"Эти дни"

— Нет, Скарлетт, это не обсуждается! — громко хлопнув дверью, русоволосая девушка оказывается в просторной, но довольно мрачной ванной комнате. Впрочем, живя в замке с вампиршей к такому антуражу быстро привыкаешь. Глубоко вздохнув, девушка устало качает головой, подходя к большому напольному зеркалу, осматривая себя и жалея, что она не позвала с собой служанку. Платье, хоть оно и было обыденным, а не празднечным, было в меру пышным и доходило до самого пола, а его нежно-лиловый цвет был весьма к лицу кареглазой героине, хотя и немного странно смотрелся в этих мрачных стенах. Но, в любом случае, на спине платья была шнуровка, а сама девушка с ней ни за что не сможет справиться. Решив, что гордость и упрямство из-за разгоревшегося спора с возлюбленной можно отложить, девушка оборачивается, чтобы подойти к двери, что минутой назад громко хлопнула, но вздрагивает, вскрикивая от неожиданности и хватаясь рукой за сердце, замечая перед собой вампиршу. — Скарлетт, Дракула тебя побери!!! — Прости, дорогая, я не хотела тебя пугать, — лицо бледной девушки, которая так внезапно появилась в комнате, искажает искренняя жалость, а ярко-алые губы поджимаются, отчего взгляд темно-красных глаз, всегда пугающий, сейчас немного смягчается. — Просто я правда не понимаю, что такого в том, чтобы… — Скарлетт, я сказала «нет», — твердо отвечает девушка, хмуро смотря в красные глаза напротив. — Но, Маргарет… — Нет. Закатив глаза и цокнув языком, Скарлетт решает помолчать, дабы дать возможность своей леди остыть, а самой пока заняться разработкой более весомых аргументов, чем просто слов о еде. Все так же молча вампирша подходит к Маргарет, мягко убирая ее длинные волосы со спины на плечо, целуя обнаженную кожу, а затем начиная весьма ловко избавлять девушку от шнуровки на спине. По ее умелым и быстрым действиям не сложно догадаться, что проделывает она этот фокус уже далеко не в первый раз. Вздернув изящный подбородок, Маргарет краем глаза смотрит в зеркало, видя лишь себя, да сами атласные ленты шнуровки, которые в пустоте сами собой расшнуровываются. Как бы девушке хотелось сейчас видеть Скарлетт в отражении зеркала. Это должно быть очень завораживающее зрелище. Бледные руки, облаченные в длинные черные рукава платья с красными вставками, умело вынимают ленты из люверсов. Черные кудри, едва достигающие плеч, слегка щекочут открытую кожу, когда вампирша наклоняется, дабы удобнее все сделать. Еще пара движений и платье, словно большой лиловый цветок, оказывается на полу, а к обнаженной коже шее прикасаются холодными губами, нарочно приоткрывая рот и острыми клыками проходясь по нежной коже, оставляя после себя тонкие и бледные царапины. Оставшись в одной длинной нательной рубашке, Маргарет поворачивается к Скарлетт, своим внешним видом как бы говоря, что нет, дорогая, одними поцелуями ты у меня прощения не добьешься. — Дорогая, вот послушай, если ты позволишь мне пить свою кровь в «эти дни», то у нас будет сразу несколько плюсов: во-первых, тебе не придется заморачиваться с так называемыми прокладками и менять их; во-вторых, я буду сыта и мне даже не придется тебя кусать, — говоря последние слова, вампирша обнажает свои белые острые клыки, что весьма эффектно смотрятся на фоне алых губ. — Ага, и один огромный минус, моя любовь: мое стеснение и чувство дискомфорта от всего происходящего. — Давай хотя бы попробуем, Маргарет, прошу.

Спустя пару дней

— Дорогая, обедать! — несмотря на упадок сил и общее неважное самочувствие, Маргарет с удивлением для себя обнаружила в самой себе садистские наклонности, выражающиеся на данный момент в том, чтобы заставлять свою ненаглядную пить свою кровь. Конечно же, чувство дискомфорта никуда не делось, но его перекрывало садистское чувство и, порой, юркий влажный язык, иногда «случайно» касающийся особо чувствительных мест. Чувствуя, как по ногам вновь начинает течь горячая кровь, Маргарет откладывает книгу, поднимаясь с кресла и переходя на кровать, устраиваясь на спине и спеша задрать свое нежно-персиковое платье, дабы не заляпать его кровью. — Но, любовь моя… я не могу… я наелась… — чуть ли не хныча от отчаяния, в спальню нехотя заходит Скарлетт, морщась и пытаясь выдавить из себя хоть какое-то подобие жалостного взгляда, дабы умилостивить свою миледи. — Или ты хочешь, чтобы я располнела и не влезла ни в одно свое платье? — Ты сама на это подписалась, радость моя, так что теперь иди и ешь! — строго произносит кареглазая, не спуская взгляда с вампирши, застывшей в дверном проеме и сейчас больше похожую на жалкую жертву, чем на величественную прапраправнучку графа Дракулы. — Но… — Живо, иначе служанке придется не только эту простынь стирать, но и платье, а оно, между прочим, мое любимое! Понимая, что это была не самая лучшая идея за последние сто двадцать лет, Скарлетт идет к кровати, с отвращением смотря на кровь и понимая, что на следующей неделе есть она не будет. Совсем.