За тишиной твоих мыслей

      Сердце вырывалось из груди, когда я смотрела в заднее стекло машины. Нос уже привык к едким ароматам салона. Руки так сильно стянули, что я уже почти не чувствовала пальцев. Лицо жгло, во рту только-только пропал привкус крови. Я не была уверена в том, что происходило и происходило ли что-то вообще. В такой местности я бы удивилась одной машине, две посчитала бы совпадением, но их было не меньше трёх, и моё внутреннее предчувствие закрепляло за собой надежду.       — Твою мать, Клай, жми на газ… Моя бабка и та быстрее ездит, — выругался один из них, толкая второго в плечо. Как я поняла, заправлял всем тот, у которого была пушка, потому что другой — Клай, был крепче, больше и устрашающе, но тем не менее именно он следовал инструкциям первого.       Похититель обернулся снова, направляя на меня пистолет.       — Выкинешь что-нибудь и отправишься на тот свет, тварь, — рычал он. Было темно, но редкий свет фар, осветивший его лицо, являл оскал на его щетинистой физиономии. — Сиди тихо, если жить хочешь…       Началась погоня. Меня метало по салону во все стороны, и только чудом мне удавалось не биться головой о двери. Хотя вряд ли это ухудшило бы ситуацию, если вспомнить, каким в тот момент было моё лицо. Старенькая машина изо всех сил старалась оторваться, виляя и безуспешно петляя по дороге. Я видела, как машина позади нас пыталась пойти на обгон, но что-то шло не так, и сделать этого не выходило.       — Ну же, идиот, — давил первый, крича и захлёбываясь слюной, наблюдая, как соучастник без толку оттягивает неизбежное, — бесполезный кусок дерьма ты, Клай…       — Заткнись, Мик, — Клай нервничал, а упрёки этого Мика только разрушали его сосредоточенность, — дай мне делать своё дело, кретин, — ещё поворот и меня метнуло вправо.       Всё тело дрожало от холода, а может, от нервов. У меня был страх, что я ошиблась и в тех машинах не люди Чонгука, а кто-нибудь другой, более опасный и устрашающий. Второе похищение за день? В своём положении, когда я и первого похищения не ожидала, теперь случиться могло всё что угодно.       Мик и Клай ругались и спорили, решая, что делать дальше. Они понимали, что на своей колымаге далеко не уедут, поэтому нужно было что-то решать.       — А я тебе говорил не лезть в это дело, Мик. Похищение? Серьёзно? Она одна из них… Ты хоть представляешь, что нам за неё будет? Мы сдохнем… — Клай терял самообладание, что явно было им не на пользу. — Ты говорил, всё будет по-тихому. Как они нас вычислили?       — Подбери сопли, идиот. Ноешь, как девчонка, — рявкнул Мик, — хуже этой сучки…И она ещё не часть этой дьявольской семейки. Насрать как, Клай. Сейчас главное сбросить их, отвезти девку заказчику и получить свою наличку…       — Мы скоро сдохнем, а ты думаешь о деньгах? Ну и кусок же ты дерьма, Мик, — рычал громким хриплым голосом Клай.       — Засунь себе в задницу своё мнение, Клай, — Мик был зол, так что направил на союзника ствол. Но ничем кроме показухи это не было, и тот быстро его спрятал.       — Если хочешь пристрелить меня, то валяй. Но если я откинусь, то заберу тебя за собой, гандон…       В автомобиле воцарилась такая напряжённая ситуация, что, казалось, эти двое перегрызут друг другу глотки ещё до того, как Чонгук до них доберётся.       Я смотрела на машину, что ехала ближе всего к нам. Из-за фар ничего не было видно, но я усердно смотрела в лобовое стекло, туда, где, как я верила, был Чонгук или, может, хотя бы Чимин. Свет слепил глаза, но попыток я не оставляла. Я должна была убедиться, должна была знать.       Фары мигнули. Я не понимала, что это значит, зато сердце трепетало так, что готовилось вот-вот выпрыгнуть из груди. Мигнули снова, но я не поняла зачем. Машина продолжала петлять, а меня так и мотало во все стороны. Свет снова моргнул. Кто-то, кто был в той машине, хотел что-то мне сказать, но я никак не понимала. Мозг, находившийся в стрессе, отвергал все разумные мысли на этот счёт.       Пока что-то не дёрнуло меня наклониться. Не знаю, мысли Чонгука дошли до меня, или сработал инстинкт самосохранения ещё до того, как я успела хоть что-то осознать. Думаю, это значило, что начиналась пальба и мне следовало обезопасить себя всеми возможными способами. Я легла на сидение и быстро спустилась на пол лицом вниз, потому что прикрыть лицо руками никакой возможности не было. Да и грязь — последнее, о чём я могла думать. Всё произошло так внезапно, что эти два идиота ничего и сказать не успели.       Меня оглушил звук выстрелов и сопутствующего битого стекла. Заднее окно посыпалось на сидение и мою спину. Я вскрикнула, хотелось зажать уши, но не могла. Я чувствовала, как машина покачнулась, водитель от испуга принялся резче петлять по дороге, движения становились неуверенными, и я поняла, что ждать оставалось недолго.       Я ощутила холодный металл у себя на затылке.       — Убери ствол, идиот. Если нас поймают, то у нас куда больше шансов, если она будет жива, чем если мы выдадим им её труп… — Клай кричал, нервы сдавали.       Большая часть окна разбилась, и теперь я хорошо слышала звуки тех машин, что ехали за нами. Я так и лежала, почти не шевелясь и крепко зажмурившись. Я думала о Чонгуке. Пыталась вспомнить былые дни, наше детство и лучшие воспоминания. Если я и умру в этой машине, то умру хотя бы думая о том, кто того заслуживал, с любовью в сердце вместо ненависти.       Шина лопнула, или ей помогли. Я почувствовала встряску и услышала скрежет колёс. Машина резко затормозила. Наступила тишина, и я поняла, что не дышу, и только сердце тарабанило в груди, отдавая в висках. Я дрожала от ужаса и паники от того, что могло произойти, но не произошло. Из меня вырвался тихий стон, глаза стали влажными. Я обессиленно лежала на полу чёртовой машины, не понимая, то ли сейчас умру, то ли буду спасена.       Не знаю, что происходило дальше, но я слышала нескончаемую череду голосов. Какофония звуков, которые я не могла разобрать. Все четыре двери распахнулись так быстро, что никто не успел ничего осознать. Это случилось просто и как по волшебству. После остановки, кажется, никто и не подумал заблокировать двери, чем сильно облегчили задачу. Так или иначе, если бы не мой длинный язык, люди Чонгука не смогли бы добраться до нас очень быстро. Это ведь они, люди Чонгука?       Сообщников ещё не пристрелили, а это значило, что с ними решили помедлить. У них была информация. Очень важная информация, которая могла очень многое дать. Но главное то, кто выступал главным заказчиком.       — Кэти. Кэти, это я, — голос Чонгука был тихим и спокойным, но я чувствовала эту панику внутри него. Ему было страшно, возможно, даже больше, чем мне самой.       — Чонгук, — только и сказала я, как только Чонгук разлепил мне рот, — руки. Умоляю, разрежь эту чёртову стяжку… — мой голос куда увереннее, чем я себя чувствовала. Дикая паника продолжала разъедать меня изнутри, но голос парня давал заживляющий эффект.        Я не могла его видеть, но, когда он замолчал, у меня появилось ощущение, что всё это — лишь мираж. Безопасная фантазия, куда устремился мой испуганный мозг.       Чонгук достал нож и освободил мне руки. Было чувство, что их только что пришили, и они не слушались меня. Первым делом Чонгук помог мне встать, и я кинулась ему в объятия. Чувство благодарности, счастье и безграничная любовь, вот что за этим стояло. Я обнимала его так крепко, будто он растворится или сбежит от меня, как только отпущу его. Было чувство, что я дома. Я боялась, что потеряла дом. Скиталась от одного к другому. Но мой дом там, где Чонгук, — в его объятиях, руках, крепко прижимающих к себе, и губах, обещающих любить.       Мозг всё ещё был словно в отключке, потому что несколько последующих минут я ничего почти не слышала. Чонгук что-то спрашивал, но я ни черта не понимала. Чуть позже я начала приходить в себя, не сразу и постепенно. Стояла я ровно, хотя колени продолжали подрагивать. Чонгук кричал, громко и зло, повторяя что-то про отрезать, убить и закопать…       — Ты как? В порядке, детка? — я заставила себя сконцентрироваться на голосе Чонгука. Только он и мог привести меня в чувства. Я подняла на него глаза, и, кажется, только сейчас он увидел, что с моим лицом. Свет фар осветил то, что со мной сделал Мик, демонстрируя царапины и гематомы на щеках.       Чонгук потерял дар речи от того, что увидел. Я видела, как раздуваются его ноздри, а грудь ходит ходуном. Его тёплые руки легли на моё лицо, направляя его ближе к свету. Я молча смотрела ему в глаза, видя, как меняется его взгляд. Ходящие желваки и сжатая челюсть не предвещали ничего хорошего. Я видела, как он сжимает кулаки с такой силой, что дрожат руки.       — Я убью их. Выпотрошу и разбросаю их внутренности по всему грёбаному лесу… — процедил он, будто обещание. Нижняя челюсть Чонгука дрожала.       Слова Чонгука звучали вполне угрожающе. Для многих подобные выражения как способ припугнуть кого-то или показать всю свою серьёзность намерений, но не больше. Но от Чонгука, в отличие от остальных, эти слова звучали как цель. И я напряглась. Мне хотелось, чтобы эти люди понесли наказание, но смерть — уже слишком.       — Чимин, — прорычал он, мягко поглаживая мою щёку, будто убеждая самого себя в том, что он должен сделать. Эта грань нежности и жёсткости. — Отвези Кэти домой, и пусть её осмотрят… Если я узнаю, что они тронули тебя… — Чонгук не смог продолжить, я видела, как он напрягся. Он будто бомба, что вот-вот взорвётся, разнося всё вокруг. — Что они делали с тобой? Кто? Оба? Кто-то один?       Я долго молчала. Я знала, что с правдой подпишу смертный приговор конкретному человеку. И не то чтобы мне было его жалко, но опять же повторюсь, смерть — это уже слишком.       — Меня просто пару раз хлестнули по щекам, — непринуждённо произнесла я, хотя считала свои слова ложью, — пустяки…       — Пустяки? — я уже не знала, что злило его сильнее — мои слова или те побои, что сияли на моём лице. — Может, то, что тебя забрали у меня, тоже пустяк, Кэти? Я убью эту тварь, ты меня слышишь? Я уничтожу этих ублюдков и отправлю их останки в коробке по почте их матерям…       Я смотрела себе под ноги, пытаясь совладать с эмоциями. Сила пережитых воспоминаний слишком сильно давила на моё состояние. Чонгук взял меня за руку, и только это позволяло мне держаться. Мой Чонгук. Моя защита и опора.       — Готова ехать? — улыбался Чимин, присоединяясь к нашей компании. Он сегодня в хорошем расположении духа, которое тут же иссякает, когда он смотрит на моё лицо и присвистывает. — Это они тебя так? Дело плохо… В первую очередь для них.       — Отвези её домой и присмотри, пока я не вернусь. Вызови нашего врача, пусть осмотрит её… — Чонгук начинает перечислять то, что Чимину нужно сделать, но я не готова была с этим мириться.       — Я не поеду, Чонгук, — сказала я так твёрдо, насколько могла, — я имею непосредственное отношение к происходящему и имею право присутствовать. Пара синяков и царапин. Я в полном порядке… Мне больше морально досталось, чем физически.       — Я так не думаю, Кэти… Наши методы могут… шокировать тебя, — его рука крепче сжимала мою, но отступать я не торопилась, — лучше езжай домой, прими ванну и жди моего возвращения. Мы всё обсудим…       Я слышала крики в лесу. Туда, куда отвели двух несчастных идиотов, подписавших себе смертный приговор.       — Я не поеду, Чонгук, — повторила я, но уже ему в глаза, яростно и твёрдо, — я хочу знать больше о том, что ты делаешь и как проводишь своё время. Ты ничего не рассказываешь об этой стороне твоей жизни… То, что происходит в компании, — только прикрытие, иначе для чего вам всем оружие и ножи? На правах твоей будущей жены я хочу знать куда больше…       — Тебе мало того, что ты знаешь? Того, что с тобой происходит? — Чонгук злился уже на меня, но в какой-то мере, как мне казалось, он хотел, чтобы я поучаствовала. — Тебе не понравится то, что ты увидишь…       — Я буду в порядке. Я не маленький ребёнок и вполне способна справиться, — сказала я, отчасти уверяя саму себя в своих словах, — секреты между нами должны сойти к минимуму к моменту нашей свадьбы.       Чонгук замолчал. Я заметила, как он отводит взгляд, чтобы не видеть гематом на моём лице. Мы остались втроём.       — Она твоя будущая жена, Чонгук. Если бы дело касалось доверия, то я ещё мог бы понять… Но чего ты боишься? Кэтрин знает и куда более пугающие вещи, и посмотри… Она всё ещё здесь и, кажется, никуда не собирается…       — Я имею право знать, чей заказ они выполняли. Мне тоже есть что им сказать…       Я стояла на своём. Но, по правде говоря, я надеялась повлиять на решение самосуда. Пусть делают, что хотят, но не убивают.       — Ты не знаешь, на что соглашаешься, — Чонгук пытался меня отговорить, только я была не в том настроении, чтобы отступать.       — Это как обряд посвящения, — вмешался Чимин, — кровавая месть за неверные поступки. Кэтрин следует знать, что мы делаем, когда кто-то покушается на одного из нас…       — Я пока ещё не одна из вас…       Тропинка уводит нас в глубь леса. Я не держала Чонгука за руку, сохраняя некую дистанцию и отвергая привязанность. Чем меньше люди видят, тем лучше для нас. Хотя я не понимала, почему Чонгук не доверяет своим людям такую банальность, как отношения. В смысле, они вместе идут на убийство, но тем не менее Чонгук не может рассказать, что влюблён.       Когда я спросила, почему именно лес, мне ответили, что так не придётся возиться с уборкой. Даже представлять себе не хотелось, как появилось это решение. Если только Чимин не шутил...       Было темно. Высокие деревья утопали в небе, усеянном множеством звёзд. Лес встретил нас пугающими звуками. Я словила себя на желании взять Чонгука за руку, но в последний момент отступила, сохраняя границы между нами.       Человек семь столпились вокруг двух мужчин, похитивших меня. Как иронично, что они оба теперь стояли на коленях со связанными за спиной руками. Лица избиты и местами кровоточат. В отвращение к себе, я не ощутила и доли жалости к этим людям. Может быть, только Клай и вызывал во мне сочувствие, и то лишь потому, что, по сути, не сделал мне ничего плохого, если исключить сам факт похищения.       Мик только взглянул в нашу сторону и тут же рассмеялся. Я ненавидела этого человека почти так же сильно, как и отца Чонгука. А ведь этого ублюдка знала всего несколько часов. Он вызывал во мне отвращение и ничего больше. Только если злость…       — Чон. Чон Чонгук собственной персоной, — проговорил он, широко улыбаясь, глядя на нас одним глазом, потому что второй заплыл, — давно не виделись… А, ты и сучку свою привёл… Что ж, пусть посмотрит, — он насмехался, явно не понимая, что делает хуже себе.       — Мы знакомы? — Чонгук поразительно спокоен. Словно каждая его эмоция за один миг спряталась за его безразличием. — Не припомню, чтобы когда-то встречался с тобой, ублюдок. Потому что прикончил бы ещё при первой встрече…       — Нет. Конечно нет, мы незнакомы, — ответил он, слегка покачиваясь. Били их, видимо, сильно. — Но мы встречались несколько раз, пусть и не лично. На мероприятиях, куда вы, богатенькие ублюдки, ходите и развлекаетесь…       Чонгук усмехнулся, словно понимая, о чём идёт речь. Остальные присутствующие молчат. Они словно выполняют роль защитного барьера, стоя вокруг этих двоих, на случай, если они дёрнутся с места. Потому что говорил только Чонгук, остальные и пискнуть не торопились. Я стояла в стороне, но всё равно достаточно близко, чтобы разглядеть в темноте заплывшие черты лица.       Я не понимала. Чонгук обещал расправиться с ними, а сам всё равно что любезничал. Но это было частью плана по расколу этих двоих. Кнут и пряник. Как только пряник кончится, настанет время кнута, и тогда пусть только не сознаются.       — Не пудри мне мозги, сволочь, — Чонгук встал рядом, резко хватая того за подбородок и вглядываясь ему в лицо, возможно, чтобы узнать, — рассказывай, кто заказчик…       — Знаешь, я слышал о методах твоего отца пытать людей…       — Хочешь, чтобы я позвал его сюда и он наглядно продемонстрировал тебе, на что способен? — Чонгук отпустил его, но по лицу нельзя было сказать, узнал он его или нет. Тем не менее он сел на корточки прямо напротив. — Мой отец чёртов садист, ему только дай повод. Однажды он семнадцать часов ломал кости человеку, который посмел оставить непристойный комментарий о моей матери. Ты хоть на секунду можешь себе представить, что я с тобой сделаю за то, что сделал ты…