Прощай же грусть…
Трек: Jacob Banks – Every Age - Между нами что-то было?! Прервавшись, Настя неторопливо поворачивается, и, окинув взглядом помятую Бэллу, смешно укутавшуюся в плед, спокойно говорит: - И тебе доброе утро. Даю тебе шанс вспомнить всё самой. Но, - она шутливо-угрожающе тычет в неё лопаткой, - только лишь один. Давай, я в тебя верю. Мелкая буквально уничтожает её взглядом, так что Насте приходится всё же ответить по существу: - Да не было ничего, Господи Иисусе, за кого ты меня принимаешь? Мелкая облегченно выдыхает и, схватившись за гудящую с похмелья голову, садится за стол, украдкой подглядывая за Настей, вернувшейся к готовке. - Дыру во мне глазами проделаешь, - насмешливо замечает та, спиной чувствуя, что за ней наблюдают. - Надеюсь, ты любишь блинчики, - добавляет она, и перед насупившейся Бэллой тут же появляется тарелка. - Люблю, - бурчит мелкая, схватив вилку. Она старается не смотреть на Настю - слишком стыдно и неловко, и старшая это прекрасно понимает, поэтому особо не пристает. Коротко бросив: - Если что - ванная направо. она собирается выйти, оставив недовольную и несчастную Бэллу в покое, но та вдруг, кашлянув, сама осторожно спрашивает, подняв виноватый взгляд: - А ты? - Ох, ну как отказать этим глазам, - шутит Настя и садится напротив. Выхватив у Бэллы вилку, она невозмутимо забирает у неё один блинчик. - Ты чё, берега попутала?! - Это, между прочим, моя квартира, мадмуазель, моя кухня, моя вилка и мои блинчики. Единственное, что тут не моё, - делает паузу и, наклонившись к Бэлле через стол, заглядывает ей в глаза, - это ты. Мелкая успевает только открыть рот от удивления, и Настя, воспользовавшись моментом, тут же суёт в него кусочек блинчика. - Но была бы моей, - она резко, как ни в чем не бывало отстраняется, - получила бы завтрак в постель. А так – извините. Бэлла смотрит на неё исподлобья совершенно не по-доброму и агрессивно жуёт совершенно посредственную (самую вкусную в её жизни) еду. - Я шучу, расслабься. Как бы Бэлла ни хотела, расслабиться для неё сейчас – непосильная задача. Потупив взгляд, она собирается с духом, чтобы начать важный, но, блять, какой же неудобный и неловкий для них обеих разговор. - Слушай, спасибо тебе, конечно за всё, но… - Я понимаю, - перебивает её Настя. Это звучит как-то успокаивающе. Может, на этом было бы логично и закончить, но Бэлла чувствует какую-то повисшую в воздухе недосказанность. - Да, но я хотела, во-первых, извиниться. Петрова смотрит вопросительно, искренне не понимая, за что мелкая могла бы попросить прощения. - Я не должна была так вести себя вчера. И не только вчера. Это пиздецки нечестно. Она не уточняет, по отношению к кому это нечестно, но, кажется, им обеим понятно, что ко всем. - Я не хочу никого обманывать, никому делать больно, всё портить и… - И поэтому обманываешь саму себя, - снова перебивает её Настя. Теперь очередь Бэллы удивляться и строить вопросительное выражение лица. - Я неправа? – допытывается старшая, подняв одну бровь. Ей бы прокурором работать, ей Богу. Или кто там ещё любит людей мучить. - Я тебя нихуя не понимаю, - честно признаётся Бэлла, тупо уставившись на свою слишком прямолинейную собеседницу. - Понимаешь, - настаивает вдруг Настя, и хитрая полуулыбка появляется на её самодовольном лице. – Но не признаёшь. Что ж, дело твоё. Она разводит руками и встаёт. - Бэлл, я же сказала, что понимаю. Но не надо извиняться за то, что ты делала по собственному желанию. Всё это вводит Кузнецову в полнейший охуенез. То ли дело в похмелье, то ли в том, что Настя сейчас озвучивает всё то, что сама Бэлла не решается даже собрать в законченную мысль, но факт остаётся фактом – ей сейчас максимально некомфортно, и Петрова вот совсем не помогает. - Но я также понимаю, что тебе сейчас тяжело, поэтому со своей стороны могу пообещать, что ничего, кроме дружбы, предлагать не стану. Но дальше ты сама. Окей? Бэлла кивает с благодарной улыбкой. - Правда, знаешь, я тоже должна извиниться, - снова говорит Настя, но уже не так уверенно. - Ладно, - хмурится Бэлла. – А за что, пояснишь? - Я скажу честно – отрицать свою симпатию к тебе я не могу, - ей даже не нужно смотреть на Бэллу, чтобы понять, что она вся залилась краской. – Но это не даёт мне никакого ёбанного права предпринимать какие-то действия. Это всё же некрасиво и нечестно. Я, - от Бэллы не укрылась еле уловимая дрожь в голосе и нервный жест рукой. – слишком хорошо знаю, что на чужом несчастье счастья не построить. Бэлла всё ещё в охуенезе, так что любая информация доходит до неё максимально медленно. Особенно такая. Она не успевает сообразить, чтобы дать адекватный ответ, и говорит лишь: - Хорошо, можем просто дружить, да? - Можем, - кивает Настя. Утром всё по-другому. Утром все настойчиво игнорируют всё то, что так заботливо скрыла ночь. «Забылись» признания, спрятались глубоко внутри чувства. Бэлла окидывает взглядом настину кухню – неприлично большая для одного человека, слишком стильная для такой распиздяки, как Настя. Хотя кто знает, какая она на самом деле? Бэлле кажется, что точно не она. Сегодня солнце. Даже слишком яркое на фоне этих унылых разговоров. И всё же Бэлла чувствует небольшое облегчение. Ещё пока слишком неясное, эфемерное, но облегчение. Она даже ловит себя на мысли, что соскучилась по Костье. Им бы по-хорошему поговорить. Из мыслей мелкую вырывает настин смешок. - Чё ржёшь, блять? - Ты смешная, когда думаешь. Как видишь, смеюсь я нечасто, - отзывается Настя, убирая посуду. - Если бы мне было лучше, я бы ответила, а так – игнор, - устало говорит Бэлла, положив голову на стол. Снова наблюдая за Настей, мельтешащей по залитой солнцем кухне, сонным взглядом, она улыбается, потому что сейчас ей слишком уютно, хоть и немного грустно. Светлая грусть – вот что она чувствует. - Ты что-то там говорила про игру на пианино, кажется? – мямлит она с закрытыми глазами. - С каких пор тебя тянет на классическую музыку? - Просто интересно, как Анастасия Петрова, которая читает реп и пиздит других людей, будет играть, - она делает паузу, понимая, что в душе не ебёт, какие композиторы вообще существуют. - Кого ты там будешь играть? - Пойдём, - посмеивается Настя. - Сыграю тебе кое-что. По-дружески. - Можно я сначала схожу в душ? - Окей, да. Тебе дать свою футболку, как всем своим фанаткам? – язвит Настя, напустив на себя серьёзный вид. - Будь так добра, - у Бэлла буквально нет сил стебать в ответ. Пока нет. Настя уходит в соседнюю комнату, долго копошится в шкафу, попутно ругаясь на то, что не может что-то найти, и возвращается уже с вещами. - Выбирай, - бодро говорит она, кидая в Бэллу двумя футболками. – Прости, не нашла ту, которую всегда даю девочкам, если они остаются на ночь. - Ты такая пиздунья, Петрова, я ебала, - закатывает глаза мелкая и кидает обратно чёрную футболку, оставляя себе белую. - Сегодня у королевы светлое настроение, потрясающе. - У королевы сейчас оно испортится, если дальше будешь выёбываться, - предупреждает мелкая. Страшно. - Не дуйся, ребёнок. - Всё, иди нахуй, - огрызается Бэлла, скрываясь в ванной. Ещё не хватало, чтобы её дискриминировали по возрасту!***
Бэлла почти заблудилась в настиной квартире, и это так смешно и странно одновременно, что хочется просто спросить в лицо: «Ну нахуя тебе такие комнаты?!». Не то чтобы их невъебенно много, но они какие-то длинные, так что импровизированный румтур напоминает квест по лабиринту. Но Бэлла идёт на звуки музыки и находит Настю в просторной очень светлой гостиной с панорамными окнами. Если бы не фортепиано, она бы напоминала своей белизной больничную палату. Но мелкой нравится. - Они открываются? Музыка прерывается, но Настя не оборачивается. - Кто они? - Окна. - Да, только я сама. Вывалишься ещё. - Ты испортила момент, - Бэлла закатывает глаза, но послушно отходит, давая Насте самой справиться с этой непосильной задачей. - Ну и какой момент? Трек: RIOPY – I Love You Свежий осенний ветер, ворвавшийся в комнату, тут же обдал их обеих, и Бэлле хорошо. Хоть и грустно. Эта грусть такая же светлая, как эта комната, как её волосы, тут же растрепавшиеся на ветру, как улыбка напротив. И Насте хорошо: от Бэллы пахнет мятой, и чувствовать свой запах на ком-то ещё хоть и необычно, но приятно. - Этот момент ещё лучше, - шепчет мелкая, вглядываясь в кристально чистое небо. Ужасно хочется сейчас до неё дотронуться, заправить волосы за ухо, провести пальцем по прохладной коже, прижать к себе, но нельзя. Безумно хочется сказать сейчас столько слов, которые давят где-то внутри, но нельзя. - Тогда стой тут, а я сыграю. Насте не приходится долго выбирать мелодию – при мысли о том, что она будет когда-то играть Бэлле, на ум всегда приходила именно эта. Она сложнее многих. Как и сама Бэлла. Она слишком красивая, чтобы быть для всех. Она разная. Она недоступная. Независимая. Неуловимая. Немного дикая, но такая нежная. Она свободна по своей природе. Как Бэлла. Длинные ловкие пальцы с какой-то невероятной лёгкостью порхают над клавишами, будто только и были созданы, чтобы играть. И только для одной. Бэлла задумывается сначала, хмуря от напряжения брови, потому что она не ожидала…такого. Но с каждым новым аккордом в её душе будто расцветают белые цветы, наполняя её сознание ароматом свободы. Прямо сейчас, смотря в гладь бесконечного неба, подставив лицо ветру, позволив себе полностью слиться с мелодией, она чувствует себя птицей. Той самой, для которой ничего, кроме неба, не существует. Она оборачивается и уже не спускает глаз с Насти, с её сосредоточенного лица, на половину скрытого за спадающими на него тяжёлыми прядями. Осторожно встав рядом, она не спускает глаз с красивых пальцев, с сильных рук, с профиля, с опущенных ресниц. Но Настя вдруг поднимает свой взгляд, и в нём читается неуловимая грусть. Она светлая, как зародившаяся между ними связь. Как настина влюблённость. Как этот день. Как восхищённо распахнутые глаза Бэллы, очарованной этой музыкой и этой атмосферой. - Как называется эта мелодия? Настя встаёт и замолкает, когда уже было начала говорить, потому что не хочет получить ту реакцию, тот неловкий, виноватый взгляд, то напряжение, которые обязательно появятся, скажи она сейчас название. Поэтому, улыбнувшись, она говорит: - Я забыла. - Ладно. Но это очень красиво. Никогда бы не подумала, что ты такая… Бэлла молчит, надеясь, что Настя всё поймёт сама. Но эта Петрова как обычно не пропустит ничего мимо ушей. - Какая? – хитро улыбается и опасно надвигается на мелкую. - Разносторонняя. - Долго слово ты вспоминала, конечно. - Иногда лучше промолчать. Они ещё долго не разрывают зрительного контакта и молчат, но Бэлла вдруг выпаливает: - Что значит «слишком хорошо знаю, что на чужом несчастье счастья не построить»? - Так… Атмосфера меняется, невидимые тучи застилают их ясное небо, и Настя тут же прячет взгляд. Не хотела она поднимать эту тему. С другой стороны, сама виновата – нечего было начинать. - Расскажи, - не просит, а требует Бэлла. - Зачем тебе это? - С друзьями принято делиться, если ты не знала. Старшая грустно улыбается и вновь садится за фортепиано, задумчиво наигрывая какую-то ненавязчивую мелодию. Кажется, «жили у бабуси два весёлых гуся». Просто надо как-то собрать свои мысли по частям. - Помнишь, на том концерте я пела «Поболело и прошло»? Бэлла помнит. - Я очень любила одну девушку. Мы были в отношениях, - она делает паузу скорее для себя, ибо слишком больно вспоминать и вскрывать старые раны, но Бэлла благодарна ей, ведь лично она должна переварить для начала эту информацию. – Но она мне, как оказалось, изменяла. В смысле не один раз, хотя этого бы я тоже не простила, а систематически, регулярно изменяла, а потом приходила ко мне как ни в чём не бывало. Самое ебаное тут именно этот факт. Изменила – окей, ты поступила неправильно, но тогда уйди и не позорься. Но как же низко продолжать обманывать человека, который тебя любит. - Может, она не хотела тебя терять? Думала, что в конце концов избавится от этой связи? – Бэлла отдаёт себе отчёт в том, что озвучивает свои собственные вмысли. - Но нужно уважать чужую любовь, понимаешь? Она как-то особенно агрессивно нажимает на клавишу и поднимает свой взгляд. Взгляд, в котором ещё не исчезла прошлая боль. - Понимаю, - говорит Бэлла одними губами. И она правда понимает. Иначе бы не мучилась. - Она боялась сделать мне больно, но сделала в сто раз больнее. Хуже её измен было то, что она позволяла мне думать, что всё ещё со мной, всё ещё моя. Понимаешь? - Понимаю. - Поэтому я никогда не позволю испытывать такое кому-то из-за меня, по моей вине. Никогда. - Тут нет твоей вины, ты ведь знаешь. - Ещё как есть, Бэлл. - Ты очень и очень ошибаешься. - И в чём же? – Настя удивлена, потому что в её представлении она не должна была заигрывать с Бэллой, зная, что у той есть любящая её девушка. Она не должна была таким образом мстить карме. И она не должна сейчас оправдываться тем, что это было выше её. На подсознательном уровне она верила, что это всего лишь торжество справедливости, что так судьба всего лишь выполняет свою работу, расставляя всё по своим местам. Но это неправильно, низко и эгоистично. - Знаешь, я, может, и не выгляжу дохуя умной, но я знаю одну истину. Ей немного некомфортно стоять над Настей, так что она садится поодаль, на диван, и обхватывает руками колени. Насте немного некомфортно быть на таком расстоянии, так что она садится рядом. - Скажи, ты считала, что твою девушку увели? - Да, - не задумываясь отвечает старшая. - Ну так вот истина в том, что невозможно никого увести. Невозможно никого соблазнить, затащить в постель, особенно несколько раз. Невозможно насильно заставить человека изменить. Понимаешь? Хоть и неуверенно, но Настя кивает, потому что, кажется, действительно согласна. - Невозможно, если сам человек этого не хочет, - и эта правда снова режет по больному. – Не ебу, почему, например, девушка сразу кидается на ту, с кем изменил ей её парень, не понимая, что её ненаглядный – не марионетка и не даун, который не контролирует свои поступки. Он хотел этого. Невозможно увести того, кто любит свою вторую половинку. Я не говорю, что дохера красиво спать с тем, кто находится в отношениях, но никто не заставляет, никто не принуждает, если это не изнасилование. И ты ведь сама час назад сказала, что я не должна извиняться за то, что делала по собственной воле. Верно? - Да. - Когда ты любишь, действительно любишь, приставь тебе пистолет к виску или нож к горлу – ты не предашь, не уйдёшь, не откажешься и не будешь искать себе оправданий. Поэтому… А вот сейчас будет правда сложно. - Поэтому это означает, что ты не любишь Костью? - Не люблю, - впервые честно и открыто признаётся Бэлла и себе, и кому-то ещё. И будто камень с плеч. Но это не всё: - Никогда не любила.…И здравствуй грусть Ты вписана в квадраты потолка Ты писана в глаза которые люблю Ты ещё не совсем беда