Glimpses of Love and Affection

Очаровательный (прилагательное) — (О человеке или его манерах) очень вежливый, дружелюбный и симпатичный.

Киллиан расхаживал по коридору за пределами комнаты, которую Прекрасный использовал как своего рода кабинет. Он уже дважды пытался постучать, но каждый раз после минутного колебания отворачивался. Боже, как он нервничал. Он просто хотел задать принцу вопрос. Простой вопрос, на который можно ответить утвердительно или отрицательно. Конечно, если бы этим оказалось последнее, он не был уверен, что бы он делал, ему оставалось только надеяться, что этого не произойдет. Он взял за правило одеваться в свой полный пиратский наряд в комплекте с мечом и крюком. Теперь Киллиан редко носил смертоносное изогнутое орудие, но сегодня ему хотелось напомнить принцу, кем он был или все еще являлся, если возникнет такая необходимость. Единственной уступкой, которую он сделал своему обычному кожаному костюму, был красный жилет. Киллиан чувствовал, что это придает его гардеробу немного более официальный вид, не отвлекая от остальной части его пиратского наряда. Внезапно остановившись, Джонс сделал глубокий вдох, чтобы успокоить нелепых бабочек, все еще кружившихся в его животе, затем повернулся и снова посмотрел на дверь. Вот оно. Он выпрямился во весь рост и шагнул вперед. Подняв крюк, Киллиан приготовился постучать так же, как и в предыдущие два раза, когда дверь внезапно распахнулась, и Прекрасный с любопытством уставился на него. — Я уже двадцать минут слушаю, как ты расхаживаешь снаружи. В чем проблема? — спросил он, отступая в сторону, чтобы тот мог войти. — Никаких проблем, — ответил Киллиан, хотя его тон был немного неуверенным, когда он осторожно переступил порог. Почесав за ухом, он вышел на середину комнаты и подождал, пока принц закроет дверь, а затем пройдет мимо него. Прекрасный повернулся и, прислонившись спиной к столу, скрестил руки на груди, терпеливо ожидая, когда пират начнет. Киллиан пошаркал ногами и посмотрел вниз, легкий румянец окрасил его щеки, когда он снова нервно почесал шею, словно подыскивая нужные слова. Шли секунды, и принц боролся с желанием ухмыльнуться. По правде говоря, он уже давно ждал этого маленького визита. Киллиан, возможно, был грозным пиратом с сомнительной моралью в каком-то месте, но в глубине души Прекрасный признавал, что он был джентльменом, который все еще высоко ценил определенные ценности… и обычаи. Однако он ожидал, что тот будет более уверен в своем подходе. Его явная нерешительность красноречиво свидетельствовала о том, что он воспринимал принятие не только своего заявления, но и себя как личность. Это внезапное осознание не понравилось принцу. Он считал себя справедливым человеком, и хотя отношения между ними начали складываться непросто, он думал, что пират знает, что теперь он смотрит на него как на хорошего друга… осмелится ли он сказать «брат». Киллиан внезапно прочистил горло, и Прекрасный, вырвавшись из задумчивости, выжидающе посмотрел на него, ожидая, что тот скажет. — Ваше высочество, я почтительно прошу вашего разрешения просить руки принцессы Эммы, — начал он официально. — Вы знаете, что я люблю… — Ты с радостью его получишь, Киллиан, — уверенно оборвал его принц, прервав признание пирата в своей вечной любви к Эмме. — Что? — недоверчиво переспросил он. — Я сказал, что у тебя есть мое разрешение, — медленно повторил Прекрасный с улыбкой. Киллиан на мгновение растерялся, потом подозрительно прищурился. — И это все? Никаких требований узнать всю глубину моей привязанности? Никаких угроз проткнуть меня насквозь, если я когда-нибудь причиню ей боль? — Ну, учитывая, на что ты пошел, чтобы спасти ее и вернуть нам, я был бы дураком, если бы не знал, как сильно ты любишь мою дочь. И я не дурак, Киллиан, — сказал ему принц, прежде чем добавить криво, — Хотя я проткну тебя насквозь, если ты причинишь ей боль. — Ага, — рассеянно пробормотал пират, пораженный тем, как легко ему это удалось. — Ты еще о чем-нибудь хотел меня спросить? — легко спросил Прекрасный, когда через несколько мгновений пират все еще не двигался. Киллиан слегка ошеломленно покачал головой, осознав, что речь, которую он произносил большую часть предыдущих трех ночей, украдкой записывая и запоминая после того, как Эмма легла спать, была напрасной… но в хорошем смысле. — Нет, нет, это все, за чем я сюда пришел. — Хорошо, — усмехнулся принц, оттолкнувшись от стола, затем подошел и развернул Киллиана лицом к двери. Слегка подтолкнув его к выходу, он добавил, поддразнивая: — Теперь все, что тебе нужно сделать, это заставить Эмму сказать «да». Пират улыбнулся на это, беспокойство, которое угнетало его, быстро исчезло, и он почувствовал себя легче, чем в последние дни. — Я намного больше уверен в ее ответе, чем был в твоем, — признался он с облегчением, открывая дверь и оглядываясь на Прекрасного, приподнимая бровь. — Разве это остановило бы тебя, если бы я не дал своего разрешения? — спросил принц из интереса. — Нет, — тут же признался Киллиан, качая головой, затем кривая улыбка тронула его губы, и он добавил немного вызывающе, — В конце концов, я же пират, приятель. Прекрасный улыбнулся ему в ответ, ничуть не смущенный его комментарием. — Ты говоришь так, будто это плохо… приятель. Киллиан оглядел его, пытаясь понять, действительно ли он это имел в виду, и был приятно удивлен, обнаружив, что так оно и есть. Он едва заметно вздохнул, когда до него наконец дошло, что не только Эмма, но и ее родители принимают его таким, какой он есть. До этого момента он не осознавал, как сильно хотел этого. Его улыбка стала шире, и Прекрасный ответил тем же, оба мужчины признали новый уровень понимания, который только что произошел между ними. С простым жестом благодарности, пират вышел из комнаты и быстро зашагал по коридору. Он собирался жениться на Эмме Свон. Он с трудом верил своему счастью. Теперь все, что ему нужно было сделать, — это спланировать идеальное предложение. И надеяться, что она, конечно, ответит «да». Что может пойти не так?