Glimpses of Love and Affection

Гнев (имя существительное) — сильное чувство раздражения, неудовольствия или враждебности.

Киллиан тяжело опустился на скамью в глубине прокуренной таверны и с гораздо большей силой, чем требовалось, стукнул только что открытой бутылкой рома по толстому деревянному столу. Они с Эммой только что здорово поругались, и он был вне себя от злости. Поднеся бутылку к губам, он выпил щедрую порцию острого алкоголя и вытер рот рукавом. Прислонившись к стене позади себя, Киллиан свирепо осмотрел всех и вся в шумном трактире. Боги, эта чертова женщина временами была невыносима. Они пробыли в Зачарованном Лесу всего четыре дня, и он едва успел сказать ей пару слов после всего, что случилось. Как иронично, что первый момент, когда они остались одни, был потрачен на всемогущий спор. Он, наверное, нашел бы это забавным, если бы не был так чертовски зол. Крюк сделал еще один глоток рома и с удовольствием ощутил жжение в горле. Это соответствовало жару, который бежал по его венам, но ничего не делало, чтобы подавить внутреннее смятение, которое он чувствовал. На самом деле он сам во всем виноват. Ему не следовало быть таким честным, когда она расспрашивала его о том, как он смог попасть к ней в Нью-Йорк. Киллиан мог бы легко отклонить ее вопрос, сделать какое-нибудь неуместное и кокетливое замечание, черт возьми, он мог бы просто поцеловать ее до потери сознания, как он хотел, и ничего этого не случилось бы. Но нет, она задала ему прямой вопрос, и он сказал ей правду. Как всегда. Он признался, что обменял Роджера на волшебный боб, чтобы добраться до нее. В глубине души он знал, что она не готова это услышать. Несмотря на ее очевидное согласие со всем происходящим, он мог сказать, что как только Сторибрука не стало, и реальность того, чему она посвятила себя и Генри, начала погружаться в нее, это заставило ее пошатнуться. В сочетании с тем фактом, что Эмма восстановила свою магию, то ли смертью Зелины, то ли поцелуем истинной любви, он не был уверен, что именно, явная антипатия Голда и ее мать, у которой начались схватки, как только они вернулись, что ж… неудивительно, что именно его собственное маленькое откровение сломало спину пресловутого эмоционального верблюда. Хотя то, как ей удалось превратить его готовность отдать свой корабль ради нее в ссору из-за того, что он собирался встретиться с Зелиной один на один, все еще оставалось для него загадкой. То, как эта женщина иногда искажала его слова и смысл, было поразительно. Он должен был любить ее за это, даже если это бесконечно расстраивало его. Крюк сделал еще один глоток и, наконец, почувствовал, как гудение алкоголя начинает творить свою магию, притупляя край его гнева. Вспоминая, что она сказала, что он сказал… определенно, сдерживаться было нельзя. Покачав головой, он закрыл глаза и тяжело вздохнул, когда вся эта печальная сцена снова разыгралась у него в голове. Он никогда раньше не видел Эмму такой сердитой. Ее голос резко оборвался, глаза вспыхнули самым ярким зеленым цветом, который он оценил бы намного больше, если бы его собственная комбинация вины и гнева не росла с каждым мгновением. Все, через что он заставил ее пройти, вылилось в страстную и болезненную обличительную речь о его, казалось бы, бесчувственном акте эгоизма. Конечно, Киллиан знал, что она пытается сделать. Годы отталкивания людей, когда она становилась слишком эмоционально вовлеченной в них, были трудной привычкой, которую трудно было сломать; инстинктивная потребность защитить себя от дальнейшей боли была слишком сильна, но часть его просто надеялась, что знание того, что он ее настоящая любовь, каким-то образом сведет на нет ее потребность действовать таким образом по отношению к нему. Поэтому он почти все время стискивал зубы, понимая, что ей нужно дать выход чувствам, и лишь пару раз слегка насмешливо отпарировал, когда почувствовал, что слова Эммы слишком резки. Это раздражало ее еще больше, но даже так, он все еще полностью ожидал, что как только она закончит и успокоится, они смогут поговорить обо всем более рационально. Но он ошибся. Она, наконец, сделала проклятый комментарий, что она не может доверять ему когда-либо снова, учитывая то, как он действовал за ее спиной, и он был не в состоянии держать свой язык больше. С едва сдерживаемым гневом Крюк дал ей понять, что знает, что каждое едкое слово и обвинение, которое она бросала ему, было просто ее испугом. То, что он сожалел о том, что причинил ей боль своим идиотским поведением, обвиняя его в ненадежности, когда она прекрасно знала, что он был кем угодно, но не более чем слабым оправданием, чтобы попытаться снова построить ее стены. Затем он добавил, что если их поцелуй истинной любви ничего не сделал для того, чтобы развеять ее страхи, то он сомневается, что это когда-нибудь произойдет, и ее нелепые оправдания только показали ему, что она явно не хочет быть с ним. Не дожидаясь ответа или, если быть честным, чтобы она согласилась, он ушел в вихре негодования и гнева, а затем захлопнул за собой дверь на всякий случай. — Черт побери, — пробормотал Крюк себе под нос, поморщившись от воспоминаний. Его гнев, наконец, отступил настолько, что позволил первым порывам трепета проникнуть в его организм. Он действительно все испортил. Конечно, ему придется извиниться… если Эмма позволит. Он не мог винить ее, если она не виновата. Он не должен был выходить из себя и уж точно не должен был вот так бросать ее. «Дурной тон, Джонс», — мысленно предостерег он. Ощущение того, что кто-то нежно проводит рукой по его руке, заставило его глаза распахнуться, надежда вспыхнула помимо его воли. Хорошенькая черноволосая барменша приветливо улыбнулась ему в ответ и наклонилась вперед, позволяя ему увидеть на уровне глаз ее пышные и едва скрываемые прелести. — Ты сегодня совсем один, моряк? Не хочешь составить мне компанию? — спросила она хриплым голосом, который, вероятно, показался ей соблазнительным, но который действовал ему на нервы. — Я капитан и нет, — коротко ответил Киллиан, прежде чем убрать ее руку со своего лица, используя свой крюк. Ее глаза расширились от презрения, и улыбка исчезла с ее лица, сменившись хмурым взглядом. — Скорее всего, он все равно не смог бы меня удовлетворить, — пробормотала она, с опаской глядя на изогнутый металл, а затем отошла и сунула свой товар в лицо еще одному бедному ничего не подозревающему болвану. Киллиан приподнял бровь в ответ на ее замечание, а затем быстро проглотил еще один глоток рома. Внезапно на середину стола перед ним с громким стуком упала бутылка, сопровождаемая глухим звоном стакана. Пират поднял голову и с удивлением увидел, что мрачный Робин Гуд сел на скамью напротив так же тяжело, как и он сам всего десять минут назад. Он молча наблюдал, как лучник налил себе большую порцию янтарной жидкости, которая, как предположил Киллиан, была виски, затем одним быстрым глотком опрокинул стакан обратно и поморщился. — Женщины, — с чувством проворчал Робин. Киллиан знал, что он, скорее всего, имел в виду Реджину, но это не помешало ему полностью согласиться с мнением лучника. — Ага, — решительно согласился он, поднося бутылку к губам. Действительно, женщины.