Wolf in love/Blood, Beasts and Tears

Намджун и Сокджин шли молча, то и дело сталкиваясь взглядами. Волк всё ещё чувствовал вкус чужих губ. И размышлял. Они снова шли всю ночь. А утром дошли до пустыни, где вдали показались красные остроконечные горы. — Долго ещё? — Не знаю. Нам туда, — Намджун кивнул в сторону скал. Даже подобия тени в пустыне не было. Намджуна это не напрягало. Его натура любила солнце, так же, как и луну, а вот на вампира он поглядывал с сомнением. — Мой сын не может быть здесь, — Сокджин поник. — Здесь очень жарко. Слишком много солнца! — Хочешь, останься в лесу. Я найду их и вернусь за тобой. — Нет! Ни в коем случае! Я иду с тобой! Поджав губы, волк промолчал. Спорить с кровососом было себе дороже. Они шли больше часа под палящим солнцем, прежде чем добрались до гор. А там сердце Намджуна пропустило удар. Его волчонок был где-то рядом. Сокджин чувствовал себя отвратительно. Казалось, что ещё чуть-чуть и он растает под волчьей накидкой. — Ну что мы встали? Теперь куда? Намджун неразборчиво рыкнул. И полез в гору. Там, на относительно ровной местности, была скудная, еле живая растительность и небольшое горное озеро, на берегу которого лежало свернувшись в клубок тело. — Чонгук! Намджун в своём человеческом обличье никогда так быстро не бегал, как сейчас, спускаясь к нему. Сокджин не увидел Чимина рядом и закричал: — Где он? Где? — он видел, что щенок был болезненно серого цвета и без признаков жизни, но это не спасало. — У него тепловой удар, — констатировал серый волк. Сколько же он тут пролежал, чтобы так перегреться? Нахмурившись, Намджун потащил парня в воду, ведь та была прохладнее воздуха. Стоя с Чонгуком в руках, он смотрел на берег. На вампира, что метался по нему с криками. Намджун уже понимал эту вампирскую натуру. Сокджину нужно было выплеснуть эмоции. Чонгук замычал, словно не хотел приходить в себя и задергался. Намджун держал его голову над водой, но лоб поливал прохладными струями и по голове гладил, убирая мокрые волосы с лица. Смотрел напряженно. Не нравилось ему это всё. Чонгук был истощен, словно его месяц голодом морили, а ведь они всего несколько дней не виделись. Что же к этому привело? — Эй… Что с тобой случилось? Волчонок всё-таки распахнул глаза — они были полностью чёрными. Чёрным ужом он вывернулся из рук, плюхнулся в воду и не всплывал, будто решил утопиться, а не отвечать. Намджуну стоило трудов вытащить его с глубины. — Что ты творишь, поганец? — ругался он, когда всё-таки получилось. И следом ласково: — Тихо, тихо, мой хороший. Тихо. Папа здесь. Когда он произнёс это, прежде всего для себя самого, с души упал огромный камень. Стало легче дышать. Чонгук больше не рвался в воду, да и не смог бы, руки Намджуна держали его крепче, чем земля держит луну на своей орбите. После взрыва она обрела новый облик, семь серебряных колец, но в остальном осталась прежней. И вращалась вокруг, навечно привязанная притяжением. Чонгук всхлипнул. — Папа? Потребовалось несколько секунд, чтобы осознание этого слова, факта, правды, которую он всегда знал всем своим нутром, но боялся увидеть и поверить, накрыло его с головой. И вылилось потоком слёз в плечо Намджуна. — Чонгук. Где Чимин? Куда он пошёл? — Папа… Папочка! Чонгук всхлипывал и не поднимал голову, когда прошептал: — Я убил его… Намджун, что пытался укачивать его, как младенца, застыл. — Нет. Ты не мог этого сделать. Наверняка ты что-то путаешь. Его взгляд снова вернулся к оставшемуся на берегу вампиру. Замер. И словно умер на нём. Вампир почувствовал этот взгляд и тоже замер. — Неси его сюда! Нашли время для купания! — Как я могу путать? Я же знаю, что такое… смерть! — Чонгук вцепился в отца сильнее. — Убей меня тоже! Убей, пожалуйста? Я не заслуживаю… жизни… — Волчара, скотина ты такая, ты оглох? — Сокджин орал, как резанный, на свое счастье, пока, не слыша их разговоров. Он мог бы прислушаться, но как будто… боялся их услышать? Он мог бы просто подлететь, в конце концов. Схватить Чонгука, надеть его на скалу и требовать ответов, сжимая его сердце голыми руками, поддерживая его жизнь, пока не получит желаемое. Но он просто стоял. И просто орал. И такое радушие ему совсем не было свойственно. — Нет. Намджун не стал разбираться, как такое произошло. Но должна же быть причина! И он хотел, чтобы его волчонок жил. Очень хотел. — Прости. Пришлось вырубить его одним движением. И только потом Намджун вышел на берег, стараясь не смотреть на вампира. — Он не в себе. — Что это значит? Вы разговаривали! Что он сказал? — Он нёс какой-то бред. Пожалуйста, дай ему время! — впервые Намджун так о чём-то просил. Сокджин замер. Но ненадолго. — Я должен узнать правду, — он потянулся к руке Чонгука, чтобы по его венам тоже прочитать прошлое. Намджун не знал, что вампир может там увидеть, но боялся этого не меньше, чем потерять вновь обретённого ребёнка. — Не трогай! — он отступил, прижимая Чонгука к себе. — Не трогай. Не сейчас. — Я должен знать! — повторил Сокджин, и голос его был полон отчаянья. — Я тащился сюда не для того, чтобы… Чтобы снова остаться в неизвестности! А по его красивым щекам потекли слезы. Что странно — не кровавые, а прозрачные и чистые, чище воды в горном озере. — Пожалуйста? Намджун аккуратно уложил Чонгука на берег. Сделал шаг в сторону вампира. Протянул руку, стирая большим пальцем прозрачную каплю со щеки. — Он сказал, что Чимин мертв. Ты можешь забрать мою жизнь, но Чонгука не трогай Вампир застыл и слёзы на щеках вместе с ним. Даже голос его поменялся. — Как он умер? — Мое дитя его убило, — Намджун покачал головой. Красивое, хоть и заплаканное лицо будто треснуло, как маска от удара. Стало почти уродливым. Сверкнули два острых клыка. Сокджин оторвался от земли и прошипел сквозь зубы: — Ненавижу! Кого конкретно — сложно было сказать, но через мгновение вампир перекинулся в летучую мышь, как высший умея и не такое, а потом с оглушающим писком скрылся где-то среди пиков. Намджун рухнул на колени рядом с сыном. Он был готов вымаливать прощение. Но не у кого. И Чонгук всё ещё был жив. Что являлось величайшей вампирской милостью. Потому что даже в пустыне Намджун не отбил бы его. Не смог бы. Намджун возвращался обратно, унося волчонка на руках, летучая мышь следовала за ними. Сначала Сокджин думал напасть со спины, как часто делал. Но понял, что смерть — это слишком просто. Он решил, что будет вечно преследовать их и портить им жизнь. А потом, когда случился очередной привал, прямо перед семилунием, и Намджун был вынужден оставить Чонгука на земле, чтобы не убить ненароком… Слушая, как отец говорит с сыном, как шепчет ему что-то ласковое, пусть и взволнованное, наблюдая, как он трогает его, как целует в лоб, Сокджин понял, что никакая месть и никакие мучения не вернут ему эту возможность. И всё бессмысленно. К тому же, вампир достаточно пожил. Когда луна блистала всеми семью кольцами вокруг большого желтого круга, а Намджун не имел ничего человеческого в облике и чувствах, предупреждающе хлопнув большими крыльями, вампир опустился в нескольких метрах от него и выглядел крайне воинственно. Но драться собирался чисто для галочки. В целом — сегодня он собирался умирать. Огромный серый волк, почуяв приближение чужой силы, зарычал, оскалился. Сверкая лунно-жёлтыми глазами, выхватывая во тьме крылатый силуэт, он зарычал громче. В обычную ночь он бы напал, не думая, охота в этот период была выше разума. Но в эту ночь он защищал. Сокджин шел к нему, не понимая, почему волк не нападает, хотя сколько пугал. Он мазнул когтями по своей же щеке и брызнул в сторону зверя своей кровью. Волчьи зрачки превратились в две мелкие точки. А потом он прыгнул, рыча на вампира, капая на его лицо слюной из пасти, лапами придавливая к земле. Глаза Сокджина наполнились слезами, а губы прошептали: — Давай же… Волк шумно втянул носом его запах. Язык прошёлся широким мазком по лицу, слизывая кровь. А после волк рухнул на вампира всей тушей, придавливая так, что «противника» и видно под густым мехом не было. Сокджин снова дубасил его и материл на чём свет стоит, даже куснуть пытался, но шерсть была такая густая, что к коже не подобраться. Чонгука в ту ночь вылечила луна, она всегда лечила. Он встал с первыми лучами солнца и увидел голого отца, что лежал на вампире. Мир перевернулся, в глазах потемнело… Вампир живым не выглядел, а его белое лицо было всё в крови. — Паааап… — осторожно позвал Чонгук, переживая, что и отца убили, ведь тот был странно неподвижен. Намджун так и не встал за ночь. С места не двигался. И это утомило его больше, чем беготня по лесу в поисках добычи. Но спал он и правда чутко, поднял голову на звук. — Сын? — разглядел Чонгука, прищуриваясь. Ему кажется никогда так отлично не спалось, ничто не беспокоило. Пока он не увидел, на ком выспался. — Блядская кровососина! — и тогда он подскочил, как ошпаренный. Чонгук побледнел. — Пап… Я убил Чимина… Так же… Одежда на вампире была рваная, попытки вылезти из-под волка даром для неё не прошли. А сам Сокджин лежал и никак не реагировал, не матюгнулся в ответ и даже не дёрнулся. — Так же? В голосе Намджуна слышалась паника. — Что значит так же? Чонгук опустил голову. — Как ты… Намджун смотрел на Сокджина, потом на Чонгука, потом снова на вампира и снова на сына. — Ты с ним… переспал? Ну никак нельзя было подумать что-то иное. Намджун был в шоке. Но все нутро ему говорило, что ночь выдалась просто волшебной. И наелся… И не только. Чонгук кивнул и вздрогнул. — А потом сожрал… Тело Чимина не могло исчезнуть. Этот вампир же не исчезал. — Кхм. Чонгук, я говорил тебе, что нужно выбирать, на кого охотишься? А почему, помнишь? Потому что можно отравиться! Чонгук, если бы ты его сожрал… Ты бы сейчас не ходил, как новенький, а лежал ещё как минимум не одну луну! Где ты его оставил? Может он ещё где-то там! — Я искал его… Там… Под нашей башней… Но там ничего не осталось! — Так… Намджун вернулся к Сокджину, поднял его на руки, а потом Чонгуку вручил. — Отнеси его домой и не выпускай никуда, пока я не вернусь! А затем, обратившись в волка, Намджун рванул в лес, только его и видели. — Но, па… Сокджин был, конечно, большой, но почему-то совсем не тяжелый. Всю дорогу Чонгук поглядывал на него. Украдкой. Чувствовал, что ему стыдно. Но нужно было проверить, что вампир ещё не начал исчезать.