…
Операция длилась не так долго, как предполагал парень. Уже через полтора часа после окончания беседы с матерью, Ойкаву на каталке везли в его личную палату. Кагеяма, следуя за врачами вместе с Арин, обернулся к ней. — Если снова будете плакать, то лучше едьте домой, — с давлением попросил Тобио. — Не буду, — твердо выдала женщина и тут же собралась с силами, хотя секунду назад была на грани. На секунду он почувствовал гордость за нее. Да, подавлять эмоции неправильно, заставлять других людей подавлять эмоции — тем более неправильно, но черт возьми, для этого должно быть время и место. Если хочет плакать — пусть плачет дома. В таких ситуациях надо уметь контролировать себя. И Кагеяме было до фонаря на «правильность». Ойкаву уложили на кровать боком, на случай, если его будет тошнить и Кагеяма осторожно лег сзади, чтобы придерживать его, но старался не касаться спины. Он спутал их ноги вместе и положил голову парня на свое плечо, вместо подушки, чтобы Тобио мог держать его этой же рукой; второй рукой легко придерживал за талию. — Сколько он будет отходить? — несколько тихо спросил Кагеяма у врача. — В зависимости от его организма. Вообще, думаю, часа два должно хватить. Кагеяма согласно кивнул и отвернулся от Кухекиро, устремляя взгляд на больного. Доктор дал указания матери, которые Кагеяма слушал в полуха, и вышел. Арин каким-то образом сохраняла выдержку. Мало того, что парень не видел на ней признаков грядущей истерики, так она даже улыбалась, нежно проводя рукой по лицу Ойкавы. — Прости меня Тоору, — шепотом просила женщина. Кагеяма бы не хотел присутствовать при таком личном моменте, но выбора у него не было. Он сделал вид, что стена стала для него неожиданно живописной и решил рассмотреть каждый миллиметр теплой краски, в какую была выкрашена комната. Бежевый, как вывел Кагеяма, очень хорошо влиял на обстановку вокруг. Будь комната «холодной», вокруг бы стоял запах смерти и горя, но светло-бежевый заставлял проникнуться относительным уютом. Через какое-то время Ойкава начал подавать признаки жизни. — Я утюг, мам. Наша планета — дом, а ты — космонавт… утюг в порядке. Прошло пару секунд, пока Тобио отходил от ахуя, но как только он окончательно осознал происходящее — содрогнулся от смеха, пытаясь дёргаться не слишком сильно, чтобы не доставить боль парню. Арин же смотрела на Ойкаву широко раскрытыми глазами, также не понимая что происходит. — Снимите это на камеру, пожалуйста, — уже в открытую смеялся Кагеяма, задыхаясь от подступивших слез. Он знал, что многие люди отходят от наркоза весьма смешно, но никогда не видел это вживую и не представлял всю абсурдность ситуации. Расшифровать слова больного более адекватно никто не горел желанием, это явно было не в их силах, но возможность снять это, приводила в восторг. Неожиданно, мать согласилась. Ойкава ещё с полчаса говорил полностью нелепую хрень, не понятно вкладывая в это какой-то смысл или нет, а потом ненадолго отрубился. Тогда съёмку прервали, ссылаясь на и так достаточное количество «компромата». Он проспал ещё полчаса, невнятно говоря что-то в полудрёме, а когда очнулся, его взгляд был более сфокусированным — по словам матери, которой лицо парня открывалось полностью, нежели Кагеяме. Тобио убрал волосы от лица семпая и наклонился посмотреть. Он принял более сидячее положение и упёр вторую руку в плечо Тоору, немного разворачивая парня к себе, так как тот стал заваливаться на живот. — Ойкава? — полу-шепотом позвал Кагеяма. Он лишь промычал в ответ, а потом дернулся от неожиданной боли. Тобио автоматически посмотрел на его мать, фиксируя болезненную гримасу на лице женщины, но слез не нашел и успокоился. Всё его внимание теперь было приковано только к Ойкаве. — У вас есть обезбол и ведро? — хрипло и не совсем четко спросил парень, но поняли все. Мать сразу подставила ведро сыну, и как только он его увидел — оставил содержимое желудка внутри. Его рвало два раза, после чего он явно болезненно стонал, — как только он немного наклонялся — швы ощутимо натягивались и спина взрывалась болью. Мать все ещё держала ведро у лица сына и Кагеяма перехватил его и попросил сходить набрать воды. Пока они отпаивали Тоору, Арин нажала кнопку вызова врача и попросила вколоть парню обезболивающее. Когда Тоору полностью пришел в себя, прошло уже пару часов как точно. Вымотаны были все до невозможности. Парень ахуел, когда осознал, что рядом с ним возится мать, но молчал — тупо не знал что говорить. Ему не рассказали о разговоре между ней и Кагеямой, поэтому он оставался не в курсе. Ему было неловко от всего происходящего, вкупе с воспоминаниями о своем поступке, из-за которого оказался в таком положении. Когда Арин собрала вещи и ушла, оставляя Тоору на Кагеяму — по его просьбе, — Ойкава прочистил горло и позвал Кагеяму: — Тобио… — он снова звал Кагеяму по имени и у парня не могло не потеплеть в душе. — Что такое? Ойкава хотел попросить Кагеяму переместиться так, чтобы он мог его видеть, но потом понял, что будет легче высказываться без лишнего зрительного контакта. — Мне нужно признаться тебе в двух вещах… Он был подавлен и ему было сложно говорить из-за этого, но он хотел рассказать правду именно сейчас. Перебирая между пальцами складки простыни, он сделал глубокий — насколько мог — вдох и выдал на одном дыхании: — Ты думал о том почему я встал тогда? — Его не посетила мысль, что, по сути, Кагеяма не знал даже как он оказался тогда на полу, и, разумеется, тот ничего не понял, но вопрос был риторическим и он продолжил. — Прости. Правда… Черт, ты так пахаешь тут ради меня, а я… Я чуть все не испортил, да? — Повисла тишина, но возбуждённый Ойкава долго выносить этого не смог. — Я ведь не испортил, правда? — Он был до ужаса напряжён, дико боясь услышать отрицательный ответ. Кагеяма в ахуе молчал, не совсем врубаясь в происходящее. — Кагеяма… — на грани звука взмолился парень. Он очень боялся, что молчание сейчас означает согласие… Но парень резко взбодрился и начал медленно выбираться из-под больного. Тоору схватился за него, пытаясь удержать на месте, но Кагеяма был настроен явно решительно. — Мне нужно видеть тебя сейчас, — мягко надавил кохай, и Тоору уступил… Кагеяма встал и коротко размялся, после чего обошел кровать и сел на корточки, цепляясь рукой за ограждение у головы Ойкавы. Он откинул его, устремляя взгляд на парня, который очень не хотел, чтобы такое происходило. — Объясни ещё раз, пожалуйста, — беззлобно произнес Кагеяма. — Поподробнее. Прошло некоторое время, прежде чем Тоору снова смог собраться с силами. — Когда ты вышел, я был очень зол на себя, — тихо и несколько печально начал парень. Ему было стыдно за это, но он не мог молчать. — Настолько… Что я… Блять, как сука сложно! — громко выругался Ойкава. Признавать слабости ему давалось тяжелее всего на свете. Он закрыл глаза и скривился от отвращения, быстро выдавая: — Я хотел почувствовать боль. Но ты знаешь мои травмы, я мало что могу сделать без вреда себе осознанно. Но мой мозг тогда просто отключился, — продолжал говорить Ойкава, всё также с закрытыми глазами. — Мне в голову не пришло ничего лучше, чем встать. Я думал, что мне будет больно, но не так… Я не смог сделать ни шагу, меня будто парализовало. Я же ещё ни разу не вставал, организм не привык и дал ответку. Мне ноги свело, а я даже лечь обратно не успел, — в очередной раз поморщился Тоору. В какой-то момент ему даже показалось, что его сейчас опять стошнит — от отвращения к себе, — но приступ быстро прошел. Он медленно раскрыл глаза, щурясь, оглядывался на собеседника и вложил всю свою силу воли, чтобы не отводить взгляд. — Прости, — надломанным голосом прошептал Тоору. Кагеяме точно нужно было это все переварить, но времени не было, поэтому он отложил это на потом. Он накрыл рукой голову Ойкавы, приглаживая волосы в успокаивающем жесте. — И как мне тебя одного оставлять после такого? — вздохнул Кагеяма, качая головой. Тоору отвёл взгляд, больше не выдерживая напора, но Тобио быстро себя поправил. — Я не осуждаю! Честно… Это неожиданно и мне безумно жаль, что оставил тебя, когда тебе было плохо… Я очень надеюсь, что впредь подобного не повторится, потому что ты правда можешь серьезно навредить себе. Но я не осуждаю. Ты не сделал хуже, — возвращаясь к предыдущему, сказал Кагеяма. — Да, тебе пришлось пережить ещё одну операцию и ты… отсрочил свое выздоровление на какое-то время, но результат остаётся неизменным. Ты будешь играть и это самое важное, понял? — Он дождался, пока Ойкава согласится с ним, и кивнул в ответ, полностью уверенный в своих словах, хоть гарантий ещё никто не давал. — Ты сказал, что мне нужно сообщить две вещи, — после небольшой паузы напомнил парень. — Ну так что? Ойкава тяжело вздохнул, и его взгляд резко сменился с воодушевленного поддержкой — на подавленное. — Второе… Насчёт самой аварии… — Он кинул виноватый взгляд Кагеяме и попросил дать воды, морально готовясь к ещё более тяжёлому разговору. Пока Ойкава пил, было слышно только шум их общего дыхания и тиканье настенных часов. Кагеяма молчал, давая время обоим на передышку. — Знаешь, — размеренно выдохнул больной и остановился на небольшую паузу. — После того как мы разошлись в средней школе, ты не выходил у меня из головы… Кагеяма мелко дернулся, переваривая услышанное. Его взгляд метнулся на полузакрытые глаза Ойкавы. Парень выглядел так, будто находится не в этой реальности. Копается в воспоминаниях — подумал Тобио. Его самого закидывало в прошлое, пока Тоору, голосом полным ностальгии, напоминал о том времени, когда они были хорошими друзьями… — Я только сейчас смог осознать, что в том, что мы перестали общаться — виноват я, — зачем-то поднял эту тему Ойкава. Кагеяма абсолютно не врубался в связь, но молча продолжал слушать. — После нашей ссоры, если ее можно так назвать. Я всегда винил тебя. В том что ты лучше, в несправедливости и прочем. Я не думал тогда об этом, но сейчас понимаю, что подсознательно обозначил это себе. Мне нужно было найти виноватого, чтобы не чувствовать себя ещё хуже… снять с себя ответственность. Когда мы с Ивой ушли, мои мысли всегда возвращались к тебе, порой даже неосознанно. Каждый раз, когда я играл, в моей голове было «не проиграй ему». Я тренировался, как будто, только ради того, чтобы обойти тебя. Сейчас мне это кажется таким глупым… Я настолько зациклился на тебе, что стал одержимым… — Тоору хмыкнул и заломил губы в быстрой ухмылке, возвращаясь к размеренному повествованию. — Я не знал как ты, но был уверен, что такой как ты не бросит волейбол, и продолжал пахать. А когда… — эти воспоминания явно давались ему не легко и он поморщился, подавляя голос, — когда мы первый раз встретились с тобой и я понял, что мы почти на одном уровне, я боялся что убью кого-нибудь. Или тебя или себя. Ива тогда был со мной, вставил мне таких пиздов, ты не представляешь, — засмеялся Ойкава, в его глазах и улыбке промелькнула теплота. Он явно скучал по другу… — Он сказал мне, что я не должен сдаваться и продолжать играть, чтобы выйти вперёд сильнее. — Он отпил немного воды, явно волнуясь от такого монолога. Кагеяма заметил как его руки немного дрожат. — Но, знаешь… На тот момент я и так упахивался в сопли, я даже представить не мог, что могу лучше. Но правильный настрой и я превзошел свои ожидания… — притворно гордо заявил он. Он опустил подробности о том, что мог не спать сутками. Перепрорабатывать планы своих тренировок; забывал есть и зачастую падал в обмороки; что пару раз его увозили в больницу, после чего Иваизуми стал регулярно присоединяться к нему на занятиях; что во время, пока Ива-чан не видел — дома или ещё где — тренировался дополнительно, до сильнейших судорог; что именно в то время он получил свою травму колена, о которой даже говорили в новостях, но! даже тогда продолжал дополнительные тренировки — просматривал записи профиков, пытаясь уцепить что-нибудь новое для программы, или тренировал руки, пальцы, пасы в стену, практиковал меткость до поразительной точности, а уже через неделю попытался сыграть в полную силу, после чего его отпиздил Иваизуми. Он промолчал обо всем этом, потому что ему было стыдно, но, помимо этого, он не хотел, чтобы Кагеяма знал об этой его слабости… все-таки Тоору так изматывал себя из-за него — в какой-то степени… — Когда мой уровень резко вырос, улучшились и результаты команды, — продолжил Тоору. — Мы были не особо сильными, но сразу стали идти в гору и вылезли в рейтингах. Два раза мы даже смогли дойти до Шираторидзавы… — с явным проблеском грусти произнес парень. — Но, ни разу не продвинулись дальше. Эту информацию Тобио знал и так. Он следил за успехами Ойкавы — тот давал ему силы и мотивацию идти дальше. В какой-то степени, для Кагеямы он был кумиром и примером для подражания; чем больше рос семпай — тем больше ему хотелось соответствовать. — Знаешь, чем дольше я противостоял Вакатоши, тем больше вспоминал тебя. Что ж, я явно принял всё это за личное, — посмеялся Тоору. Он не хотел прерывать Ойкаву, ведь такие откровения из него лезут редко — как предполагал Кагеяма, потому что слышал такое впервые, — но его уж слишком обеспокоило изначальное заявление парня, поэтому он не удержался, чтобы спросить: — Прости, но как это все относится к аварии? — беззлобно поинтересовался Тобио. Ойкава посмотрел на него с небольшим удивлением, как будто сам забыл с чего начинал. — Я не заговариваюсь, а подвожу к итоговой точке, подожди немного! — возмутился Тоору, но в голосе не слышалась обида или злость, скорее это была интонация наигранности. Ойкава все-таки не привык говорить на серьезные темы серьезно, а после операции и такого стресса не мог заставлять себя перешагивать привычки — заметил Кагеяма. — Так вот… — заулыбался парень. Он спугнул его — понял Кагеяма. Тот снова закрылся и уже полноценно надел маску, больше не позволяя себе говорить хоть с толикой искренности… Надо быть аккуратнее, — подумал Тобио, взяв мысль на заметку. — Я был зациклен на этом и рвал жопу до потери пульса, лишь бы обойти вас обоих. Глупо, да? Я уже говорил, — не переставая улыбаться, продолжал Ойкава. — Ну и… Помнишь нашу последнюю игру? — спросил он у Кагеямы, явно упоминая матч, когда они сражались. Тот кивнул, но решил уточнить. — За полтора месяца до второго. — Мы выиграли, как ты знаешь, — Ойкава закатил глаза, и Тобио заметил как напряглась его челюсть, когда он стиснул зубы. — Но, понимаешь… после игры этого не ощущалось… От слова «совсем». — Тоору закрыл глаза, борясь с мимикой выдающую явную злость. — Не знаю который раз говорю это, но как же я тогда злился на себя, — хмыкнул парень. — С того момента я почти не уходил из зала, иногда буквально ночевал там, — он, опять же, умолчал о том, что лишь иногда́ ночевал он дома. В зале он оставался 90% времени. Кагеяма вспомнил, как при первой встрече врач Ойкавы сказал, что тот болел до аварии. Теперь он понимал почему. На какое-то время снова повисло молчание, но длилось оно не долго. Тоору выдохнул: — Как раз за день до матча, я был весь на нервах. Я ехал домой после просмотра ваших с Карасуно игр. Меня как-то… будто вклинило. Мне на секунду показалось, что вы имеете все шансы выиграть, — несколько истерически посмеялся Ойкава. У Кагеямы к этому моменту уже бешено билось сердце, он слышал его стук в висках, но когда Ойкава продолжил, у него заложило уши. Его тело явно не хотело слушать дальше, но поделать он ничего не мог. После этого он слышал его сквозь туман, отчего было смутное ощущение нереальности… — Ты бы знал как я испугался. — Лицо Ойкавы нервно дернулось, и он нахмурился, неизменно заламывая губы в болезненной ухмылке. — Я так боялся просрать все старания, как было с Вакатоши. А вы же ещё, блять, почти одинаковые. Талантливые до жути, хоть я и не отрицаю ваших трудов. Всё-таки, талант надо подкреплять тренировками, да, но сука… Я задавался вопросом не в первый раз… почему не я? — Он болезненно поморщился, но пытался «восстановить» лицо. — Почему у меня нет хоть толики вашего врождённого? Я надрываюсь каждый раз и даже не приближаюсь к вам… — голосом полным отчаяния почти прошептал Тоору. Кагеяма не стал поправлять его и говорить, что он всегда был выше самого Тобио, и это ему́ надо пытаться расти до него — что он и делает, — но, кажется, Ойкава ощущал это иначе. Скорее всего, он обдумывал это много раз и Кагеяма не смел мешать его выводам сейчас — это было не в тему. Но он постарается сделать что-нибудь с этим позже… — Ну, в общем, я добровольно решил все просрать, видимо — крайне устало прошептал Ойкава. У него больше не было моральных сил продолжать, но он должен был закончить. — Тогда в машине у меня закружилась голова от страха, но это не особо важный фактор, я всё-таки понимал что делаю, — отмахнулся парень. Кагеяма же понятия не имел к чему он ведет. — Я хотел что-нибудь ударить и уебал себя об руль головой несколько раз, — как будто искренне засмеялся Тоору… У Тобио по коже прошлись мурашки. — Подсознательно я знал, что это опасно на дороге, но благополучно забил хуй. Может я и хотел умереть, не знаю — Ойкава улыбнулся своему предположению. Его смех, вновь прозвучавший в стенах комнаты, сходил на истерическое хихиканье, и Кагеяма ужаснулся от этого звука. Его не покидала мысль, что Ойкава может медленно сходить с ума, и его пугало это до трясучки. Он хотел бы обнять парня, но боялся прикасаться к нему в данную секунду. — Я не заметил как набрал скорость, — лениво продолжил он, быстро уходя от смеха, — собственно, и не заметил как резко приблизился к автомобилю впереди. Когда я поднял голову от сигналов машин и увидел авто перед собой гораздо ближе, чем оно должно быть, мне кажется я даже улыбнулся на секунду, — также ухмыльнулся Ойкава, будто издеваясь над самим собой. — Но, тело среагировало на автомате и я выкрутил руль, хоть и не успел увернуться — мы уже столкнулись, — но поскольку я уже начал, меня почти сразу вывело вправо и я слетел вниз, — как сейчас помню. Ну и дальше я отключился, — пожал плечом Тоору. — В общем, хули я извинялся-то, — в очередной раз улыбнулся Ойкава. — Если бы не моя дурость, я бы здесь не был. Мы бы отыграли матч и все было бы прекрасно. — Тоору метнул пустой взгляд на Кагеяму. Может он искал в его глазах осуждение или презрение, но было чувство, будто сейчас больному абсолютно плевать на все. — Но я слишком никчёмный, чтобы принести пользу даже себе. Я настолько ебнулся на вас двоих, что испортил все, что так долго строил, — приторно радостно заявил Ойкава. — Принес тебе столько проблем, кошмар какой, — засмеялся Тоору. — Уёбище… Сразу после, комнату разрезал острый истерический смех. Кагеяма болезненно скривился. Ойкава сжимал здоровой рукой плечо левой руки и громко смеялся, явно не обращая внимания но боль в спине, рёбрах и голове. Тогда Кагеяма вновь искренне испугался за него… Он подошёл к нему ближе, намереваясь коснуться и успокоить, но парень не дал. Он грубо отшвырнул руку, после чего поморщился от резкого движения.…
Молчание длилось долго. Судя по времени на часах — где-то час или больше. Кагеяма сидел рядом с кроватью Тоору, почти не сводя с него глаз, а сам Ойкава игнорировал это. Он давно перевернулся на спину — вообще изначальное положение в котором он должен был находиться после операции, если бы не некоторые нюансы — и кое-как позволил Тобио подложить ему под голову подушку. Они оба думали сейчас о разговоре, как предполагал Кагеяма, но мозг Ойкавы уже работал в «сонном режиме». Он слишком загрузился и больше не выдерживал, пялясь в стену, не замечая ни единой мысли. А вот Кагеяма наоборот прочесывал каждое слово Ойкавы и пытался за что-то зацепиться. В какой-то момент его торкнуло осознание… — Тоору, — тихо позвал Кагеяма. — Отъебись, — также тихо ответил Ойкава, не отрываясь от прожигания стены. — Нет, подожди… Если подумать… То ты действительно из-за нас чуть не умер? Из-за меня? — обеспокоенно спросил Тобио. Ойкава вперся в него тяжёлым укоризненным взглядом, но также игнорируя парня. — Тоору… Кагеяме бы показалось, будто Ойкава глазами спрашивает что-то вроде «только сейчас догадался?», если бы не слова после: — Забей. Ты должен понимать, что я сам вбил себе это все в голову. Причина не вы, а мой уебищный мозг. Он пропустил свои мысли мимо, сосредотачиваясь на новом разговоре и состоянии Ойкавы. — Тоору. Послушай, — попытался достучаться Кагеяма. Он старался делать это мягко, чтобы не спугнуть и так до ужаса напряжённого парня. — Я понимаю, что нервы у тебя сейчас в полной заднице, и это нормально, но попытайся спокойно меня послушать. Пожалуйста. — Кагеяма не знал, что на «пожалуйста» Тоору может сделать почти все что угодно, но применил неосознанно. — В нашей жизни бывает много дерьма. Порой мы его не заслуживаем, теряемся, делаем всякую хрень в попытке сбежать или исправить ситуацию. И если нас что-то травмирует — это нормально. Не нужно стыдиться этого. Ты не виноват ни в чем, что с тобой произошло, но если ты понимаешь, что не вывозишь — всегда можно — и нужно — обратиться за помощью. Это не стыдно, пожалуйста пойми это. Я не хочу чтобы ты неправильно понял мои слова, поэтому говорю все это. Но к чему я собственно веду… — Парень вздохнул, сбрасывая с себя тяжесть всех этих слов. — Ты можешь обратиться к психологу или психотерапевту. Они помогли бы тебе… Тобио поймал пренебрежительный взгляд Ойкавы и замер. — Ты меня за больного держишь? — зло выдавил Тоору. Кагеяма сжал пальцы между собой, улавливая очевидное осуждение. — Вдумайся в то, что я скажу ладно? — медленно кивнул Тобио, подначивая сделать то же самого больного. Не дождавшись ответки, он все равно продолжил. — У каждого человека в этом мире есть свои травмы и загоны. С этим помогают профессионалы, если человек хочет улучшить качество своей жизни. У некоторых людей травмы и какие-либо события отражаются сильнее. Это не говорит о том, что человек слаб, просто так бывает. И иногда случается, что «тараканы» — назовем их так — выливаются в определенные симптомы, напрямую связанные с психическим и физическим состоянием. Ты навредил себе уже дважды… Тебе нужна помощь. Тоору оглядывал кохая скептическим взглядом, после чего строго выдал: — Себе помоги. Кагеяма выдохнул, понимая, что все его труды только что послали в одно место. — Тоору, это серьезно, — с надеждой пытался достучаться парень. — Ты не обязан давать ответ сейчас, но постарайся хотя бы подумать насчёт этого. Тебе может стать хуже… Что если у тебя разовьётся депрессия, ну? — На это высказывание Ойкава посмотрел на него так, будто мысленно плюнул ему в лицо. — Особенно учитывая события на сегодня… — Откуда ты вообще все это знаешь? — без особого интереса спросил Ойкава, переводя тему и мысленно выставляя такую информацию глупой. Возможно в нем говорили эмоции, нежели здравый смысл, но его это сейчас не волновало. — У меня у знакомого есть психическое заболевание. Страшная штука на самом деле, — пожал плечами Кагеяма. Это не имело никакого отношения к делу. — Пожалуйста, не выкидывай эту идею так сразу из головы. — Он снова сказал заветное «пожалуйста», давя на Ойкаву. — Это же и в игре поможет тоже! — внезапно зацепился за важную деталь Кагеяма. Он резко улыбнулся, вспомнив про такой действенный рычаг давления, за что Ойкава, судя по взгляду, захотел ему въебать. — Я подумаю, — хмуро ответил парень, перебарывая плохое настроение. — А теперь отъебись от меня. Кагеяма был доволен, но съебывать не хотел. Он думал пристать с предложением массажа, потому что знал, что у Тоору сто процентов сейчас болит голова, но его оторвал от этого телефонный звонок. Он взглянул на засыпающего парня, думая о том, что если он сейчас отойдет, то ничего случиться не должно и снял трубку. Выходя в коридор, он услышал голос Арин и забеспокоился. — Здравствуйте, что-то случилось? — нахмурился Тобио. — Привет, не особо, не беспокойся. Просто как-то хотела с тобой посоветоваться… — Женщина явно была не в самом приятном расположении духа, но заставляла себя смеяться. — Парня кольнула совесть, что возможно она подавляет свои чувства из-за него и это может привести к не очень хорошим последствиям, но, честно, ему было плевать. — Я вас слушаю, — дал знать Кагеяма. Она прочистила горло и начала: — Операция Тоору вышла нам не очень дёшево… Я не знаю что делать… Тобио не совсем понял почему она пришла с этим к нему, да ещё и размытые описания ни о чем не говорили… — Честно, я немного не понимаю. Уж простите, что так резко, — да, он решил включить вежливость — но при чем тут я и чем я могу помочь? — Я хотела спросить совета, — повторила женщина и, наконец, добавила подробности. — Содержание Тоору в лучшей больнице города не самое выгодное, но оптимальное для нас. Но эта операция… Я разговаривала с врачом после того как вышла от вас. Ценник такой операции значительно увеличился из-за срочности и мешающих факторов. Учитывая, что она не планировалась, Тоору уже успел поесть, а вообще так делать нельзя, насколько я поняла, там требовалась какая-то штука, которая обеспечивала более детальный контроль. В общем, я не совсем поняла, Аонэ говорил много медицинских терминов, но основная суть — в цене. Она поднялась почти вдвое… У нас нет таких денег. Муж обзвонил всех знакомых, я — своих. Мы собрали немного, но этого недостаточно. Я думаю насчёт того, чтобы перевезти Тоору в клинику классом ниже, чтобы покрыть такой расход. Деньги на следующий месяц его содержания уже отложены и мы могли бы взять оттуда, иначе придется брать кредит. Я не знаю как это скажется на его состоянии. Я могу все-таки оставить идею с заемом денег, но не знаю… Что ты думаешь? Он даже не удосужился спросит цену, прежде чем дать ответ. — Не нужно, я все покрою, — буднично, но серьезно высказал Тобио. Молчание, которое повисло между ними надо было слышать… Сквозь него Кагеяма отчётливо разбирал ахуй матери, но не предавал этому особого значения. — У меня есть деньги, у вас есть не оплаченая операция, как по мне — очень совместимые вещи. — Что вы думаете? — повторил фразу Арин Кагеяма. — Я буду у тебя в долгу… — с тихой уверенностью вымолвила женщина. — Ок, — он даже не подумал снимать с нее это. Женщина сказала, что оплату перенесут на более поздний срок и Кагеяма согласился, что оплатит, когда скажут. Нет, он не был миллионером — если рассчитывать суммы из бюджета, которым он пользуется, — чтобы разбрасываться деньгами, но найти их он мог всегда. На данный момент жизни, он вполне мог бы купить небольшую, но хорошую квартиру в центре Токио, хотя не имел таковой потребности. Деньги он никогда не спускал просто так вникуда, поэтому на карте каждый месяц стабильно обновлялся баланс в плюс. Родители, будучи заграницей, присылали деньги на жизнь сына каждый месяц, пусть он и был совершеннолетним. Гиперопека никуда не делась с их стороны, а почувствовав себя ещё и богатыми, они вообще не скупились на ежемесячные и подарки. Обычно он не трогал эти деньги исходя из некоторых принципов, но ситуация располагала к обратному. Поэтому он перевел себе все деньги на основную карту и вернулся в палату, кидая взгляд на спящего Тоору. Он тихо закрыл дверь, достал ноутбук и написал сообщения заказчикам; не ожидая ответа, вышел к автомату за кофе. Через пятнадцать минут в папке уже висел новенький текст для перевода.