***
Хаджимэ бросил последний взгляд через плечо на башню основного курса Пика Надежды. Она всё ещё блестела и возвышалась над ним, как тогда, когда он только приехал, но все следы его первоначального недовольства и чувства неполноценности были стёрты подчистую. Он повернулся спиной к школе и пошёл прочь. Он видел, как Нацуми и остальные грузят свои сумки в чёрный внедорожник, готовясь к отъезду. Юноша уже собирался присоединиться к ним, как вдруг услышал знакомый голос позади себя. «Хаджимэ Хината», — раздался позади него холодный, сдержанный голос. Он обернулся и увидел молодого детектива с аметистовыми волосами, стоящую со скрещенными на груди руками. «Могу ли я поговорить с тобой одну минутку?» «Хмммм…» — промычал он нерешительно, оглядываясь на остальных. Неужели она действительно собирается досаждать ему, когда он буквально собирается навсегда покинуть школу? «Я здесь не для того, чтобы допрашивать тебя или обвинять в чём-то… Я… просто хотела извиниться. Я подозревала тебя в чём-то, на что у меня не было надлежащих доказательств», — извинилась Кёко, продолжая говорить своим строгим, холодным тоном. Хаджимэ показалось, что это был её единственный тон, которым она могла говорить. «Оу… ну… в данный момент, это не имеет большого значения. Не беспокойся об этом», — ответил юноша, неловко почёсывая голову. «Если позволишь, я хотела бы обсудить с тобой несколько вещей, прежде чем вы уйдёте». Хаджимэ с любопытством посмотрел на неё. Он чувствовал себя неловко рядом с этой девушкой, но что-то подсказывало ему, что он должен выслушать её. Они сели за столик для пикника под деревом на краю двора. Вокруг не было других студентов, и они могли говорить открыто. Хаджимэ заговорил первым: «Ну, как продвигается твоё расследование? Дело закрыто?» Кёко выглядела обеспокоенной, и отвела взгляд. «Что касается школы и полиции… Наверное, так оно и есть», — сказала она с оттенком досады. «А что насчёт твоего независимого расследования?» — спросил он, очевидно, уловив тему её разговора. «Нет. Не совсем. Есть ещё несколько вопросов, которые остаются без ответа». «Например?» — потребовал Хаджимэ с лёгким оттенком нервозности. «Я ни в чём тебя не обвиняю, Хината. Даже наоборот. Я делюсь с тобой этой информацией, потому что верю, что ты можешь мне помочь». «О… Я сделаю всё, что в моих силах», — ответил он. «Но сперва ответь, что тебя беспокоит?» «Во-первых, местоположение убийственной игры для студенческого совета ещё не обнаружено. Логово Эношимы было обыскано сверху донизу, но оно не соответствует рельефу и форме, исходя из того, что нам показали в видео. Мы даже не смогли обнаружить никаких намёков на местонахождение этого объекта». «Ясно. Это подозрительно…» «Да. Это важнейшая часть головоломки, которая остаётся недостающей. Хотя, мы обнаружили, как студенческий совет был похищен из школы. Есть второй выход, который ведёт за пределы территории школы». «Рёта Митарай сбежал через этот проход?» — выпалил Хаджимэ. Кёко с любопытством посмотрела на него. «Да… но как ты догадался?» — спросила она с лёгким подозрением. Хаджимэ понял, что упомянул лишнюю деталь «Это… всего лишь простое умозаключение. Он покончил с собой за пределами школы, верно?» Кёко поднесла руку к подбородку и задумчиво отвернулась. «Это… ещё одна мучащая меня тема. Смерть Митарая очень подозрительна». «Может, в этом есть какая-то уловка?» — спросил Хаджимэ. Девушка посмотрела на него своими пустыми холодными глазами и кивнула. «Митарай соответствует психологическому профилю потенциальной жертвы самоубийства. Я не могу этого отрицать. Тревожное прошлое, сильный стресс, тревога, депрессия. Возможно, он боялся, что его поймают и осудят, как сообщника. Но, всё же, его действия не имеют особого смысла. Почему он сбежал только для того, чтобы покончить с собой?» «Верно подмечено. Эта часть и правда не имеет логического смысла, но это могло быть отчаянное решение. Преступники, преследуемые полицией, делали то же самое, когда понимали, что им уже некуда бежать». «Да. Я не отбрасываю со счетов эту возможность полностью, но я думаю, что важно поставить себя на место Митарая. Одним из немногих сведений, которые нам удалось вытянуть из Комаэды, было то, что Митарай сказал ему, что его держат под принуждением. Эношима насильно призвала его служить её интересам. В принципе, в его положении, он должен был бы приветствовать своё освобождение». Хаджимэ на мгновение задумался. «Ну, может быть, он был более соучастником, чем хотел признать. Может быть, он просто сказал это, чтобы оправдать свои действия. Потом, когда он понял, что ему это не сойдёт с рук, он решил покончить с собой». «Прежде чем мы продолжим наш разговор, ты знаешь, какую работу он выполнял? Или, если верить ему, работа, которую он был вынужден делать для Эношимы?» Хаджимэ почесал в затылке. «Он же Абсолютный аниматор, верно? Я действительно не знаю, какую пользу он мог бы принести ей». «А что, если я скажу, что Рёта Митарай изобрёл сложные методы промывания мозгов, используя анимированные алгоритмы и игру цветов для передачи подсознательного сообщения?» «Стоп, что? Он действительно мог зомбировать людей?!» — недоверчиво переспросил Хаджимэ. Это звучало слишком притянуто за уши. Даже для абсолюта, это было похоже на что-то из области научно-фантастических фильмов, но это объяснило бы, почему Джунко так заинтересовалась им. «Я не должна была тебе этого говорить, Хината. Это строго засекречено, так что ты должен унести эти знания с собой в могилу. Так или иначе. Это понятно?» Хаджимэ нервно кивнул, а Кёко кинула на него яростный взгляд. «Мы обнаружили тревожную информацию. Эношима уже начала экспериментировать с этим орудием подлыми и нечеловеческими способами. Я бы предпочла не обсуждать их подробно». «Это… безумие. Такая власть в руках кого-то вроде неё…» «Да, и, если бы мы не остановили её… ну, мы, вероятно, не были бы живы и не смогли бы вести этот разговор». Детектив на мгновение замолчала и нахмурилась. Она посмотрела Хаджимэ в глаза. «Хм…» — пробормотала она. «В чём дело?» — нервно спросил он. «А ты разве не заметил, Хината? Как… быстро и хорошо всё это закончилось, как раз в самый подходящий момент? Тебе это не кажется странным?» Хаджимэ задумался. У него были те же самые подозрения, но до сих пор никто не разделял их. «Ну да. Я подумал то же самое». «Планы Джунко были невероятно сложными и хорошо спланированными. Она умудрилась проделать такой путь прямо под носом у школы, и если бы её не поймали, то она, скорее всего, преуспела бы в своих планах», — сказала она мрачным, зловещим тоном. «Это правда». «Нагито Комаэда. Он — ученик 77-го класса и тот, кто убил Джунко Эношиму. Его расспрашивали об этом, но его ответы были туманны и бессмысленны. Мы не смогли извлечь из него никакой ценной информации. Но самое главное, мы не смогли определить, как он нашёл логово Джунко». Хаджимэ тоже вспомнил об этом моменте. Когда он спросил об этом Нагито, тот лишь улыбнулся в ответ и ушёл, ничего не сказав. Что скрывал этот тип? «На мой взгляд, это вопиющее упущение, которое ставит под сомнение всё расследование». «Ты думаешь, что Комаэда был в сговоре с Эношимой?» «Это кажется маловероятным. Их идеологии были полярно противоположны. Кроме того, Комаэда уже несколько месяцев находился за пределами страны, и с тех пор, как он вернулся, он находится под пристальным наблюдением. Я думаю, что все ключевые моменты, которые мы рассмотрели, указывают нам на другую возможность». Хаджимэ пришёл к тому же выводу, что и Кёко. «А что, если у Джунко был ещё один сообщник, которого ещё предстоит раскрыть?» — предположила она, и у Хаджимэ кровь застыла в жилах. «Думаешь… есть кто-то ещё?» «Это всего лишь гипотеза. У меня нет веских доказательств, подтверждающих это. Он или она не сделали ни одного шага за последние 4 месяца. Это, конечно, умаляет мою теорию, но, если я права, тот же самый человек, который организовал падение Джунко изнутри, также убил Рёту Митарая. Это означало бы, что под его руководством есть разрушительная сила». «Зачем ты мне всё это рассказываешь, Киригири?» Девушка немного помолчала, прежде чем ответить: «Честно говоря, я до сих пор не уверена, что Якудза не причастны к этой серии событий. Что-то странное чувствуется в этом. Я не знаю, как всё это связано, но, возможно, тебе удастся что-то выяснить». «Э, конечно. Я посмотрю, что можно сделать», — ответил Хаджимэ, всё ещё неуверенный, не подозревает ли она его самого. Он почти увидел намёк на улыбку на её губах. Почти. Она согласно кивнула ему. «Спасибо, Хината. Если ты соберёшь какую-нибудь полезную информацию, пожалуйста, передай её мне», — сказала она, поворачиваясь, чтобы уйти. Девушка с аметистовыми волосами на мгновение остановилась как вкопанная. «О, и ещё кое-что, Хината… Если этот человек действительно существует, и, если ты случайно столкнешься с ним… сделай всё возможное, чтобы остановить его. Всё, что угодно».***
Хаджимэ поправил галстук, пока лифт поднимался. Это был первый раз за много месяцев, когда он вернулся в башню Осигори. Пеко, Нацуми и Фуюхико стояли рядом с ним. Все они были одеты в свои выпускные костюмы. Нацуми всё ещё была в белом платье. На Пеко была юбка, чёрный пиджак на пуговицах, белая блузка и галстук. Она выглядела официально и профессионально. Поверх костюма Фуюхико надел на себя новый плащ. Он стал немного выше, чем тогда, во время их первой встречи. Его волосы тоже стали длиннее, а на затылке был завязан короткий конский хвост. Он нетерпеливо скрестил руки на груди, пока они поднимались вверх. На его голове была такая же чёрная, как и его костюм, фетровая шляпа. Двери лифта с мелодичным звонком открылись, и все четверо вышли из него. За письменным столом оябуна располагались большие вогнутые окна-эркеры. Окружающие окна также давали широкий и головокружительный вид на город внизу. Снаружи тихо моросил дождь, а туманные облака оказались почти на расстоянии вытянутой руки. Их ждали трое мужчин: Мацусигэ Кузурю сидел за столом в окружении Юдая Сагары и Такуо. Они стояли возле него, скрестив руки на груди. Их ждали. «Добро пожаловать», — торжественно произнёс оябун, сцепив пальцы и положив локти на стол. Он на мгновение закрыл глаза. Четверо молодых выпускников выстроились в ряд и поклонились ему. В комнате воцарилась абсолютная тишина, если не считать пюханье капель дождя снаружи. «Я хотел бы сказать вам несколько слов. Если вы не возражаете», — сказал он, вставая с кресла, положив руки на стол и упираясь на них всем телом. Нацуми с любопытством посмотрела на него. «Папа?..» Она замолчала. Оябун выглядел серьёзнее, по сравнению с их последней встречей. Он обошёл вокруг стола и встал перед ними, заложив руки за спину, оценивая каждого своим взором. «Каждому поколению нашего клана приходилось преодолевать великую борьбу. Им всем приходилось добывать пищу для своей собственной страницы в истории. Вы четверо не исключение из этого правила. Вы — часть этой истории. Я знаю, что вы многое пережили. Вы сталкивались лицом к лицу со смертью, снова и снова. Я не сомневаюсь, что будущее Кузурю-гуми находится в умелых и сильных руках». Стоя напротив него, все четверо испытывали растущее чувство гордости. Они уже не были теми детьми, какими были, когда вошли в Пик Надежды. Когда Хаджимэ огляделся, он увидел гордых, сильных взрослых людей с непоколебимой решимостью. Он никогда по-настоящему не переставал ценить, насколько они продвинулись вперёд, до сих пор. Их было трудно узнать. Мацусигэ сперва подошёл к Фуюхико. Он протянул ему руку, и Фуюхико, не колеблясь, ответил ему тем же. Хватка у юноши заметно усилилась, что вызвало улыбку на лице оябуна. «Вот это рукопожатие», — ухмыльнулся он. Фуюхико ухмыльнулся в ответ. Оябун обнял его другой рукой и притянул к себе, чтобы по-мужски обнять. «Сынок… я буду честен: ты намного мудрее и сильнее молодого меня, когда я был в твоём возрасте. Я могу только представить, каким превосходным лидером ты станешь, когда займёшь моё место», — сказал он, на что его сын слегка покраснел и опустил шляпу, чтобы прикрыть ею верхнюю часть лица. Следующей в очереди была Пеко. Оябун взял её за руку. Она посмотрела на него с уважением и некоторым смущением. «Пеко… ты присматривала за моим сыном с самого рождения. Ты отличный телохранитель, достойный войти в историю. Ты столь же решительна и сильна волей, сколь и прекрасна, и я не желал бы ничего другого, кроме того, чтобы ты всегда оставалась рядом с моим сыном такой, какая есть». Пеко густо покраснела. «Д-да, сэр. Конечно, я так и сделаю», — сказала она, взглянув на Фуюхико, который тоже покраснел. Мацусигэ двинулся дальше, к Нацуми. Он тоже взял её руку и нежно поцеловал. Нацуми смущённо отвела взгляд. «Нацуми… ты так же прекрасна, как и твоя мать… и такая же упрямая. Но я знаю, что ты сильнее и заботливее нас обоих. И я знаю, что однажды вы с Хаджимэ станете прекрасными родителями». Лицо дочери покраснело от последних слов. «Чт… Что? О чём ты говоришь, папа?! Это… слишком рано говорить об этом!» — пробормотала она, бросив встревоженный взгляд на Хаджимэ, который не знал, как реагировать. «Конечно, конечно. Здесь определённо нет никакой спешки. Мне пока не нужно становиться дедушкой. Я просто очень горжусь женщиной, которой ты стала», — сказал он, что заставило Нацуми отвернуться, прежде чем крепко обнять его. Оябун нежно погладил её по голове, как делал, когда она была ещё маленькой. В конце концов, она отстранилась и взяла себя в руки. Мацусигэ наконец перешёл к Хаджимэ. «И последнее, но не менее важное… Мистер Хината… Сам Молот», — сказал он с улыбкой, когда Хаджимэ выпрямился, как струна. «С тех пор как я впервые услышал о тебе, Хаджимэ, я понял, что ты особенный. Сперва казалось, что ты просто будешь мириться с выходками моей дочери. Однако я никак не ожидал, что ты станешь таким благословением для моей семьи. Ты снова и снова превосходил мои ожидания. Ты преодолевал все препятствия, которые стояли у тебя на пути. За этот год ты сделал для моей семьи больше, чем большинство людей за всю свою жизнь. Моей семье очень повезло, что у нас есть ты», — сказал он, протягивая ему руку. Хаджимэ крепко сжал её и потряс. На его обеих руках были глубокие шрамы. Впервые он действительно почувствовал личную связь с оябуном. Впервые он почувствовал, что достоин быть частью этой семьи. «Спасибо, сэр… Это очень много для меня значит. Я надеюсь, что смогу и дальше служить Вашей семье», — сказал он, слегка склонив голову. «И… просто чтобы ты знал… Если ты надумаешь просить руку моей дочери, я не буду против». Хаджимэ в шоке разинул рот, на его лбу выступили капельки пота. Фуюхико и даже Пеко тоже были потрясены. Лицо Нацуми было красным, как свёкла, и она колотила отца по плечу сжатыми кулачками. «Чёрт возьми, папа! Перестань ставить меня в неловкое положение!» — сердито вскрикнула она. Седой лидер якудзы только усмехнулся. «Эй, эй! Я не мог умолчать об этом», — рассмеялся он, когда Нацуми скрестила руки на груди и надулась. Юноша вздохнул, но тепло улыбнулся. Девушка встретилась с ним взглядом и слабо улыбнулась ему в ответ. Оябун отступил на шаг и достал из ящика стола большую серебряную бутылку саке. «С сегодняшнего дня вы четверо готовы не только ко взрослой жизни, но также вы готовы стать настоящими Кузурю. До сих пор вся ваша жизнь была посвящена подготовке, и вы всегда смотрели вперёд, в будущее. Что ж, это будущее уже наступило. Пришло время вам занять своё место в качестве лидеров клана. Я видел вас всех в действии. Я знаю, что у вас есть все необходимые качества. Итак, сегодня мы сделаем это официально. Сегодня вы присоединитесь ко мне, в высший круг клана. Пришло время вам занять своё место в качестве следующего поколения Кузурю». Такуо решил тоже вставить своё слово. «Если кто-то из вас хочет уйти отсюда, это ваш последний шанс», — сказал он ещё более серьёзным тоном, чем обычно. «Вот именно», — подтвердил Юдай. «Это не то, что вам навязывают. И оно касается вас всех». «Может, мы уже покончим с этим? Вы же знаете, каков будет наш ответ», — надменно усмехнулась Нацуми, тонко маскируя нервозность и волнение. Затем она почувствовала, как что-то коснулось её бока. Хаджимэ незаметно опустил руку и слегка подтолкнул её локтем. Она быстро взяла его руку в свою и переплела их пальцы. Оябун налил саке в одну большую чашу и поднял её над своей головой. «Вот здесь и начинается следующая глава истории семьи Кузурю, и она будет написана вами четырьмя. Каждый в этой комнате готов принести жертву, готов сражаться, готов убивать и готов умереть за наследие этой семьи. Сделайте тост, чтобы закрепить эту клятву». Затем он передал чашу всем присутствующим, включая Юдая и Такуо. Нацуми, не привыкшая к алкоголю, слегка поморщилась, когда она сделала глоток. Пеко и Фуюхико тоже заняли свои места по очереди. Последним, до кого она добралась, был Хаджимэ. Прежде чем отпить, он посмотрел на неё чуть дольше остальных. И не из-за колебаний. Было просто умопомрачительно думать о том, как далеко он зашёл, чтобы добраться до этого момента. До прихода в Пик Надежды он и представить себе не мог, что его ждёт именно такое будущее. Он выпил остатки без дальнейших раздумий и без колебаний.***
(И это всё?) — размышлял Хаджимэ про себя, стоя перед грязным тату-салоном. Неоновая вывеска над ним красным неоном гласила: «Takeshi's Ink». Она мягко мерцала и выглядела так, словно могла перегореть в любой момент. Стены были кирпичными, а сам салон располагался между двумя большими зданиями. Он был заметно старше любого из предприятий в окрестностях. Это было непритязательное место типа «дыра в стене». Фуюхико, Пеко и Нацуми вышли из внедорожника следом за ним и тоже, казалось, были не слишком впечатлены местностью. «И это всё? Ну и свалка», — проворчал Фуюхико. Нацуми тоже была озадачена увиденным. «Это действительно то самое место?» — спросила она у Хаджимэ. Именно здесь, по словам Мацусигэ Кузурю, находился «величайший татуировщик Японии». Хаджимэ поднялся по лестнице в сопровождении остальных. Внутри было тесно и грязно. По пути они миновали несколько запертых дверей, которые, возможно, служили жилыми помещениями, но юноша не был в этом уверен. Наконец, они добрались до третьего этажа, где их ждала последняя дверь. На ней было окно с тусклым просветом с той стороны. На стене рядом с ним висел динамик. Хаджимэ нерешительно нажал на кнопку. На той стороне послышался звук зуммера. Динамик с треском ожил, и послышался хриплый голос: голос человека преклонного возраста. «Мы закрыты», — резко сказал он. Хаджимэ был немного шокирован. «Мы пришли за татуировками», — сказал он, но мужчина ответил ему в той же манере. «Мы закрыты», — снова раздражённо буркнул он. «Я прибыл сюда вместе с Фуюхико Кузурю и Нацуми Кузу…» — начал было Хаджимэ, но прежде чем он закончил, дверь открылась. Перед ними стоял мужчина лет семидесяти. У него была загорелая кожа и бритая голова. Он был одет в коричневую куртку, а его торс был полностью покрыт старыми, выцветшими татуировками. «Ах. Это вы четверо. Я думал, что вы придёте завтра… Думаю, ничего уже не поделаешь. Входите», — сказал он, приглашая их войти. Они вошли в гостиную и почувствовали, что в воздухе стоял запах сигаретного дыма. За маленьким столиком сидела женщина того же возраста, что и мужчина. На маленькой конфорке стоял чугунный чайник, а сама она затягивалась сигаретой. Когда они вошли, она скептически посмотрела на них. Как и у мужчины, у неё были татуировки, но большинство из них были скрыты свитером, который она носила на себе. Старик закрыл за ними дверь и подошёл к ближайшей раковине, чтобы вымыть руки. «Меня зовут Фудзио Такеши. А это моя жена, Анзу. Мы служили семье Кузурю в течение трёх поколений. И похоже, что вы будете четвёртым. Но серьёзно, зачем вам надо было приходить в мой выходной день?» — проворчал он. «Итак… как это работает? Нам нужно самим выбирать татуировки или как?» — спросил Фуюхико, на что старик только вздохнул в ответ. Его жена Анзу встала. Она вынула сигарету изо рта и раздавила её о ближайшую пепельницу. «Человек не выбирает просто так себе татуировки. Они должны отражать то, кем вы являетесь внутри себя». «Что? Так вы просто выберете их за нас?!» — пожаловалась Нацуми. Мужчина отрицательно покачал головой. «Я ничего не буду за вас выбирать. Вы получите татуировку, соответствующую вашему внутреннему «Я». Моя работа заключается в том, чтобы просто заглянуть внутрь вас и выявить эту форму», — объяснил он. Все четверо относились к этому с подозрением, но если это действительно была традиция семьи Кузурю, то было бы неразумно слишком сильно протестовать. «Вы две пойдёте со мной», — сказала Анзу, указывая на Пеко и Нацуми. Они посмотрели друг на друга и кивнули, после чего последовали за женщиной в одну из задних комнат. Она закрыла за ними дверь, оставив Хаджимэ и Фуюхико со стариком. «Сюда, джентльмены, и мы начнём», — сказал он, указывая им на другую заднюю комнату. Войдя внутрь, Хаджимэ увидел мягкий стол и полки с различными чернилами. На столе в углу комнаты были разложены металлические инструменты. Юноша не заметил среди них никаких электрических приборов. Все инструменты Такеши были настолько старомодны, насколько это возможно. «Итак, кто из вас будет первым?» — спросил он. Хаджимэ взглянул на Фуюхико, который заметно вспотел. Он ни в коем случае не был поклонником иголок. Он высказал это Хаджимэ ещё до того, как они сюда приехали. Он не ждал этого с нетерпением. Он нервно взглянул на друга, изо всех сил стараясь скрыть своё беспокойство. Хаджимэ вздохнул и шагнул вперёд. «Я пойду первым», — сказал он с некоторой неохотой. Как только он это сказал, старик подошёл к нему и пристально посмотрел в его глаза. Юноша был немного ошарашен этим жестом. Старик изучал его. Он грубо схватил Хаджимэ за подбородок и повернул его голову, изучая черты лица. «Очень хорошо. Снимай рубашку и садись», — сказал он хрипло. Фудзио подошёл к полке с чернилами и начал выбирать основу и множество дополнительных цветов, раскладывая их на маленьком прикроватном столике. «Как тебя зовут?» — спросил он. Сняв рубашку, юноша положил руки на колени. «Хаджимэ Хината», — ответил он. «Почему ты присоединился к клану Кузурю?» «А? Почему Вы спрашиваете?» «Всё очень странно, мистер Хината. У Вас такая спокойная аура. Это ненормально для мужчин-якудза, иметь подобную ауру. Если что, я не хотел Вас обидеть. Если Вы были избраны, чтобы получить свои метки, значит Вы уже были признаны достойными, но меня всё ещё интересует, что привело Вас сюда». «Я…» Хаджимэ на мгновение замолчал. «По правде говоря, я не преследовал членства в Кузурю-гуми, как основную цель. Этот путь только что открылся мне. Это правда, что я никогда не следовал этому пути ранее… но я всё равно встал на него. Теперь у меня есть люди, о которых я забочусь. Я хочу, чтобы они гордились мной и ценили меня. Так что я пойду по этому пути, куда бы он ни вёл». Старик кивнул и закрыл глаза. «Понятно, мистер Хината. Я точно знаю, какой будет Ваша метка. Ложитесь на кушетку, и мы начнём процедуру». Хаджимэ лёг на спину, вытянув руки вдоль тела. Он медленно вдохнул и выдохнул, уставившись на сияющие лампы над ним. На заднем плане слабо слышалось радио. Старик поставил горсть чернильниц на маленький металлический столик возле кровати. Он развернул ткань с иглами разных размеров и инструментами. Затем иглы были прикреплены к примитивному орудию с лезвием, похожим на старомодную чернильную ручку, и оно следовало аналогичному принципу. У мужчины также был маленький молоток, которым он слегка постукивал и втыкал иглу в кожу. Старик Такеши взял маленький дезинфицирующий тампон и вытер им верхнюю часть груди и плечо Хаджимэ. Затем он обмакнул иглу в чернила и медленно приложил её к коже юноши. Хаджимэ глубоко вдохнул, а затем почувствовал, как острый инструмент пронзил его кожу, что заставило его вздрогнуть от боли. Было больно, но не так сильно, как он ожидал. Раньше он испытывал более сильную боль. Татуировка была неприятным опытом, по чьему-то признанию, а со временем становилось только хуже. Он не шевелился, и позволил мастеру продолжать свою кропотливую работу. Слышались монотонные щелчки, когда мужчина снова и снова постукивал иглой аппликатора, вытравливая чернила на коже юноши. По мере того как татуировка расписывалась, боль становилась всё более и более утомительной. Она всё продолжалась и продолжалась. Время, казалось, замедлилось. Хаджимэ начало лихорадить и слегка подташнивать. Это был эффект токсинов в самих чернилах. Некоторые чернила содержали змеиный яд, который производил более сильные цвета, но также вызывал большую боль. Он уже начал бредить, а человек продолжал расписывать ими по его руке. Он сел прямо, когда старик расправил замысловатые рисунки по всей правой руке до середины предплечья. Татуировки тянулись до самого правого плеча, а также до верхней части груди и спины. Через несколько изнурительных «часов» работа старика была наконец завершена. Он отложил инструменты и вытер руки тряпкой, после чего удовлетворённо вздохнул. «Мы закончили. Вы ведь не потеряли сознание, правда?» — спросил он своим обычным резким и нетерпеливым голосом. «Я в порядке», — в бреду пробормотал Хаджимэ. Голова у него всё ещё кружилась, и он чувствовал себя плохо. Однако появилось и неоспоримое облегчение: он освободился от иглы. Он свесил ноги в сторону и соскользнул с кушетки, встав на ноги. Поначалу его шатало, но он сумел сохранить равновесие. «На той стороне комнаты есть зеркало», — сказал ему старик. Юноша шёл, как зомби, после чего увидел всё-таки своё отражение. Оно вернуло его к реальности. Он увидел то, что навсегда запечатлелось на его теле. Элегантный синий дракон обвился вокруг его руки, до самого запястья. Он парил на фоне шторма с золотыми облаками и бушующим морем. Дракон был украшен красно-огненной гривой и жёлтыми шипами, спускающимися по всему его телу. «Синий дракон… он символизирует мудрость и защиту, терпение и праведный гнев. Носите его с гордостью, мистер Хината».***
Хаджимэ натянул майку и схватил с ближайшей вешалки свою белую рубашку с воротником. Он перебросил её через плечо и направился в приёмную. У него сильно кружилась голова от эндорфинов и пропитанных ядом чернил. Ему удалось не споткнуться, когда он опустился на диванчик. Он потерял счёт времени в своём мучительном тумане. Химикаты из чернил должны были пройти через его организм. Это было такой же частью ритуала посвящения, как и сама татуировка. Он должен был перебороть это. Вскоре дверь девушек распахнулась, и оттуда, прихрамывая, вышла Пеко. Она была, возможно, одним из самых сильных людей, которых Хаджимэ когда-либо встречал. Однако даже она была застигнута врасплох болью и головокружением от процесса нанесения тату. Она села напротив него и медленно вдохнула через нос и выдохнула через рот. «Как держишься?» — спросил её юноша. Седовласая девушка кивнула. «Более-менее… спасибо. Мне просто немного нехорошо. Вот и всё». «Через некоторое время яд сам выветрится», — объяснил он, взглянув на часы. Затем он понял, что прошло всего 20 минут с тех пор, как его татуировка была нанесена. Хотя, ему казалось, что прошло 2 часа. Он взглянул на Пеко, которая тоже надела майку, под которой ничего не было. Как и Хаджимэ, она проветривала свои татуировки. Именно в этот момент Хаджимэ смог получше рассмотреть их. Татуировки тянулись по обеим сторонам верхней части груди и вниз по левой руке. Узоры Пеко занимали даже больше места, чем у Хаджимэ, и, вероятно, поэтому её нанесение заняло больше времени. У татуировки был обширный тёмный фон, украшенный цветами хризантем и собаками фу. Цветы символизировали королевскую власть, а собаки фу — верность и защиту от зла. Если кто и заслуживал таких татуировок, так это Пеко. Они сидели в тишине, казалось, целую вечность, ожидая, пока брат и сестра получат свои метки. В другой комнате Нацуми сжимала пенопластовый шарик и кусала губы, пока игла снова и снова впивалась в её кожу. По лицу Фуюхико стекали капли пота, и он крепко жмурился, пока работа не была закончена.***
Фуюхико открыл дверь и, спотыкаясь, вошёл в приёмную. Он был без рубашки, и Хаджимэ мог хорошо рассмотреть все его новые татуировки. Эта конструкция удивила его. Он совсем не ожидал увидеть такое. На фоне грозовых облаков и гор раскинулось дерево сакуры с розовыми вишнёвыми цветами. Зелёный дракон обвивался вокруг плеча Фуюхико. Хаджимэ не знал, что все мужчины в семье Фуюхико олицетворяли собой вишнёвые цветы. Отец юноши и его дед олицетворяли собой само дерево: интенсивная, короткая, но яркая жизнь. Фуюхико сел рядом с Пеко, сгорбившись и положив руки на колени. Его кожа горела, и он чувствовал, словно был пьян, из-за дезориентации и тошноты. «Это… это было не так уж плохо. И совсем не больно. Он должен был разрисовать меня всего этими татуировками», — неубедительно хвастался он. Хаджимэ только улыбнулся. К этому моменту яд почти полностью выветрился из его кожи, и он чувствовал себя намного лучше. В этот момент открылась дверь в другую комнату. Нацуми стояла с полотенцем, обёрнутым вокруг груди и завязанным за спиной. Её лицо было бледным, щёки горели, а глаза поникли. Она выглядела неважно и чувствовала себя ещё более усталой. У неё сильнее кружилась голова, чем у остальных. Она сделала несколько шагов и начала терять равновесие. Хаджимэ вскочил со своего места и вовремя подхватил её. «Всё в порядке, я держу тебя», — заверил он её, помогая ей сесть на диван и садясь рядом с ней. «Мне нехорошо», — сонно пробормотала она, невнятно выговаривая слова. Она прижала руку к лицу и застонала. «Фу… Мне кажется… меня сейчас вырвет», — бессвязно пробормотала она. «Это скоро пройдёт. Просто подожди пару минут», — успокаивал он её. Усталая девушка безвольно склонила голову ему на плечо, то приходя в себя, то теряя сознание. Хаджимэ удалось разглядеть её татуировки. На левой руке у неё был широкий узор на всю длину конечности. На ней были изображены редкие красные цветы ликориса и пара змей. Одна красная и одна зелёная, переплетающиеся друг с другом спиралью от плеча к запястью. Змея символизирует удачу, здоровье, мудрость, но также и ярость. Они были элегантны и каким-то образом подходили друг другу. Хаджимэ не испытывал никаких угрызений совести, когда молодая женщина положила голову ему на плечо и задремала. Она выглядела невинней и безобидней, когда спала. Он всегда восхищался этим. когда спала. Он всегда восхищался этим. Юноша оглянулся и увидел, что Фуюхико тоже потерял сознание и положил голову на колени Пеко. Лицо девушки было багрово-красным, и она застыла как вкопанная. Но, несмотря на своё смущение, Хаджимэ заметил, как на её губах появилась хитрая усмешка. Он тоже довольно ухмыльнулся, а Нацуми так и продолжала лежать на его плече, уткнувшись в него своим маленьким носиком. Анзу вошла в комнату и посмотрела на них. «Боже. Дети в наши дни слишком мягкотелые. В их возрасте я сама себе сделала татуировку», — с упрёком произнесла она. Затем она подошла к небольшому шкафу и достала оттуда два шерстяных одеяла. Она накинула одно из них на тело Нацуми, а другое — на обнажённого Фуюхико. Хаджимэ уловил материнскую улыбку на лице пожилой женщины, которую она быстро скрыла своим обычным хмурым видом. «Я живу здесь уже очень давно. Я видела, как члены семьи Кузурю приходили и уходили, как тлеющие угольки на ветру», — сказала она, вынимая сигарету и зажигая её старой спичкой. «Эти двое — последние искры наследия Кузурю. Ваш долг — не дать им погаснуть. Надеюсь, вы понимаете серьёзность вашего долга и то, чем вы готовы ради них пожертвовать?» «Мы это прекрасно понимаем», — тихо проговорила Пеко, глядя на своего молодого хозяина, мирно лежащего на её коленях. «Мы отдадим наши жизни, если придётся», — сказал Хаджимэ с естественной, непоколебимой решимостью. «Умрёте ради них? Ну да, это легко. А что насчёт их чувств? Как они будут жить без вас?» — зловеще спросила женщина. «В вашем возрасте невозможно по-настоящему понять, что такое страдание. Вам ещё нужно… пожить немного. Всё, через что вы уже прошли, ничто по сравнению с тем, что ждёт вас впереди. Могу вас в этом заверить», — предупредила старуха, глядя в глаза Хаджимэ с пророческим напряжением. Юноша отвёл взгляд и посмотрел на свою руку. Возможно, это был мираж, вызванный токсинами и лихорадкой от боли, но ему показалось, что дракон на его руке живёт и дышит. Его оранжевые с золотом глаза, казалось, смотрели прямо на него, оценивая решимость своего хозяина. «Пожалуй, Вы правы, мэм… но меня это не волнует», — сказал Хаджимэ, глядя на Нацуми. «Я люблю эту девушку. Так что, очевидно, я просто обожаю страдать». Усталое лицо старушки расплылось в кривой усмешке. «Желаю Вам удачи, мистер Хината. Она Вам понадобится».Конец второй части