Иногда душа стремится сохранить свет внутри себя, даже если утопает во тьме.
Платформа девять и три-четверти вокзала Кингс-Кросс была полна волшебников. Какая-то женщина обмотала шарфом маленького первокурсника так, что его лицо пропало под тканью. Рядом двое пятикурсников возбуждённо что-то друг другу рассказывали. Мать Эрни Макмиллана держала за руку Ханну Аббот: — Дорогая, я жду тебя на рождественские каникулы! — Эрни, как думаешь, занятия в Отряде Дамблдора ещё продолжатся? — Ханна тряхнула белыми кудрями. Суета и радостные голоса детей, взволнованные родители и счастливые ученики создавали атмосферу «начала новой жизни». «Нормальной жизни». Из всей этой картины, будто срисованной с дебильных рождественских открыток, с улыбками и смехом, выделялись мрачные выпускники факультета Слизерин. Они стояли поодаль ото всех. Их никто не провожал, к ним никто не подходил и не спрашивал, как прошло лето. Более того, вокруг них образовался будто невидимый барьер, что не позволял никому и на метр приблизиться, однако их вид был невозмутим. Будто чёрные жнецы, они держались отчуждённо, высоко задрав подбородки, с ровной спиной и расправленными плечами. Чёрные мантии и чемоданы, чёрная одежда. Всем своим видом они были воплощением злодеев из детских сказок. Когда компания двинулась к поезду, первокурсница спросила у мамы: — Кто это? — Держись от них подальше! — сказала мать и бросила взгляд, полный презрения, на высокого парня в центре. Он откинул прядь белых волос и скривился. В глазах застыла стужа. Блондин с вызовом двинулся в сторону волшебницы, когда рука темнокожего друга остановила его за плечо: — Не стоит. Пошли. Опоздаем на поезд, — Блейз смотрел на друга, и в его взгляде читалось «не здесь, не сейчас». На что Малфой зло скинул его руку и направился в сторону входа. Расположившись в купе, он сразу же открыл книгу и раздражённо начал бегать глазами по строчкам и буквам, абсолютно не вникая в смысл. Поезд тронулся. — От нас так шарахаются, будто мы чумой больны, — лениво протянул Блейз, закидывая руку на плечо Пэнси Паркинсон. Девушка сморщилась: — Убери свои лапы! Умереть хочешь, Забини? — Давай. Избавь меня от этих взглядов, — парень ухмыльнулся. — Я думала, ты любишь фееричное появление… — Нет, оставь это Поттеру. Книга захлопнулась, и Драко посмотрел на однокурсников: — Так и будете трепаться всю дорогу? — Остынь, Малфой, — сказала Пэнси спокойным тоном. — Это была глупая идея — возвращаться в Хогвартс! Зачем? Кому это надо? Будто с такой репутацией нас возьмут в Министерство. — Седьмой курс заканчивают не только для того, чтобы работать в Министерстве, — ответил Блейз. — Ну, а что тогда? Скажи ещё, что хочешь остаться преподавать в Хогвартсе? Кем? — Я хочу пойти в мракоборцы, — холодно ответил Блейз. На секунду выражение лица Драко было шокированным, а после он горько улыбнулся. — То, как на нас косятся все вокруг, не изменится, если ты станешь мракоборцем. — Я хочу хотя бы попытаться. И тебе советую собраться, наконец. Жизнь не закончилась. Нужно двигаться дальше, — друг посмотрел на Пэнси. Она утвердительно кивнула и продолжила: — Кто угодно может вешать на нас ярлыки. Но главное знать, кем ты являешься на самом деле. Светловолосый парень сжал руки в кулаки, от чего кожа на костяшках пальцев натянулась. «Знать, кем ты являешься на самом деле». Этот вопрос мучал парня с шестого года обучения. Отец, который был для него идеалом, иконой, которого он чуть ли не боготворил, бросил его в самое пекло борьбы. Предоставил его Тёмному Лорду. А тот, в свою очередь, дал задание убить директора школы — Величайшего волшебника всех времён. Не то чтобы Малфой испытывал особую любовь к директору со странностями, но определённо его уважал. И, что уж точно, не желал ему смерти. Промахи и глупые попытки убить Дамблдора дошли до того, что чуть не погибли однокурсники слизеринца. И Драко до сих пор с дрожью вспоминал Кэти Белл, что случайно вскрыла проклятое ожерелье. Даже тогда его отец давил на то, чтобы он продолжал попытки. Его не волновала возможная смерть ни в чём не виновной девочки. Но самое ужасное — в момент, когда Драко буквально прижал директора школы, тот не осуждал его. Поддерживал. «Жертва поддерживала убийцу. Даже родной отец никогда не поддерживал. А Дамблдор…» «Он верил в меня? Верил в то, что я кто-то больше, чем просто сын своего отца?» «И как я за это отплатил? За это доверие и поддержку…» «Я позволил его убить». «Стоял, как вкопанный, и смотрел, как тело Дамблдора летело с башни. Смотрел, как Пожиратели разрушают замок, что был моим домом столько лет». «Я не оправдал надежд». «Снова». «Я просто Малфой. Драко Малфой». «И сейчас я снова бездействую, пока мой отец нуждается во мне…» «В меня никто не верит». «Обходят стороной. Со мной никто не хочет иметь ничего общего». «Всех, кто был так или иначе связан с Пожирателями Смерти, теперь презирают». «Боятся». «Теперь как и метка на моей руке, так и «слава о моих деяниях» будут со мной постоянно?» «Избавиться от этого невозможно…» — Моего отца через три месяца приговорят к поцелую дементора. А я тут ярлыки с себя снимать еду, — парень с силой зарылся руками в пряди волос. — Слушай, если тебе от этого легче станет, моего отца уже поцеловал дементор. Но я жива, как видишь! И знаешь, он был редкостным ублюдком, который издевался надо мной и мамой последние два года. А я просто хочу поскорее начать двигаться дальше, — парень не особо отреагировал на слова Пэнси. — Да к чёрту. Хочешь, чтобы тебя пожалели? С меня хватит! Можешь ныть сколько влезет. Это определённо что-то исправит, — девушка сорвалась на крик и, встав со своего места, направилась в коридор. — Ты куда? — Забини крикнул уже уходящей Паркинсон. — К Монтегю! Мне нужна… разрядка, — кинула она через плечо. — Прикрыть? — подмигнул мулат. Девушка не ответила и зашагала быстрее. — Мне бы тоже сейчас не помешал хороший секс… — Забини откинулся на сиденье.***
Саундтрек: Banners- someone to you (slowed down) Малфой проводил уходящую слизеринку взглядом и отвернулся, смотря в окно. Поезд уже набирал скорость, и платформа растаяла за окном. Парни молча смотрели, как пейзажи сменяются один за другим. Прошло немало времени, когда Забини решил прервать тишину. — Тебе обязательно вести себя как сволочь? — нахмурился Блейз. — Я ею и являюсь, — отрезал Малфой. — Мой отец нуждается во мне, а я занят непонятно чем. — Ты едешь заканчивать учебу, — поправил его друг. — Блейз, я тебя умоляю, — Драко взъерошил волосы. — Кто меня там ждёт? Кому надо, чтобы я заканчивал эту учёбу? — Тебе обязательно выполнять чьи-то желания? Ты что, домовой эльф? Тебе всегда нужно, чтобы «хозяин был доволен»? — Забини передразнил парня, изобразив покорную стойку слуги, сложив руки у груди в умоляющем жесте. — Подумай уже о себе. Ты не нужен самому себе! Блейз никогда не срывался на крик, как Пэнси. Он был воплощением спокойствия, сарказма и тонкого юмора в равных пропорциях. Его не волновало мнение других, он ни перед кем не пресмыкался и ни от кого не зависел. Никогда публично не афишировал своё мнение, но всегда его имел. И этим он так сильно отличался от Крэбба и Гойла. Драко не считал его своей «свитой», но и закадычными друзьями они не были. В целом чернокожий парень был одиночкой. Но последние два года они с Малфоем находили компанию друг друга приятной. Лучшей, чем одиночество. О своих проблемах Блейз просто так не распространялся. Только отшучивался и смеялся. Они говорили о наболевшем всего пару раз и за порцией огневиски. Хотя Малфой был уверен: «чтобы этот парень опьянел, ему нужно выпить бочки две этого пойла и не меньше». Тогда ему показалось, что парень, кажется, просто доверяет слизеринцу. Они проговорили почти до утра. Мать Забини славилась известностью, как профессиональная вдова-аристократка. Блейз — единственный её сын, об отце которого она ничего не говорила. После смерти третьего состоятельного мужа они получили внушительное наследство, и в аристократических кругах фамилия Забини стала появляться чаще. Всё, что мальчик с детства знал об отце, так это то, что тот был волшебником. А значит, Блейз — чистокровный волшебник. На этом всё. С возвращением Тёмного Лорда сохранять нейтралитет в отношении Войны матери Блейза не удалось, и она нехотя оказывала поддержку Пожирателям Смерти. При этом, не входя в их состав, мягко отклонялась от попыток присоединить сына к рядам Пожирателей. Это и смягчило её наказание в суде Визенгамота. Над Блейзом суда и вовсе не было. Но клеймо «Пожиратель смерти» приросло и к нему. Драко смотрел на Блейза удивлённо. — Я не… — он не знал, как закончить мысль. Потому что слова попали в цель. Он ненавидел себя и отчаянно нуждался в том, чтобы кто-то в него поверил. Поддержал. Был рядом. Чтобы его, чёртова Мерлинова борода, просто кто-то любил. И сказал, как жить дальше. — Слушай, ты сам в ответе за свою жизнь. Твой отец сделал свой выбор, и то, что сейчас происходит, — последствия этого выбора. — То есть ты считаешь правильным, что я, наплевав на всё, еду в эту грёбаную школу? Как я могу продолжать жить дальше? Я ведь его сын. Я больше не хочу быть таким… плохим. — Не бывает хороших и плохих людей. Нельзя разделить людей на белое и чёрное, — покачал головой Блейз. — Ты состоишь из своих поступков. Твои поступки, мысли и намерения делают из тебя «того, кем ты являешься». И знаешь, в нужный момент ты поступал, как «хороший парень». Своеобразно, конечно, но определённо… не как сволочь. — Ммм… ну и когда это? — Много раз вообще-то. В Малфой Мэноре ты помог Поттеру сбежать, не убил Дамблдора, а возле Выручай-комнаты не дал убить Поттера Крэббу и Гойлу. И это только то, что мне известно… «А ещё вечно стараешься уберечь выскочку Грейнджер…» — закончил про себя Драко. Эта часть его жизни ему была абсолютно не понятна. Парень вырос в аристократической семье и привык к мысли, что он трижды особенный. Во-первых, он — волшебник. Во-вторых, чистокровный. В-третьих, он — Малфой. В одиннадцать лет ему пришло письмо из Хогвартса. И Драко ожидал, что станет лучшим учеником. Мальчик был сообразительным не по годам, хитрым и умным. Умел находить общий язык, когда этого хотел. При том он был богат и красив. Это джекпот. Отец возлагал на него большие надежды и хвастался каждый раз, будто трофеем. И Драко всеми силами старался оправдать его ожидания. Всё изменилось после рождественских каникул первого курса, когда стали известны результаты успеваемости. И первым оказался не обожаемый Драко Малфой, а маглорождённая девочка Гермиона Грейнджер. Ярости и разочарованию отца не было предела. Это было худшее рождество Драко за одиннадцать лет. Вернувшись в школу, мальчик начал задирать и обижать Гермиону, срывая на ней свою злость за потерянную любовь отца. Но гриффиндорка никогда не сдавалась, не опускала голову и всегда лезла на рожон. От чего интерес к ней у мальчика только рос день за днём. В таблице успеваемости он всегда искал её имя и баллы. А на уроках внимательно прислушивался к тому, что она говорит. Но никогда не подавал виду, что ему интересна Грейнджер. Себе же он повторял: «Это просто любопытство. Как к непонятному, новому животному. Феномен и только». Вернувшись из Хогвартса, Малфой всё лето тренировался в Квиддич до потери сил, чтобы попасть в школьную команду. И на втором курсе он, наконец-таки, стал ловцом своей команды. Сравняв счёты с Поттером, он рассчитывал на то, что Грейнджер сдастся и признает его особенным, ведь он таким родился. Но выскочка лишь сказала, что он купил своё место. Это сильно задело Малфоя потому как его отец никак не отзывался на желание сына играть в Квиддич. А согласился купить мётлы его команде, только когда узнал, что Поттер играет с первого курса и летает на «Нимбус-2000». Эта девчонка с гнездом на голове злила и бесила Малфоя своей гордостью и высокомерием, своим, как огонь пышущим, нравом. Выскочка, которую было просто невозможно обойти. Ещё и дружба со знаменитым Гарри Поттером, что только забивала гвозди в гроб ненависти к этой каштановой копне волос. Однако, когда наследник Слизерина открыл тайную комнату и охотился на грязнокровок, всё изменилось. Малфой узнал, что она чуть не умерла. И, признаться честно, он был напуган. Да, эта зубрилка его бесила, но она была ему нужна. Чтобы издеваться. Чтобы соревноваться с ней. Чтобы… она была жива и ходила с ним в одну школу. Чтобы видеть её в коридорах и Большом зале. Он не знал зачем, но ему это было нужно. И Малфой правда считал, что зря Грейнджер постоянно крутилась возле Поттера и нищеброда Уизли. Они втягивали её в постоянные неприятности. На третьем курсе она чуть не умерла в визжащей хижине, на четвёртом её чуть не убили на кубке мира по Квиддичу, где он, кстати, совершенно неожиданно для себя, взорвался. Злоба разливалась по нему, будто волнами накатывая и напрочь захлёстывая все НО. «Почему эта дура не может понять, что два ублюдка, которых она называет друзьями, тащат её в гущу событий? Каждый раз подвергают опасности. Почему она постоянно оказывается там, где ей, грязнокровке, быть уж точно не стоит! И почему я о ней так… беспокоюсь? Какое мне дело до того, умрёт она или нет? И почему её глаза стали такими... другими, а лицо хочется долго рассматривать?» Всё, что он мог сделать — это хотя бы предупредить её, чтоб она исчезла отсюда. Своеобразно предупредить. А после весь год в Хогвартсе он не мог избавиться от мыслей о ней. И поначалу Малфой очень близко общался с учениками Дурмстранга и яро болел за Виктора Крама, но как этот амбал начал шататься за Грейнджер, всё его восхищение перешло в холодное игнорирование. «Крам — чистокровный волшебник. Кумир. Он не может встречаться с ней». «И эта заучка была непозволительно красивая на Святочном балу. Глаз не оторвать… чертовски просто. И с этим долбаным болгарином». После возрождения Тёмного Лорда Малфой Мэнор встрепенулся. Отец окружил сына вниманием и неустанно говорил о том, какое величие их ждёт. Он снова возлагал надежды на него. Драко расцвёл, пытаясь всеми силами помочь отцу доказать, что он способен на большее. Однако после провала в Министерстве магии Люциуса отправили в Азкабан, а Малфои стали неудачниками в кругу Пожирателей Смерти. Малфой Мэнор стали использовать как штаб приспешников Тёмного Лорда. Для парня наступили чёрные дни. Он видел столько смертей и пыток маглов, что Мэнор уже не казался ему домом. И да, его это жутко пугало. Вызывало отвращение. Поэтому, чтобы скрывать эмоции, он учился окклюменции. Получалось неплохо. Вот только одна щекотливая мысль заставляла раздражение собираться под бледной кожей. То, о чём он думал, когда приводили новых маглов. «Пусть… это будет не она». В тот вечер егеря были наглее, чем обычно. Подняли столько шума. И когда он спустился, увидел эти глаза, непослушную каштановую гриву, его сердце предательски остановилось. Грейнджер была со своими проклятыми друзьями в Малфой Мэноре. «Они убьют её». Всё было как в тумане. Драко отчаянно пытался одновременно сосредоточиться на окклюменции и прокручивал все варианты в голове. «Как я могу ей помочь?» «Нахрена, Малфой?» «Да, блять, она не может просто так подохнуть здесь, как все те, что были тут раньше». «Все те грязнокровки, Малфой. Какая тебе разница? Умереть захотел?» Он с паникой взвешивал все за и против. Но, на удивление, что-то внутри твёрдо поставило точку в размышлениях. «Она не может умереть здесь. Не сегодня. Не сейчас. И этот ебучий Поттер должен победить. Эта херня должна закончиться». Хрупкие плечи гриффиндорки вздрагивали, и спина выгибалась от каждого «Круцио», что отправляла его сумасшедшая тётка. А крик отдавался звоном в ушах и заставлял сердце сжиматься. Максимум из возможного он сделал. Соврал, что не узнал Избранного, отдал Поттеру палочку и старательно блокировал половину «Круцио», которые отправляла Беллатриса. «Если бы Грейнджер получила все заклинания, она бы сошла с ума, как Долгопупсы». Это всё, что он мог сделать для неё. Абсолютно не понимая зачем. Кажется, эта девушка заставляла делать что-то, совсем на него не похожее. Такое, что от него никто не ждал. Пробуждала в нём то, что он старательно ото всех прятал. Заставляла чувствовать себя настоящим. Или нет? Это точно была не любовь. Это было что-то другое. Совсем ему непонятное. Он просто радовался, что есть хоть один человек, кому он помог. Пусть она об этом и не догадывается. Но главное, знал он. Что кто-то жив, благодаря ему. Всё, что Малфой знал о ней сейчас: она жива; возвращается в Хогвартс; у неё отношения с Уизли, и они будут жить вместе в Башне старост. «Грейнджер и Поттер будут делить со мной гостиную старост. Мерлинова седина! Да, там будут и другие старосты, но это не отменяет присутствие Героев». Из головы Драко не выходил тот пункт, что он обязан Поттеру. Ведь «шрамоголовый придурок» пришёл на его слушание в суде. Никто его не просил заступаться за слизеринца. «Это грёбаное геройство не выбьешь из гриффиндорской башки в очках». И теперь Малфой не понимал, как себя вести с ним. Они никогда не станут друзьями, но и ненависть теперь как-то не приносила удовольствия. Вслух, на доводы Блейза о его героичных поступках, Малфой лишь отмахнулся: — Не понимаю, о чём ты… Темнокожий друг расплылся в улыбке, но больше ничего не сказал. А настроение Малфоя немного поднялось от сказанного. Ещё около получаса они ехали молча, как вдруг распахнулась дверь купе, и в проходе возникла Пэнси Паркинсон со сверкающими от гнева глазами. — Малфой! Ты всё ещё староста! Я одна должна всё делать, пока ты сидишь здесь и жалеешь себя? Девушка была на редкость заносчива и высокомерна, не подпускала к себе посторонних и любила командовать. На третьем курсе она призналась Драко в своих чувствах и после отказа долго бегала за ним. Из-за чего парень начал воспринимать её, как свою собачку. И только на пятом курсе её отношение к Малфою кардинально изменилось. Узнав о том, что родители Пэнси заключили Непреложный обет с родителями Грэхема Монтегю о помолвке детей, она перестала потакать Драко, предложив стать друзьями. После окончания Первой Волшебной Войны и падения Тёмного Лорда бывшим его приспешникам, которым удалось выбить себе свободу, нужно было держаться вместе. Поэтому влиятельные аристократические семьи заключали Непреложный Обет о том, что их дети вступят в брак. Пэнси и Грэхэму на момент «заключения» их брака было всего по два года. Таким образом, у них не было другого выбора. Либо брак, либо смерть родителей. Скорее всего, узнав об этом, Пэнси оставила все попытки добиться Драко. А Малфой с этого момента начал замечать, что Пэнси не так глупа, как ему казалось. Она отлично справлялась на заклинаниях и трансфигурации. И в нужный момент могла дать «пинок под зад». С Монтегю они старались как-то наладить отношения и свыкнуться с участью провести-всю-жизнь-вместе. Пока, кроме секса, у них больше ничего не получалось. — Я думал, ты разряжаешься, — ухмыльнулся Драко, подмигивая Блейзу. — Мы уже подъезжаем к Хогвартсу. Меня не было почти два часа. Ты переоцениваешь Монтегю. Парни прыснули со смеху. А девушка уперев руки в бока, сдерживая смех, сказала: — Вот мне было не до шуток. Пришлось разряжаться на первокурсниках. Объясняла им правила школы и порядок. Кстати, знаете, что я узнала? И, не дождавшись ответа, выпалила: — Уизли прокатил выскочку Грейнджер! Он кинул её. Ну, точнее… отказался ехать в Хогвартс с ней. Малфой забыл обо всём. Какое-то незнакомое чувство разлилось в животе у парня. И он ужаснулся от этого. «Просто теперь на один магнит неприятностей стало меньше», — успокаивал он себя. «Ты так реагируешь просто потому, что Уизли больше не будет маячить перед тобой своей рыжей мордой. Перед тобой и… перед ней». Малфой встал с места: — Этого и следовало ожидать, — пожал плечами он. — Она ведь невыносима. Пошли. После обхода, переодевшись в школьную форму, они вышли на перрон, где Малфой застал картину, как Грейнджер обнимает Поттера. Снова непонятное чувство заставило парня остановиться. И будто когти полоснули что-то внутри. Он сморщился. «Она постоянно это делает. Трется возле этого очкастого». «От него у выскочки одни неприятности». «Однажды он просто сведёт её в могилу». «И эти их приступы нежности мне придётся лицезреть целый год?» «Жить-то теперь нам вместе…» «О Мерлин! Избавь меня от этого!» — Только не говорите, что вы будете зажиматься и в Башне старост. Я должен буду это терпеть? — он не смог сдержаться. — Иди куда шёл, Малфой! — Гермиона сверкнула глазами. «Блять, эти глаза…», — пролетело в голове. «Я не видел её с самой битвы». Драко медленно расстегнул пиджак и положил руки в карманы брюк. На лице его расплылась самодовольная улыбка. — А то что, Грейнджер? Твой защитник Уизел отправил тебя одну в Хогвартс? Как по-мужски. — Заткнись, Малфой! — Гарри отодвинул Гермиону за плечо. «Или она теперь с этим шрамоголовым?» «Ну, конечно, он же теперь Герой, мать вашу, спасатель с молнией на лбу. Звезда. Что ещё ожидать от неё? Тупая гриффиндорская дура». — О, так значит Героиню Войны решили пустить по кругу? Теперь ты с Поттером, — Драко сверлил девушку взглядом. «Давай же! Скажи, что это неправда!» — Гарри, не надо, — держа за руку друга, просила Гермиона. — А ты… не неси ерунды! «Ерунда? Да. Верно. Это ерунда. Ты не можешь быть с ним. Ты вообще ни с кем не можешь быть. Точнее никто не может быть с тобой». Она потянула Избранного на выход, и он пошёл за ней, бросая взгляд не-смей-к-ней-приближаться. Настроение поднялось ещё выше и, заходя в Большой Зал, Драко уже едва заметно улыбался. Ученики бросали на них осторожные взгляды, но рядом с Блейзом и Паркинсон было более комфортно. Слизеринка держалась молодцом. После распределения первокурсников по факультетам директор школы Макгонагалл сказала речь. «Опять что-то о восстановлении замка и дружбе, добре и бла-бла-бла», — Драко не слушал. Он нашёл взглядом каштановую гриву и ухмыльнулся. Она улыбалась. Что-то шептала девчонке Уизли, а та держала под руку Поттера. Грейнджер выглядела счастливой и здоровой. Светлая кожа, никаких кругов под глазами, уложенные волосы. «С ней всё в порядке». «Ну и хер с этим. Пусть живёт, блять, и радуется». — Давай заглянем в гостиную Слизерина, перед тем как идти в Башню старост. Не хочу пересекаться с «этими», — Паркинсон махнула головой в сторону стола Гриффиндора. — Хорошо, — кивнул Драко. Эта идея ему нравилась. Он всё ещё не понимал, как себя вести с Поттером. Первая стычка была слишком натянутой. Ни у кого из них, кажется, не получилось общаться как прежде. До отбоя Драко и Пэнси были в гостиной Слизерина. Объясняли первокурсникам всё о нельзя-можно в замке, отвечали на вопросы и рассказывали об уроках, профессорах и Филче. Поднявшись в Башню старост, слизеринцы обнаружили на столе в гостиной несколько свитков. — Так, это похоже «любезно» оставили нам, — сказала Пэнси, открывая свиток. «График дежурства старост на сентябрь». Малфой тем временем открыл второй свиток. В нём ровным почерком были перечислены обязанности старост. Драко и Пэнси являлись старостами факультета с пятого курса, а ещё членами бывшей Инспекционной Дружины при профессоре Амбридж. Все свои обязанности они знали отлично. Драко передал свиток Пэнси и один экземпляр оставил себе. Девушка тем временем передала ему «Список дежурства». — Очень мило. Мы с тобой везде дежурим вдвоём. Остальные старосты вперемешку. Нас что, боятся? — улыбнулась Паркинсон. — Список обязанностей старост оставили, наверное, чтоб напомнить о том, что Инспекционной Дружины больше нет. — Может, думают, что мы забыли о том, что времена изменились? — Не знаю, — раздражённо ответил он. — В любом случае, я рада, что мы дежурим вместе, — сказала Паркинсон. — Я не буду прикрывать тебя, пока ты разряжаешься с Монтегю, — ухмыльнулся Малфой и растянулся на диване перед камином. Пэнси закатила глаза и села в кресло. Гостиная Башни старост сильно отличалась от слизеринской. Всё здесь было таким «уютным». Дрова потрескивали в камине, и начало понемногу тянуть в дремоту. — А тут неплохо, — сказала Пэнси. — Раньше ведь старосты жили вместе со всеми и только пользовались отдельной ванной старост. Но теперь она не нужна. Здесь есть два санузла. Один для мальчиков и другой для девочек. — А ванна есть? — спросил Драко. — Нет, только душ. — Жаль. Я привык к ней. Раньше я всегда ходил в ванную старост. — Она, кстати, тоже восстановлена. Ты можешь и дальше пользоваться ей. — Да? Тогда я, наверно, не откажусь сходить прямо сейчас. — Хмм… А я спать. Сил нет, — она встала с кресла и направилась к комнате девочек. — Спокойной ночи, Пэнс. — Спокойной? Издеваешься? Он мрачно усмехнулся. Пролежав ещё минут десять, рассматривая гостиную Башни старост, Малфой направился в комнату. Приглушённый свет намекал на то, что, кажется, все спят. Малфой подошёл к комоду возле своей кровати. «Вещи уже разложены». «Вероятно, эльфы постарались». Взяв пижаму и мыльные принадлежности, слизеринец бесшумно вышел, прикрыв за собой дверь. Ванная старост находилась недалеко от входа за поворотом. Драко, уже предвкушая, как наберёт сейчас полную ванну с пеной и лавандой, ляжет и расслабится, открыл дверь. Картина, которая предстала перед ним, ввела в замешательство слизеринца. В ванной кто-то тонул, лихорадочно расплёскивая воду и махая руками. Нет, точнее, будто что-то невидимое топило человека. На полу возле ванны валялась знакомая палочка, какая-то книга. А вещи на полке рядом были явно девичьи. Малфой быстро метнулся к ванне и замер. Под водой была Грейнджер. «Голая…» Глаза, распахнутые от ужаса, и рот, замерший в немом крике, пугали. Пузырьков, выходящих изо рта девушки, было уже мало. «Она сейчас просто захлебнётся». «Какого хера?» Малфой резко взял девушку за плечи и потянул на себя. Она схватила его руками и прижалась к нему всем телом. «Что ты творишь, Грейнджер?» Ничего не понимая и не контролируя, он обнял её. Девушка судорожно хватала воздух ртом, лихорадочно сжимая руки на джемпере слизеринца. Тишина. Он нервно ждал чего-то, не смея отодвинуться и выпустить дрожащее тело. Но за это время в голове уже собрался рой мыслей, которые безостановочно жужжали, не давая ухватиться хоть за одну. Он обвел ванну взглядом и остановился на книге, что лежала на полу. «Методы борьбы с паническими атаками». «Панические атаки? Грейнджер, ты ведь была такой… нормальной в Большом Зале буквально пару часов назад. Что опять с тобой случилось?»