БАМ! Затем: треск и шелест деревянных щепок. Намертво впилась пуля в твёрдую поверхность.
— Ты представляешь? Я в Хэплинг-Хиллс, один, и у меня новая пушка в руках, а вокруг меня трое здоровенных ребят вот как я сейчас и один орёт: «Положи пушку, положи, мать её»! — Джейсон выстрелил и, шатаясь от смеха, выбрал следующую мишень. — Ублюдок думал, что оно ненастоящее, пока я в кого-то там не попал. Жуть! Так за мной ещё и погнались. Ну а ты скажи мне, кто лучше знает эти чёртовы улицы: я или эти козлы из Бладхейвена?
Крейн полулежал на облепленной потрескавшимся пластиком сидений трибуне, скинув капюшон и подставив бледные дёсны под лучи уходящего солнца. Где-то внизу, на расстоянии десятков метров плескал волнами Готэмский залив, ударяясь о бетонные ноги конструкции, а в бледнеющее небо с каждым новым прозвучавшим выстрелом взмывали птицы. Тодд улыбался, вымещая своё презрение на деревянных мишенях, и почти не целился, скорее потому, что это были не живые люди. Солнце скользило по матовой коже и крепким рукам. Куртка сброшена, вслед за ней толстовка — вещи всучены Крейну, соорудившему из них подобие подушки. Вытянув руку к небу, он рассматривал зажатую меж пальцев ампулу, внутри которой переливался бронзовый яд. Пузырьки воздуха перекатывались вверх и вниз, и Пугало всё думал: Джейсон доверяет ему, если рассказывает эту историю. Любую из.
— Ну и что ты сделал? — Крейн нехотя перевёл взгляд от стекла и сфокусировался на Рыцаре.
— Заскочил в вагон монорельса.
— И тебя так и не поймали?
— Они — нет. Бэтмен меня поймал. Буквально сбил с ног, когда я собирался застрелить Джокера.
Палец защекотал спусковой крючок. Тодд чуть прищурился — слишком ярко било по глазам солнце. Вскинул руку, прицелился и
щёлк
Обойма кончилась.
— Вот примерно так мы и познакомились. Хрень какая-то, да?
— Он совершил ошибку, оставив Джокера в живых.
— Да нет, я про другое, — Джейсон нажал на курок ещё пару раз, и, убедившись, что ничего особенного не произойдёт, опустил руку. — Такой классный выстрел был бы…
— Ну давай, прострели себе что-нибудь.
— Да пошёл ты! Я с пушкой на «ты», в руках держать умею, — встрепенулся Рыцарь и повёл плечами, оборачиваясь. — Лучше куртку верни, а то холодно.
Так получается, что вся красота человеческих отношений проявляется именно тогда, когда вы готовитесь к убийству. Один неправильно поставленный вопрос не от того человека, и Пугало понимает: они ещё не закончили.
«А как же невиновные?»
Крейн ещё раз прокрутил вопрос в голове. Его опасный и смертоносный Рыцарь. Не зло во плоти, конечно, но что есть, то есть. Мятежный и независимый, задающий не те вопросы, сомневающийся в необходимости их действий. Так не должно быть! Любая заминка, любое сомнение значит риск, а любой риск должен быть сведён к минимуму. Потому и появляется такое зловещее, пугающее «но»: но что, если в самый ответственный момент их убеждения разойдутся? Различное отношение к человеческой жизни может сыграть с ними злую шутку, а это… нежелательно. Крейн большую часть своей жизни резал, вскрывал, изучал человеческое тело и грани его возможностей. Научный интерес вкупе с садизмом побуждал Пугало продолжать свои эксперименты в области нейробиологии и химии. Он был учёным до мозга костей, и как бы ни пытались доктор Янг и другие бравшиеся за него психиатры систематизировать беспорядочную картотеку его жертв, Джонатана едва ли волновали пол, раса, возраст пациентов, что уж говорить о социальной прослойке, в которой они обитали. Джейсон другой: он охотится только на преступников. Однако, преданность общему делу в виде потраченных миллионов и сотен единиц бронетехники с лихвой компенсировала этот недостаток, и Пугало продолжал верить, что Рыцарь Аркхэма не спасует перед жертвами среди гражданских. Не должен. И всё-таки…
— Ты на меня как голодный змей смотришь, — Джейсон поднялся по ступенькам и, вытянув из Крейновых рук свои вещи, устроился рядом. — Что-то случилось?
— Просто подумал: забавно, что ты называешь
это войной.
— А как ещё? Тебе вроде как не нравится, когда я говорю об убийстве.
— Потому что ты хочешь совершить убийство, а я нет. Мне без разницы, что с ним случится.
— Но
я хочу убить его.
— Я тебя разве останавливаю? Если понадобится, буду держать тебя на цепи — не всю ночь, конечно, — но, так или иначе, сперва
я займусь Бэтменом.
— А если он вскроется или башню себе размозжит, как твои жмурики? Что тогда?
Пугало коротко рассмеялся, дразня:
— А ты сам хочешь «размозжить ему башню»?
— Я хочу, чтобы он видел, как я это делаю. Чтоб понимал, кто это делает. За что.
— Твоя кровожадность похвальна, — довольно прищурился Крейн. Затем сухое предупреждение: — Не заигрывайся. Мучение не в смерти. Из него она сделает просто легенду.
— Ты уже говорил.
— Тогда напомню, что мы договаривались
не об этом.
— Смерть станет его финалом, — согласился Джейсон.
— Тем не менее, оставлять Бэтмена в относительной здравости рассудка перед смертью лишает наш план… изысканности. Разве не будет приятно понаблюдать, как он ломается, смотря на руины своего города? Даже больше: не сойдёт ли наш Тёмный рыцарь с ума, когда поймёт, кого так яростно защищает? «Сброда куда больше» — ты так сказал.
— Сброд за людей не считаю, — выплюнул Тодд. — Остальные уберутся ещё до начала шоу.
— Но открывающая сцена будет… со спецэффектами.
— Пусть так, — кивнул Тодд. — Но потом — эвакуация. Как и договаривались.
— Не все успеют убежать. Многие останутся.
Крейн специально напомнил об этой очевидной детали. О, им хватит суток для того, чтобы забрать город себе, но всё равно: так много людей, такой простор для паники и так много жестокости. Пугало предвкушал её. Ждал, что кто-то не успеет запрыгнуть в автобусы, что кто-то из тех, кто захочет во всеобщем хаосе удовлетворить свои садистские потребности, останется в городе навсегда. Все они — убийцы и жертвы — станут историей.
— Лес рубят — щепки летят.
И Джейсон безучастно пожимает плечами.
Пугало прав: пока что это не война. Настоящая война начнётся, когда все пойдут против них: бывшие криминальные боссы, толпы недовольных, армия. Массовое убийство в масштабах целого города, акт терроризма с претензией на власть. Должно быть, это будет по-настоящему прекрасно.
— А как поживает армия без своего командира?
— Великолепно. Есть конечно моменты, которые следует отточить, но таких единицы, — заметив, как Пугало нахмурился, Джейсон тут же продолжил: — Они готовы, Крейн. Стоит нам только захотеть, и они будут здесь. Во всеоружии.
— Единицы, — хмуро повторил химик.
— Они профессионалы! Я занимаюсь ими лично, когда дело доходит до Бэтса. Они готовы.
— Никаких соплей и пустой болтовни, пока они охраняют город. Ничего, характерного для местных шпан. Дисциплина…
— Да знаю я!
— Никаких осечек…
— Осечек?! А сам-то ты стрелять умеешь?
— Это
не моё оружие.
— Ага, скажи это, когда ещё какой-нибудь громила заявится к тебе и решит не церемониться с твоей тощей задницей, а меня не будет рядом. Что ты тогда сделаешь, а?
Джейсон мгновенно встрепенулся. Скепсис, подчёркнутая отстранённость вкупе с замёрзшим взглядом — всё это настораживало. Он засмотрелся на разорванную мочку уха, розово-серые края кожи и мышц, на упругие ремни, опоясывающие голову. Играющие тёплые блики чуть-чуть придали этому лицу живости, но проблему это не решило: оставались сомнения и недомолвки, а Джейсон их терпеть не мог.
— К чему вообще эти вопросы? Ты мне не доверяешь?
Упс. Вот и всплыл наружу тёмный секрет.
— Дело не в доверии, — спокойно ответил Крейн. — Я хочу быть уверенным, что не предвидится никаких заминок. Мягкость нежелательна. Неудача — непростительна.
— Тогда хватить талдычить одно и то же. Ты — сраный трудоголик. Хватит. Даже если что-то пойдёт не по плану, хуже не будет. Мы выиграем хотя бы потому, что готовы к нему. А он не готов к нам, — Джейсон выдохнул. — Уж я-то знаю.
Пугало кивнул. Значит, так и будет.
— Вот и отлично, — Тодд ухмыльнулся как ни в чём не бывало. — Возвращаясь к недавнему вопросу: так ты стрелять умеешь?
Крейн на мгновение смутился.
Не с его глазами.
— Из пистолета.
— Метко?
— Насколько позволяет зрение. Почему спрашиваешь?
— Правда умеешь, или пистолет с собой ради красоты таскаешь?
— Умею, — прошипел Пугало.
— Докажи.
Предложение вызвало неприкрытый смех.
— Ты наглеешь, Рыцарь, — в улыбке раскрылся изувеченный рот. — Зачем? Боишься, что тебе будет нечем похвастаться?
— Просто хочу посмотреть, что умеешь ты, — Джейсон встал и протянул руку. — К тому же мне интересно, смогу ли я восстановить кредит доверия, если скажу, что у нас будет заложник?
Он мог поклясться, что глаза у Джонатана прямо заискрились.
— И мне всего-то нужно пару раз нажать на спусковой крючок? — снисходительно изогнулась бровь. Крейн схватил протянутую ладонь. Одним рывком Тодд подтянул его к себе.
Остановившись напротив мишеней, Пугало вынул из-под куртки родную «беретту» с полным магазином. Химик вытянул руку и взвёл курок, прицеливаясь. Эхом посыпались выстрелы.
Первый
Второй
Третий
Четвёртый
Пятый. Неплохо!
И сразу же шестой в молоко. Первый промах.
Седьмой
Вос… Ну почти.
И девятый в никуда.
— Шесть из девяти, — присвистнул Джейсон.
— Что подтверждает, что стрелять — твоя работа.
— Эй, я ведь не сказал, что это критично! Вполне достойно, да и ты почти всё правильно делаешь.
— Что значит «почти»? — фыркнул Пугало.
— У тебя рука «гуляет». Ты целишься, стреляешь, успеваешь прицелиться снова, но из-за того, что рука направлена в другую сторону, промахиваешься.
— И как с этим бороться?
— Просто напряги её. Вот смотри, — Тодд извлёк из кобуры пистолет. Несколько выстрелов, громко засчитанных вслух, поразили прямо «в яблочко». — Главное — почувствовать оружие. Тяжесть, отдача, вся херня. Правильный хват и твёрдая рука — вот как надо. Нет, не так, — поправил он Пугало, — это уже бревно какое-то, а не рука. Так, стоп, давай-ка я покажу.
Тодд обошёл мужчину кругом.
— Ногу чуть назад, — скомандовал он, останавливаясь за спиной. — Так отдача меньше чувствуется. И спину назад не отводи, это же неудобно. Теперь руки…
Раскрытые ладони легли на сопротивляющиеся прикосновению плечи и надавили, выводя их вперёд. Тодд положил руки на напряжённые бицепсы, зафиксировав их в нужном положении, чётко прямо. Округлившейся спиной Крейн чувствовал, что Джейсон стоит не прямо за ним, а чуть в сторону: тепло чужого тела просачивалось сквозь слои одежды, и если бы Тодд чуть повернул голову, то Джонатан почувствовал бы его дыхание на своей шее. Джейсон положил голову на плечо химика, высматривая цель и, удовлетворённый своей работой, прошептал: «Вот так…»
— Зачем тебе обучать меня этому? — вдруг спросил Пугало.
— Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, пока меня нет рядом.
В этом моменте едва ли было что-то интимное, но Джонатану всё равно пришлось подавить желание смущённо откашляться. Наглый и прямолинейный — по-другому Джейсон и не сказал бы. Со спины его обнимали те возможности, о которых прежде Крейн и мечтать не мог. Если Рыцарь выбивает с ноги двери и ломает кости — значит, того хочет Пугало. Но Джейсон Тодд — не обычный инструмент и вовсе не тупоголовый громила. Вот твой игрушечный солдатик выслеживает каждого несогласного с твоей будущей диктатурой, чтобы хорошенько напугать шальной пулей, по счастливой случайности не задевшей жизненно важные органы. Игрушечный солдатик протягивает руку, потому что видит, как тебе больно. Проявляет сочувствие, которого так боится Пугало. Игрушечный солдатик говорит: «Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось». Разве игрушечные солдатики так себя ведут? Одно из двух: либо Джейсон Тодд настолько одержим, что готов закрыть глаза на всё ради получения разрушительного токсина, либо же он чёртов фетишист. Но Пугало знает точно: его игрушечный солдатик — ключ от всех дверей в мире.
Вот же чёрт. Они слишком долго так стоят.
— Ну вот и всё. Так даже отдача меньше чувствуется. Ты только руку сильно не напрягай, а то отсохнет… Эй! Ты на что пялишься?
Птица, склонив голову набок, изучала чёрными глазками двух мужчин, а затем, поняв, что её заметили, сделала крохотный шажок и остановилась.
— Ух ты, да у нас тут гости, — посмотрел на неё Крейн. — Или это всё-таки мы у неё дома?
— Что ей нужно?
— Клянчит что-нибудь, чертовка, — коротко рассмеялся Пугало. — Не хочется её пугать…
— Чем?
Раздался выстрел. Джейсон от неожиданности отпустил плечи мужчины. Затем ещё один выстрел, и ещё, и ещё. Ворона, расправив чёрные крылья, с не менее оглушительным криком взмыла куда подальше от этого шума.
— Ну вот, на этот раз почти все. Теперь ты доволен? — самодовольно усмехнулся Крейн, оборачиваясь. — Выкладывай уже, кто у тебя на примете.
Джейсон улыбнулся и поднял ладони в примирительном жесте.
— Ладно, Клинт Иствуд. План такой: Барбара Гордон. Знаешь её?
— Наслышан, — кивнул Пугало и вложил рукоять обратно в кобуру. — И что с ней?
— Часовая башня. Серверная прямо под ней. Проберёмся туда, устроим небольшой беспорядок, я займусь лифтом и — вуаля! — мы там. Камеры не трогаем, если хотим, чтобы Бэтс нашёл её, прячем девчонку, ну и крутим Мышем как хотим. Да, так и будет. Отличный план!
— И? Хочешь чтобы комиссар бросился за ней?
— А-а, блин, ты ж не знаешь, — наигранно шлёпнул себя по лбу Тодд. — Плевать на Гордона. Она не просто его дочь, — Джейсон развёл руками и выплюнул струю воздуха, будто из его ладоней тотчас должен повалить цветастый дым, из которого выйдет девушка, — она — Оракул. Сливает Бэтмену информацию последние два года. Без неё он как слепой. Классно я придумал, да?
— Думаешь, что комиссар позволит ей остаться в городе?
— Он не знает, на кого она работает. Ну а мы позаботимся о том, чтобы ночка стала жаркой с самого начала. Уверен, Бэтс даже не заметит, что что-то не так.
— Хочешь шантажировать его, — удовлетворённо кивнул Крейн. — И заодно Гордона.
— Я же сказал: классно я придумал.
— И ты вот так просто отдашь её мне? Неужели?
— Ты её не тронешь.
Взгляд у Пугала сделался таким, будто сказанное его сильно удивило. Он упрямо качнул головой, будто не расслышал:
— И что же мне помешает, позволь спросить?
— Она может быть… полезной. Как союзник. Дай ей время и навороченное железо, и она Пентагон хакнет, будь уверен. Она умная, правда умная, молчит когда надо, классная в общем. Только её надо чуть-чуть подтолкнуть. В конце концов, Бэтс не только мне жизнь подпортил.
Снова то ощущение, будто всё вокруг застыло, исказилось, а перед глазами заиграла рябь. Будто он снова вернулся в тот грязный подвал.
Джейсон до последнего не знал, что с Барбарой что-то случилось. Более того: мысль о том, что с ней может что-то произойти казалась какой-то иррациональной. Она умная, действительно умная. Смелая. Никогда ничего не боялась, всегда шутила. И умела дать в морду так, что звёздочки перед глазами загорались. Она всегда была такой. А потом «что-то» случилось, и Джейсон увидел фотографии. Целый, блять, фотоальбом.
На ней толстовка, то ли домашние брюки, то ли джинсы, а ещё очки, чтобы как-то защитить воспалённые после долгой ночи перед экраном глаза. Щёлкает фотоаппарат. Под толстовкой блузка, на шее медальон. Ещё пару кадров. Глянцевые фотокарточки слипаются друг о друга. Ярче всего блестит кровь, неровным пятном растёкшаяся на махровом ковре. Толчками выходит из человеческого тела и пропитывает ткань, пол, затекает между досок на полу и остаётся там навсегда, пока внутри осколки лопнувшего позвоночника впиваются в ткани внутренних органов.
Позже, Джейсон много размышлял: кто-то из их несчастной бэт-семейки знал, где в этот момент находится Джокер? Когда он сбежал, где скрывается, скольких успел убить? И самое главное: где всё это время был чёртов Брюс?
Барбара умная, понимающая, но немножко слепая: не понимает, по чьей вине её тело который год приковано к инвалидному креслу. Но Джейсон откроет ей глаза, обязательно откроет — а она обязательно поймёт.
— Оракул — это не кто-то новенький, — продолжил он. — До того, как стать ею, Гордон была Бетгёрл. Сложи два и два и получишь ещё одну ебаную трагедию. Говорят, незаменимых людей не бывает, но Бэтс не решился её заменить. Без неё он был бы попросту слабаком. Отобрать у него Оракул всё равно, что выколоть ему глаза, — Джейсон спиной опёрся об ограду, скрестив на груди руки. — Вот и весь мой план.
— Прекрасный план, — согласился Крейн. — Шантаж, обман, немного насилия — очень хорошо. Но ты так и не ответил: почему ты думаешь, что я её не трону?
— Я умею просить. Попрошу ещё раз.
— Она дорога тебе?
Вопрос вогнал Рыцаря в короткий ступор. Это не вопрос ревности, Пугало просто прощупывает, как далеко он сможет зайти, если Джейсон скажет «нет». Тодд так не скажет — врать ведь плохо.
— Она такая же, как я. Только она с ним, а я с тобой. Ей всего-то надо показать правду — и она будет с нами.
Джейсон ни о чём не жалел. Это война — теперь все средства хороши. Но, когда Пугало подошёл ближе, Тодд не сразу решился посмотреть ему в глаза.
— Ты же знаешь куда больше, чем говоришь, — прошелестел Крейн, вглядываясь в его лицо.
— Я говорю только то, что знаю, — наконец поднял взгляд Джейсон. — Пообещай, что не тронешь её. Пожалуйста.
Изучающе прошёлся по лицу чужой взгляд. Когда из-под маски прозвучало сухое «Обещаю», Тодд почувствовал, как на плечи ложится какой-то непомерный груз, от которого он, наоборот, хотел бы избавиться, раскрыв часть карт и предложив на блюдечке не столько жертву, сколько союзника. Он твёрдо смотрел в глаза мужчины, в эти яркие выразительные пятна на его неживом лице, отгоняя сомнения и нежелательные вопросы, и, когда Пугало наконец сдался, почувствовал, что обратного пути у него больше нет и не будет. Раскрыв тайну Бэтгёрл, он обрубил все концы с собой прошлым. Про себя твёрдо решил: жертвы оправданы. Ради победы. Ради справедливости. Джейсону не нужен обратный билет — он всё делает правильно.
— Вопрос доверия решён? — спросил он.
— Раз и навсегда, — кивнули ему.
Пугало замер у ограды рядом с Джейсоном. Они помолчали какое-то время перед тем, как Тодд произнёс:
— Вы с ней похожи.
— М?
— Уважаю людей, которые несмотря на всё дерьмо находят в себе силы двигаться дальше.
Пугало попытался усмехнуться, не решаясь отвечать. Заныли рубцы. Не найдя, что ответить, он захотел сжать Джейсонову ладонь, но остановился и едва коснулся кончиками пальцев чужой руки.
— Жаль, что дом с привидениями мы так и не нашли, — отшучиваясь, начал Крейн. — Будешь должен.
Тодд засмеялся.
По всему парку пробежал гул, будто где-то под ним завёлся генератор. Одним за другим начали загораться протянутые над палатками фонари. Рядами зажигались бледные светящиеся пятна, почти незаметные на фоне тускнеющего неба, медленно покрывающегося синевой. С каждым щелчком их становилось всё больше: яркими вспышками зажигались прожекторы, выстраивались огоньки в обруче чёртового колеса, целые ряды, над которыми гудели цветные пятнышки, оживали, но никто не блуждал между ними, а потому всё это выглядело как-то одиноко. Здесь не было никого, кроме двух людей, отказавшихся от прошлого в угоду будущего, и этот призрачный мир светился только для них, никуда не ведя и ничего не обещая.
А затем Джейсон сжал и отпустил холодную ладонь.
***
Мы едем долго, так долго, что у меня отекают коленки, а содержимое желудка просится наружу от всех этих басов и битов, кружащих голову и играющих с того самого момента, как мы выехали. Парня, который ведёт машину, зовут Люк, мы с ним знакомы. Я знаю, что он только что разошёлся со своей женой и поэтому он немного не в себе. Парень на втором сиденье — мы встретились впервые два дня назад, кажется его зовут Дон, — мельче и моложе Люка, из-за этого немного теряется на его фоне. Должно быть, в его жизни тоже произошло какое-нибудь дерьмо, иначе его бы здесь не было. Сквозь пелену в глазах я вижу, как поблескивают в свете дорожных фонарей кольца у Люка на пальцах. Мы несёмся в дорогущей машине по шоссе, и я была бы рада оказаться здесь при других обстоятельствах, но только вот голова раскалывается и тело не слушается из-за того, что меня накачали фенобарбиталом.
Люк приходил ко мне ещё до развода. Из всех нас он выбирал меня и говорил, как я похожа на его жену. И он всегда хорошо платил. Но, господи, мне ведь ещё и выживать нужно, а не только раздвигать ноги.
Короче, Люк был, мягко говоря, не в восторге, когда понял, что я стащила его кошелёк.
В общем, тогда он разобиделся, и я не видела его целую неделю. Два дня назад он подкатил ко мне на улице и, прячась за глянцем приспущенного бокового стекла, пригласил меня внутрь. «Я не поеду», — сказала я. «Я заплачу», — Люк поправил стальные авиаторы, и я увидела черноту под его глазами. «Значит, вы всё-таки разошлись. Плохой день?» — я защёлкнула ремень безопасности. Он кивнул. Вообще-то, мне нельзя далеко отходить от других и брать аванс, но, боже, это же Люк! Мне не нужна была причина, чтобы поехать с ним.
«И, кстати, извини за кошелёк, — я рылась в сумочке и не заметила, как он защёлкнул замки. — Так получилось». Я закурила. Заднее сиденье я, конечно же, не проверила.
Если что, инцидент с разбитой губой произошёл после, когда мы приехали к нему домой. История с барбитуратами тоже. Дон почти всё время был рядом. У меня остались кровоподтёки в тех местах, где он меня кусал. Так мы провели два дня. Я думаю, что прошло два дня, потому что за стеклом темнеет. Дон сказал, что мы едем в Готэм, там есть место, куда меня можно «сбросить». Я не из Готэма, я из Бладхейвена. Я начинаю понимать, что происходит, но не могу пошевелиться. Мы останавливаемся.
Люк гасит мотор и выходит, Дон вслед за ним. Он открывает дверь, и холодный воздух обжигает меня.
— Выходи.
Мою кожу лижет кожа обивки сидений. Я хочу раствориться в духоте салона. Рот Дона — выше я не вижу — сжат в плотную кривую дугу. Щёлканье зажигалки за его спиной.
— Ты оглохла? Вылезай!
— Тащи её сюда. Хватит церемониться.
Я вижу на своих ногах синяки и на локтях пячусь назад, к противоположной двери, но Дон хватает меня за лодыжку и выволакивает из салона.
Я должна чувствовать страх? Я чувствую себя пустой и невесомой, хочу спать. Я, наверное, под действием седативного, потому что мне нравятся цветные огоньки там, вверху. Нервный импульс пронзает меня, поэтому я пытаюсь сопротивляться, но всё моё тело такое плотное, тающее, вязкое, будто из воска, что я не замечаю содранной кожи на руках и коленях, сломанный ноготь, ощущаю только горячую боль в затылке Дон тянет меня за волосы и бросает перед Люком во мне так много мыслей сейчас и жжётся разбитая губа. Я слышу, как он говорит: «Покончим с этим» и достаёт стилет. Я видела его один раз, он показывал, дорогая игрушка прямиком из Италии. Я знаю, чего Люк хочет, мне не нравится шум волн, Дон всё ещё сжимает в кулаке мои волосы, меня ставят на колени прижимает лезвие и я не хочу не хочу не хочу
— Какого?..
— Что?
— Там кто-то есть.
Меня оглушает выстрел, колени Люка подгибаются, он падает. Боже, это что, кровь? Дон пытается отшагнуть от нас, но его рука путается в моих волосах, он не успевает достать пистолет, отшатывается назад и я падаю вместе с ним. Кто бы то ни был, он замешкался. Теперь я лежу на спине, меня трясёт. Вместо одного глаза у Дона — пропасть, я смотрю, как пустота сочится чёрным и слышу своё дыхание. Из простреленного плеча хлещет кровь, боль всё ещё притуплена, мне страшно пошевелиться. Тот, кто стрелял по нам, промазал? Я хочу, чтобы меня спасли. Я хочу домой.
***
— Нужно убираться отсюда.
Само собой, эта фраза не единственное, что произошло после того, как отгремели выстрелы. Сначала оба прислушались: обычно к ночи океан начинает бушевать, сталкивая волны друг о друга и заставляя разбиваться в пену, хотя автомобильный рёв — по шоссе только так — вряд ли можно чем-то заглушить. Ждали гудения мотора за поворотом, хруста резины по гравию.
Ничего. Ни единого звука, который мог бы заставить их торопиться. И всё же медлить не следовало. Джейсон оторопел, когда услышал всхлип. Затем ещё и ещё один. Девушка, не имея возможности пошевелиться, запрокинула голову и крепко зажмурилась, пытаясь заглушить боль. Между воспалённых губ начали проступать капельки крови, рана под ключицей сочилась красным: пуля вошла в лёгкое. Из Тодда почти что вырвалось красочное и лаконичное «Блять». Это ведь не он в неё целился.
— С этим надо что-то делать, — Пугало приблизился к ней настолько, что, сделай он пару шагов назад, на земле бы остались кровавые отпечатки. Не отрывая взгляд от её лица, он произнёс: — У меня патроны кончились.
Сверху вниз, он смотрел, как девушка дрожит и даже не моргает: глаза распахнуты, покрыты сеточкой капилляров, зрачки бродят туда-сюда, дыхание частое, хриплое. Секунда — голова резко дёрнулась назад, соприкасаясь с асфальтом. Один выстрел — и для неё всё закончилось.
— Готово, — произнёс Джейсон из-за спины Пугала.
Крейн, пустым взглядом изучая серое лицо девушки, слышал, как Джейсон хмыкает, опускает руку, прячет оружие обратно в кобуру. Тодд переступил через мёртвое тело и направился к следующему. Грузный мужчина в костюме — он сможет поднять его. Схватив труп под мышками, Джейсон приподнял тело и перекинул через плечо.
— Тела сбросим в воду?
Крейн кивнул.
Через пару минут они перетащили трупы к краю пирса: Пугало за руки приволок девушку, пока Рыцарь занимался остальными. Лёгкие прокалывать не было необходимости — Крейн посчитал, что кровь и так приманит хищников, которые уничтожат все улики. Последнее, отправленное пинком в воду тело, скатилось по каменной насыпи и, цепляясь за выступы, исчезло под водой. На обратном пути Джейсон, выудив из кармана сигаретную пачку, закурил. Химик оставил его на парковке, издалека наблюдая за кольцами дыма, выдыхаемого Рыцарем.
Ожог роговицы привёл к тому, что Крейн почти потерял зрение в левом глазу. Оставалось надеяться на более целый правый, хотя при ярком свете контуры всё ещё расплывались. Но, вообще-то, он не совсем слепой, по крайней мере, эта не та причина, по которой он промахнулся. Если Джейсон спросит, то химик просто пожалуется на зрение.
Скрестив руки на груди, Пугало молча наблюдал за тусклым огоньком в пальцах Рыцаря. Крейн подумал, что чувствует себя отлично. Лучше Тёмного Рыцаря и уж куда лучше покойного Джокера. Он чувствовал себя так, будто самое лучшее досталось ему. Рыцарь по первому требованию нажал на курок и выстрелил… Без жалости, без раздумий, без идиотской драмы, которую обычно разводят нытики и слабаки. Если в бывшем Робине остались зачатки бессмысленной морали, то будущему предстоит выкорчевать их полностью, без остатка, ну а пока — Пугало был полностью удовлетворён их прогрессом.
Когда огонёк начал потухать, Крейн приблизился к Джейсону и, последовав его примеру, облокотился о капот старого пикапа.
— Что случилось?
— Мы могли довезти её до больницы, — Тодд выдохнул струйку дыма, делая вид, что всматривается в руины Аркхэм-Сити. — Оставить в людном месте, чтобы ей помогли.
— Нет. Она истекала кровью.
Дохлый номер.
Тодд усмехнулся. Затушив окурок, он впечатал его в асфальт.
— Ты только не спрашивай, чувствую ли я вину. Мне плевать, кто
она и что
они с ней делали. Она бы нас выдала.
В ответ промолчали. Вслушиваясь в шум волн, они дождались наступления ночи — времени, когда Готэм-Сити расцветает, подкрашивая линию горизонта огнями. Хлопнув Рыцаря по плечу, Пугало встал и направился к мотоциклу.
— Придётся благодарить тебя коньяком за то, что позвал меня с собой.
Джейсон улыбнулся ему вслед:
— Всего лишь?
— Всего лишь, — благосклонно бросил Крейн. — Вместо «спасибо».
Он никогда не расскажет о том, как ухмылялся за маской каждый раз, когда впрыскивал в вены пленного Робина яд, заставляя переживать самые худшие кошмары. Или не расскажет о том, как любезная доктор Янг активно интересовалась его мнением в попытке разработать более устойчивую формулу «Титана». Рыцарь сообразительный — сам вспомнит или догадается, но теперь, зная, что Джейсон убьёт любого, кто может помешать им, Пугало ни за что не отпустит его.
Где-то вдалеке можно было разглядеть Уэйн-Тауэр. Брат-близнец рядом: Уэйн-Плаза. Аркхэм-Сити всё ещё медленно уходит под воду. На въезде в город их встречал билборд, а на нём горящие ярко-красным точки выстраивались в:
«Добро пожаловать в Готэм-Сити».
