Такая разная жизнь

-Да, – придавая голосу, бодрость и беззаботность, улыбнулась Дани. -Привет! – детский голосок ее любимого блондина прорезал тишину ее одинокого заточения, – Я соскучился. Что у тебя было с телефоном? И где ты? И когда приедешь домой? -Помедленнее Мингус! – остановила тараторящего ребенка Дани, – У меня все хорошо. Пришлось срочно уехать в командировку. Телефон там плохо ловит. Я тоже очень соскучилась. -А как же папа? Ты ему не сказала. Почему? – слабо понимающий происходящее, блондинчик все же пытался оценить всю ситуацию. -Мы уже все выяснили. Не переживай. Я скоро вернусь, – сдерживая слезы, рвущиеся наружу и бесполезные рыдания, Дани старательно делала вид, что она в порядке. -А когда ты приедешь? – не оставляя попыток все понять, Мингус слишком много требовал от уставшей девушки, сам того не зная. -Скоро, мой хороший. Как только смогу вырваться, то сразу прилечу, – она, возможно, напрасно заставляла его надеяться. -А я могу к тебе приехать? – с неприкрытой надеждой в голосе, спросил подросток. -Посмотрим на твое поведение, мелкий! Если твой отец не будет на тебя жаловаться, то конечно же, – зная что этого все равно не будет, уверенно согласилась она. -Это слишком жесткие условия, Дани! – просиял радостный ребенок, только что практически получивший разрешение на встречу. -Вот и увидим, как ты их выполнишь, – поддаваясь и его улыбке, рассмеялась девушка. -Люблю тебя! – прокричал в трубку Мингус и отключился, весь в нетерпении. Откидываясь на подушки и, размышляя над тем, как же осуществить обещанное, Дани задремала, даже под этот противный писк стоящего рядом монитора. -Мингус, ты останешься на ночь у Кевина? – с трудом набрав номер сына, задал терзавший его вопрос Ридус-старший и, получив положительный ответ, позволил себе расслабиться. Он сидел на полу рядом с диваном, а вокруг валялись опустошенные бутылки пива, так заботливо недавно купленные Дани. Его Дани... Сердце бешено колотилось, от осознания того, что вот и все. Что он словом, а она делом расстроили их отношения, возводимые долгие годы. Он до сих пор помнил, как встретил ее на том первом интервью, после выхода вторых Святых. Взгляд ее зеленых глаз был обращен на его друга Шона, она слишком внимательно слушала, вникая в каждое сказанное этим придурком слово. Кивала и поддакивала, соглашаясь с каждым его предположением. Рассказ про то, как они снимали сценку с душем, вызвал в ней такой неподдельный восторг, что улыбка, озарившая ее лицо и светящиеся глаза, заставили его сердце остановиться. Если она следила за каждым их движением, быстро рисуя что-то в блокноте, то он ловил каждое ее. Так старательно Норман еще никогда не прислушивался к вопросам, задаваемым журналистами. Для этой девушки он сделал особое исключение из своих правил, и впервые за тот день, снял свои очки. Его ответы были настолько исчерпывающими и образцово понятными, что даже Флэнери изумился, глядя на его поведение. И не забыл его за это подколоть. Как же было приятно узнать, что конвенция, длящаяся три дня, собрала столько человек. И главное – эта девушка должна была там пробыть все эти дни вместе с ними. Ее приставили к ним, как представительницу одного очень известного журнала. Ее нельзя было назвать безумно красивой и опасной, заставляющей умы мужчин воспламеняться, но то с каким достоинством она держалась, вызывало у него восхищение. Когда она вновь появилась на его горизонте, во время раздачи автографов, он просто залип взглядом, пытаясь восстановить дыхание. Ридус даже не заметил подошедшего сзади Флэнери совершающего движения вперед-назад, изображающего не пойми что. Лишь увидев ее румяные щеки и едва сдерживаемый смех, обращенный в его сторону, он развернулся и поймал друга за непристойными телодвижениями. Отвесив Шону подзатыльник, Норман вернулся к поклонникам и своим автографам. Стараясь не поднимать лишний раз глаза, боясь опять отвлечься и затянуть с этой встречей, Ридус делал вид, что очень увлечен. Она подошла чуть ближе и стала о чем-то весело болтать с Кларком, повернувшись к Норману спиной, и делая вид, что его менеджер ей очень интересен. Так, по крайней мере, себя успокаивал сам мужчина. Она всего лишь хочет быть ближе к нему. Руки вспотели, и маркер выскользнул из них, скатываясь по столу и падая к ее ногам. Ее нежная улыбка, и тонкие пальчики, передающие ему поднятый маркер, и соприкасающиеся с его грубой ладонью и он снова забывает дышать. Чувствует себя семнадцатилетним подростком, влюбленным в свою учительницу. Первый день конвенции подошел к концу, но все чем он запомнился актеру – это были ее смеющиеся глаза, и игривый смех, вызванный непонятной и тупой шуткой Кларка. Беспокойная ночь, и он встречает утро с огромными синяками под глазами и опухшими веками. Очки, кепка, вдох – выдох, шаг за порог навстречу бешеным фанатам и более спокойным поклонникам. Панель с Флэнери и поиск ее в зале, где находится более сотни человек. Слишком ярко направленные прожекторы ослепляют, не позволяя четко разглядеть лицо каждого присутствующего. Вопросы, одни и те же вопросы то ему, то Шону, то обоим. Шутки, которыми они пытаются разбавить, вяло протекающую панель удаются только им, вызывая волну смеха. Ему надоедает рассматривать людей, и он утыкается в телефон, потеряв всякую надежду на то, чтобы поймать ее взгляд или хотя бы разглядеть уже знакомый силуэт в толпе. Тихий, слегка вибрирующий голос вынуждает его оторваться от загрузки фоток в твиттер и повернуться к микрофону, стоящему слева от него. Она журналистка, но то как она волнуется, глядя прямо на него и задавая этот вопрос, позволяет ему предположить о взаимной слабости, о том, что она испытывает что-то похожее. Убирая прядку волос и слегка нервничая, она спрашивает о том, насколько это тяжело совмещать отцовство такого прекрасного ребенка и съемки в разных странах. С кем остается Мингус и чем они занимаются в первую очередь, когда Норман возвращается домой. Он отвечает, не задумываясь, о своей личной жизни, посвящая в нее не только девушку, но и всех вокруг. Шон дергает его за рукав, привлекая внимание, заставляя замолчать и смущенно улыбнуться. Весь второй день он сам не отходит от нее ни на шаг, стремясь сесть поближе, встать рядом, подвинуть ей стул, подать микрофон. Флэнери, следящий за всеми потугами своего друга лишь неопределенно мотает головой. Ужинают они втроем, она еще что-то спрашивает у Шона о его новых работах, интересуется его фотосессией и хлопает в ладоши, когда тот неуклюже шутит. Руки Ридуса сжимаются под столом в кулаки, и он всеми силами делает приветливое лицо и вид, что его совсем не гложет ревность, и что ему разговор совсем не интересен. Еда тут вкусная и вообще вон муха полетела, красиво, причем полетела! Она встает из-за стола, Шон целует ее в щеку, прощаясь и, возвращается на место. Норман же сидит, боясь пошевелиться и рвануть вслед за ней. Она кидает ему прощальный взгляд, машет пальчиками и медленно удаляется к себе в номер. Третий день. Синяки под глазами еще заметнее, так и очки скоро его не спасут, пора будет переходить на тоналку. Ухмыльнувшись отражению в зеркале, мужчина подмигнул себе, и вывалился в коридор, привычным движением надвигая кепку чуть ниже. Все по кругу, новая панель, новый фотосет, новая очередь за автографами и только она стоящая всегда очень близко, заставляет его сильнее цепляться за маркер, телефон, за что-нибудь, что спасет его. Прощальный вечер в баре. Алкоголь, вырубивший Шона первым, Кларк помогающий Флэнери проследовать в его номер. Почти непьющий Норман и лишь пригубившая из своего бокала Дани. Один танец, его рука прижимающая ее к себе. Ее пальчики, вцепившиеся в его плечо и блеск глаз с огромным старанием, рассматривающих его лицо. Морщинки вокруг его глаз, когда он дарит ей улыбку, или щурится, спасая их от света, она поднимает руку и проводит по ним подушечками пальцев, лишь едва касаясь кожи... Взять ее ладонь в свою и увести прочь от чужих глаз, туда, где они могут побыть только вдвоем. Ключ в его трясущихся руках никак не хочет поддаваться и пускать их внутрь, она накрывает своими пальчиками и помогает справиться с замком. Закрыть дверь ногой, толкая, что есть сил, до заветного щелчка. Начать медленно целовать ее, не пытаясь слишком быстро зайти дальше. Но как, же хочется сорвать с нее это платье и впиться губами в тонкую, нежную кожу, покусывать ее зубами, оставляя следы, свои метки. Показать всем, что она его. Теперь она только его. Ее кулачки комкают простынь, и она изгибается, поддаваясь его ласкам, открываясь навстречу ему. Провести ладонью вдоль шеи, опуститься чуть ниже, слегка сдавив грудь, сжать сосок, вырывая из ее горла стон. Посмотреть в ее глаза, в которых так и плещется страсть. Томительно медленно спуститься еще ниже, обводя языком ее пупок. Еще ниже, прикусить полупрозрачную кожу на внутренней стороне бедра. Ее ноги сами раздвигаются, приглашая, погрузив в нее пару пальцев, он тут же заменяет их собой. Входит так мучительно, продвигаясь глубже, преодолевая легкое сопротивление ее стенок, следя за ее реакцией. Вдруг оттолкнет? Из ее полуоткрытого рта срывается крик, когда он уже весь в ней. Облизнув пересохшие губы, она поднимает свой взгляд, встречаясь с ним глазами и чувствуя, насколько он доволен, тем, что он сейчас обладает ею. Его движения становятся чуть резче, чуть жестче, чуть смелее. Закусив губу, он действительно старается не только для себя, но и ради нее. Несколько минут с ней доводят его до такого состояния, что он больше не может сдерживаться и просто вбивает ее в кровать в бешеном ритме, успевая целовать и ласкать руками. Замедляясь, он добивается ее тихого, но такого приятного для слуха хриплого стона и, расслабившись, позволяет и себе последовать ее примеру. -Теперь ты от меня никуда не убежишь! – обещает он, утыкаясь ей в ключицу и переворачиваясь на спину, притягивает к себе, засыпая. Столько воды утекло с той, их первой встречи, но даже сейчас, когда она сделала то, на что он считал, она не была способна, он продолжал любить ее. Он даже, наверное, смог бы простить ее.