За тишиной твоих мыслей

      Чонгук купил нам дом. Услышав об этом, я растерялась, потому как не понимала, как должна реагировать. С одной стороны, я испытала неимоверное облегчение, ведь нам больше не придётся жить в доме его родителей, а с другой — меня душила обида оттого, что он сделал это тайно. Хотелось сделать это вместе, пройти все этапы поиска идеального семейного гнезда. Обойти дюжину домов, отчаяться и в последний момент найти тот самый, где воображение само собой рисует картинки нашей счастливой уютной жизни. Это место должно было стать нашим убежищем, за пределами которого разворачивается реальная жизнь, пока внутри царит комфорт и сказка. Несмотря на то, что Чонгук существенно облегчил мою ношу, я всё равно чувствовала, что чего-то лишилась.       Но ведь не из прихоти и не из вредности Чонгук так поступил, а потому что в первую очередь думал именно обо мне. Он обещал поскорее найти нам новое жильё, потому что знал, как мне некомфортно в доме его родителей. Из-за Чона-старшего в основном. И пусть обычно мы не пересекались, я всё равно чувствовала на себе его присутствие. Это как смрад, тянущийся по всей комнате, — ты хорошо его ощущаешь, но не знаешь, откуда он исходит. Так же и Чон смердел, пока находился дома, что из-за болезни происходило довольно часто. В какой-то мере я даже побаивалась его. Чон — психопат, от которого стоит ждать чего угодно и когда угодно.       В любом случае дом — это хорошо. Ну и что, что я не принимала никакого участия в его поиске, куда важнее, что теперь нам с Чонгуком есть куда возвращаться, где мы можем побыть наедине с чувством ощутимой безопасности. В конце концов, Чонгук знал меня куда лучше, чем кто-либо, и с лёгкостью смог бы определить, нравится мне что-то или нет. Он знал меня досконально. Так к чему я вообще тогда переживаю? Дом есть дом, а в моём случае вообще грех жаловаться. Пока Чонгук рядом, пока у нас есть крыша над головой и люди, способные постоять за нас, разве что-то ещё может иметь значение?       Меня наполняла эйфория. Отбросив ненужные мысли, я в красках представляла себе то, каким он будет — наш дом, наше пристанище, наша нерушимая крепость. Любопытство манило своей загадочностью, а преддверие нового этапа в жизни немного пугало. Я думала о том, насколько счастливы мы там будем. И будем ли вообще счастливы… Конечно, будем! Какие могут быть сомнения, когда каждый вздох в сторону друг друга мы внимаем без остатка. Я и представить себе не могла жизни с кем-то другим. Да и зачем?       — Ты знал, что Лесли придёт? — спросила я как бы невзначай, когда Чонгук сообщил, что мы почти на месте. Я знала, как только мы ступим на порог дома, то обсуждение чего-то подобного, скорее всего, сойдёт на нет. — Столкнулись с ней в коридоре… — я недовольно фыркнула, снова злясь, — заявила, что приглашение ей не нужно. Знать бы, как она попала в дом…       — И что ты сделала? — к моему удивлению спросил он вместо того, чтобы просто ответить на мой вопрос.       Я слегка растерялась, кинула неоднозначный взгляд на него и пожала плечами. Скорее для себя.       — Сказала Чимину, чтобы он за ней присмотрел. Кто знает, зачем она вообще пришла, — рассуждала я. — Вы храните дома что-то ценное? В смысле, настолько ценное, что это может стоить вам всего. Или, скажем, что-то, что можно выгодно продать…       — Отец хранит. Он не доверяет банкам или чему-либо ещё. Говорит, что нет ничего надёжнее сейфа в его кабинете, — Чонгук въехал на территорию фешенебельного коттеджного комплекса, закрытого от чужих. — Думаешь, Лесли может добраться туда?       — Думаю, она вполне способна на это. Она кажется дурочкой, но на деле она куда ухищрённей, чем мы себе представляем, — и я замолчала, наблюдая, как за окном мелькают дома, выстроенные на достаточном расстоянии, чтобы и с криком не услышать то, говорит твой сосед.       Какие-то дома большие, какие-то поменьше, но все поразительно красивы. Сложно сказать больше, потому как всё окутано тьмой, мешающей оценить достоинства в полной мере. Я представляла, как гуляю по району, знакомлюсь с новыми соседями и обзавожусь друзьями. Возможно, даже заведём собаку. Огромную сторожевую. Я задумалась, не стал ли Чонгук равнодушен к этим животным? Трудность заключалась лишь в том, что я боялась представить себе, какие люди здесь живут. Богачи бывают засранцами, но и хороших среди них не так уж и мало. От этой мысли я и отталкивалась…       Сперва мне казалось, что мы остановимся где-то у одного из этих коттеджей, но Чонгук продолжал ехать, а я не стала задавать лишних вопросов. Машина продолжала колесить, взбираясь на небольшой пригорок, пока не остановилась у окружённого деревьями двухэтажного дома, облицованного чёрными панелями и потому теряющегося в этом сумраке.       — Мы дома, — рассеял тишину своим голосом Чонгук, заглушая мотор, остановившись на асфальтированной подъездной дорожке.       Я тяжело вздохнула, изучая взглядом место, которое должно стать нам домом. Не думала, что буду так волноваться по приезде. Но вот мы здесь, а мои ладони вспотели. Я робко взглянула на Чонгука, стараясь не показывать свой страх, иначе он может решить, что дом с первого взгляда мне не понравился. А этого я боялась просто до невозможности…       — Думаешь, здесь будет безопасно? — спросила я внезапно. Мне совсем не хотелось ставить под вопрос возможности своего жениха, но вопрос нашей сохранности стоял на первом месте, и, наверное, на подкорке я это знала. — Здесь даже ограждения нет… — я осмотрелась, будто случайно пропустила забор.       — Кэти, я бы не выбрал это место, будучи неуверенным, что оно надёжно… — Чонгук уловил нотки моей тревоги, потому быстро сжал мою руку в своих прохладных пальцах.       Было тихо. За окном тоже ничего не слышно. Это успокаивало и волновало в тот же миг. Я взглянула на улицу, натыкаясь взглядом на далёкий свет в некоторых домах. Ближайшие соседи почти в полукилометре отсюда. Никто не потревожит. И никто не услышит, если мне понадобится помощь… Нет, с такими мыслями можно легко сойти с ума. Чонгук ни за что не оставит меня в доме одну без присмотра. Здесь всегда обязательно кто-то будет.       — Почему ты выбрал этот дом? — спросила я, переводя на него взгляд. Тусклый свет луны освещал нижнюю часть его лица, позволяя насладиться внезапной лёгкой улыбкой. — Он совершенно не имеет ничего общего с твоим или моим домами…       — Вот именно, Кэти, — ответил он, вкладывая в эти слова какой-то смысл, ясный только ему одному, — меня тошнит от собственного дома. А тебе, насколько я помню, не нравится твой… Я просто решил, что нужно нечто… иное.       — Я ненавижу свой дом, потому что он слишком… большой. Давай, смейся над тем, как я страдаю оттого, что у моей семьи слишком много денег, — я рассмеялась, закатила глаза и посмотрела на парня, сидящего рядом, — в смысле, мы с родителями почти не виделись…       — Не думай, что я забыл, как тебе было одиноко… — с привкусом сочувствия добавил Чонгук, — ведь мы заполняли это одиночество друг другом… Ты знаешь, что я имею в виду. Наши родители не были образцово показательными…       — Твоя мама была, — сказала я, прежде чем Чонгук закончил свою мысль, — ты обожал её. Да что уж таить, я тоже её обожала… Особенно за те мини-рулетики, что она делала из шоколадной пасты и хлебного мякиша… — я тепло улыбнулась, понимая, насколько далеко остались те дни.       Я видела, как он хотел что-то добавить на этот счёт, но быстро поджал губу, словно запрещая самому себе.       — В нашем доме ведь не будет такого? — тихо спросил он, словно на кончике языка так и затаился страх.       — Ты про шоколадные рулетики? — отшутилась я в попытке избавиться от грустных мыслей. — Вообще-то я люблю шоколад, если ты вдруг забыл…       Чонгук печально улыбнулся, оставляя за собой шлейф неоднозначных умозаключений. Что-то его тревожило? Или я просто накручиваю себя?       — Кэти, я стараюсь быть с тобой серьёзным, но ты мне не позволяешь, — мягко сказал он, словно ругая меня без особого на то успеха.       — Посмотри на меня, — я села поближе и взяла лицо Чонгука в свои руки, отыскивая среди темноты его глаза. И пусть я видела лишь очертания, всё же была уверена, что внимание парня приковано ко мне. — Ты правда думаешь, что рядом друг с другом мы можем быть одиноки? Какие бы отношения ни были у моих родителей, да и у твоих тоже, это не значит, что у нас будет так же. Мы учимся на ошибках своих родителей, выносим ценный урок…       Мне хотелось сказать так много, душа рвалась в бой, изливаясь словами и чувствами, которые Чонгук развеял одним поцелуем. Как только его губы коснулись моих, я тут же потеряла нить всего разговора, утопая в этой сладострастной пучине порока. Чонгук был нежен, пусть и нетерпелив, что скорее забавляло меня и подстрекало немного его подразнить. Моя рука легла ему на грудь, медленно опускаясь ниже, чувствуя, как всё его тело напрягается под этим касанием. И больше не от страха перед собственными шрамами, а потому, что так тело парня реагировало на меня.       Я резко отстранилась, облизнув губы, вбирая остатки поцелуя. Я слушала и внимала его тяжёлому дыханию вместе с протяжным стоном разочарования. Чонгук рыкнул, посылая импульсы в самые чувствительные зоны моего тела.       — Ты должен показать мне дом, Чонгук, — лепетала я, словно всего мгновение назад между нами ничего не происходило, словно не было той мощной искры, способной сжечь нас без остатка, — ведь затем мы здесь… — моя рука так и покоилась на груди парня, что, казалось, волновало его куда сильнее, чем какой-то показ какого-то дома.       Волнение щекотало мои нервы, пока мы переступали порог дома. Нашего дома. Нас встретила темнота под покровительством гнетущей тишины. Просторный холл, оттенки которого оставались для меня тайной, переходил в достаточно большую гостиную. Высокие потолки, панорамные окна, лунный свет из которых мягко освещал немногочисленную мебель, накрытую полиэтиленовой плёнкой. Пахло немного затхлостью и пылью, но это ничто по сравнению с моими ощущениями.       Я подошла к окну, глядя на гостевой домик, стоящий совсем рядом. Чонгук встал рядом, словно пытался прочесть мои эмоции, под которые не нашлось ни одного определения. Даже в темноте и не до конца меблированной гостиной чувствовалось куда больше уюта, чем во всём огромном дворце Чона. Мурашки рассыпались по спине при мысли, что всё это принадлежит нам и никто не вправе у нас это отнять.       Пока я заворожённо рассматривала обстановку, моё внимание привлекли шаги Чонгука, медленно отходящего от меня.       — Ты куда? — насторожилась я, глядя ему вслед.       — Включить свет, — ответил он, как вполне очевидную вещь, не оборачиваясь. В очередной раз я видела только его силуэт, теряющийся в ночи.       Магия, творившаяся в тот момент, могла исчезнуть вместе с темнотой. Было в этой атмосфере что-то чарующее и завораживающее, оставляющее место воображению. Мне не хотелось терять этих ощущений, поэтому я не раздумывая сказала:       — Давай оставим так. Пожалуйста, — я выглянула в окно, подняв голову и устремляя взгляд к небу с россыпью из звёзд, охватывающим меня ещё большим ощущением таинственности, — хочу встретить это место вместе с рассветом. Хочу увидеть, как солнце постепенно заполняет гостиную, как дом преображается и просыпается…       Я затаила дыхание всего на мгновение, представляя себе образы утренней гостиной, кухни, нашей спальни, а затем, возможно, и детской… Ладно, о последнем слегка рановато думать, но и не думать тоже нельзя. Шампанское это или Чонгук действовали на меня так, но чувство расслабленности наталкивало меня на мысли о доме. Что я вполне могу ощутить себя здесь дома, пусть и нахожусь тут всего минут пять. Но ведь чувства не обманешь…       — Что с твоей коллекцией машин? — спросила я, не понимая, откуда вообще взялся этот вопрос. — Раньше ты так корпел над ней, а теперь, что есть, что нет, словно тебе совсем плевать…       Даже отсюда я слышала то, как тяжко он вздохнул. Он подошёл ко мне, встал напротив и взял за руку, глядя куда-то в сторону. Лунный свет заливал его лицо, придавая какой-то мистичности его внешнему виду.       — Это было интересно прежде. Но теперь эти машины уже не кажутся мне чем-то важным. Сейчас они просто напоминают мне о том, каким я был и каким стал, — грустно говорил он, слова пронизывали меня болью, — поэтому я думаю её продать…       — Ты уверен? — переминалась я с ноги на ногу, чувствуя, что пора снять пальто, становилось жарко. — Было так забавно, когда мои одноклассницы липли к окнам в ожидании тебя. Ты думал, что им просто нравятся твои старые машины, а на деле они тащились по тебе. Как давно это было… — я рассмеялась, но Чонгук только улыбнулся.       Я покрутила кольцо на безымянном пальце.       — Тебе обязательно уезжать на следующей неделе? — спросила я с едкой надеждой, что Чонгук откажется от этой идеи и останется со мной. Только придыхание Чонгука быстро рассеяло все мысли.       — Кэти, ты ведь знаешь, будь у меня возможность, то я проводил бы с тобой каждую свободную минуту, — парень приподнял указательным пальцем моё лицо, устремляя взгляд себе навстречу. Послание в его глазах прочесть мне не удалось, и только нежная улыбка вселяла в меня веру, что всё у нас будет хорошо. — Мне нужна эта поездка.       — Я знаю, Чонгук. Не думай, я не пытаюсь тебя удержать, — с горестью призналась я, — просто пообещай, что будешь осторожен. Сейчас время крайне неспокойное…       Чонгук, казалось, не воспринимает мои слова всерьёз. Или же он настолько уверен, что не оставляет и шанса на сомнения.       — Обещаю, Кэти. Всё будет в порядке, хорошо? — парень обхватил мою талию руками, осознанно или нет, притягивая меня навстречу к себе и целуя, как в последний раз.       Я ощутила за этим поцелуем нерушимую клятву, данную женихом. Чонгук в состоянии позаботиться о себе. Он завершит все свои дела, а затем отведёт меня под венец. Разве существует более идеальный план? И что может пойти не так?