За тишиной твоих мыслей

       Опустошение, как бездна поглощала меня. Я больше не понимала кто я и для чего существую. Каждый мой вздох был рассчитан на Чонгука, каждое моё прикосновение предназначалось ему, вся я была его. Но теперь, когда его не стало, я с трудом представляла, какие силы способны вернуть меня к прежней жизни. Но нужна ли она мне теперь?        Наша жизнь, дружба и любовь было чем-то за гранью нашего с Чонгуком понимания. Быть рядом в какой-то момент стало настолько естественным, что мы уже и не представляли каково это жить вдалеке и не видеться каждый день. Как и у всех у нас были споры, ссоры и обиды, но мы всегда как-то справлялись. Порой мы даже делали больно друг другу, было это осознанно или с намереньем задеть, но ничто на свете не сокрушало меня так сильно.        Ломало. Пожалуй, вот то слов способное описать мой внутренний мир. Ломало с такой силой, что ни одна физическая боль не сможет выразить это состояние. Я умирала. Мои мысли, душа и вера гнили внутри меня. И если до этого момента я думала, что справлюсь, то теперь знала, что это конец. Мой конец.        Я вышла на улицу. Ноябрьский холод любезно принял меня в свои объятия, пробирая меня до костей. Но словно этого не замечая, я осторожно прошла несколько шагов вдоль стены вцепившись в кирпичную кладку, чтобы не упасть. Но силы покидали меня, и я еле держалась на ногах. Я не смогу. Я не справлюсь.        Из груди вырвался крик, глубокий тяжёлый и напитанный моей болью.        Люди, идущие по тротуару, оглядывались на меня в испуге, но смотрели не то с сочувствием, не с равнодушием, не то с презрением. Но разве сейчас я могу обращать внимание на такие мелочи? Чонгук мёртв, а я неизбежно следую за ним.        Руки замерзали, превращаясь в ледышку. Зуб на зуб не попадал, но я бы не обвиняла во всём один лишь холод. Нервы сдавали, так что я ставлю на них.        Я обхватила себя руками, но в такую погоду меня это не спасёт. Я скатилась вниз по стене, чувствуя спиной всю её шершавость. Люди снова смотрели на меня, что-то говорили, но я не слушала. Совершенно плевать кто что подумает или скажет, теперь это неважно. Я вполне способна игнорировать чужое мнение и косые взгляды, но только не собственные чувства.        Или скажем навязчивых репортёров, появившихся из неоткуда, налетев на меня как саранча.       -Мисс Вуд, не могли бы вы прокомментировать случившееся с вашим женихом? Верите ли вы, что это случайность или придерживаетесь мнения о чьей-то мести?        - Кэтрин, пожалуйста, скажите несколько слова для нашего канала…        - Что произошло тем утром?        Но я молчала в полнейшем шоке наблюдая за всеми этими людьми, кричащими и орущими в попытке завладеть моим вниманием. Камеры, вспышки, микрофоны у самого лица. Я не знала, что сказать и как сбежать из этого плена, устроенного журналистами. Казалось у них напрочь отсутствует сочувствие к другим людям, не говоря уже о рамках личного пространства. Должно быть сострадание в этой сфере отпадает ещё на первом курсе института, как хвост у ящерицы, на месте которого вырастает новый – равнодушие и безжалостность. Никто из них не проявлял ко мне никакой жалости, все они, как стервятники, готовые грызть глотки в погоне за сенсацией.        Но я просто человек, которому больно.        Меня трясло, как от сильнейшего удара током. Я чувствовала себя беспомощной и слабой, глаза наполнились слезами. Будь Чонгук здесь, он ни за что не позволил бы подобному зайти так далеко. Его сила и желание меня защитить, открывали и во мне скрытые запасы возможностей. Но не сейчас. Я, как брошенный щенок, загнанный и окружённый озлобленными детьми с палками, сидела прижавшись к стене скуля от бессилия. Так я себя и чувствовала без Чонгука.        - Эй, - кто-то злобно рявкнул неподалёку, - Кэтрин…        Кто-то рьяно пробирался через всю эту толпу, оттаскивая от меня журналюг. Чимин, Шуга и ещё несколько парней, не церемонились, разгоняя церберов по сторонам громко ругаясь и высказывая своё мнение о их дерьмовых конторах, в которых они работают. Чимин казался напуганным, когда помогал мне встать, попутно снимая своё пальто и накидывая его мне на плечи. Но я несомненно была напугана сильнее. Он крепко прижал меня к себе защищая от чужих глаз, пока остальные ребята выстроили стену перед нами. Я не сопротивлялась, молча подчиняясь всем его приказам.        - Ублюдки, - скалился Чимин, тяжело дыша, - они обидели тебя? Сделали что-то?        Я только отрицательно покачала головой, не найдя причин говорить что-то ещё. Но этого оказалось достаточно, потому как парень больше ничего не спросил. Хотелось забыть этот миг, как страшный сон и больше о нём не вспоминать.        Толпа репортёров не спеша начала расходиться. Чимин, Шуга и их окружение наводили жуть вполне оправдано. Эти парни умели быть серьёзными, когда того требовала ситуация.        - Разберитесь с ними, - грозным приказным тоном объявил Чимин, мягко поглаживая меня по спине, - заберите их чёртовы камеры и запихните в их убогие задницы. И посоветуйте им застраховать грёбанные жизни, чтобы после мучительной смерти осталась хоть что-то их семьям получит, если они снова выкинут нечто подобное… А эти ублюдки лучше остальных знают, как опасно с нами связываться.        Никто из них не произнёс ни слова, выполняя приказ молча и беспрекословно. Мне не хотелось выяснять что Чимин имел ввиду под всеми этими угрозами, но их методы в донесении информации не нуждались в представлении или объяснении.        - Служба почти закончилась. Хочешь вернуться или отвезти тебя домой? – тихо спросил он, когда мы остались наедине.        При мысли, что я снова переступлю порог этой церкви, меня обуял страх.        - Я туда не вернусь, - строго ответила я, отстраняясь от тёплого тела, - приехать сюда было ошибкой. Но ты должен остаться, не так ли? Пусть кто-нибудь отвезёт меня…       Я так и не научилась водить, потому что в этом не было необходимости. Чонгук всегда был за рулём и при машине, что избавляло меня от такой необходимости. Какая это по счёту фраза, отлично отображающая мою полную зависимость от Чонгука? Кто-то сочтёт неправильным то как сильно я была к нему привязана, что так и не научилась элементарным вещам. Но рядом с таким человеком, как Чонгук при всей своей силе характера я становилась слабой и позволяла ему такую мелочь, как забота обо мне.        - Оставаться одной – вот плохая идея, Кэтрин. Я не могу поехать с тобой, но и отпустить тебя тоже, - Чимин смотрел на меня сверху вниз, глазами полными беспокойства и волнения. – ты не в том состоянии, чтобы оставаться в одиночестве…        - Господи, Чимин, ты в самом деле думаешь, что я могу сделать с собой что-то? – я хмурю брови и обиженно поджимаю губу, - так ты мне доверяешь?        Могу. Ещё как могу. Но не стану. Но Чимину в любом случае не за чем это знать.        - Ты в шоке, Кэтрин. Тебе больно, ты страдаешь и не понимаешь куда себя деть от этой боли, - он читал меня и вполне успешно, но я всё ещё не подавала вида, - я проходил через это и хорошо понимаю, что ты чувствуешь. В таком состоянии ты способна на многое, даже на те поступки, которых никогда бы не совершила…        - Я не стану, - коротко призналась я, неловко глядя себе под ноги, заключая своеобразное обещание данное не только ему, но и мне самой, - клянусь, Чимин, что не стану этого делать… Это достаточно убедительно, чтобы ты, наконец, успокоился?        - Ты пообещала, - Чимин невесело улыбнулся, выставив перед собой мизинец право руки.        - Ты серьёзно? – я взглянула на него с детским недовольством и сцепилась с ним мизинцами, не найдя на его лице и намёка, что он шутит. Теперь клятва стала нерушимой.        Я бы не поступила так с ним. Убить себя, когда забота обо мне стала для него чем-то вроде отдушины. Как старший брат, присматривающий за младшей сестрой в худший период её жизни. Я не могла стать очередным человеком в его жизни, которого он потерял. А он в свою очередь по какой-то причине не мог бросить меня. Так мы и сцепились, как наши мизинцы в тот момент.        Кто-то из парней Чимина повёз меня в пентхаус. Не стану отрицать, что я не волновалась, потому как паразитирующее чувство сводило меня сума. Снова зайти в квартиру, где за последний месяц мы с Чонгуком успели поругаться, помириться и сойтись. Не говоря уже о том, что здесь убили Джоди и Ника. Они не заслужили смерти, как не заслужил её и Чонгук.        Квартира встретила меня гнетущей тишиной. Всё выглядело так, словно мы и не уезжали вовсе. Там, где лежали мёртвые тела, всё вычищено и помыто, но спокойнее от этого мне не стало. Кухня убрана и блестит, как после покупки. Надпись на стене исчезла, но в памяти она осталась настолько отчётливой, что мозг буквально проецировал её на теперь уже чистую поверхность. Пахло хлоркой и моющими средствами, которых ушло не мало, если вспомнить масштаб катастрофы.        Наверное, мне стоило бояться находиться здесь после всего случившегося и уже тем более не делать этого в одиночестве. Но после смерти Чонгука во мне появилась уверенность, что это конец. Не будет больше похищении, угроз или попыток кого-то убить. Злодей, кем бы он ни был, получил свою вишенку на торте и, наконец, успокоился. Расправа случилось, а это значит, что я потеряла свою ценность в глазах его врагов.        Дверь в комнату парня закрыта, но тем не менее я избегала на неё смотреть. Всё что там произошло наполнено яркими моментами, которые ещё какое-то время будут меня ранить, прежде, чем эти воспоминания начнут вызывать улыбку, а не страшную боль в груди. Думать об этом легко, но поверить почти невозможно.        Загвоздка лишь в том, что письмо там – в единственно комнате во всей квартире, вызывающей во мне мучительную скорбь. Не плакать было непосильной задачей, с которой я естественно не справлялась. Ещё и воспоминания об ужасном утре тянули меня на самое дно, туда, где опускаются мои руки и появляется желание забыться.        Должна ли я выпить?        У мамы всегда получалось забыться таким способом. Что ж, если раньше я с отвращением наблюдала за подобной терапией, то сейчас видела в ней последний способ притупить свою боль. Главное не перестараться.        На кухне я достала из бара виски и налила в прозрачный стакан. Я долго вертела его в своих руках решаясь на глоток, глядя как виски плескается с одного края на другой. Но я выпиваю, морщусь от того, как жидкость стекает в желудок и со стуком ставлю стакан на место.        И делаю всё снова.        В комнате не убрано, постель не заправлена, а в воздухе так и витают частички пыли. Солнце заполняет пространство золотистым светом, наполняя помещение живой атмосферой на фоне моего убитого состояния. Одеяло и подушки смяты, и я только и думаю о том дне, когда мы с пали в этой постели в последний раз. Собирались в спешке, не успев её заправив, оставив всё так. Это зрелище пленит, но ранит куда сильнее.        Я прикусываю внутреннюю стороны щеки и иду в гардероб, последнее помещение, разделяющее меня от главной цели. Раздвинула двери, включила свет и слегка надавила на полку, открывающую потайную дверь. С придыханием я наблюдала, как зеркало медленно движется в сторону открывая для меня зловещий простор, наполненный опасной тишиной.        Нет смысла долго церемониться или чего-то ждать, шкаф сам не откроет, письмо само ней найдётся. Я делаю это не спеша, справляясь медленно и нерешительно, как с подарком на рождество. Я не знала, что там найду, но чувствовала трепет на ровне с отчаянием, когда вынимала коробку.        Некогда белоснежный конверт, немного пожелтел от сырости или долгого времени, проведённого в шкафу. Аккуратно выведенное моё имя почерком Чонгука, заставляет меня задержать взгляд на надписи и перевести дыхание прежде, чем я сделаю следующий шаг. Были и сомнения, куда без них, но вряд ли там могло находиться что-то, что ранило бы меня сильнее его смерти.        Я бережно порвала бумагу на самом верху и вынула листок А4 свёрнутый пополам. Всё же это письмо. Всё внутри меня перевернулось и сжалось при мысли о его содержимом. Но развернуть и бегло взглянуть на текст я не успела, потому как звон моего телефона прервал этот процесс и заставил моё сердце колотиться у самого горла. Звонил Тэхён, но отвечать мне не хотелось, ровно так же, как и видеть кого-либо. Дело не в парне, а скорее в моём нежелании контактировать с кем-либо, даже настолько близким. Но я его друг, вероятно, он волнуется, как и все остальные, пока я предпочитаю игнорировать целый мир. Так что я ответила, не могла иначе.        - Привет, Тэхён, - я старалась проявить оптимизм хотя бы в голосе, но этот парень знал меня очень хорошо, его не просто обвести вокруг пальца, - прости, что пропала.        Я услышала, как он тяжело вздохнул и с облегчением выдохнул.        - Кэтрин, слава богу. Я так волновался за тебя, - он зол, а ещё, кажется, немного странным, - ты не отвечала на звонки. Я думал что-то с тобой случилось. Где ты была?        - Чимин забрал меня к себе, - грудь сдавило, и я сдалась, глотая слёзы, - не знаю, слышал ли ты… - я поглаживала письмо в нетерпении с ним ознакомиться, и только эта мысль держит меня наплаву.        - Чёрт, конечно, я в курсе. Об этом во всех новостях говорят, - это уже был скорее упрёк, но было в Тэхёне что-то необъяснимое и пугающее, - где ты? Я должен с тобой поговорить… Я не мог связаться с тобой. Номер, который ты мне дала – я звонил по нему, но мне сказали, что ты уехала…        - Я не могла оставаться там, - призналась я, собирая себя по кусочкам ради Тэхёна, не давая ему повода волноваться за меня, но план тут же провалился, когда осколки рухнули к моим ногам, и парень услышал мои всхлипы в трубке.        - Где ты сейчас? Я приеду, - он тараторит, ему не терпелось увидеться.        Я продиктовала адрес и положила трубку. Письмо пришлось отложить, потому что не хотелось читать его в спешке. Тэхён вот-вот приедет, а я собиралась сотворить из своего убитого горем лица что-то менее отталкивающее и настораживающее.        Быстро выскочив из спальни, закрыв за собой все двери я умылась в ванной, какое-то время рассматривая своё опухшее лицо в зеркале. И этого хватило, чтобы понять, что мне уже ничто не поможет. И это касалось не только моего внешнего вида…        Тэхён ждал на улице у своей машины, когда я вместе с предоставленным мне охранником пошла его встречать. Не то чтобы мне не хотелось пускать его в квартиру, я скорее не была к этому готова. Воспоминания, оставшиеся там внутри, принадлежали нам с Чонгуком и пускать кого-то ещё мне очень не хотелось.        Тэхён изменился. Его взгляд не горел, как прежде, а лицо выдавало неизвестную мне тревогу. Его поведение и состояние оставляло за собой множество вопросом, которых мне не терпелось задать. Я переживала. Горе так сильно поглотило меня, и я от всех отгородилась, совершенно позабыв, что у других людей тоже могут быть проблемы. Тем более у близких.        - Ты сам на себя не похож, - объявила я, осматривая парня с ног до головы.        Вид у него небрежный, что сильно противоречит его обычному состоянию. Он сильно волновался, а ещё о чем-то переживал. Не самый хороший знак.        - И тебе привет, - парень обнимает меня так крепко, что я чуть ли не начинаю снова плакать.        - Ты как? – спрашиваю я, не менее крепко обнимая его за шею, чувствуя себя немного лучше в его объятьях, - что случилось? Ты в порядке?        - Не спал несколько дней, но в целом я в норме, - отвечает он, отстраняясь и я замечаю глубокие мешки под его глазами. Он уткнулся лицом в ладони, потерев глаза и взъерошив волосы, - мы можем где-то поговорить?        Тэхён посмотрел мне за спину, туда, где стоял мой надсмотрщик. Что для меня стало привычным режимом жизни, для друга оказалось чем-то пугающим и непонятным. Парню явно не нравился лишний человек в нашем разговоре, но я ничего поделать не могла. Я взглянула назад, натыкаясь на пару непреклонных глаз, означающих, что наедине нам с Тэхёном остаться точно не удастся.        Я вела его в ближайшее известное мне кафе. Мы с Чонгуком пару раз заглядывали туда, но становится постоянными клиентами не торопились. Оно было небольшим, но уютным, с приятной музыкой и лёгкой атмосферой. Простое, но со вкусом. Людей здесь в это время не так уж много, поэтому мы быстро занимаем один из столов. И я прошу Итана посидеть у барной стойки, пока мы с Тэхёном будем говорить. Молодой человек неохотно отходит, но во время всего разговора он наблюдает за мной.        Тем не менее мы молчим. Подходит официант, я прошу чашечку кофе, Тэхён просит принести ему воды, и мы снова остаёмся наедине. От меня не ускользнуло то, как девушка посмотрела на нас. Со стороны вполне легко предположить, что мы парочка каких-то наркоманов, промышляющих грязными делами прямо у них под носом. Что ж, справедливо, если вспомнить моё лицо в отражении зеркала и непонятное поведение Кима. А ещё и Итан, не отрывающий от меня глаз, уж точно не скрашивал общее впечатление.        Я не знала в чём дело, почему мой друг ведёт себя откровенно неестественно, что пугает меня. Я наблюдала за ним, за дрожью в его руках и за тем, как он избегал моего взгляда.        Ждать я больше не могла. Подалась чуть вперёд, понизила голос до шёпота и уставилась на Тэхёна с пронзительно решимостью докопаться до истины.        - Не хочешь что-то мне рассказать? – сердце выпрыгивало из груди, и я молилась, чтобы беда не коснулась его родителей или родных, - выглядишь так, словно ты кого-то убил и просишь меня помочь спрятать труп.        Всё его тело напряглось. Я понимала, что на правильном пути, но это меня совершенно не радовало.        - Я в полном дерьме, Кэтрин. Если они узнают, что я говорил с тобой, то кто-нибудь из моих близких пострадает… - я сглотнула, не до конца осознавая смысл его слов. – они убьют моих родителей…        Парень пронзает меня взглядом, поджимая губу. Сердце разрывается от того, как он на меня смотрит. Как оленёнок перед своей смертью. Он напуган, и он в отчаянии. И судя по всему уже давно ищет этой встречи.        - Ты о ком? Тебе угрожают? – я стараюсь сохранять спокойствие, чего в последние дни мне совсем не удавалось, тревога дрожью отозвалась в моих руках, - Тэхён, расскажи мне что случилось. Я не смогу помочь пока ты молчишь…        Но отвечать он не спешил, долго подбирая слова и формируя мысли. Мне оставалось только наблюдать и постараться не сойти сума от ожидания. Но уже ясно, что ничего хорошего ждать не следовало.        Принесли мой кофе, который пить я не собиралась, и воду Тэхёну, целый стакан которой он выпил за один раз. Официантка снова смотрела на нас в этом немом презрении, удалившись через несколько секунд. Было чувство, что ещё немного и она нажмёт на тревожную кнопку.        - Помнишь, я говорил тебе о тех парнях? Которые приходили ко мне в дом и разнюхивали о тебе? – он тяжело дышал, я чувствовала, как внутри меня нарастает напряжение в преддверии новостей полных дерьма, - они угрожают мне. Они приходили ко мне в дом пару недель назад. Кэтрин, клянусь я не хотел…        Впервые за эти годы я видела, как сильный и непробиваемый панцирь Тэхёна треснул, оголяя самые уязвимые места и эмоции его сознания. Теперь я поняла, что это было – чувство вины. То, как он смотрел на меня, его тревога и страхи, - всё в нём сожалело о чём-то. Но о чём?