Граница пустоты: посмертная маска

14 июля 1999 года, среда, 9 утра. Квартира Шики.       В жару кровь пахнет особенно сильно. Этот кислый, металлический, тошнотворно-знакомый и ненавистный запах еще долго будет мне мерещиться. Первым делом, когда я очнулся во второй раз, рука потянулась к покрывавшим левую сторону лица бинтам. Ощущение корки крови, на холоде стягивающей кожу, осталось даже тогда, под бинтами. Теперь этот запах мерещился мне постоянно. Как и призрак боли в пустой глазнице.       Я отер запястьем потный лоб и посмотрел на электронные часы на жидкокристаллическом экране какого-то делового центра. 8.24. Шики, наверное, еще спит. Или уже. Я перехватил на себе взгляд какой-то школьницы с чупа-чупсом и школьным ранцем, стоявшей рядом со мной на светофоре. Внимательный любопытный взгляд, со смесью легкой гадливости, с каким могут смотреть только дети. Виновато улыбнувшись, я пригладил челку, скрывая шрам на лице, и перевел взгляд на алое пятно светофора. Как пролитая кровь. Или ярость, горящая в глазах зверя. Как куртка охотника.       Алый глаз насмешливо мигнул, вспыхнула изумрудная зелень. Перехватить шуршащий пластиковый пакет из соседнего ночного супермаркета и вперед, через переход, резвее, чтобы успеть перейти со своей ногой. Аозаки, видимо, видела, что я плохо хожу, и потому гоняла меня по несколько раз за ночь то за сигаретами, то за растворимой лапшой, то за заварным кофе, и я в который раз пообещал себе не ночевать в офисе и уезжать на ночь домой. На начальницу напало творческое вдохновение, она всю ночь не вылезала из мастерской и устроила такую дымовую завесу, что не спасали и распахнутые окна. А причиной была та маска. Токо-сан притащила ее с какого-то аукциона накануне вечером, утащила ее в мастерскую и гремела там чем-то. Около шести утра Аозаки в очередной раз вышла дать мне поручение, перекурить и съесть стаканчик лапши и показала маску, благодаря которой она настрогала пару заготовок для новых марионеток. Страшноватая такая маска, имеющая мало общего с теми куклами, что творила Аозаки. Я никогда особо не любил театр Но, судя по всему, это была маска какого-то демона. Какого — я не знал, на мой неуклюжий вопрос, что она обозначает, Токо-сан загадочно ухмыльнулась, выпустила перед собой очередное облако дыма и заявила, что это мне и предстоит выяснить в ходе поисков кудесника, сотворившего ее. На осторожный вопрос, для чего же кукольнику маска, Аозаки так весело расхохоталась, что я в очередной раз ощутил, что сморозил какую-то несусветную глупость. Похоже, у магов-кукольников своеобразное представление о прекрасном и символизме. На которое ушла вся наша с Шики зарплата за июнь. Ну и за июль, наверное, тоже…       Привычно повертев дверную ручку квартиры Шики, я полез за ключами. Запирается. Молодец. Неужели наконец-то вняла моему нытью? Или… ее просто нет дома? На душе снова неприятно екнуло, и я загремел ключами громче, чем следовало бы.       — Шики? — прикрыв за собой дверь, я вытянул шею в попытке разглядеть девушку, в это время суток обычно находившуюся на кровати. Ком одеял пошевелился. Значит, проснулась еще до того, как я ее окликнул, возможно, даже когда я вставил ключ в дверной замок. На фоне солнечного света, заливавшего комнату, висевшая на своем обычном месте куртка казалась темной. Цвета подсохшей кровяной корки. Я повел плечами, отгоняя возникающие образы, ощущения и воспоминания. Аккуратно пристроив ботинки рядом с ботинками Рёги, я прошел к кухонному столу и поставил на него пакет, закопавшись в него.       — Завтракать будешь? — предполагалось, что отказ не принимается, потому что в последнее время я усиленно боролся против батарей дистиллированной воды в ее пустом холодильнике.       Завернувшись в одеяло, Шики села на своей кровати и зевнула:       — То, что моя квартира ближе к офису Токо, вовсе не повод забегать сюда позавтракать. Что там у тебя?       — Ну я же не просто сам завтракать забегаю, — раскладывая заготовки для бутербродов, возразил я. — Я с тобой позавтракать захожу, а то так и будешь одну воду пить, — прозвучало почти по-отечески, немного поучительно. — Сэндвичи, — пояснил я, вытащив из ящика стола нож.       Шики уже сидела на кровати, помятая, растрепанная, с прищуренными на ярком свету темными глазами, со сползшей с плеча лямкой майки-пижамы и выглядела так трогательно, что хотелось ее обнять.       — Забавно. Ты похожа на кошку сейчас. Мягкую, пушистую, с когтистыми лапками. — улыбнулся я и принялся нарезать ветчину. Теперь я признавал, что Гакуто был прав, сравнивая ее с кошкой. Хотя и кроличьи черты никуда не делись. Такой вот кролик с кошачьими повадками, который дал бы мне подзатыльник за подобные инсинуации.       Сзади послышался скрип кровати. Не нужно быть ясновидящим, чтобы увидеть. Иногда мне казалось, что левый глаз все еще способен видеть — вот она встает, одеяло с шорохом опадает на кровать, доносятся мягкие шажки босых ног по ламинату к висящей на плечиках юкате.       Нож соскользнул по костяшкам пальцев.       Я слепо повел головой, чуть поворачиваясь вправо, успевая заметить узкую обнаженную спину Шики с беззащитно выступающими лопатками. Легкая голубая ткань с легким шуршанием скользнула на ее плечи, обволакивая, почти обнимая их. Я через силу отвел взгляд и посмотрел на аккуратно нарезанную ветчину. Теперь сыр и салат…       — Для меня опять ничего? — Шики достала из холодильника бутылку воды и сделала несколько глотков. Жара будущего дня уже медленно наполняла воздух, и треск цикад напоминал, что лето вот-вот перевалит за середину. Поставив бутылку на стол, она прислонилась к стене и наблюдала за моими действиями.       — Нет, — я покачал головой. — У Токо-сан сейчас творческий запой. Настолько творческий, что всю ночь не спала, питалась одним растворимым раменом и сигаретами, — я подавил зевок, и взялся за салат. Снова застучал нож — короткими рваными точными движениями, с хрустом врезаясь в сочные волокна зелени.        — Знаешь, у тебя талант… — неожиданно выдала Шики, внимательно наблюдая за моими действиями.        — Талант? — я сперва не понял, о чем она говорит, потом посмотрел на нож в своей руке и усмехнулся. — У меня есть хороший учитель, — я посмотрел на девушку и улыбнулся. Вот пусть теперь думает, то ли это шутка, то ли правда.       — Сомневаюсь, — хмыкнула она в ответ. — Я — плохой повар. Всё, к чему я прикасаюсь, превращается в груду мусора.       — Знаешь, я для разнообразия бы и попробовал твой «мусор», может, не так все ужасно, как ты об этом говоришь? — нет, ну не будет же она салат нарезать, используя свои Глаза, превращая все в мелкий малоаппетитный фарш? Хотя я подозревал, что дело не в этом. Наверняка в особняке Рёги были повара, которые и отвечали за готовку.       — Ты какой-то кислый в последнее время или мне показалось?       На душе всколыхнулась какая-то нудь, словно кто-то подул на поверхность затянутого ряской и тиной пруда в парке. На миг блеснула темная гладь воды, но тут же снова затянулась.       — Тебе показалось, наверное. Вот, держи, — я соорудил сэндвич и торжественно протянул Шики. — Придется сегодня походить, так что нужно подкрепиться.       — Так и думала, — Шики взяла бутерброд, и посмотрела на него так, будто видела его впервые и не знала, как к нему подступиться, и стоит ли вообще. — Поручение от Токо? А… — отдав сэндвич обратно мне в руки, она вдруг скрылась в прихожей. Я озадаченно посмотрел ей вслед и пристроил сэндвич на край тарелки, куда складывал готовые.       — Нужно кое-что выяснить, — я вытащил из кармана джинсов распечатку с компьютера Аозаки, сложенную в несколько раз. — Токо-сан всю ночь просидела в мастерской с этой маской. Она ее вчера принесла с аукциона, как я понял… И да, похоже, на это опять ушла вся наша зарплата, — пришлось с невеселой улыбкой констатировать мне. Ну а что делать, Токо-сан в своем репертуаре, тут уж волей-неволей привыкнешь. Привыкли же друзья-родственники, к которым я в очередной раз потащусь занимать до получки деньги. — В общем, Токо-сан поручила разыскать мастера, создавшего эту маску, и разузнать про нее все… — я осекся, когда вернувшаяся девушка выгрузила на стол коробку и извлекла из нее кофеварку.       — Раз уж ты все равно появляешься тут каждое утро, я подумала, что от тебя будет больше пользы, если я куплю кофеварку, — Шики подвинула ко мне чашки, намекая, что именно я должен сделать, и снова взялась за свой сэндвич с невозмутимым видом.       Пожалуй, Шики смогла меня удивить. Настолько удивить, что я расплылся в дурацкой улыбке.       — Если ты хочешь, я могу тебе подавать кофе в постель каждое утро, когда ты просыпаешься, — я взял одну из одинаковых простеньких керамических чашек, вертя ее в пальцах. Кажется, в этой квартирке стало теплее и уютнее за какие-то несколько мгновений.       — Для этого я ее и купила. Ты чего такой довольный? Обычная… — она замолчала, когда я перегнулся к ней, проведя пальцами по ее пушистым со сна волосам, и легонько поцеловал в щеку. — Кофеварка.       Шики смутилась, это было видно по ее взгляду, по морщинке мимолетно пробежавшей между тонких бровей, но во взгляде не было уже обычной отстраненности и неприступности. Наверное, это было первое ее знакомство с невербальным проявлением симпатии, и уж тем более вряд ли она ожидала подобного от меня.       — Кокуто, ей-богу, то ты кислый, будто лимон съел, то светишься, как лампочка, — она покачала головой, хотя сама улыбалась, — и это, кажется, заразно.       Да, пожалуй, я получил нужный ответ. Виновато улыбнувшись, я выпрямился и вернулся к приготовлению кофе, благо сахар и кофе притащил еще в субботу.       Заметив на столе сложенный листок, Шики развернула его. На нем была напечатана фотография маски, из тех что раньше использовали актеры театра Но. Женская демоническая маска.       — По-моему, это лицо женщины в истерике. У последней черты. Или уже ее перешагнувшей… — с удивлением сказала Шики, разглядывая фотографию маски, — очень мастерская работа. Неудивительно, что Токо ею заинтересовалась. И мастер ещё жив? — она скользнула взглядом по моему лицу. — Она выглядит очень древней. Эпоха Эдо, может быть. Я уверена мой отец отдал бы за нее не только обе наши зарплаты, но месячный доход одного из своих предприятий.       Под моим удивленным взглядом она положила листок на место и подвинула к себе приготовленный кофе. — Не нравится мне она.       Не ожидал я от Шики таких познаний в этой области. Уже в который раз я ощутил существенный пробел в своем образовании и мысленно отругал себя, решив при первой же возможности закопаться в интернет или зайти в библиотеку. А ведь Аозаки что-то такое говорила про эту маску… Оставалось лишь дивиться, как точно Шики охарактеризовала маску, чувства, запечатленные в гротескных женских чертах. Женщина у черты… Холодный дождь, алое пятно кимоно перед глазами и залитое водой бледное лицо с глазами, казалось, наполненными слезами. Между ней и маской не было ничего общего, даже когда она пыталась убить себя, ее лицо было отрешенно спокойным, но что-то в словах запало в душу. Догадывалась ли об этом Токо? Маска перешагнувшей через черту женщины… Та морозная синяя ночь в багровых тонах пролитой крови навсегда сохранила в моей памяти изможденное заострившееся от страдания лицо Шики, неподвижно лежавшей на бетонном полу в изорванной окровавленной юкате. Вряд ли мы когда-нибудь будем об этом говорить. Но, кажется, я догадываюсь, почему Аозаки не дает ей боевых заданий.       Шики внимательно, пытливо вглядывалась в меня, и у меня появилось ощущение, что она догадывается о моих мыслях. Прямо насквозь видит.       — Ты интересуешься театром Но? — я заставил себя отвлечься от воспоминаний.       — Не интересуюсь. Просто знакома. В усадьбе Рёги есть несколько масок, — она откусила большой кусок от сэндвича и жевала с равнодушным, нарочито-равнодушным, как я подозревал, видом. — Чтить традиции Японии, в том числе интересоваться традиционным театром, входит обязательный список умений и навыков наследника Дома. После раздвоения личности и владения оружием, конечно.       — Я не знаю, кто мастер. Это нам и предстоит узнать. Если она такая древняя, как ты говоришь, то вряд ли мастер жив. Я видел маску лишь мельком, мне сложно определить возраст антиквариата, — отпив из своей чашки горячий ароматный напиток, я поднял глаза от распечатки на Шики. — Тебе не нравится эмоция, вложенная мастером в эту маску? — ведь она только что признала мастерство создавшего ее мастера.       — Она выглядит древней, — поправила меня Шики, — такое мастерство сейчас редко встречается, — она посмотрела на меня долгим взглядом. — Звучит так, будто ты хотел спросить что-то другое. Нет, не нравится. Маска отвратительна, разве нет?       То, что клан Рёги был ценителем древности и исторической национальной культуры, я знал всегда, их усадьба была достойна стать настоящим музеем-выставкой. Неудивительно, что у них и маски времен Эдо могут быть. Но теперь меня интересовало другое — случайность ли, что Токо-сан приобрела именно эту маску, наткнувшись на один из сотни аукционов, или же она целенаправленно искала эту демоническую маску, символизирующую отчаянье и надрыв, доведший до грани.       Отправив последний кусочек сэндвича в рот и выпив остатки кофе, Шики поставила пустую чашку на стол.       — Думаю, стоит начать с музея, — как-то незаметно я подписал под это брожение по городу и Шики. — Нам потребуется консультация искусствоведа. К сожалению, я совершенно не разбираюсь в этом.       Я убрал распечатку обратно в карман джинсов и ополоснул чашки в в раковине. Сложив оставшиеся пару сэндвичей в бумажный пакет, я убрал их в холодильник, пристроив между бутылок с водой. Теперь Шики будет чем поужинать.       — Ну что, выдвигаемся?       Немного пошатываясь на своей больной ноге, я принялся натягивать ботинки. Обувшись в легкие дзори и взяв с полки ключ, Шики первой вышла за дверь.       — Даже момент за мгновение до пика физической и душевной муки, навсегда запечатленной в живописи или скульптуре, этот надрыв, может быть прекрасен и безупречен в своей отвратительной эстетике, — ответил я на заданный ранее Шики вопрос, выходя за ней из квартиры. — Что бы ни значила эта маска, со своим предназначением она справляется прекрасно. Вживую она еще более пронзительная, чем на фотографии. А уж когда Аозаки в порыве чувств нацепила эту маску… бррр. Реально не по себе стало.       Шики, опершись на перила балкона, посмотрела на меня с любопытством, чуть склонив голову набок. Я что-то не то сказал?       — Ты действительно так думаешь? Что момент боли и отчаяния может быть прекрасным? Не думала, что услышу от тебя такое, Кокуто, — покачав головой, Шики улыбнулась. — Возможно, у нас больше общего, чем я предполагала… И не говори мне, что речь идет только об искусстве, — бросила она, уже спускаясь по лестнице, — оно делает этот порок безопасным только и всего.       — Не сам момент боли, а момент, ему предшествующий. Все дело в эмоции, которую хотел передать автор, — уточнил я, догоняя Шики на лестнице. — Пики некоторых эмоций выглядят похоже, особенно если выражение лица застывшее, запечатленное в одной лишь точке. Почему выпотрошенный труп в реальности вызывает чувство омерзения, а запечатленный художником на холсте заставляет внимательно разглядывать картину, хотя в реальности с отвращением отворачиваешься… Ну… обычно. — запнулся я, словив скептичный взгляд Шики.       Эта девушка предпочитала иную краску, нежели белила и румяна, ей ли говорить про отвращение перед изуродованным мертвым телом. Да, своей подколкой она немного застала меня врасплох. Я озадаченно посмотрел на нее и улыбнулся. — Ладно. Тогда все художники и скульпторы — потенциальные извращенцы, маньяки и социопаты, если следовать твоей теории, — я тяжело оперся о перила. Спускаться было все еще тяжеловато.       — Для тебя, должно быть, «прекрасное» заключается в глубине сострадания, которое вызывает в человеке изображение боли и агонии, а вовсе не жестокое удовлетворение от вида чужих мук? Но различие очень шаткое — сомневаюсь, что мастер этой маски или любой другой художник сам может провести черту между ними. Но я говорила даже не об этом. Эта маска обнажает, даже выставляет на показ то, что каждый человек хочет скрыть. Люди надевают маски, чтобы скрыть свое лицо, защитить свое истинное я, и спрятать от сторонних глаз какие-то свои пороки, эмоции и чувства, а маски театра Но не скрывают, а демонстрируют. Выставляют всё на показ. За такой маской уже не увидеть лица.       — Хм. Думаю, Токо-сан бы оценила, — пробормотал я, представив себе выражение лица циничной волшебницы.        И чем дальше Шики под палящими лучами летнего солнца в дрожащем воздухе рассуждала про природу масок Но, тем больше мне становилось не по себе. А какую же маску ношу я? В последнее время мне казалось, что я неискренен с окружающими, с Шики. С Азакой. Даже с Токо-сан.

_RinaCat