Glimpses of Love and Affection

Жилет (имя существительное) - плотно облегающая талию одежда, обычно не имеющая рукавов или воротника и застегивающаяся спереди на пуговицы, носимая особенно мужчинами поверх рубашки и под пиджаком.

Эмма сидела на диване у бабушки и пыталась сосредоточиться на том, что ей говорили. Обычно, когда она присутствовала на таком важном собрании, как это, ее мысли были сосредоточены исключительно на текущей проблеме. У нее никогда не было проблем с блокированием нежелательных мыслей или случайных размышлений, потому что она знала, что это может стоить кому-то жизни, если она пропустит даже малейшую деталь плана. Но сегодня все было по-другому. Сегодня вечером ее взгляд украдкой скользнул к пирату, стоящему у окна, точнее, к его новому жилету. Она никогда раньше не видела его в чем-либо, кроме черного, и ярко-красного, которое теперь украшало его торс, казалось, привлекло ее внимание, как мотылек на пламя. Она взглянула ему в лицо и по нахмуренным бровям поняла, что он внимательно слушает Дэвида, и это напомнило ей, что она должна делать то же самое. С решительным усилием она отвела от него взгляд и попыталась настроиться на голос отца, но вместо этого ее мысли вернулись к прошлому вечеру, когда она пригласила Крюка присоединиться к ней за ужином. Это была импульсивная реакция на все, что произошло не только в тот день, но и за неделю до этого. Потеря Нила причинила ей ужасную боль, тем более что она знала, что приложила руку к его смерти, но не чувствовала вины за свой выбор, это было правильно. Теперь она это знала и смирилась со своим решением. К несчастью, пока она еще боролась со своей болью, она огрызалась на тех, кто был рядом с ней, и Крюк был главным получателем. Она знала, что делает, но не могла остановиться, особенно когда он, казалось, продолжал подвергать себя опасности. День нападения летучих обезьян стал последней каплей. Чистая душевная боль и ужас, которые она испытала, когда Крюк добровольно рисковал своей жизнью, чтобы спасти ее, были ошеломляющими. В тот ужасный момент она поняла, как много потеряет, если его больше не будет рядом. И это чертовски напугало ее. Глубина и сила ее чувств были для неё шоком. Она знала, что постепенно разрушала свои стены вокруг него, но даже она не осознавала, насколько сильно до этого момента. И все же, если она призналась себе, что пират ей больше чем нравится, это не означало, что она сразу же вступит с ним в какие-то отношения. Она все еще была слишком осторожна, чтобы сделать это, слишком много раз ей причиняли боль, но она также знала, что больше не может игнорировать свои чувства. И вот тут-то она и оказалась в затруднительном положении, потому что в то время как ее голова говорила ей делать детские шаги, ее сердце требовало, чтобы она просто взяла его...и точка. Это была постоянная борьба внутри нее, но ее голова мужественно боролась с ней, хотя она все больше и больше становилась на сторону своего сердца. Особенно когда он так одет, решила она, снова переводя взгляд на Крюка. Что, черт возьми, такого было в этом жилете, что заставляло ее внутренности танцевать каждый раз, когда она смотрела на него? Почему она не может подавить это безумное желание пробежаться руками по мягкой на вид ткани и сбросить его смехотворно длинное пальто с плеч на пол? Крюк слегка пошевелился, выводя ее из задумчивости, и она подняла глаза к его лицу, чтобы увидеть, что он смотрит на нее с немного ошеломленным выражением. Она почувствовала, как жар заливает ее щеки, но прежде чем она успела отвести взгляд, она увидела искру понимания, вспыхнувшую в глазах пирата, и понимающую улыбку, расплывшуюся на его лице. Губы Эммы сжались от досады, что ее поймали, и она бросила на него свирепый взгляд, прежде чем полностью переключить свое внимание, как она с облегчением обнаружила, на отца. Встреча завершилась через двадцать минут, так ничего и не решив, как это было принято в последнее время. Похоже, ни у кого не было новых идей, как победить Зелину, и Эмма начинала ощущать тягость своей роли спасительницы, тяжело лежащую на ее плечах. Она должна была что-то придумать, но, как ни старалась, ничего не получалось. - Хочешь быстренько, любовь моя? - вдруг тихо предложил Крюк прямо у ее уха. Эмма закатила глаза и обнаружила, что ей пришлось подавить улыбку в ответ на его очевидный намек. Она должна была ожидать, что он будет искать ее. Казалось, он обладал способностью материализовываться из воздуха прямо в ее личное пространство, когда она чувствовала себя особенно подавленной. - Полагаю, ты предлагаешь мне выпить? - холодно уточнила она, повернув голову и приподняв бровь, чтобы посмотреть на него. - А что еще я имею в виду? - возразил он, и выражение его лица было воплощением чистой невинности. Эмма на мгновение задержала на нем взгляд, потом вздохнула и пожала плечами. - Конечно, почему бы и нет? Крюк улыбнулся и отступил назад, пропуская ее. Он смотрел, как она надела свою красную куртку, а затем отошла, чтобы дать Дэвиду знать, что она делает. Пират получил от принца взгляд, который говорил ему, чтобы он оберегал его дочь. Крюк коротко кивнул ему и последовал за Эммой наружу. Они шли по улице в относительном молчании, настороженно высматривая Зелину или кого-нибудь из ее крылатых шпионов. К счастью, они благополучно добрались до "Кроличьей Норы" и вскоре устроились за столиком в дальнем конце зала, где можно было поговорить наедине, не опасаясь, что их подслушают. Крюк налил Эмме большой стакан своего любимого рома, потом налил себе и со стуком поставил бутылку на середину стола. Откинувшись на спинку стула, он отсалютовал стаканом, затем закрыл глаза и сделал большой глоток, наслаждаясь теплом пряного алкоголя, скользнувшего по его горлу. Поднеся свой бокал ко рту, Эмма остановилась и зачарованно наблюдала за его наслаждением. От длинной линии его шеи, когда она выгибалась назад, до движения его горла и того, как его язык медленно скользил по губам, чтобы он мог насладиться каждой последней каплей, сопровождаемой низким гулом удовлетворения, который объявил, что он закончил. Как только он открыл глаза, Эмма вырвалась из оцепенения и быстро осушила свой бокал. Она встретила ожог, хотя даже этого было недостаточно, чтобы заглушить тот факт, что она только что нашла его простой акт выпивки более возбуждающим, чем она когда-либо признавалась. - Ничто так не возбуждает, как капля рома, а, Свон? Ее взгляд метнулся к нему, но, насколько она могла судить, за его словами не было ничего, кроме номинальной стоимости, и она поймала себя на том, что кивает в знак согласия. - Да, это здорово, - пробормотала она. - Еще один? - спросил он, снова беря бутылку. - Э, нет, спасибо, - отказалась она, покачав головой. Крюк изогнул бровь, но не стал настаивать, решив вместо этого налить себе еще один здоровый стакан. На этот раз Эмма намеренно отвела взгляд, когда он поднял бокал. За один вечер она уже достаточно на него насмотрелась. К несчастью для нее, вместо того чтобы смотреть вниз на стол или что-то столь же простое, ее предательское сердце взяло верх над разумом, и ее взгляд снова зацепился за его красный жилет. Вблизи ткань выглядела как бархат, и желание прикоснуться к ней вернулось снова, когда она вдруг задалась вопросом, где он взял эту одежду. - Это что-то новенькое? - с любопытством выпалила она, указывая на его жилет. Крюк удивился ее вопросу и поставил стакан обратно на стол. Он знал, что Эмма заметила перемену в его наряде, но не ожидал, что она об этом заговорит, и, честно говоря, жалел об этом. Он не хотел надевать красный, с ним было связано слишком много плохих воспоминаний; прошлое, которое он очень хотел оставить позади, но он чувствовал себя голым без своей черной кожи, и так как она была в данный момент у портного, чтобы починить ее после драки с одним из приспешников Зелины, он неохотно надел ее. - Нет, - тихо ответил он, снова взглянув на нее и выдавив улыбку. - Совсем наоборот. Эмма посмотрела на его лицо, ясно видя боль в его глазах, и почувствовала укол печали из-за того, что пират, должно быть, пережил за свою долгую жизнь. Он никогда не рассказывал ей всех подробностей, только странные комментарии там и сям. Они были очень похожи, когда дело доходило до раскрытия себя. Всегда готов услышать, но не сказать. Оба уклонялись от вопросов, когда становилось слишком больно. Временами это было все равно что смотреть в зеркало. - Что ж, мне это нравится. Тебе идет, - сказала она ему с искренней улыбкой. Обычно Крюк самодовольно парировал бы, что он уже знает об этом, поскольку она не могла оторвать от него глаз во время встречи, но на этот раз это было бы просто неправильно. Он понимал, что она предлагает ему какое-то утешение, хотя она не знала, для чего, и как бы сильно он ни чувствовал, что не заслуживает этого, но на этот раз ему очень хотелось принять это. Ему это было необходимо. - Может быть, тогда я буду носить его чаще, - наконец согласился он с легкой, но на этот раз истинной улыбкой. Какое-то время они смотрели друг на друга, потом Эмма опустила глаза и пододвинула к нему бокал. - Еще один, а потом мне лучше вернуться. Крюк последовал ее примеру и налил щедрую порцию пряной жидкости для них обоих, затем поднял свой бокал и чокнулся с ней. - До дна, Свон, - подмигнув, произнес он тост. - До дна, - сухо ответила она. Его глубокий смех вызвал ее собственную усмешку, и Эмма решила, что, возможно, делать детские шаги будет не так уж и плохо.