас месяц? Мне так и не сказали, сколько времени меня… Кхем… Оживляли, — он отвёл взгляд в сторону, выискивая что-то, до сих пор отрицая происходящее с ним. — Я тут уже дней восемь, — задумчиво и медленно сказал Август, — Ванда с Фридой — пять дней. Мы тут застряли минимум на два месяца, если не больше, — он вздохнул со скрежущим звуком и направил взгляд вниз. — Сейчас декабрь, насколько я знаю. Может, уже январь. Декабрь?! Я три месяца здесь? — крикливо и с полным страха голосом спросил Лин, привлекая к себе внимание всей столовой. — Боже, я уже хочу домой… — он развалился на серовато-синем железном столе. Август и Ванда погладили его по голове, что-то проговаривая. Лин пробыл в таком положении ещё несколько минут, что-то бормоча не то себе, не то окружающим, затем поднялся и продолжил приём пищи, после которого встал с места и отнёс свой поднос с пустыми тарелками к столу приёма посуды на отмыв. Будучи подавленным, он решил подняться на второй этаж и полежать до шести вечера в своей постели, но встретил там Алексея Полицкого, который указал на новое место отдыха в соседней. Это было огромное тёплое помещение с множеством серых штор, за которыми скрывались импровизированные комнаты с куда более удобной постелью, нежели прошлая, тумбочкой с выдвижными ящиками и странным аппаратом, похожим на тот, что был около его койки ранее, внутри. Прикрыв свою «комнату», Лин удобно устроился в мягкой постели и отвернулся на бок, погружаясь в свои мысли и постепенно засыпая под вид увеличивающейся в его глазах синей сетки, нехотя осознавая все события за это время и прокручивая их у себя в голове.