-*-
Шатен зашёл в свой офис, приветливо махая рукой подчинённым, которые отшатывались от него в страхе, а затем вежливо здоровались со своим боссом. Дазай скривился только мысленно, заходя в кабинет, и весело рассуждая перед секретаршей о том, как бы приятно ему было, если бы она подсыпала ему в кофе мышьяк. Кажется, она расплакалась, выйдя от него. Как же плевать. Он мысленно досчитал до десяти, и в его кабинет ввалился высокий блондин с блокнотом, размахивая руками как сумасшедший, и кричащий так, что, кажется, слышали все в радиусе пары километров. - Дазай, это пятая секретарша за последние три месяца, - мужчина скривился на такую претензию, заглядывая в телефон и впиваясь глазами в переписку с Чуей. "Пользователь добавил Вас в чёрный список". Интересно. - Просто захлопни свой рот и занимайся делами! - Куникида, - голос шатена стал напитан сталью, а сам он поднял стеклянный взгляд на пришедшего, который сразу как-то стушевался, прижав блокнот к груди. - Я всё-таки твой начальник, соблюдай субординацию. То что эти дуры не могут просто проигнорировать мои слова, это уже не моя проблема. Я не прошу их так реагировать на каждую мою шутку. Мне в принципе плевать, как они отреагируют, - мужчина потёр лицо руками, слегка расслабляясь. - А вообще, сходи к Рампо и попроси его пробить по всем базам Накахару Чую. Всю информацию по закрытой сети мне сразу же, сортировать не нужно. Можешь идти. Доппо как-то странно взглянул на своего начальника и вышел выверенным шагом, громко захлопывая дверь. Кажется, нужно провести беседу с работниками. Дазай Осаму был боссом полулегальной организации. По бумагам, занимались они биржевой торговлей и оказанием услуг так же на бирже. По факту же, держали в страхе большую часть города. Шатен был нынешним Оябуном, что накладывало определённый отпечаток на его жизнь. Сам для себя он был тот ещë паяц. Да и для окружающих тоже. Он был фигурой в жизни людей, что подобострастно рассказывала о своих не совсем здоровых замашках достаточно красочно и подробно, настолько, что вдоль позвоночника бежали мурашки нестройными рядами. Наводил ужас на общество, ограждаясь вежливой сладкой улыбкой. Полная противоположность хмурого, закрытого Чуи, который злой одичавшей собакой лаял на всех, кто пытался вмешаться в его жизнь. Такой контраст слишком сильно подпитывал больной интерес ко всему, что не вписывалось в рамки его обычного восприятия людских поведенческих реакций. Осаму хищно облизывал губы, когда вспоминал спадающие на лицо локоны ломких медных волос, за которыми собеседник любил прятать мутные и уставшие голубые глаза. Было что-то одновременно завораживающее и пугающее в его хищнических повадках, с учëтом того, каким культурным и излишне спокойным тот почти всегда был на работе. Миниатюрный рыжий парень заставлял кровь кипеть, а зубы чесаться от желания укусить тонкую шею с проступающей синевой вен. Но пресловутое "пользователь добавил Вас в чёрный список" сейчас заставляло клыки болезненно ныть, а мыслям течь в определённом русле. "Пользователь добавил Вас в чёрный список". "Пользователь надеется, что больше Вас никогда не увидит". "Пользователь слишком плохо Вас знает, так что не понимает, что чёрный список не помеха". Шатен слегка рассмеялся себе же под нос, наблюдая, как на его компьютере постепенно начинает пополняться информация о предмете его не совсем здоровой привязанности. Вот и школа, вот и институт, вот и информация о его брате, который, к огромному удивлению мужчины, сейчас находился по его приказу в филиале во Франции и там устанавливал порядки своего Оябуна. Вот информация из его поликлинике, где описано истощение организма, нехватка почти всех витаминов в организме, анемия. Вот заключение психиатра: 6B81. Вот оно, вот почему парень такой худой, вот почему у него знаки Рассела, почему у него такие ломкие волосы, почему такие тусклые глаза и жуткие мешки под глазами. А вот и адрес. Наконец-то, с этого стоило начинать. Осталось только дождаться конца рабочего дня. Людям в офисе стало казаться, что атмосфера стала какой-то слишком уж зловещей.-*-
Рыжий парень стоял посреди комнаты с Широ на голове и красовался перед экраном ноутбука в плиссированной юбке лавандового цвета, а сверху был надет кроп-топ белого цвета. Из динамиков раздавались звуки хлопков и восхищения. Накахара подскочил ближе и сел, разглядывая улыбающегося блондина по ту сторону. Накатывали счастье и непонятные тоска и отвращение одновременно. - Тебе очень идёт, Чуя, - мужчина поднял бокал и сделал глоток вина. - Как всегда, сшил сам? - Да, сам, - парень улыбнулся, сминая пальцы. - Поль, как думаешь, маме бы понравилось? Верлен скривился. Их мать, когда узнала, что младший хочет учиться на дизайнера одежды, закатила такую истерику, что даже отец был в шоке. Оказалось, что на младшего сына у той были громадные планы: юридический, затем работа в конторе, где будет точно работать дочь её подруги, на которой её младшенький, несомненно, женится. Какое же разочарование женщину ждало, когда сын, заминаясь и запинаясь, признался матери, что девушки его совсем не привлекают. Оказалось, их мать чёрствая и твердолобая, страдающая нарциссизмом. Ни один из её сыновей не исполнил своего "предназначения", так что она так и не заговорила ни разу со своими детьми до самой смерти. Но рыжий любил свою мать, так что до сих пор истязал себя из-за того, что когда-то та невзначай бросила, что у Чуи слишком толстые и женственные бёдра. - Не понравилось, - блондин печально улыбнулся, смотря на осунувшегося, почти прозрачного, брата. - Мы никогда ей не нравились, Чуя, потому что она любила только себя. Но ты безумно красив в этом. - Спасибо, Поль. Они проговорили ещё недолго, после чего парень хлопнул крышкой ноутбука, горько скривившись. Верлен, к счастью, не спросил ничего про еду, но жалость так и пропитала всего его взгляды и улыбки. Накахара не любил жалость. Он так выглядел лучше, не был толстым. Худых людей любят больше, так все вокруг говорят. Когда он уже переоделся в огромный свитер, тёплые пушистые штаны и вязаные носки, собираясь идти пить чай, в дверь постучались. По спине стёк холодный пот. Никто не мог прийти к нему. Брат во Франции, друг в Норвегии, а никто больше его адрес и не знал. Стараясь себя успокоить, что, возможно, это соседи пришли что-то попросить, или кто-то ошибся квартирой, он медленно подошёл ко входу в своё обиталище и открыл, не посмотрев в глазок. Шатен, стоящий по ту сторону, легко улыбнулся, и одёрнул слегка манжеты рубашки, выглядывающие из-под рукав пальто. Его волосы мягкими кудрями спадали по сторонам от лица и немного на нос, в глазах явно были смешинки, но на дне плескалось что-то пугающее и завораживающее одновременно. Мужчина зашёл внутрь и закрыл за собой дверь, как ни в чём ни бывало переставив рыжеволосого чуть в глубину коридора. Казалось, что голубоглазый привидение увидел. Он вообще ничего не сказал, только пялился пространно, как гость скидывает обувь с пальто и проходит на кухню с, кажется, пакетами с продуктами. - Что ты тут делаешь? - нервно кричит Накахара, проходя в кухню, а Широ, сидящая на его макушке, беспокойно заперебирала лапками. - Откуда у тебя мой адрес? - Секрет фирмы, - Дазай слегка усмехается, закрыв холодильник и поставив чайник. - Я хочу с тобой поговорить, давай присядем. Рыжий парень с недовольством сел после того как налил в две кружки чай и обхватил свою двумя руками, грея тонкие бледные с синевой пальцы. Шатен рассматривал прикушенную обескровленную губу, впалые щёки и чёрные круги под тусклыми голубыми глазами. Всё это казалось до боли неправильным и неуютным. Они не должны сидеть здесь, они должны обниматься в кровати, утыкаясь друг в друга, греть друг друга теплом своих тел, и, возможно, Дазай всё же должен пару раз его укусить за бледную шею, заставляя цвести на коже сине-фиолетовые метки. Должен заставить его дышать часто-часто, тянуться губами к губам, набрать в весе и быть уверенным в том, что он заслуживает счастья. Шатен никогда не умел любить той самой книжной любовью, и он понимает, что эти желания его также смешаны с желанием перегрызть глотки всем, кто может хотя бы кинуть на рыжего взгляд. Присвоить, сделать своим, спрятать под своим крылом и больше никому и никогда не отдавать. Мужчина проследил за мутным голубым взглядом, который остановился на мизинце его левой руки. Он скривился. Не нужна ему какая-то там эфемерная предназначенная душа. Ему нужен Чуя. Агрессивный, на самом деле страстный и яркий, который будет только его. - Должен сказать сразу, опережая все твои дальнейшие ненужные реплики, - шатен отпил немного из кружки и протянул руку к бледным пальцам, чтобы схватить их и начать греть, постепенно переводя руку выше, медленно, чтобы не спугнуть, - я не нуждаюсь в своей "судьбе", как бы сильно ты меня сейчас не пытался уговорить, потому что верю, что моя судьба - ты. И я собираюсь сделать так, чтобы ты дал мне какой-никакой шанс. Я хочу быть с тобой. - Я не могу так, - Накахара весь сжался, но руку не выдернул. - Я не могу забрать у тебя и того, кто тебе предназначен, возможность обрести счастье. Ты сможешь быть счастлив только со своей судьбой, я это знаю. - Я уже начал поиск человека, который сможет избавить тебя от твоей способности, дав возможность обрести красную нить, - рыжий округлил глаза, от шока сжав тёплые длинные пальцы, на что Дазай слегка улыбнулся самыми уголками губ. - И я чувствую, что наши нити свяжутся. Останься со мной. Чуя. Поддайся искушению. И Накахара поддался, сам не понимая как и почему. Он позволил шатену поцеловать каждую костяшку на руке, позволил мягко направить себя на чужие колени и обнять. Позволил гладить спину и шею, целовать в висок и говорить всякую пространную чушь. Ему казалось, что он вот-вот заурчит от удовольствия. Он так давно не чувствовал такого тепла, копошащегося между рёбрами и дающего надежду. Такого приятного физического контакта с кем-то, человеческого тепла. - А теперь давай поедим, - Накахара в ужасе отпрянул от Дазая, выглядя почти беспомощным. - Можем просто нарезать лёгкий салат. Не будем есть что-то тяжёлое, не будем есть много. Но мы обязаны поесть, хорошо? Рыжий осторожно кивает и смотрит на гостя, нарезающего салат. Его трясло. Он уже думал о том, как отвлечёт шатена, чтобы отлучится минут на семь в туалет и освободить желудок. Мужчина что-то мурлыкал самозабвенно себе под нос, ставя перед Накахарой тарелку с небольшим количеством салата из помидоров, огурца и сладкого перца, который выглядел таким сочным, что у рыжего засосало под ложечкой от чувства вины. Он начал потихоньку класть всё это в рот, медленно пережёвывая, смотря на сосредоточенного мужчину, который вроде бы и ел, но на самом деле внимательно следил за парнем. Чувство вины сжирало, оставляя после себя пустоту и сожалению. Глаза горели и слезились, а руки мелко дрожали. Он не хочет быть толстым и страшным, он, кажется, только начинает приобретать какое-то собственное счастье, но всë снова может разрушиться из-за того, что он станет толстым. Кому такие нравится. Парень сам не заметил, как слёзы стали капать в тарелку, поэтому быстро встал, выходя из-за стола. Он не позволит себе потолстеть. - Я отойду в туалет, - голубоглазый только хотел уйти, как его аккуратно перехватили за талию, останавливая. Шатен заглянул в глаза, мягко улыбаясь. - Присаживайся обратно, - мужчина потянул рыжего обратно на стул, на что тот воспротивился и упрямо остановился, мотая головой из стороны в сторону. - Мне очень надо в туалет, Осаму, пусти, - Накахара почти разрыдался, упрямо пытаясь уйти, но Дазай усадил его к себе на колени, поглаживая между лопаток и целуя в солёные щёки. - Ты же хочешь, чтобы тебя стошнило, - рыжий испуганно замер, смотря прямо в карие глаза. - Чуя, не бойся, ты безумно прекрасен. Тебе нужно есть, иначе ты долго не протянешь. Я не буду тебя кормить чем-то вредным и тяжёлым, только хорошая еда. Только, пожалуйста, ешь. И не надо избавляться от еды, хорошо? Тебе не нужно испытывать стыд и вину за это. Парень почувствовал внезапное облегчение и расслабление, поэтому мягко растёкся в крепких руках, позволяя слегка качать себя, буквально убаюкивая, и целовать в щёки. Шатену ещё предстоит многое рассказать о себе парню, но сейчас не до этого. Он аккуратно ведёт своего возлюбленного в спальню и кладёт на кровать, осматриваясь и видя юбку и кроп-топ. Странно. Интересно. Всю ночь Накахара доверчиво льнул к нему, а Дазай думал долго, пока перед самым рассветом его уставший мозг не помог ему уснуть.-*-
Дазай сидел в своём кресле и смотрел на озадаченного парня в очках, который от шока раскрыл глаза так, что стало видно зелёную радужку. Отлично, теперь шатена сочтут сумасшедшим. Он не сумасшедший, он просто хочет спасти Чую, успокоить его нервы и вину. Но его считают безумцем. Он бы, наверное, сам себе не поверил, если бы сказал такое, но он-то знает, что всё это правда. - Дазай-доно, вы уверены, что Вам не нужно посетить специалиста? - хакер снял очки и сжал переносицу, смотря на своего босса странным взглядом. - Нет, я говорю правду, Эдогава, - раздражённо бросил Дазай, пытаясь не срываться. Почему ему никто не верит? - Мне нужен человек, который может забирать способность разрезать нити и дарить свою собственную. Я не брежу, просто найди и не задавай вопросов. Всю информацию мне по закрытой линии как можно быстрее, сортировать не обязательно. - Хорошо, босс. Его больше не интересует подчинённый, который только и может, что обеспокоенно поглядывает на него до тех самых пор, пока не скрылся за закрытой дверью. Шатен обречённо выдохнул. Чуя чудесный и прекрасный, всё такой же колючий и вспыльчивый, ненавидит, когда кто-то на улице смотрит на него. Дазай не оставлял Накахару. Каждый день после работы он приезжал к парню домой, кормил того и укладывал спать. А на последних выходных привёз в свою квартиру и предложил жить в ней. Рыжеволосый испуганным котёнком бродил по комнатам и изучал, обвыкался и обживался. После его отъезда обратно в свою родную квартиру, Дазай неожиданно обнаружил, что в его собственном доме остались несколько вещей Чуи: зубная щётка, шампунь, пижама и две книжки с французской поэзией. Осаму тогда широко улыбнулся, огладив корешки книг. Накахара, может, переедет и не сразу, но тот факт, что он вот так по чуть-чуть обживает его обиталище, понемногу захватывает пространство, оставляя свой след. Шатен сделает так, что парень наберёт как минимум десять килограмм, будет улыбаться, его волосы снова будут вьющимися, как в старшей школе, а не прямыми и тусклыми. Он сделает ему лучше, несмотря на то, что руки запачканы в крови. Он спрячет Чую от всего мира, если это понадобится, свернёт всем шеи, изживёт со света каждого, оставив их вдвоём, если рыжеволосому будет что-то угрожать. Возможно, он всё же безумен. Но, кажется, нормальные люди называют это любовью.