Муза для художника.

Дрёма настигла его в самый неподходящий момент. Учитель биологии объяснял какую-то важную тему, диктуя своим временным подопечным конспект. Класс был заполнен шорохом тетрадных листов, скрипом ручек и редкими перешёптываниями учеников. Андрей, подперев голову рукой и мирно посапывая, глядел уже десятый сон. Почти всю предыдущую ночь парень провёл, теряясь в собственных размышлениях. Он думал о том, как справиться со своим паршивым состоянием. Думал, как можно оправдать резкие всполохи вдохновения, возникающие даже при мимолётном взгляде на Мишу. И думал о том, как с этим справляться. Князев страдал из-за этих мыслей часов до четырёх утра, нервно ворочаясь на кровати и не находя себе места. А теперь, вместо того, чтобы корпеть над важным конспектом, он восполнял нехватку ночного отдыха. Звонок затрезвонил так резко, что заставил Андрея едва ли не подскочить на стуле, грубо разорвав оковы его мирного сна. Парень слегка обескураженным и расфокусированным взглядом осмотрелся вокруг, стараясь вернуться в реальность. Когда ему это наконец удалось, пришлось пошевелиться со сбором портфеля, дабы не отстать от выбегающих из кабинета одноклассников. Какой это по счёту был урок? Кажется, второй. Или третий. Андрей потерял ориентир во времени, а наручных часов у него не было. Сейчас он максимально чётко осознавал, насколько чудовищно сказывается на нём недосып. Если некоторые люди, проспав даже пару часов, могли более менее спокойно пробудиться и чувствовать себя достаточно неплохо, то парень становился непроходимо тупым и растерянным. Он приходил в себя обычно только спустя часа четыре после пробуждения. Следующим уроком намечалась география. Кое-как добравшись до кабинета (и по пути врезавшись в нескольких человек), Князев вошёл внутрь и прошёл за свою парту. В этом классе, несмотря на время года, всегда было до смерти жарко, а аромат духов учительницы заполнял вязкой субстанцией всё помещение, заставляя учеников чихать или даже задыхаться. Достав нужные принадлежности из портфеля, Андрей, не выдержав, практически упал на стул. Стоило выбраться в коридор, дабы немного подышать свежим воздухом, прежде чем провести в этой парилке целый урок, но парню банально не хватало сил на это. Он откинул голову назад, прикрыв глаза. Хоть убей, спать до сих пор хотелось, и очень сильно. Тем не менее, дрёма не шла. Наверное, во всём были виноваты треклятые духи учительницы, которые не позволяли расслабиться. Андрей вновь раскрыл глаза и обнаружил, что самой учительницы в классе нет, как и всех остальных учеников. Правильно сделали, решили позволить своим обонятельным рецепторам расслабиться, прежде чем на сорок пять минут погрузиться в убийственную ауру непонятных запахов. Оглядевшись кругом, Князев заметил, что, помимо него, в кабинете остался ещё один такой же придурок. Он сидел за партой, скрестив руки на груди, откинув голову назад и издавая забавное сопение. Судя по всему, ему хорошо спалось даже в такой атмосфере и в такой позе. Странно было задаваться вопросом, кто это был. С самой первой встречи судьба, словно насмехаясь над ними, постоянно подстраивала столкновения Андрея и Миши. Поэтому парень даже не удивился, разглядев в спавшем ученике Горшка. Желание задремать сразу пропало. Князев поднялся со своего места и медленным, тихим шагом приблизился к Горшенёву, который даже не шевельнулся, продолжая безмятежно посапывать. Тяжело было сдержать улыбку, глядя на эту картину. Такой смешной, с приоткрытым ртом и ещё более всклокоченными, чем обычно, волосами, Миша заставлял проникаться положительными эмоциями, которых однозначно не хватало Андрею в последние пару месяцев. Он подошёл к стулу, на котором дрых темноволосый, и опустился рядом на колени, упёршись ими в пол. Счастье, что никто не вошёл. Было бы весело обнаружить такую картину: пустой класс, двое парней, один преспокойно смотрит сны, а другой стоит перед ним на коленях и с видом одержимого разглядывает каждую черту спящего. Это было так глупо, но Андрей не мог сопротивляться своим желаниям. Или это были лишь прихоти? В общем-то, не столь важно. Он положил одну руку на парту, чтобы была какая-то опора, и продолжал, стоя на коленях, рассматривать Мишу. С этого ракурса было трудно разглядеть лицо. Лишь открытая тонкая и длинная шея с бьющимися под бледной кожей жилами, вскинутый угловатый подбородок, краешек забавного носа, даже заметны кончики длинных ресниц, которые трепещут так, словно их обладатель вот-вот пробудится. Руки начинали дрожать от одной мысли, что можно перенести эту картину на бумагу, увековечив её в памяти. Князев нервно сглотнул и начал сдвигать руку с парты, чтобы запустить пальцы в волосы и, желательно, хорошенько себя за них дёрнуть. Но неудачным движением парень смахнул с парты учебник, который с грохотом, заполнившим пустой класс, повалился на пол. Миша вздрогнул и, оттолкнувшись от стола, едва не опрокинулся на стуле. Слегка придя в себя за считанные секунды и скоординировав движения, он огромными глазами уставился на Андрея, который, крепко зажмурившись и мысленно матюкаясь так, что любой моряк бы позавидовал, продолжал стоять на коленях. Не было смысла вскакивать, ибо Горшенёв по-любому уже обратил внимание на его странную позу. — Ты… чего? — сильно охрипшим и даже слегка севшим ото сна голосом произнёс Миша, как-то нервно сглотнув. Казалось, его распахнутые тёмные глазищи, словно чёрная дыра, способны были поглотить всё, что окажется поблизости. Андрей принялся панически искать себе отговорку, чтобы не выглядеть полным идиотом. Ладно уж, раз он не мог себя удержать от желания постоянно глазеть на новенького, но на колени становиться его кто просил? Вот что называется, чёрт за «одно место» потянул. — У меня ручка куда-то укатилась, — наконец ляпнул Князев, от всей души надеясь, что это глупое оправдание сработает. — Никак найти не могу. Он поднял с пола учебник, который нечаянно смахнул, и положил его обратно на парту. Миша продолжал пялиться на парня, словно затерявшись где-то глубоко-глубоко в своих мыслях. Его взгляд блуждал по лицу Андрея, оценивал его странную позу. И неясно, к каким выводам он в итоге пришёл, потому что Горшенёв сказал лишь: — Ну ты и придурок. Как же захотелось Андрею откликнуться каким-нибудь едким замечанием, но он находился в таком смятении, что не смог ничего придумать. Для начала он вообще решил, что стоит наконец подняться на ноги и не позориться. Встав с пола, парень тут же почувствовал себя увереннее. Теперь он возвышался над сидящем на стуле Мишей, который неотрывно следил за его движениями. Князев, заметив это, не смог сдержать ухмылки. Ну отлично, теперь хоть не только он пялился на новенького, но и наоборот. Словно прочитав его мысли, Горшенёв резко нахмурился и опустил взгляд на парту, начав с остервенением царапать её поверхность ногтем, будто бы желая таким образом что-то на ней нарисовать. Андрей, пронаблюдав за этими действиями, сообразил, что Миша сейчас уйдёт в себя и почти целый день проведёт в хмуром состоянии. На его настроение, как оказалось, могла повлиять любая мелочь. — А ты чего дрых-то? — не давая Горшку замкнуться, спросил Андрей, присаживаясь прямо на парту, которая находилась перед новеньким. — Ночка была бурная? Парень засмеялся и, протянув руку, запустил её в тёмные волосы Миши, растрепав их поразительно ласковыми движениями. Тот в ответ лишь нервно дёрнулся, стараясь избежать прикосновений руки Андрея, и раздражённо на него взглянул. — О да, — с сарказмом протянул Горшок, начиная ещё агрессивнее царапать ногтями парту, словно кот, который остервенело точит когти. — Всю ночь пёхался со всеми встречными бабами. Андрей принахмурился и уставился на Мишу. По всей видимости, его сарказм тоже прозвучал не особенно весело. — Да бухал я! — не выдержав непонятливого взгляда, рыкнул Горшенёв. — Всю грёбаную ночь и чуть ли не до самого утра! Теперь Князев сообразил, почему Миша такой нервный. Похмелье — штука паршивая. А если ты сам по себе не слишком спокойный человек, то в таком случае ты вообще можешь оказаться в состоянии, из-за которого захочешь прикончить любой источник звука. — Подростковый алкоголизм в большинстве обществ не приветствуется, — как бы самому себе тихо произнёс Андрей, на самом деле стараясь добавить в эти слова юмористический подтекст. — Ты мне только про подростковый алкоголизм не заливай, — пробурчал Миша, недовольно разглядывая царапину на покрытии парты, которую всё-таки сумел сделать своими ногтями. — Сам-то хлещешь, небось, больше меня. — Не, я не часто бухаю, — честно ответил Андрей. Да, ему иногда нравилось выпить пивка в компании друзей, но в дрова он редко мог нажраться. — И тебе не советую. Миша вскинул голову и уничтожающим взглядом посмотрел на одноклассника. — А не пойти ли тебе со своими нравоучениями куда подальше? — прохрипел он, после чего прокашлялся, чтобы окончательно стереть из голоса сонливость. Не стоило его будить. Андрей уже вовсю проклинал свою неуклюжесть. Если бы парень проспал хотя бы эту перемену, то настроение у него было бы получше. А своими попытками расшевелить его Князев лишь ещё больше его выбешивал. Решив всё-таки, что лучше новенького больше не дёргать, Андрей соскользнул с парты и ушёл к своему месту. Всю оставшуюся перемену он периодически вертелся, оглядываясь на Горшенёва. Тот, в свою очередь, упрямо пялился в парту, продолжая время от времени её царапать. Со стороны можно было сравнить его с взлохмаченным котом, который от злости начинает точить когти о любую удобную для этого поверхность. Жаль, что Миша ещё не издавал своих забавных урчащих звуков, проворачивая эти действия. Тогда он точно был бы похож на кота. *** Уроки проходили до смерти занудно. Андрей был готов убиться о первую попавшуюся твёрдую поверхность. Ему было некуда себя деть от скуки. После неудачной сложившегося разговора с Мишей он чувствовал, что сам становится таким же раздражительным, будто тоже напивался всю ночь. Странно, ведь раньше он не зависел от чужого настроения. Но самым плохим было то, что Андрей, хоть убей, при каждой возможности посматривал на Мишу, иногда начиная откровенно на него пялиться. Благо, что парень находился где-то в своих мыслях, поэтому не замечал обращённого на себя внимания. Он то молча сидел, уставившись отрешённым взглядом в одну точку, то заводил споры или дискуссии со своими друзьями и другими одноклассниками. Спорил он, как и рассказывал что-либо, очень эмоционально. С распахнутыми на максимум глазами, в которых был явно заметен огонёк конфликтности, с постоянными взмахами руками или чуть ли не агрессивной жестикуляцией. Если он начинал спорить, то для него это всегда было принципиально. Он не мог кому-то проиграть, даже в самом бессмысленном или дружеском споре. Андрею оставалось лишь со стороны наблюдать за происходящим, страдая от убийственного желания остановить время, заставив Мишу замереть именно в данной позе и с данным выражением лица, а затем спокойно, наслаждаясь процессом, перенести приостановленный момент на бумагу. Из-за того, что Князев был занят постоянным лицезрением новенького, у него не удавалось поддерживать диалоги. Иногда к нему подходили кто-то из ребят, что-то спрашивали или начинали о чём-то с ним разговаривать, но уже в первой половине беседы парень терял мысль и совершенно забывал о сути, в очередной раз отвлекаясь на Мишу, который что-то кому-то говорил, с кем-то спорил или просто от скуки листал учебник. Он не мог контролировать это, оно происходило само собой. Взгляд сам соскальзывал с человека, на котором нужно было заострить внимание, и кидался искать Горшенёва среди остальных учеников. И, даже найдя его, он не останавливался, а принимался прослеживать каждое движение, каждую смену в выражении лица. Иногда их взгляды нечаянно сталкивались, натыкаясь друг на друга, слово айсберг и корабль в холодном океане. В такие моменты Миша тут же отворачивался, словно пугаясь. А Андрей не мог отвернуться, у него это совершенно не выходило, даже при всём желании. В конечном итоге, ребята бросили попытки с ним заговорить. Некоторые из них замечали, на кого он смотрит, а некоторые — нет. Те, кто замечал, лишь снисходительно усмехались, словно понимая мысли Князева. Но они их не понимали. В его мыслях была лишь тяга к рисованию и чистое вдохновение, которое так и требовало выхода. Но парню это казалось неправильным и бессмысленным, поэтому он даже не пытался взяться за карандаш. Тем более, рисовать нужно неподвижного человека, а Миша бесконечно ёрзал и вертелся, словно у него шило было в «одном месте». Даже на уроках Андрей то и дело поворачивал голову назад, чтобы хоть мимолётом взглянуть на Горшка. Двое Шуриков, которые сидели прямо позади Князева и были свидетелями его бесконечных поворотов, периодически перешёптывались и посмеивались. Наверное, их очень веселило происходящие. Да и любых других людей на их месте позабавили бы наблюдения за тем, как кто-то уделяет огромное внимание их другу. Тем более, что они помнили о том, как в первый день Миша им все уши прожужжал, рассказывая про Андрея. Разумеется, Горшенёв тогда был пьян и не говорил о нём ничего хорошего, в основном возмущался его поведением. Но всё-таки, он говорил о нём, и говорил до ужаса много. *** Перемена перед последним уроком обещала пройти так же, как и все остальные. Андрей сбросил портфель у своей парты в классе русского языка и тут же пробежался взглядом по классу. Однако, объекта, который он так жаждал найти, тут не оказалось. Судя по всему, Миша со своими друзьями вышел в коридор. В кабинете осталось всего несколько человек, которые собрались в одну небольшую стайку, что-то бурно обсуждая. Князев вздохнул, запустил пальцы в светлые волосы и слегка их растрепал. Он хотел прекратить этот бред сумасшедшего, происходящий в его голове. Всего лишь третий день он знаком с Горшенёвым, но уже порядком увлёкся им. То есть, не увлёкся. Можно ли назвать увлечением желание ни на секунду не отрывать взгляда от человека, постоянно трясясь от жажды нарисовать его? На самом деле, это даже походит на творческую одержимость. Андрей снова огляделся, после чего понял, что нет смысла сопротивляться. Конечно, из-за своего неумения сдерживаться он сегодня днём уже попал впросак, когда на коленях разглядывал спящего Мишу. Но к чёрту это, он всё равно не сможет ограничивать себя в своих желаниях. Поэтому, если сейчас он чувствует жгучее желание найти новичка, чтобы ещё раз хотя бы мимолётно на него взглянуть, то стоит этому поддаться. Удовлетворить эту мелочную прихоть, чтобы в очередной раз испытать странное эстетическое наслаждение. Парень покинул кабинет и принялся разглядывать находящихся поблизости учеников. Большинство из них были из средних классов, начиная с пятого и заканчивая такими же одиннадцатиклассниками. Но Горшка среди них однозначно не было. Андрей смог бы издалека разглядеть его длинные растрёпанные волосы или огромные глаза. Он решил пройтись по этажу, продолжая ненавязчиво вглядываться в учеников, оказывающихся поблизости. Но найти Мишу всё никак не удавалось. Быть может, он на другом этаже? Или в блоке с младшеклассниками? «Взрослые» ученики частенько ходили в детский блок просто чтобы посмеяться над мелкими, вспомнить своё детство или самим их повеселить. А так как Горшенёв и его друзья являлись новенькими, кто-нибудь мог позвать их посмотреть на блок для младших. Рассудив таким образом, Андрей свернул в небольшой коридорчик, который отделял на этом этаже два блока, и двинулся в направлении детских криков, топота и смеха. В коридорчике было темно, поэтому тут почти никого не было. Всего один раз мимо Князева пробежал мальчишка первоклассник, заливаясь звонким смехом и на всех порах улепётывая от девочки, которая с насупленным видом гналась за ним следом. Наверное, дёрнул её за косичку или стащил заколочку. С улыбкой пронаблюдав за мелкими, Андрей слегка повернул голову за ними следом. Как же весело было вспоминать те времена, когда он сам точно так же шалил, дразнил девчонок, получал от них рюкзаком по голове, веселился с друзьями. Беззаботная пора ничем не обременённого детства, когда живёшь не просто одним днём, а одним моментом, одной секундой. Когда не задумываешься о последствиях, а просто наслаждаешься происходящим и искренне восхищаешься чему-то новому. Пожалуй, стоит снова начать жить именно так, не забивая голову заморочками о предстоящих экзаменах, поступлении и прочих глупостях. Пусть другие взрослые могут за это осудить, но их мнение нет смысла учитывать. Вдруг мечтательная улыбка на лице Андрея сменилась выражением крайнего удивления. Он ощутил, как чьи-то руки грубовато дёрнули его за рукав рубашки и толкнули так, что парень упёрся спиной в стену. Всё это произошло так быстро, что он даже не смог понять, как так получилось. В голове на мгновение всё смешалось, но взгляд тут же прояснился и Князев в темноте рассмотрел лицо человека, который стоял напротив него. Миша. Интересно теперь, кто кого искал? — В чём дело? — нервно сглотнув, спросил Андрей недоумевающим тоном. Он хотел повысить голос и даже возмутиться, но его мысли отключились, едва он всмотрелся в лицо Горшенёва. В полутьме оно выглядело каким-то необычным, даже жутковатым. Ярко выделяющиеся тени под глазами, кажущаяся мертвецки бледной кожа — это создавало впечатление того, что перед Князевым стоял не живой человек, а призрак. Тихое, немного хриплое дыхание поблизости заставляло чуть ли не трястись от какого-то странного восхищения. Кажущиеся идеально чёткими, почти точёными черты лица добавляли ощущение чего-то мистического. Но, что самое главное — глаза. Они словно поблескивали, светились в темноте, каряя радужка наливалась демонической чернотой, которая будто бы поглощала глаза целиком и полностью. Сущий дьявол, не иначе. — Поговорить надо, — тихим, немного хриплым и приятно низким голосом ответил Миша. Его тон не предвещал чего-то хорошего, но Князеву было плевать. Он тонул в происходящем, в этом самом моменте, в ощущении необычной мистики. — О чём? — всё так же топорно отозвался Андрей, позволяя взгляду с нескрываемым интересом и восхищением блуждать по лицу стоящего напротив парня. Оставалась хрупкая надежда на то, что полумрак не даст Горшенёву это заметить. — Что тебе от меня нужно? — прямо и резко произнёс Миша, сведя у переносицы тёмные брови. Он выглядел слегка задумчивым и раздражённым одновременно. Андрей непонимающе округлил глаза. Но это было лишь притворством, потому что внутри он жутко занервничал. Ведь парень понимал суть вопроса. Похоже, что Горшок обратил внимание на то, что Князев практически постоянно на него пялится. Странно было этому удивляться, тут и слепой бы заметил. — В смысле? — В коромысле, блядь! — не выдержав тупого притворства со стороны Андрея, сорвался Миша, но затем тут же понизил голос, чтобы не заорать. — Чего тебе от меня нужно? Какого хрена ты за мной ходишь? Почему вечно на меня пялишься? То, что я один раз сел с тобой за одной партой, ни черта не значит, что я вообще хочу с тобой иметь что-то общее. Князев опустил взгляд, не выдержав раздражения в демонически почерневших глазах новичка. Что он мог ответить? Во всяком случае, точно не правду. Ведь тогда Горшок однозначно примет его за поехавшего. Соврать было единственным нормальным вариантом, но и сделать это нужно было правильно, чтобы не показаться ещё бо́льшим придурком. — Ты ведь… Ты ведь новенький, — запнувшись, произнёс наконец Андрей. — И что с того? — уже немного начал злиться Миша. — Ну, мне интересно за тобой наблюдать, чтобы узнать тебя получше. Хлипкая вышла отговорочка. Князев надеялся, что Горшенёв не заметит явной смысловой «дыры» в его оправдании, но тот заметил. — А почему тогда за Поручиком не наблюдаешь? За Балу? Они ж тоже новенькие, разве нет? Улавливая презрительные интонации в голосе Миши, Андрей явно смутился. В полутьме не должен был быть заметен румянец, проступивший на его лице. Других идей для отговорки у него не было, а эта уже потерпела скоропостижный крах. Горшенёв явно бесился из-за своего несчастного одноклассника. А вы бы не взбесились, если б на вас постоянно пялился едва знакомый парень? — Алё, Андро! — Миха схватил его за плечи и немного встряхнул, словно не контролируя свои действия. — В чём дело? Объясни мне по-человечески, потому что это уже начинает меня выводить. Думаю, ты и сам соображаешь, что это, мягко говоря, до пиздеца странно? Андрей поднял взгляд на Горшенёва и нервно сглотнул, ощутив тепло его ладоней на своих плечах. По правде говоря, он окончательно перестал соображать от этого достаточно обыденного прикосновения. Глаза нелепо блуждали по выжидающему ответа лицу Миши, а руки вдруг подались вперёд и едва коснулись его почти тощей талии. Горшок тут же отпрянул на несколько шагов назад. Прикосновения толком не произошло, он лишь успел ощутить тепло приближающихся рук, из-за чего и отскочил. — Ты чего? — Глаза огромные, округлившиеся до максимальных размеров и всё ещё кажущиеся почерневшими из-за недостатка освещения. Брови резко вздёрнуты вверх, то ли от возмущения, то ли от удивления. Рот приоткрыт, из него едва слышно вырывается нервное, трепещущее дыхание. Спина слегка ссутулена, а длинные руки чуть разведены в стороны, будто в недоумении. На лицо немного падают слегка волнистые пряди тёмных волос. Коленки почти незаметно дрожат. Это можно было нарисовать таким образом, что художество несло бы в себе чувство яростно скрываемого испуга и некоторого смущения. Так красиво и до жути эстетично. — Не знаю, — заикнулся Андрей, во все глаза продолжая разглядывать Мишу и мысленно создавая прекрасный рисунок. Но он не соврал. Он и правда не знал, что на него нашло. Может, он хотел оттолкнуть от себя Горшенёва. А может, просто хотел прикоснуться к его потустороннему, призрачному образу, чтобы убедиться, что этот человек реален, а не является обыкновенным оплотом фантазии. — Я вот что тебе скажу, Княже, — прочистив горло, заговорил Горшок. Его тон вновь стал твёрдым и раздражённым. — Я понимаю, что тебе может быть одиноко, скучно и прочая хренотень. Но иметь дело с одержимыми придурками я не хочу, поэтому пялься на кого-нибудь другого. А ко мне не прикапывайся. Проговорив это, парень развернулся и пошёл в сторону класса. Буквально через минуту протрезвонил звонок, оповещающий о начале урока, но Андрей так и не сдвинулся с места. Его переполняло ощущение убийственного вдохновения, желание изобразить Мишу таким, каким он выглядел в полутьме этого коридора — мистическим, жутковатым, но по-своему прекрасным. И при этом в голове внутренний голос парня от души материл его за то, что он вёл себя как какой-то умственно отсталый. Смешанные чувства вместе создавали ощущение ужасной ненависти к себе и злости на всё сущее. *** Весь оставшийся день прошёл для Андрея мучительно долго и просто ужасно. Настроение были ни к чёрту. Произошедшее в школе заставило парня впасть в депрессивно-агрессивное состояние. По возвращении домой он не стал есть, заперся в комнате и до самой ночи пытался что-нибудь нарисовать. Но в голову не шло ничего, кроме Миши. Однако, и его нарисовать не выходило, так как в воспоминаниях оставались лишь нечёткие картинки, спутанные образы и лучи света, путающиеся в длинных тёмных волосах. Раз за разом на пол летели смятые бумажки с неудавшимися рисунками. Некоторые листы были агрессивно закрашены, а некоторые подвергались жестокому четвертованию на мелкие кусочки. Парень злился, царапал бумагу, иногда нервно грыз краешек карандаша. Внутри всё кипело от беспричинной ярости. Периодически возникало желание биться головой о стену вплоть до наступления беспамятства. Он тянул себя за волосы, тёр кулаками и без того покрасневшие глаза, постукивал костяшками пальцев по столу и с остервенением закусывал губы вплоть до появления ранок. С наступлением ночи, когда родители Андрея заснули, он решился на вылазку из комнаты. Парень пихнул в карман джинсов смятый листок с карандашом (была у него такая привычка) и, тихо прикрыв дверь, выбрался из своей «берлоги». Его путь лежал в направлении кухни. Осторожно пробираясь, обходя скрипучие половицы и почти не дыша, он сумел добраться до места назначения, никого не разбудив. Князев тихонько открыл дверцу холодильника и обнаружил там четыре бутылки пива и один пузырь водки. Возможно, отец купил. У него намечалось какое-то торжество в ближайшие два дня, то ли день рождения друга, то ли ещё что-то. Парень на секунду засомневался, прикусив уже немного кровоточащую губу. Ведь по-любому будет заметно, если он стащит одну бутылку. Тем не менее, вскоре сомнения отошли на задний план, так как Андрей почувствовал, что ему плевать на то, что будет потом. Сейчас ему хотелось напиться. Первая бутылка пива была опустошена довольно быстро, и Князев почувствовал, как внутри него словно разливается едва ощутимое тепло. Он, разумеется, ещё не опьянел, но зато куда-то улетучилась его нерешительность. Поэтому в ближайшие десять минут закончилась вторая бутылка. А за ней и третья. Четвёртая вообще ушла на «ура», закончившись практически моментально. Насколько жалко, наверное, он выглядел. В холодном свете полной луны, стоя на кухне в полном одиночестве и от безысходности накачиваясь пивом, за которое ему потом серьёзно влетит. И из-за чего это всё? Из-за Горшенёва. Это казалось мучительным, но зато теперь хоть можно было на кого-то скинуть вину за свои личные косяки и подростковую эмоциональную нестабильность. Андрей вздохнул, почувствовав лёгкую слабость в ногах, руках, да и во всем теле в общем. Едва заметное тепло внутри уже превращалось в лёгкий жар. Щёки приобрели оттенок спелого яблока с аппетитным красным бочком, а в голове возникло лёгкое ощущение туманности. Благодаря этому притупились отрицательные эмоции и даже временно забылись происшествия прошедшего дня. Время уже переваливало за полночь, когда Князев, без всяческих зазрений совести, выхватил из холодильника бутылку водки и откупорил её. Глотнув от души, парень поморщился и слегка скривился. Горло ужасно обожгло. Именно поэтому он всегда чем-то закусывал, хотя некоторые его знакомые могли спокойно бухать без всякой еды. На глазах даже выступили слёзы, но, несмотря на это, Андрей даже не попытался отыскать закуску. Ему понравилось ощущение дискомфорта и жжения в гло́тке. После того, как он несколько раз приложился к бутылке, его резко ударило в жар. На лбу выступила испарина, да и всё тело жгло так, словно парень сидел вплотную к костру. Подумав, что надо как-то с этим разобраться, он решил выйти на улицу. Не лучшая идея, особенно в час ночи и при Петербургских холодах. Но что уж тут говорить, он же был пьян. Андрей каким-то непостижимым образом сумел подобраться к двери на улицу, не опрокинув ничего по дороге и не свернув себе шею. Правда, он не захватил с собой куртку, а ещё обулся в два разных ботинка. Но это не особенно его волновало. Руководствуясь жгучим желанием прогуляться, парень ухитрился практически беззвучно выбраться из дома и прикрыть за собой дверь. На улице холодный ветер сразу же вмазал Андрею пару пощёчин, словно браня его за то, что он выперся в такой час и в таком состоянии на прогулку. Он был одет всего лишь в домашнюю красно-чёрную полосатую футболку и старые задрипанные джинсы, поэтому по телу пробежалась резкая дрожь. Однако, когда парень в очередной раз приложился к бутылке (он взял её с собой), тут же стало теплее. И словно позитивнее стали выглядеть дома в мрачном лунном освещении. Князев плёлся по дороге, сворачивая на первые попавшиеся улицы и всё больше отдаляясь от дома. Кажется, он направлялся к заброшенному гаражу, где пару дней назад происходило празднование начала учебного года. Во всяком случае, так ему казалось. А может он вообще шёл в неизвестном направлении, рискуя запутаться и не вернуться домой до самого утра. Чёрт знает. В голове происходило что-то странное. Так всегда бывало, когда он выпивал. Ощущение какой-то пустоты и лёгкости, словно мозг извлекли из черепной коробки, при этом оставив большую часть воспоминаний. Тело стало абсолютно расслабленным, ноги периодически подкашивались. Он шёл, раскачиваясь из стороны в сторону и периодически спотыкаясь. На душе почему-то становилось ещё более паршиво, чем до выпивки. Одновременно хотелось и убиться, и скакать вприпрыжку, распевая песенки. Уже оказавшись около заброшенного гаража, Князев начал тихо мурлыкать под нос мелодию, которую сочинял на ходу и весьма ею наслаждался. Пузырь водки, который он всё ещё тащил за собой, практически полностью опустел. Лишь на дне плескалась прозрачная жидкость, которой хватило бы примерно на один глоток. К выдуманной мелодии постепенно начали присоединяться строчки, которые сами собой приходили на ум. Андрей сначала начал напевать их тихо, а затем принялся голосить уже вслух, постепенно увеличивая громкость своего голоса. Язык заплетался, слова звучали нечётко, иногда сливаясь в единую и неразличимую абракадабру. Однако парня всё устраивало. Он решил обойти гараж по кругу. Двинувшись по часовой стрелке, Князев начал слегка подпрыгивать и приплясывать, рискуя навернуться и прочесать носом землю. Пением он пытался отогнать дурное настроение. Наверное, это помогло бы, но в трезвом состоянии и при осознании того, что он поёт. А на данный момент возникало ощущение, что парень страдальческим пьяным голосом вопит арабские молитвы, уподобляясь местному коту Афанасию, который любил посреди ночи орать под окнами максимально гнусавым тоном. — Разбежавшись, прыгну с гаража! — чуть ли не срываясь на визг, заорал Андрей и высоко подскочил, после чего споткнулся. Его резко занесло в сторону, и он почувствовал, как врезался в чьё-то тело. — Блядь! — хрипло выругался над ухом знакомый низкий голос. Князев тяжело поднял глаза, всё ещё опираясь о тело стоящего перед ним человека, и, старательно сощурившись, разглядел в нём никого иного, как Мишу. Либо это очередное вселенское совпадение, либо у Андрея начался пьяный бред. Он, слегка выпрямившись и уткнувшись лицом в плечо стоящего перед ним парня, запустил руку ему в волосы. Длинные, слегка волнистые и мягкие. Нет, это не пьяный бред. Это точно Миша. — Эй, ты обалдел? — возмутился Горшок, грубо отпихнув от себя Князева, отступив на шаг назад и уставившись на него ошалелыми глазищами. — Откуда ты вообще здесь? В руке у темноволосого тлела сигарета, и он был абсолютно трезв, в отличие от своего одноклассника. Судя по всему, он решил прогуляться ночью, заодно и остановился покурить в знакомом месте. Правда непонятно, раз уж он трезвый, то на кой чёрт его в такое время понесло на улицу? — О-о-о, Миха, — с нелепой улыбкой протянул Андрей, стараясь принять максимально устойчивую позу, чтобы не свалиться на землю. — А я тут гу… гуляю. Он заикался и заговаривался. Язык еле ворочался, так как он был до отвратительного расслаблен. Но в таком состоянии Князев этого в себе не замечал. Его начали переполнять положительные эмоции при виде Горшенёва. Даже несмотря на то, что перед глазами плыла лёгкая дымка, парень сквозь неё разглядывал своего одноклассника и мысленно восхищался его поразительной красотой. В спину темноволосого бил холодный свет полной луны, огибая его целиком и делая тем самым похожим на гостя из потустороннего мира, чью-то тень, которая наведалась в мир живых лишь ради того, чтобы вновь взглянуть на ночное небо. — Ты что, бухой? — нахмурившись и вглядевшись в Андрея, произнёс Миша. Он выронил из длинных пальцев сигарету и сделал шаг к едва стоящему на ногах парню. — Нет, конечно, — ответил Князев, заговорившись на букве «ч» и безмятежно улыбнувшись. — Я выпил всего одну… две… несколько баночек. Горшок откинул голову назад и возвёл глаза к небу, словно моля несуществующего бога о том, чтобы тот подарил ему хоть каплю терпения. — Мать твою, Андро, — измученным, слегка хриплым голосом простонал парень. — Одну-две баночки? Да ты ж в дерьмо нажрался! Он сопровождал свои слова гневными жестикуляциями и нервно размахивал руками. Скорее всего, он и так был не в лучшем настроении, а тут ещё этот нерадивый одноклассник. — Но я ж как стёклыш-шко, — попытался возвратить Андрей, уже начиная трястись от напряжения, так как самостоятельно держать равновесие становилось всё сложнее. — И кто в такой холод в майке на улицу прётся? — словно не слыша жалкого протеста пьяного парня, продолжал возмущаться Горшенёв. Какой же он был красивый, когда злился. Даже в неадекватном состоянии Князев не мог не восхититься. Одни лишь яростно распахнутые карие глаза чего стоили, не говоря уж об остальных чертах лица, кардинально сменяющихся в зависимости от эмоции. — А мн-не не хол…одно, — кое-как выговорил Андрей, с трудом отвлекаясь от размышлений о красоте своего одноклассника. Миша подошёл чуть ближе и с какой-то нерешительностью прикоснулся рукой к щеке Князева. Тот, не сдержавшись, повертел головой, стараясь сильнее прижаться к ладони темноволосого. Словно большая кошка, просящая ласки. Горшок тут же отдёрнул руку, нервно уставившись на светловолосого парня и тяжело дыша. — Ты чё творишь? Отупел совсем? — завопил он, слегка вздрагивая при каждом слове. — И вообще, ты ледяной весь. Тебе греться надо. — Да жа-а-арко мне, — страдальческим тоном простонал Андрей. На самом деле, он действительно ощущал, как его тело буквально промерзает насквозь и начинает ныть от холода, но хмельная голова совершенно не соображала. — Жарко? — прикрикнул Миша таким тоном, словно был готов прикончить Князева прямо здесь и сейчас. — Иди сюда, долбоёб ты сказочный! Жарко ему! Андрей послушно приблизился к Горшенёву на шаг. А тот стянул с себя старую серую куртку, оставшись в растянутом чёрном свитере, и накинул её на плечи стоящего перед ним парня, боязливо поправив так, чтобы она не упала. Но вместо неё начал падать Князев. Он повалился на Мишу, уткнувшись носом ему в плечо и почти полностью расслабившись. — Да твою ж налево, — прохрипел Горшок, напрягаясь под весом одноклассника и обхватывая его руками, чтобы он не скатился на землю. — Ты что, совсем стоять не можешь? Андрей ничего не ответил, а лишь слегка повернул голову так, чтобы лицом лежать на плече Горшенёва, а носом утыкаться в его шею. Он буквально ощущал, как под тонкой бледной кожей учащённо бьётся жилка. От панка тянуло запахом сигарет, дорожной пыли и дождя. Странный, но приятный аромат, без всяких лишних оттенков и прикрас. Князев прикрыл глаза и улыбнулся. Он был готов заснуть в такой позе и мог поспорить, что сон был бы долгим, спокойным и крепким. — Домой тебя тащить надо, — тихо произнёс Миша напряжённым голосом. Всё-таки, ему приходилось удерживать подкачанное тело массой не меньше семидесяти с лишним килограмм, и это было довольно тяжело, с учётом того, что сам он был довольно тощим. — Ты где живёшь хоть? Андрей пробурчал ему в плечо что-то нечленораздельное, пытаясь рукой указать хотя бы примерное направление для движения к своему дому, но ничего путного из этого не вышло. Разумеется, Горшенёв так и не смог ничего понять из бессвязного бормотания, поэтому, тяжело вздохнув, проговорил: — Ладно, пошли ко мне. Не бросать же тебя на улице. Он попытался оттолкнуть от себя Андрея, на что тот протестующе застонал. Миша раздражённо засопел и только с приложением силы сумел отцепить от себя пьяного парня. Удивительно, что сдержался и по морде ему не треснул. Только нервно бухтел, вздыхал и едва слышно возмущался. Тащить Князева пришлось, перекинув через своё плечо его руку и позволяя на себя навалиться. Очень много памятников, на которых точно так же воссозданы образы солдат. Один военный тащит своего раненного друга. Но тут всё было проще. Один в край взбешённый подросток тащит своего порядком набравшегося одноклассника. В который раз можно было поразиться прозаичности их жизней. Андрей еле переставлял ноги, ощущая себя абсолютным овощем. Он бы хотел шагать увереннее, облегчив Горшенёву задачу, но ничего не выходило. Мышцы попросту отказывались работать. На самом деле, работать отказывалось всё. В том числе и голова. Соображать было почти невозможно, мысли были, как в тумане. Да и, по правде говоря, Князев не хотел и не пытался начать размышлять более адекватно. Ему ужасно хотелось насладиться моментом, ни о чём не задумываясь и не запариваясь насчёт возможных последствий. Миша продолжал тихо пыхтеть, иногда начиная почти неслышно ворчать или возмущаться. Периодически он начинал одними губами покрывать матом всё вокруг. Было невозможно это расслышать, но зато это легко ощущалось. Он явно жутко бесился, и в первую очередь на Андрея. Но ему было слишком тяжко, чтобы растрачивать силы на яростные вопли. — Мих, — вдруг еле слышно подал голос Князев, прикрыв глаза. — А? — коротко и нервно откликнулся Горшенёв, стараясь не сбить дыхание. — Ми-и-их, — уже чуть громче протянул светловолосый, стараясь приподнять голову. — А? — повысив голос, повторился Миша. — Миха-а-а! — Ну чего тебе надо? — не выдержав, прикрикнул Горшок, уставившись на одноклассника. Князев наконец сумел поднять голову и взглянул на своего «спасителя», после чего загадочно улыбнулся, весело прищурив голубые глаза, и, подняв свободную руку, осторожно тыкнул пальцем в самый краешек Мишиного носа. — Ты такой красивый, — еле ворочая языком, проговорил Андрей. Разумеется, он не соображал, что говорит. Но при этом он не врал. Миша забавно скосил глаза на пальце одноклассника, который всё ещё упирался в краешек его носа. Затем он нервно ударил Князева по руке, заставив убрать её от своего лица. — Дурак что ли? — раздражённо и слегка сконфуженно произнёс Горшок. Он не сказал больше ни слова и потащил Андрея дальше. Да и что он мог сказать? Был ли смысл отвечать на бессмысленные реплики в задницу пьяного парня? *** Всю оставшуюся дорогу Миша героически терпел всё, что лепетал Андрей. Ну, а что ему ещё оставалось? Зато, оказавшись на пороге дома, оба парня испытали ни с чем не сравнимое облегчение. Хотя для Князева всё это было незаметно. Он уже спал на ходу, даже не пытаясь открыть глаза и полностью полагаясь на Горшка, который помог ему разуться и, стянув с него свою куртку, затащил в помещение. Далее он отвёл Андрея в свою комнату и подтолкнул его, позволив повалиться на кровать. Пьяный парень уже совершенно ничего не осознавал, поэтому мгновенно отрубился, стоило голове коснуться подушки. А вот Миша ещё какое-то время не мог уснуть. И что он делал всё это время — неизвестно никому, кроме него самого.