Blood, water

От Уёна сладко пахло. Куда бы он ни шёл, запах кружил около него, такой сильный, что можно было представить, как он накрывало его волнами. Это был восхитительный манящий запах особенно аппетитного человека. Это был запах крови Сана. — Боже, хён, ты можешь пойти куда-нибудь ещё? — спросил Чонхо, скривившись, свернувшись калачиком на диване. — Ты заставляешь меня хотеть есть. — Извини, — сказал Уён, совсем не извиняясь. — Ты всё равно слишком драматичен. Я хорошо пахну, правда, Ёсани? Ёсан выдавил улыбку. — Конечно. — Видишь? Всё нормально, — удовлетворённо сказал Уён. Он не заметил, что улыбка была фальшивой. — Тогда иди к Ёсану, — сказал Чонхо, толкнув Уёна ногой. Уён поворчал на то, что Чонхо подлый и неуважительный, но всё равно встал. Ёсан растянулся на длинном диване, планшет лежал на груди, и когда Уён подошёл к нему, он поджал ноги, чтобы освободить место. Уён проигнорировал это и лёг на Ёсана. — Блять, ты тяжёлый, — простонал Ёсан, но позволил Уёну устроиться поудобнее. — Всё, что ты делаешь, это причиняешь мне боль, — сказал Уён. Он положил голову на грудь Ёсана, скрести ноги с его. Запах Сана окружал его. Но от этого Ёсан не хотел есть, его тошнило. Он знал, что Уён регулярно пил кровь Сана, и он понимал, что от Сана пахло невероятно. Но это было ещё не всё. Запах Сана цеплялся за Уёна на несколько часов, прилипал к нему от того, что, должно быть, у них был тесный контакт. Они много были вместе. Ёсан осторожно потёрся щекой о макушку Уёна, надеясь, что часть его собственного запаха останется на Уёне. Запахи вампиров были не такими сильными, как у людей. Ёсан скучал по запаху Уёна. Его настоящий запах, такой мягкий, знакомый аромат, который почти не распространялся по воздуху, это запах, который он мог получить, когда они были так близко друг к другу, вот так. Медленно, осторожно он положил руку на спину Уёна. Тот не пошевелился. Они знали друг друга почти столетие, но для Ёсана это казалось и длиннее, и короче. В самое трудное время его жизни Уён был единственной любовью и утешением, которое он знал, а Чон останется величайшей любовью Ёсана, пока его не охватит вторая смерть. Сонхва спустился по лестнице, одетый в стильное шерстяное пальто. — Я ухожу на несколько часов, — сказал он, выбирая пару обуви. — Не с ломайте здесь ничего, пока меня нет. — Ещё одно свидание? — спросил Чонхо. — Тебе не кажется, что ты уже слишком увлечён этим новым парнем? — Это не свидание, — сказал Сонхва, надевая чёрные ботинки. — Мне нужен его нос. — Ага, — сказал Чонхо. — Ты не ответил на мой второй вопрос. — Хорошо, увидимся, ребята, когда вернусь, — весело сказал Сонхва. — Пока, — он вылетел за дверь так быстро, будто телепортировался. — Он не может просто игнорировать каждый вопрос, который ему не нравится, — сказал Чонхо больше про себя, чем для кого-то другого. — Он так много времени уделяет этому новому человеку. Ёсан сочувственно улыбнулся. Чонхо из всех них знал об опасности привязаться не к тому человеку. — Просто позволь ему быть с ним, — сказал он. — Ты знаешь, что не сможешь остановить его, когда он влюбится в своего нового человека. Чонхо нахмурился. — Он пострадает. — Может быть, немного, — сказал Ёсан. Сонхва никогда не умел выбирать людей. — Тогда он переживёт это и вернётся к нормальной жизни. На этот раз он может даже чему-то научиться. Чонхо не выглядел убеждённым, но он отпустил это, снова взяв телефон. Ёсан снова посмотрел на потолок и тихо вздохнул. Сонхва имел странную привязанность к жизни. Он всегда гонялся за людьми, желая их дружбы или любви, изо всех сил стараясь вписаться в их жизнь. Он заставлял себя бодрствовать после рассвета, чтобы смотреть на солнце столько, сколько он мог вынести. Он был так привязан к живым существам, что Ёсан, при всей своей отзывчивой натуре, не мог понять, что он искал. Ёсан был вампиром много-много лет. Но он никогда не скучал по солнцу, потому что у него был Уён. Он всё ещё помнил ночь, столько десятилетий назад, когда их создатель был ещё жив, а Уён только что преодолел жажду новорождённого. К тому времени Ёсан был вампиром больше года, и он, наконец, набрался храбрости, чтобы спросить Джисона, почему он обратил Уёна, почему Ёсана больше было недостаточно. — О, Ёсан, я люблю тебя, — сказал Джисон с нежной улыбкой на лице. — Но ты луна, а Уён — солнце. В то время Ёсан не понял. Он был несчастным. Теперь он понял. Ёсан был милым, но холодным. Уён был ярче и горячее, чем сама жизнь. Джисону были нужны они оба, чтобы уравновесить двух сыновей, таких разных, но в то же время таких близких. Ёсан иногда скучал по Джисону, но в целом он был счастливее в своей новой жизни. У него была более большая семья, более удобный дом и стабильный приток крови, и, что наиболее важно, у него всё ещё был Уён. — Он всё ещё у меня, — пробормотал он так тихо, что даже Уён не услышал. — Я всё ещё с ним. Телефон Уёна зазвонил, и он попытался вытащить его из кармана, ударив Ёсана локтем в живот. Ёсан ясно увидел экран, прежде чем Уён поднял трубку. — Привет, детка, — сказал Уён сладким, как мёд, голосом. — Занят на работе? Конечно. Кто бы это ещё мог быть? Ёсан попытался сосредоточиться на книге, которую он слушал, отключить ту половину разговора, которую он слышал. — Ммм, нет, я не скучал по тебе, — сказал Уён с той озорной манерой, с которой он справлялся так хорошо. — Почему ты скучал по мне? Чонхо молчал. Ёсан позволил себе сосредоточиться, прежде чем попытаться сосредоточиться на том, что он должен был читать. Уён не замечал ни одного из них. — Ну, я этого не делал, — сказал он. — Разве ты не должен работать? Вот почему твой босс так груб с тобой, — молчание, гул, а затем Уён взорвался — Что? Ещё раз? Дай мне его адрес, я его побью. Он снова ударил Ёсана от волнения, и Кан подавил стон. Он ткнул Уёна, что было безрезультатно. — Я обязательно его побью, — серьезно сказал Уён. — Я побью его друзей и семью тоже. Ладно, может, не его семью… подожди, а у него есть собака? — гул. — Ну, я не могу бить собаку, это просто бесчеловечно… — широкая улыбка появилась на его лице. — Если ты понимаешь, о чём я! Это принцип дела. Ёсан перешёл к следующей странице своей книги. Он не закончил прошлую. — Я дома, — сказал Уён. — Минги наверху, Сонхва-хён ушёл. Я лежу прямо на Ёсане, — промурлыкал он. — Да, он такой тощий… ну, если ты хотел, чтобы мне было комфортно, возможно, тебе стоило бы быть здесь… Ёсан встал. Уён чуть не упал с дивана и обиженно крикнул. — Эй! — но Ёсан проигнорировал его и ушёл. Он не хотел быть рядом с Уёном прямо сейчас. Прежде чем остановиться, он добрался до вершины лестницы. Ёсан чувствовал себя встревоженным, глубоко в его грудь, как будто что-то зарылось в пространстве между его рёбрами. Он ненавидел, как он не мог точно определить это чувство, как он не мог вытащить его. — Хён? Ёсан вернулся из своих мыслей. Чонхо поднимался по лестнице с озадаченным выражением лица. — Всё хорошо? — спросил он. — Да, всё хорошо, — сказал Ёсан. Он улыбнулся. — Просто устал от Уёна и его болезненной сладости. — Да, то же самое, — сказал Чонхо. Он колебался. — Эй, так ты знаешь, с кем встречается Сонхва-хён? — Нет, — сказал Ёсан. — Хорошо, — сказал Чонхо. — Потому что он обычно говорит нам о тех, с кем встречается… Я подумал, может быть, он просто скрывает это от меня. — Нет, — сказал Ёсан. Он заметил, что Сонхва необычно скрытно относился к этому новому любовнику, но списал это на то, что он не хотел, чтобы его дразнили. — Зачем ему это от тебя скрывать? — Да, точно, — сказал Чонхо со смехом. — Я имею в виду, почему он не сказал Минги-хёну, что он урод, но я в порядке, верно? Ёсан холодно посмотрел на него. — Я знаю, что ты используете Минги для отклонения от темы, так что я забуду это, — сказал он. — Но знай, что, если Сонхва-хён услышит тебя, он будет не таким добрым. Чонхо не ответил, но выглядел наказанным. Ёсан не знал, насколько искренним был этот взгляд. — Сонхва никому не сказал, — сказал Ёсан, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы убедить младшего. — По крайней мере, не мне или Уёну. Что действительно было странно. Обычно он не мог сдержать волнение, как бы он ни старался. Если бы Ёсан не знал его так хорошо, он бы подумал, что Сонхва на самом деле совершил глупейший поступок и пошёл за этим низким другом Сана. Но это было невозможно, потому что Уён знал бы, и Ёсан тоже. Дверь на полпути в коридоре с грохотом распахнулась, и Минги вылетела из комнаты. — Ёсан, чёрт, слава богу, что ты здесь, — сказал он. — Мне нужна твоя помощь. — Для чего? — спросил Ёсан. — Ты помнишь, я рассказывал тебе о друге, с которым познакомил в сети? — спросила Минги. — Я пытался придумать причину, по которой не мог разговаривать в течение дня, а ты сказал, что я должен сказать, что я болен? Ёсан это помнил. — В чём проблема? — Он спрашивает о моей болезни, — сказал Минги. — Что я должен сказать? — Проведи небольшое исследование, — сказал Ёсан. — Найди что-нибудь подходящее. Ты всё время в сети, используй это время для чего-нибудь полезного. — Что-то полезное, например, ложь своему другу-человеку, — сказал Чонхо. — По крайней мере, у меня есть друзья, — парировал Минги. Он снова повернулся к Ёсану. — Думаю, ни за что не спасибо. — Не за что, — сказал Ёсан. — Если тебе нужно, ты можешь сказать, что тебя усыпляет лекарство, а не болезнь. Минги кивнул, открыв рот, впечатлённый. — Спасибо, ты мой спаситель, — сказал он, показал язык Чонхо и вернулся в свою комнату. Ёсан нежно вздохнул. Они были детьми, все по-разному. — Я не могу поверить, что все просто собираются быть рядом с людьми, — проворчал Чонхо. — Я тоже должен начать искать. — Пожалуйста, не присоединяйся к ним, — серьёзно сказал Ёсан. — Если ты оставишь меня, я уйду. Чонхо засмеялся. — Почему бы тебе не остаться одному? «Потому что Уён…» — Ёсан остановил эту мысль, пока она не зашла слишком далеко. — Только не делай этого, — сказал он. Чонхо пожал плечами. — Я ухожу! — крикнул снизу Уён. Ему не нужно было говорить куда. Каждый раз, когда он уходил в последние дни, он должен был увидеться с Саном. — Он вроде как пристрастился к нему, — сказал Чонхо, когда они услышали, как закрылась входная дверь. — Я удивлён, что он ещё не устал от него. Я подумал, что уже пора. Ёсан ничего не сказал. Это чувство в его груди вернулось, и он не мог его достать оттуда. Уён отсутствовал большую часть ночи, но когда он вернулся, он пошёл в комнату Ёсана. Кан лежал неподвижно, притворяясь спящим, желая избежать Уёна, не думать о том, что Уён будет проводить всё своё время с Саном. — Ты худший, — проворчал Уён, забираясь в кровать рядом с ним. — Игнорируешь меня? Своего лучшего друга во всём мире? Какой ужас. — Я сплю, — сказал Ёсан, борясь с улыбкой на лице. — Ты довольно хорошо говоришь во сне, — сказал Уён. Он лежал, прижавшись спиной к Ёсану, и чудесным образом замолчал. Ёсан расслабился впервые с тех пор, как Уён ушёл, чувство беспокойства исчезло. Ёсан прежде всего понюхал его. Уён вернулся домой рано вечером, ярко улыбаясь. Улыбка подходила ему, подчёркивала его черты лица, озаряла их солнечным светом. Он был не один. — Санни, ты так давно не приходил, — сказал Сонхва, улыбаясь, вставая, чтобы заключить человека в объятия. — Я так рад снова тебя видеть. — Я тоже, хён, — сказал Сан. Он повернулся к Ёсану и улыбнулся. — Привет, Ёсан-ши. Ёсан пробормотал приветствие в ответ. — Тебе не нужно быть таким вежливым, — сказал Уён, когда Сонхва пошёл, чтобы заставить Чонхо поприветствовать их гостя. — Это просто Ёсани. — Я веду себя хорошо, а ты меня критикуешь, — сказал Сан. Он, естественно, снова вцепился в руку Уёна и сжал её. — Ты был вежлив с Хонджуном-хёном. Ты выглядел, так будто испугался его. — С чего бы мне его бояться? — изменился Уён. — Он должен бояться меня! Я мог бы похитить тебя. Сан посмотрел на Ёсана. — Он очень сильно его боялся. К этому времени Чонхо спустился. Все они собрались в гостиной, рассредоточенные по многочисленным местам. Сонхва где-то раздобыл еду, поставив перед Саном ассортимент закусок. — Мы только что пришли из кино, хён, — сказал Уён. — У Сана было миллион вёдер попкорна. Он не голоден. — Так? — сказал Сонхва. — Это не значит, что я позволил ему быть в моём доме, ничего не предлагая. У некоторых из нас есть манеры, Уён. Уён проворчал и поморщился Сонхва, а Ёсан улыбнулся. Разговор плавно перешёл в разряд старшинства. Сан не понимал, почему Чонхо называл Минги хёном. — Потому что он обратился, когда был старше меня, — сказал Чонхо. — Но ты обратился первым, так что технически ты старше, — сказал Сан. — Технически, конечно, — пожал плечами Чонхо. — Я не против быть самым младшим — это весело. — Чонхо было девятнадцать, когда он обратился, — сказал Сонхва. — Минги было двадцать, как Уёну и Ёсану. — Так он говорит, — сказал Ёсан. — Мы действительно не знаем, и я думаю, он просто хотел быть нашего возраста. Сан понимающе кивнул. — Знаешь, мне двадцать один, — сказал он, озорно ухмыляясь. Так разве вы все не должны называть меня хёном? — Только вампиры могут, — сказал Ёсан, пока Уён хохотал. — Я назову тебя хёном, — сказал Сонхва. — Сан-хён, пожалуйста, забери меня. Я хочу пойти в парк развлечений, и хён, пожалуйста, помогите мне разобраться, что делать с нашим семейным бюджетом… Сан закричал и заткнул уши. — Я передумал, передумал! — Хорошо, хорошо, на этот раз я тебя не буду мучать, — сказал Сонхва. Он драматично вздохнул. — Когда кто-нибудь действительно поможет мне с бюджетом? — Я сожалею, что помогал тебе всё это время, — сказал Чонхо, рассмешив Сонхва. — Деньги твои, тебе и заботиться о них, — сказал Ёсан. — Если ты не хотел этого делать, ты не должен был попасть на руку богатому человеку. — У тебя и Уёна один и тот же создатель, верно? — спросил Сан. — Что с ним случилось? — Убит охотниками на вампиров, — сказал Ёсан. Он увидел выражение лица Сана и сказал: — Не надо. Это было давно, и, честно говоря, я не очень его любил. Он был просто нашим создателем. — Я не знал, что есть охотники на вампиров, — сказал Сан. — Никто о них не говорит. — Потому что на самом деле их больше не существует, — сказал Сонхва. — Правительство тогда сопутствовало этому, поэтому охотники на вампиров были повсюду, убивая всех, кого могли найти. — Это ужасно, — сказал Сан. Он сжал руку Уёна. — Почему никто ничего не сделал с этим? — Ну, мы действительно не могли пойти в полицию, — сказал Сонхва с грустной улыбкой. — Я знаю, что многие охотники погибли, когда вампиры сопротивлялись. Многие невинные люди тоже. — Охота продолжалась до прихода нового правительства, — сказал Уён. — Им это не понравилось, поэтому они заставили охотников остановиться. Но к тому времени многие вампиры уже были мертвы. Наш создатель Джисон был одним из них. — Мне очень жаль, — сказал Сан, притягивая Уёна ближе и утешая его. — Всё в порядке, как сказал Ёсани, — сказал Уён, пожав плечами. — Это было давно, и я не так сильно скучаю по нему. Я и Ёсан всё ещё живы, вот что важно, — он посмотрел на Ёсана, и Кан ответил слабой улыбкой. — Это очень быстро стало удручающе, — сказал Чонхо. — Давайте поговорим о чём-нибудь другом. По настоянию Сонхва они решили сыграть в игру. После получаса споров и контраргументов была выбрана шарада. — А как насчёт Минги? — спросил Сан, когда Чонхо пошёл раскапывать коробку с картами. — Что насчёт него? — спросил Уён. — Он тоже должен играть, — сказал Сан. — Мы не должны оставлять его одного, пока мы все играем вместе. Уён и Сонхва обменялись взглядами. — Он не может спуститься, детка, ты это знаешь, — сказал Уён. — Ему не нужно приходить играть, — сказал Сан. — Серьёзно, вы все родились сто лет назад? Они установили видеозвонок на ноутбуке Сонхва. Минги согласился, но теперь он выглядел нервным, сидя на своей кровати, избегая зрительного контакта. Его глаза сбивали с толку даже Ёсана, но Сан, похоже, не возражал. — Приятно наконец встретить тебя, — весело сказал Сан. — Да, мне тоже, — сказал Минги. Он нервно улыбнулся. Он забыл о большей части своих нервов, когда игра началась. Все пятеро удобно расположились в гостиной. Ёсан оказался на софе рядом с Саном, Уён с другой стороны от Сана. Сан кипел от возбуждения и, очевидно, сознательно положил руку на колено Кана. Ёсан не удосужился попросить его убрать её. Сонхва получил первый ход по возрасту («Старик!» — радостно сказал Уён и был вознаграждён угрожающим взглядом Сонхва) и выбрал первую карту, которую разыграли. Чонхо угадал правильный ответ («Пицца!» — закричал он в своём впечатляющем нижнем регистре, а Сонхва подпрыгнул и аплодировал) и получил следующий ход, и от него он перешёл к Сану. Затем снова к Чонхо и, наконец, к Ёсану. Сан сжал Ёсана в объятиях после того, как тот угадал, и Ёсан только сел и принял это. Его беспокоило то, что Сан, казалось, искренне любил его, в то время как Ёсан просто… не любил. Он не понимал, почему. Сан был милым, внимательным и тёплым. Но Ёсану он просто не нравился. Он встал и взял карту. Салат. Ёсан вздохнул и сказал: — Почему снова еда? Мы даже не едим. — Фол! — крикнул Минги. — Он намекнул! Он вышел! — Он не вышел, — сказал Уён. Он впился взглядом в ноутбук, стоящий на столе рядом с ним. — Скажи это ещё раз, и я закончу разговор с тобой. Минги ахнул. — Сонхва-хён, ты это слышал? — Я здесь самый старший хён, и я согласен с Уёном, — сказал Сан. — Ёсан, твоя очередь. — Но Ёсан-хён так плохо разбирается в шарадах, — сказал Чонхо. — Что? У меня хорошо получается, — обиженно сказал Ёсан. — Если ты не можешь получить ответы, это твоя проблема, — Сан и Уён засмеялись. Ёсан попытался сосредоточиться на игре, но это было сложно, потому что Уён и Сан сидели прямо перед ним, привязанные друг к другу. Они оба были в приподнятом настроении, взявшись за руки, Сан чуть не забрался на колени Уёна. Ёсан сосредоточился на стене позади них и принялся за работу. Он дошёл до того, что показал миску до того, как начали приходить догадки — разные типы супа были наиболее популярной догадкой, пока Сонхва не назвал хлопья, а затем все начали угадывать типы хлопьев — и он начал терять терпение. Он попытался показать щипцы и заставил Минги угадать шампура (за что его заслуженно дразнили). Наконец, в качестве последней идеи, он изобразил, что бросал салат в миску. — Салат? — попробовал Сан. Ёсан хлопнул в ладоши и удовлетворённо кивнул. Сан подбодрился и вскочил, заключив Ёсана в крепкие объятия, и почти приподнял его с ног. — Какого чёрта это был салат? — проворчал Чонхо. — Блять, салат. — Подождите секунду, — сказал Сонхва, садясь. — Уён, ты сказал Сану ответ? — Что? Нет, — сказал Уён с пронзительным смехом, который означал, что он лгал. Начался спор. Чонхо цокнул, а Минги крикнул: — Красная карточка! Красная карточка! Жульничество, узы крови, это красная карточка! — Сонхва начал говорить. — Уён нет, Уён нет, Уён нет… — Подождите, — сказал Сан, прерывая крик. — Даже если Уён сказал мне — чего он не сказал — как это может быть обман? Ёсан не сказал мне! — Уёну не разрешается отвечать на вопросы Ёсана, и наоборот, — сказал Сонхва. — Узы крови. Это несправедливое преимущество. — Так это похоже на телепатию? — спросил Сан, его глаза расширились. — Круто. — Нет, это не так, — сказал Уён. — И я не понимаю, насколько это несправедливое преимущество! Я просто знаю Ёсана лучше, чем вы, ребята! То, что я знаю его очень давно, не означает, что я не могу ответить, когда придёт его очередь? Как это может быть справедливо? — Это несправедливое преимущество, — возразил Чонхо, в то время как Сонхва продолжал что-то говорить. — Узы крови имеют большое значение. — Просто вышвырните Уёна из игры, проблема решена, — сказал Минги. — Клянусь, Минги, я закрою этот дурацкий ноутбук… Звонок телефона Сонхва прервал пустую угрозу Уёна. Он взглянул на экран и сказал: — Извините, я должен ответить, — он встал и вышел из комнаты, немного поднявшись наверх. Ёсан заметил взгляд Чонхо, направленный на лестницу. — Оставьте его в покое, — сказал он. — Ты уверен, что он ничего не говорил? — спросил Чонхо. — Да, — твёрдо сказал Ёсан. С тех пор, как Чонхо присоединился к клану, прошли годы, и всё же малейшая вещь заставила его страх накалиться и думать, что он мог быть исключённым или брошенным. — Это о Сонхва-хёне? — спросила Минги. — Вы хотите, чтобы я здесь подслушал? — Как ты можешь, — сказал Уён. — Тебя поймают за три секунды. — Что случилось с Сонхва-хёном? — спросил Сан. Он вернулся к дивану и залез под руку Уёна. — Ничего, — сказал Ёсан, прежде чем Уён смог ответить. Сана не было в их клане, ему не нужно было знать. — Просто ведёт себя немного странно, — сказал Уён. Он зарылся носом в волосы Сана, и Ёсан почувствовал, как у него скрутило живот. — Он переживёт это. — Пока он в порядке, — сказал Сан. Он потянулся, закинул руки на голову, и его свободные рукава соскользнули ниже локтей. На его предплечье были следы укусов. Две маленькие точки, которые всё ещё видны, но уже исчезали. Их вид лишил Ёсана того счастья, которое он мог иметь. Это не было внезапным, но и не медленным, и у Ёсана оставалось ощущение, что он опустел. Он знал, что Уён пил кровь Сана, он знал это, это было очевидно, и Уён сам сказал это, запах крови Сана был на нём всё время, но… На том же месте на Ёсане были следы укусов, но они никогда не исчезнут. — Эй, ты в порядке? Это был Уён. Он был тише, чем обычно, с лёгкой озадаченностью на лице. Но он всё ещё обнимал Сана, всё ещё прижимал его к себе. Всё, что он сделал, это посмотрел на Ёсана. — Конечно, — сказал Ёсан, и это прозвучало как ложь даже для него самого. — Мне нужно кое-что проверить. Он пошёл на кухню, потому что больше не мог находиться в комнате, и он не рисковал увидеть Сонхва, который мог спросить, в порядке ли он. Потому что с Ёсаном было не всё в порядке, и он не знал, почему. Кухня была ярко освещена и безупречно чиста. Ёсан прислонился к стойке и обнаружил, что дышал, делая вдохи, которые ему были не нужны. Действие было успокаивающим. Он закатал левый рукав, провёл пальцами по предплечью. Его кожа была покрыта следами укусов. Большинство из них были сконцентрированы в одной и той же области, безуспешные попытки скрыть следы на его коже. У него было больше на другой руке, на его плече, так много, что он не мог вспомнить, когда он получил их все. Вампиры могли исцеляться от любых травм, от любого яда, кроме вампирского. Это было страшное, отчаянное время. Охотники на вампиров ползли по Сеулу, готовые убить любого вампира, которого они найдут. И их было так много. Джисон был уже мёртв, и тайные места, которые они посещали, с каждой ночью становились всё менее переполненными, пока эти места не исчезли, а все вампиры не рассеялись по ветру. Богатые вампиры с хорошими связями, такие как Сонхва, могли говорить об охотниках только как о неудобствах. Для Ёсана и Уёна это была жизнь или смерть. Каждый день был опасен. Большую часть ночей они оставались дома, в любом заброшенном здании, которое они могли найти, прячась с приближением восхода солнца и надеясь, что днём их не найдут. Единственные разы, когда они выходили, были для того, чтобы поесть, поохотиться на любого глупого человека, который ходил по тёмным улицам в одиночку, пить столько, сколько они осмеливались, прежде чем исчезнуть. Это было слишком мало, слишком быстро. Крови никогда не хватало. Ёсан боялся, что Уён умрёт. И поэтому он дал ему всё, что мог. Она была не так хороша, как человеческая кровь, но она сделала Уёна сильнее. Сохранил ему жизнь. Ему она нужно была больше, рассуждал Ёсан, потому что он моложе и активнее. По правде говоря, Ёсан просто не мог вынести того, как он страдал, как он становился слабым, а затем безумным от жажды, пока он не стал слабым и не погиб. Так что Ёсан позволил Уёну питаться им, позволил ему оставить на нём следы, которые никогда не исчезнут, и они выжили. Теперь они были счастливы и чувствовали себя комфортно, имея красивый дом, свободу пить кровь, когда хотели, и такую семью, которая их обожала. А теперь Уён оставил след на других людях. — Но Сан исчезнет, — пробормотал Ёсан вслух. — Он — да, а я — нет. Он вернулся в гостиную, где всё было так, как до его ухода. Сонхва вошёл сразу за ним с телефоном в руке и выглядел немного обеспокоенным. — Санни, почему ты не берёшь трубку? — он спросил. — А? — Сан смущённо нахмурился и вытащил телефон. Он выругался. — Я забыл включить звук, когда мы вышли из кинотеатра. О, черт, Хонджун-хён звонил мне миллиард раз. — Ага, — сказал Сонхва. Он протянул Сану свой телефон. Глаза Сана расширились. — Он взял твой номер, чтобы следить за мной? — он взял телефон у Сонхва и ушёл, крича в него — О, боже мой, хён, это уже слишком… Сонхва выглядел смущённым и пожал плечами только тогда, когда Уён вопросительно посмотрел на него. Но Ёсана не так легко обмануть. — Хён, могу я поговорить с тобой немного? — спросил он. Они пошли на кухню, но на этот раз Ёсану не понадобилась поддержка столешницы. — Ты, блять, ненормальный? — прямо спросил он. — Это довольно обидно, — сказал Сонхва. — О чём ты говоришь? — Друг Сана, — сказал Ёсан. — Красноволосый. Он тот, с кем ты встречаешься. Сонхва замер. — Это не… — Не лги мне, чёрт возьми, — прошипел Ёсан. — Зачем тебе выходить из комнаты, чтобы ответить на его звонок, если он просто следил за Саном? Сонхва помедлил, открыл и закрыл рот, поёрзал на месте и огляделся. — Ты не можешь сказать Уёну, — наконец сказал он. — Как, чёрт возьми, я не скажу Уёну, — сказал Ёсан. — Я скажу ему и всем остальным. — Ты не можешь, — сказал Сонхва, и, чёрт возьми, он действительно выглядел отчаянным. — Хонджун не хочет, чтобы кто-нибудь знал. Конечно нет. — И тебе всё равно, почему? — спросил Ёсан. Нет ответа. Сонхва избегал зрительного контакта, как непослушный ребёнок. — Тебе нужно перестать видеться с ним, — сказал Ёсан. — Для твоего же блага. — Что? Почему я должен перестать? — потребовал ответа Сонхва. — Он ненавидит Уёна, — категорично сказал Ёсан. — Он ненавидит, что Уён встречается со своим драгоценным Саном. Ты никогда не задумывался, почему? Сонхва засомневался. — Он защищает Сана… — Чушь, — сказал Ёсан. — Он ненавидит вампиров. Вот почему он терпеть не может, что Уён встречается с Саном. Не знаю, во что он играет, встречаясь с тобой, но знаю, что он нас ненавидит. — Он не ненавидит меня, — настаивал Сонхва. Ёсан не обратил внимания на тот факт, что Сонхва был готов не подметить недоверие Хонджуна к Уёну, чтобы оправдать свидания с ним. Вместо этого он сказал: — Ты думаешь, что ты исключение. Извини, хён, но у таких людей нет исключений. — Ты не знаешь, что Хонджун нас ненавидит, — сказал Сонхва. — Ты даже никогда с ним не разговаривал. — Да, не разговаривал, — сказал Ёсан. — Но это очевидно, и ты тоже это знаешь. Вот почему он пытается скрыть всё, что у вас происходит. — Нет, это не… — но Сонхва выглядел неуверенно. — Это… Уён и Сан… Они вернулись к той же точке, а Сонхва по-прежнему отказывался понимать. — Хён, — спокойно и нежно сказал Ёсан. — Пожалуйста. Ты разобьёшь себе сердце. Сонхва уставился на Ёсана, а затем отвёл глаза. Но было слишком поздно. Ёсан это видел. Сонхва испугался, что Ёсан был прав. — Знает ли он? — спросил Ёсан. — Знает что? — пробормотал Сонхва, всё ещё глядя в сторону. — Что это Чонхо пил из него в клубе, — сказал Ёсан. Сонхва сглотнул. — Нет. Ёсан закрыл глаза. О, Сонхва действительно был дураком. — Я не могу тебя остановить, — наконец сказал он. — И я не скажу Уёну или кому-либо ещё. Но я очень надеюсь, что ты передумаешь ради себя самого. — Спасибо, Ёсан, — сказал Сонхва, и он выглядел облегчённым, что стало больно. — Я знаю, что я делаю. Но он этого не сделал. Он думал, что это так, но он этого не сделал, поэтому Сонхва всегда травмировался. Так много людей, так много горя, но он продолжал возвращаться за новыми. Ёсан просто не понимал. Они вернулись в гостиную, где Сан натягивал пальто. — Мне нужно вернуться домой, пока у него не лопнул кровеносный сосуд или что-то в этом роде, — проворчал он. — Мне очень жаль, Сонхва-хён. Он слишком сильно следит за мной. — Всё в порядке, — сказал Сонхва. — Он просто заботится о тебе. — Да, но звонить тебе? — Сан нахмурился. — Мне очень жаль. И за то, что прервал посреди игры. — Ничего, ты выиграл только один раунд, — сказал Минги. — Это на единицу больше, чем у тебя, яйцеголовый, — сказал Уён. Он снова повернулся к Сану. — Мне отвезти тебя домой? — Нет, уже рано, — сказал Сан. Он улыбнулся. — Но ты можешь проводить меня до ворот. — Конечно, — сказал Уён, улыбаясь в ответ. Конечно. Ёсан не был удивлён. Сан попрощался со всеми ними, обнял Сонхва и сказал Минги, как он счастлив наконец поговорить с ним. Он улыбнулся Ёсану, и Ёсан улыбнулся в ответ. А потом он вышел через парадную дверь, Уён с ним. После этого все, естественно, разбежались. Минги выключил видеочат, вероятно, чтобы вернуться к своим онлайн-играм. Чонхо растянулся на диване со своим телефоном. Сонхва поднялся наверх в свою спальню. И Ёсан пошёл в свою. Он пошёл в комнату и остановился перед окном, не зная, что делает, движимый принуждением, которое он не мог описать. Уён и Сан стояли у ворот, разговаривали, смеялись и наслаждались обществом друг друга. Из окна спальни Ёсан прекрасно видел их, настолько ясно, что он мог представить себя стоящим прямо перед ними. Уён выглядел сияющим в лунном свете. То, как свет падал на его волосы, его смеющееся лицо, то, как тени падали на него, когда он уткнулся лицом в шею Сана. Сан тоже смеялся, его лицо исказилось от восторга и руки на плечах Уёна, но Ёсан почти не обратил на него внимания. Уён был подобен магниту, чёрной дыре, засасывающей Ёсана. Он выглядел таким счастливым. Так счастлив с Саном, и Ёсан не понимал, почему. Почему Сан? Что такого особенного в Сане? Почему именно Сан заставил Уёна так улыбаться, так смеяться? Это был Ёсан, которого Уён знал так долго, это был Ёсан, который был с ним и заботился о нём на протяжении десятилетий. Ёсан был тем, с кем Уён обещал жить и умереть. Так почему Уён хотел Сана? Почему он так держался за него, так целовал? Почему он не… почему он не хотел… Осознание поразило Ёсана, словно физический удар в грудь. Внезапно всё обрело смысл. Ощущение беспокойства, которое поселилось в его грудной клетке, почему даже мысль о Сане казалась зудом на его коже. Почему он ненавидел, когда Уён разговаривал с Саном, или встречался с ним, или улыбался, когда он говорил о нём. Почему Ёсан никогда не мог любить Сана. Без предупреждения Уён посмотрел на спальню Ёсана. Ёсан скрылся из виду, прижавшись спиной к стене у окна и стараясь сохранять спокойствие. Через минуту он рискнул выглянуть наружу и увидел, что Сан садился в машину, прощаясь с Уёном. Они поцеловались, коротко, мило. Уён повернулся, чтобы вернуться в дом, а Ёсан отстранился от окна на случай, если он поднимет голову и увидит его там. Он не мог дать Уёну знать. Он не мог никому рассказать. Ёсан был влюблён в Уёна.