Ошибки, которые мы совершаем

Ремус стоял в толпе студентов и старался как можно сильнее вжаться в стену. Он был рад тому, что Сириус ввязался в какой-то спор и не обращал на него никакого внимания. Он сильно нервничал и не мог позволить Сириусу заметить это. С каждой минутой он все сильнее хотел увидеть Снейпа и все так же боялся. Он не знал, что именно в Снейпе заставляет его так реагировать. Он помнил руку на своей руке, и ему определенно понравилось это прикосновение. Помнил слабый отзвук трав, что тоже ему понравился. Ощущение темных волос под рукой. Чем больше Ремус думал, тем тяжелее ему было стоять. К началу занятия он довел себя до устойчивой тахикардии. Сердце стучало даже в ушах. Из-за бесконечного отсутствия Ремуса на занятиях Слизнорт посадил Питера с кем-то из Слизерина, и у Ремуса вновь не было пары. Он в панике взглянул на Слизнорта, что стоял за кафедрой и не обращал никакого на него внимания. Он хотел, чтобы это сказал Слизнорт. Если он сядет со Снейпом сам, будут проблемы. — Профессор, похоже, что у меня нет пары, — сказал Ремус как можно тише. — Я бы хотел со своими… — Тогда вы составите компанию мистеру Снейпу, у нас как раз сегодня командная работа. Ремус побледнел. С его состоянием ему было попросту нельзя приближаться к Снейпу. Он ощутил на себе разом столько взглядов, что хотел бы уже провалиться сквозь землю. — Рем, хочешь, махнемся? — предложил ему Джеймс, когда он прошел мимо их парты. Ремус как раз меньше всего этого и хотел. И вместе с тем больше всего. Если бы он вообще твердо знал, чего он хотел. Парта показалась ему крайне тесным пространством. Ремус больше всего переживал за то, что может выглядеть красноречиво, и все сразу же поймут, что у него не все в порядке с соседом по парте. Однако занятие начиналось, на него никто не смотрел, и даже Сириус, казалось, занят чем-то более интересным, чем его персона. Ремус не сразу, но все же облегченно выдохнул. Он совершенно без всякой мысли смотрел на доску, не представляя, как он переживет этот урок. Сердце билось в ушах и в горле и напрочь лишало его возможности спокойно думать. — Я так понял, помогать ты мне не собираешься. Ремус перевел на Снейпа взгляд. Тот явно над ним издевался, хотя по лицу этого нельзя было сказать точно. Рядом с ним само по себе включалось волчье чутье. И оно уловило что-то, совсем не похожее на издевательство. — Боюсь, что я скорее что-нибудь испорчу, — наконец смог он ответить. Чутье постоянно его отвлекало, как будто пыталось что-то сказать. Вокруг все студенты ломанулись на склад и принялись вытаскивать оттуда надо и не надо. Ремус сидел просто потому, что вообще мало себе представлял половину этих названий. Он удачно спрятал лицо в ладонях, когда мимо проходил Сириус. Он положил руку ему на плечо, видимо, в знак поддержки, но Ремусу сейчас не нужна была поддержка. Ему нужно было понять, о чем так волнуется волк, почему он не может успокоиться и снова и снова толкает его изнутри. Он не выдержал и отправился на тот же склад, где было благословенно темно и холодно. Он бестолково ходил между полками, не помня ни одного названия. Ремус дошел до самой последней полки и прислонился к стене за ней. Здесь он хотя бы мог прийти в себя. Наконец он успокоился и что-то вспомнил. Ходил по рядам и наконец даже что-то нашел, однако, как назло, на полке выше, чем он мог достать. Ремус оглядел остальные — но вроде ничего не звучало знакомо. Он едва не взлетел до потолка, ощутив, что на его пояс легла рука. — Я так и знал, что тебе ничего нельзя доверить. Снейп без труда достал нужную банку. Ремус замер, оглушенный собственным пульсом, скакнувшим словно на олимпиаде. Он не мог ничего ответить и никак не мог пошевелиться. Однако Снейп отпустил его и направился к выходу, словно ничего и не было. Ремус отстоял в этой темноте почти пять минут, чтобы выйти на занятие обратно с нормальным лицом. Ему нельзя было краснеть, светиться и вообще хоть как-то выдавать себя. А как это сделать, если он хотел обратно в этот полумрак? Его спасло только внезапное раздражение в сторону Снейпа — он словно играл с Ремусом Раздражение помогло ему слегка остыть и заняться хотя бы чтением учебника. Зельеварение никогда ему не давалось. От скуки он принялся наблюдать за тем, как работает Снейп. В его руках это выглядело легко. Нарезка давалась ему идеально, а все приготовленные смеси выходили нужного цвета. Пока Ремус осознавал себя в пространстве, он дошел до середины рецепта, едва ли заглядывая в книгу. Это было чертовски красиво. — Собрался примазаться к оценке, Люпин? — Я просто отвратителен в зельях, — Ремус взглянул на Сириуса. Тот словно по волшебству и вовсе не смотрел в его сторону. Затем Ремус перевел все свое раздражение в сторону Снейпа. Почувствовал он или нет, его мало волновало. Он аккуратно пододвинул свою руку для диверсии и выждал удобный момент без ножа. Он сжал руку Снейпа, устремив на него максимально прямой взгляд. А затем встал и вышел в сторону склада, буквально ощущая, как горят уши. Он прошел почти до самого конца, опираясь на узкую деревянную столешницу вдоль каждой полки. Здесь он был практически в полной темноте. Ремус понятия не имел, сколько прошло времени, но его пульс не стал реже ни на удар. Он начинал думать, что в этой игре проиграл, когда буквально почувствовал приближение Снейпа. В этом полумраке у него была просто выигрышная позиция, учитывая волка. Он моментально ощутил внутри Снейпа похожее состояние, и это сбавило градус его паники. — Я тебя ненавижу, — сообщил ему Снейп. — Очень плохо лжешь, — ответил Ремус, только и ожидая рук на своей талии. Он не тратил ни секунды на то, чтобы о чем-то думать. Мгновение, и он присвоил личное пространство Снейпа себе. Из-за практически абсолютной тьмы в этом крошечном уголке Ремус мог полагаться только на руки и волчье чутье. Беззастенчиво он устроил руки на щеках Снейпа, скользнув пальцами по выступающим скулам. Все в нем ныло от каких-то смутных желаний и потребностей, и совсем не легче было от того, что между ним, Снейпом и стеной не было ни единого свободного миллиметра. — Надеюсь, что целуешься ты лучше, чем лжешь, — это вырвалось у него само по себе. Он добился больше, чем собирался. От резкого прикосновения к своим губам Ремус не успел сделать вдох. Он отвечал на поцелуй с болью в легких, с вообще незнакомой ему жадностью, ориентируясь полностью лишь на собственное осязание. Ему не доводилось прежде целовать кого-то, но у него не было времени и свободных мыслей об этом думать. У него было не больше минуты, чтобы понять, насколько живо у него получается отвечать. Волчье чутье усилилось в десятки раз, и вместе с собственным напряжением и волнением он уловил его ощущения, гораздо более сильные и откровенные. Пытаясь словить хоть немного воздуха и сделать вдох, Ремус отстранился всего на сантиметр или около того. Снейп его не отпустил. На какой-то момент ему показалось, что стало не так темно. Затем он осознал, что это он сам светится, и не только глазами. Это свечение застигло врасплох их обоих. Снейп отпустил его первым. Он смотрел на его свечение с каким-то непонятным выражением лица. Ремус не понимал, нравится ему или наоборот, даже с помощью чутья. Он потратил почти десять минут на то, чтобы прийти в себя. У него выходило, но затем он возвращался всеми своими чувствами обратно и снова сгорал моментально. В мыслях у него не было ничего, кроме поцелуя. Когда Ремус все же смог вернуться обратно, он обнаружил, что у Снейпа с заданием абсолютно ничего не получается. * * * Если бы это можно было назвать болезнью, то Ремус определенно бы сказал, что он болен. Дни проходили в ожидании зельеварения, потому что по-другому у него не получилось выбираться из-под пристального наблюдения Сириуса. Он так безошибочно чувствовал что-то в Ремусе, что Ремус мечтал уже снова напустить на него пикси. Он едва дожил до следующего занятия, благо их было два в неделю перед экзаменами. Сириус пытался что-то ему сказать, но Ремус и вовсе не слушал. Он поймал на себе взгляд Снейпа и осознал, что не только он ждет занятия совсем не в образовательных целях. Ремус вообще ничего не слышал из того, что говорил Слизнорт. Если бы у парт не было чудесных полок, прикрывающих парту спереди, он никогда не отважился бы с первых же секунд скользнуть рукой к руке Снейпа. Ответное прикосновение дало ему чертовски много сил. — Ты слишком светишься, — услышал он от Снейпа, но ничего не мог поделать. Ему приходилось прикладывать титанические усилия, чтобы не приходить в ужасное волнение от того, насколько сильно рука Снейпа держала его руку. — В принципе, я не против, — добавил он едва слышно. Из-за темных волос Ремус не видел выражения его лица, но при этом отлично ощущал то же, что так сильно мучало его. Желание. Желание быть рядом. Желание целовать до боли в губах, до покрасневшей кожи. Обнимать до синяков. Ощущать объятие слишком сильным. Желание не контролировать себя. — Мне нужно успокоиться, — Ремус попробовал забрать руку, но у него не вышло. И тогда он понял, что если хоть кто-нибудь догадается повернуться, ему конец. И как гриффиндорцу, уличенному в связи со слизеринцем, и как оборотню. Он попробовал представить, что будет, если Сириус увидит настолько сильное свечение. Он и так подозревает, постоянно оглядывается, разглядывая так, словно Ремус как минимум зарезал его любимое животное. Ремус соврал бы, если бы сказал, что это работает. Вообще ничего не работало. Он с отчаянием посмотрел на Снейпа. Того все абсолютно устраивало. — И что, тебя не волнует, если весь Хогвартс узнает, что ты встречаешься с оборотнем? — пробормотал Ремус, едва сдерживаясь, чтобы не убрать волосы с его лица, чтобы увидеть реакцию на вопрос. — А мы встречаемся? — ответил вопросом на вопрос Снейп. — По крайней мере на этом складе, — отозвался Ремус. Он понимал, что от одного прикосновения к своей руке терять голову было странно. — Меня это вообще не волнует, — Снейп наконец на него посмотрел. Ремус прикусил губу. Он откинулся на спинку стула, понимая, что проигрывает по всем фронтам. — Да и где меня можно найти, ты тоже знаешь. — Сириус не отходит от меня. Если я уйду, он тут же пойдет следом. — И что дальше? Ремус попробовал спокойно вздохнуть. Его сейчас вообще мало волновал Сириус. Больше всего ему хотелось вернуться в эту комнату, которая так удачно скрыла их в прошлый раз. Сириус сказал, что в нем что-то изменилось. Еще бы не измениться, если он твердо знает, что вызывает то же состояние у Снейпа. Без логических объяснений и сомнений, Ремус ощущал это с максимальной уверенностью. Чем больше он смотрел на Снейпа, тем больше находил в нем плюсов. Он отлично изучил скулы и неплохо взлохматил волосы. Второе занятие подряд он наблюдал за руками Снейпа и получал от этого нелогичное удовольствие. Ему хотелось бы перестать падать в это состояние, но он не мог. Хотелось бы перестать думать о нем, и не выходило. Ему нравилось, что он может сбить концентрацию Снейпа. Безошибочно он угадывал, когда Снейпу удавалось включить свое внимание на лекции, чтобы затем положить руку на его колено. Это его изрядно раздражало. Ремус веселился от его раздражения, понимая, что за ним кроется. И все его синяки от сильных объятий только напоминали о том, с чем он имеет дело. Ему нравилось выводить Снейпа из себя. С огромным трудом он отпустил руку Снейпа, когда после объявления задания все вновь отправились на склад. Сириус, как назло, вырос прямо над ним. — Поможешь мне? Ремус похолодел целиком. Он посмотрел на Сириуса, мечтая, чтобы у того нашлось другое, более важное дело. Его нужно было на что-то отвлечь. Лили, что шла обратно к своему столику и несла сразу несколько неустойчивых башен со склянками, зацепилась за сумку Ремуса. Мгновением спустя она одарила Сириуса фонтаном из слизи слизняков, паутины пауков, каких-то еще малоприятных выделений насекомых. По лицу Сириуса было видно, что он в ярости. — Лили, чудо ты из чудес, — пробормотал Ремус, наблюдая за тем, как Сириус вылетает в направлении гриффиндорской башни. — Я решила, что он немного мешает, — Лили оперлась на их парту с довольной улыбкой. Ремус успел испугаться того, что она знает, а затем понял, что вряд ли Снейп скрывал от нее что-то. — Идите. Поттером я займусь, — она ткнула Ремуса в нос напоследок. — Я чертовски рада, что это ты. — Ты ей рассказал? — Ремус взглянул на свою руку в плену руки Снейпа, хотя скорее угадал её в полной темноте склада. — О чем? — О нас? — А что, есть мы? Ремус порозовел. — Похоже на то, — отозвался он тихо, угадывая руку на своей шее. Он моментально забыл обо всем, ощущая губы на своей шее. Это действовало на него намного сильнее поцелуя. С чувствительностью его кожи происходило что-то неправильное. От простых прикосновений Ремус не помнил, как твердо стоять на ногах. Он не подозревал о том, что шея — одна из самых слабых его мест. Держась всеми силами за плечи Снейпа, Ремус переживал это сущее наказание над своей шеей. От легкого полуукуса он поехал куда-то вниз. Ему пришлось первым его поцеловать, чтобы устоять на ногах. От собственных не очень умелых и уверенных поцелуев ему становилось слегка стыдно, но затем Снейп целовал его в ответ, и это не имело вообще никакого значения. Ремус перестал следить за временем, не представлял, сколько он уже здесь, покорно следовала чужим рукам. Ему не хватало роста и приходилось постоянно вытягиваться, вся одежда смялась, а рубашка давно выбилась из-за пояса из-за рук, что прикасались к его животу. Он едва слышно вздохнул, когда рука Снейпа легла на его правый бок. Он вспомнил вдруг, как обнаружил себя в его рубашке. — Да, профессор Слизнорт, я им помогу найти, — голос Лили вернул их обоих к реальности. — Похоже, что вам придется найти более удачное место. Ремус заправлял рубашку за пояс. Его почему-то разбирал смех. Он остался вместе с Лили набирать целую кучу абсолютно ненужных баночек, ожидая, пока перестанет светиться. — Я хотел сказать спасибо, — обратился он к Лили. — Северус для меня все равно, что брат, — отозвалась она. — Вот только ты сильно светишься. Тебе лучше успокоиться. — Сириус не выпускает меня из поля зрения. Я не могу… Не могу выйти, — признался Ремус ей. Она посмотрела на него в сумраке задумчиво. — Ну не бывает нерешаемых проблем, — наконец сказала она. — Подумаем над этим. * * * Гарри со скукой взирал на часы на каминной полке. Тишина его угнетала. Буквально десять минут назад он не выдержал сломанного телефона, в котором должен был передавать сообщения от Ремуса Регулусу, который отказывался разговаривать с ним, будучи в одной комнате. — Я начинаю думать, что псих тут я, — в конечном итоге вспылил Гарри, когда Ремус в очередной раз обратился к нему. Тот явно обиделся, но Гарри уже несло. — Что в тебе сломается, если ты изволишь уже поговорить с Регулусом нормально? Что он тебе такого сделал? — Я вообще-то тоже тут сижу, — заинтригованного отозвался Регулус из-за рабочего стола. Он переводил взгляд с одного на другого. — Но вопрос стоящий. — Это не он сделал. Это я сделал, — наконец ответил Ремус, хотя это явно стоило ему усилий. Он хотел что-то добавить, но передумал и уткнулся обратно в свою самую новую книгу об оборотнях, которую Гарри купил после очередного посещения Дырявого Котла. — Ну так поговори уже об этом, — Гарри ощущал, что весь буквально кипит от раздражения. Его бесило то, что он абсолютно не понимал происходящего. — Есть проблема, значит ее нужно решить, — пояснил он Ремусу, явно не желающему даже смотреть на него в ответ. — Мы же тебе не враги, — Гарри запоздало осознал, что от его вспышки раздражения звенят стекла в библиотеке. Он испуганно перевел взгляд на них. Стоило ему перейти на испуг, как звон прекратился. — Это что, я? — уточнил Гарри у Регулуса. Тот выглядел весьма скучающим. Подперев щеку рукой, он подарил Гарри снисходительный взгляд, от которого Гарри всегда чувствовал себя тупым. — Ну не я же. Я в состоянии себя контролировать. — Контролировать от чего? — действительно слегка тупо переспросил Гарри. Ему захотелось проверить теорию, но злиться по приказу уже не выходило. — Я что-то такого не помню. — Очевидно, что на тебе была тонна маскировочных и заглушающих чар, которые не отслеживались половиной сканирующих заклинаний, — пожал плечами Регулус. — Думаю, завязанных на крови. Сложно, — он даже поморщился. — Полагаю, Дамблдор приложил к этому руку. Все они перестали действовать после того, как исполнилось Пророчество. — Однажды я надул тетушку, — задумчиво протянул Гарри. — Веселое было время. — В эмпатах есть один изъян, который со временем превращается в большую проблему, — Гарри следил за тем, как быстро Регулусу удается крутить карандаш в одной руке. Краем глаза он заметил, что Ремус не читает, а так же внимательно слушает. — Чем больше ты используешь эмпатию, тем больше чужие эмоции вытесняют твои. Со временем они могут исчезнуть настолько, что ты перестанешь чувствовать что-то вовсе. Ни радости, ни гнева, ничего. Гарри недоверчиво на него посмотрел. Он заметил, что Ремус опустил книгу. — И что, и с концами? — был крайне краток Гарри. — Нет. — Ну не томи, — Гарри попытался попилить Регулуса взглядом. Тот только самодовольно усмехался и явно специально раздражал Гарри. — И что надо сделать, чтобы этого не произошло? — он сел в кресле ровнее, весь заинтересованный. Он и не ощущал, чтобы эмоции слабли или исчезали, ничего подобного, но у него не было причин не верить Регулусу. — Можно просто ее не использовать, — самодовольно заключил Регулус. — И вообще никаких проблем. — Эй, стой, — Гарри успел перекрыть собой дверь. Регулус явно хотел сбежать без дальнейших объяснений. — Говори, — почти приказал Гарри, хотя власти у него такой не было вовсе. — И как их потом вернуть? — С помощью ретранслятора, конечно, — закатил глаза к потолку Регулус. — Если есть эмпаты, значит, есть и их ретрансляторы, которые могут усиливать или подавлять любые эмоциональные вспышки. — И что такое ретранслятор? — все еще не удавалось осознать Гарри. — Не что, — поправил его Регулус. — А кто, — и он выразительно посмотрел в сторону Ремуса. Тот выглядел словно не в своей тарелке. — Человек, из-за которого эмпат не теряет свои эмоции, а получает их обратно. Который может остановить любой эмоциональный взрыв, а может и спровоцировать. Может многократно усилить любое твое состояние, а может подавить. — То есть где-то ходят такие ребята, к которым подходишь и заряжаешься? — уточнил Гарри. Ему в это слабо верилось. — Ну если совсем уж в целом, — не особенно понравилось подобное сравнение Регулусу. — Надеюсь, это не про меня, — отмахнулся Гарри. — Я почти не использую эту фигню. Она как-то сама подключается, — он с трудом встал на ноги. От долгого сидения в библиотеке затекла половина тела. — Я вежливо сваливаю, чтобы вы уже поговорили о чем-нибудь. Без моего участия, — и он выскользнул за дверь прежде, чем кто-то успел что-то возразить. — Ты только что это слово сам придумал, — вырвалось у Ремуса с толикой негодования. — Нет, почему, — искренне удивился Регулус. — Совершенно нормальное маггловское слово, — он нехотя отвернулся от двери. — Я знаю, что разговаривать ты не жаждешь. Настаивать не буду. Подожду тут, если захочешь, минут пять, а потом пойду займусь садом. Ремус, будучи верен себе, хранил полное молчание почти три минуты. На четвертой он сдался: — Это все неправда, — наконец сказал он. — Никакой я не ретранслятор. — Тебе удавалось держать Сириуса почти полгода. Благодаря тебе он вообще сдал выпускные экзамены, — если Ремус старался отвести взгляд, то Регулус пользовался своим фирменным прямым взглядом. — Ничего я не делал, — отмахнулся Ремус. Он не хотел об этом говорить. — Это все прошлое, которое давно осталось позади. Зачем мне его теперь обсуждать? — Будь оно в прошлом, тебе было бы просто об этом говорить. Вместо этого ты так упорно молчишь, словно есть какие-то еще вещи, о которых ты скорее умрешь, чем скажешь. Ремусу не нравилось быть препарированным взглядом, и он собрался уходить. — Или тебе кажется, что ты умрешь от того, что скажешь. Ремус предпочитал держать молчаливую оборону. Он взял книгу и пустую чашку, намереваясь идти к двери. — Или тебе кажется, что от этого о тебе будут думать хуже. — Или мне кажется, что это совершенно тебя не касается, — Ремусу не удалось полностью проигнорировать выпады в свою сторону. — Почему тебе все время нужно засунуть нос в мои дела? Почему тебе всегда больше всех надо? Во мне нет ничего такого, за что стоило бы.. Он замолчал, оглядываясь на стекла, что жалобно зазвенели снова. — Прошло столько лет, — задумчиво протянул Регулус. — Я видел так много стран. Семей. Других людей. Видел волшебников и магглов. С кем-то я был близок, с кем-то не был. С кем-то даже жил, — он вновь уставился на Ремуса. — Мне казалось, что все это осталось в детстве. Что я оставил это в прошлом, забыл, пережил, как и должен был. Осваивал профессии, что мне нравились. Игнорировал все то бесполезное действо, что происходило здесь. Я тебя даже не вспоминал, — с каким-то непонятным выражением сообщил он Ремусу. Тот, вопреки своему желанию уйти немедленно, теперь нерешительно стоял у двери. — А потом приходит это письмо. Я его мог бы выкинуть, но зачем-то оставил. Оно еще было пустым, когда я его получил. Приглашение поработать в Хогвартс, самые бесполезные семь лет моей жизни. Через пару дней у меня дошли руки его выкинуть. Однако вместо пустых строчек уже были имена, и, как оказалось, одно было мне знакомо. Ремус никак не ответил на его паузу. — Через сутки я уже трансгрессировал через половину земного шара, оставив все, чего добился за эти года. — Я этого не просил, — моментально открестился от сказанного Ремус. — И это вот все ты сделал зря. Нет тут ничего, ради чего стоило бы делать такой путь. — Ты говоришь как человек без самооценки… — У меня и нет самооценки. — Но человек без самооценки не смог бы бросить Сириуса Блэка. Ремус слегка побледнел. — У меня были причины, — только и пробормотал он, словно Регулус его в чем-то обвинял. Регулус тяжело вздохнул. — Мне уже не шестнадцать, а у меня все равно не выходит с тобой разговаривать, — он наконец отвел от Ремуса взгляд. Ремус смотрел за тем, как он, опустив голову, слегка трет виски. — Я ведь был все это время рядом, — произнес он уже тише. Ремус поежился от того, насколько тихо говорил Регулус. В этом было столько противоестественного. — Все время, — повторил он, убирая волосы с лица. — С самого начала. Когда тебе было нужно, я приходил. Когда ты просил меня о чем-то, я делал. Когда тебе нужно было говорить, я слушал. — Он разбил зеркало, когда его нашел, — перебил его Ремус. — Я не знал, как сообщить. — Ты и не хотел, — пожал плечами Регулус. — Этот выбор я тоже принял. Как бы то ни было, я благодарен тебе за то, что ты не оставил его даже тогда, когда у него полностью помутился разум. Я никогда этого ему не желал. — А что я должен был сказать? — у Ремуса вдруг слегка изменился тон голоса, словно он впервые давал себе свободу говорить. — Что я остался здесь и нарушал чертову клятву день за днем? — от этих слов ему было словно физически больно. — Что после всех моих ошибок я не нашел ничего лучше, как снова и снова их совершать? Что я никогда не был предан и не мог себя контролировать? — А ты думаешь, я не знаю? — Они оба уже мертвы, — Ремус потер переносицу. — Что бы я не сделал, исправить я уже не смогу. Я потратил столько лет, чтобы избежать, но Дамблдор нашел меня и потребовал оказать услугу, ради которой он дал мне возможность учиться в Хогвартсе. И все снова пошло…. Пошло не так, — он снова закрыл слегка покрасневшее лицо в ладонях. — Откуда тебе знать, если я сам себя не знаю? — Я не знаю только последние пять лет. — Это…. Это худшие пять лет в моей жизни. Регулусу хотелось подойти. Прошло столько лет. Столько людей, к которым он испытывал разный спектр эмоций, которые с таким трудом сохранил. Столько дней, что он прожил не один, пытаясь искать, доверять. Были дни, когда он считал себя счастливым. Были дни, когда ему казалось, что он — другой человек. И вдруг он снова стоит здесь, со всем своим опытом, со всеми своими знаниями, и по-прежнему не может найти толковых слов, как тогда в шестнадцать, в хижине. — Разве может считаться нормальным человек, который поступает так, как поступал я? — Но формально ты и не человек. — Это не сойдет за оправдание. Регулусу нечего было ответить. Он действительно не знал ничего из того, что происходило за последние пять лет. Благодаря семейным парным зеркалам, одно из которых он все же оставил Ремусу, он знал в общих чертах, что происходит в Волшебной Британии. Ему всегда казалось, что Ремус говорит меньше, чем в действительности хочет сказать. С каждым годом им удавалось говорить все реже. — Гарри сказал мне, что этот дом использовался для собраний Ордена Феникса, клуба Дамблдора по интересам. — Регулус. — Ты можешь мне сказать. — Нет. — Непреложный Обет? — Нет. Регулусу пришлось подумать с удвоенной скоростью. Он определенно что-то упускал, что должно было буквально быть на переднем плане. Он анализировал все, что слышал от не в меру болтливого Гарри — полностью в мать — и все, что смог узнать, пока наводил порядок в доме. Следы от мебели считывать он не собирался, вспоминать мать и отца не было таким уж удовольствием. Что-то в этом доме, отчего Ремус так сильно себя ненавидит, о чем молчит и о чем хотел бы сказать, но не может по каким-то смутным причинам. Должно быть, дело в Ордене. Или в Сириусе. — Ты держал его на транквилизаторах? Ремус кивнул. Но дело было не в этом. — У меня не было иного выбора. — Я не сомневаюсь. Задача была очень проста, если бы Регулус хотя бы отдаленно представлял, какой мог быть у Дамблдора круг по интересам. Затем он подумал, что упускает часть уравнения потому, что неправильно счел эту часть мертвой раньше срока. Он вспомнил все, что Гарри болтал. В его речи иногда проскальзывали важные факты, но Регулусу не было нужды их систематизировать. Ему показалось, что он нашел, в чем дело. Оставалось только уточнить. — И где ты брал такой силы транквилизаторы? Это Дамблдор тебе их давал? Ремус покачал головой. Казалось, у него отнялась речь от степени боли, которую он сам себе выдумал. Остальное было не так уж сложно. Регулус догадывался, что последствия нахождения в Азкабане, да еще и в анимагической форме могли сказаться на и без того неустойчивой психике Сириуса. Должно быть, поначалу все шло гладко, и его разум держался за реальность, к которой так стремился. Но, очевидно, что оказавшись в четырех стенах, Сириус подвергся тем же угнетающим факторам. Должно быть, он стремительно терял разум и адекватность. — Я не думал, что все будет так. Когда я соглашался, мне казалось, что все будет как прежде, но потом, — слова давались Ремусу с трудом. Регулус хотел бы узнать другим способом, чтобы не заставлять его это все произносить, но в то же время это то, что он делал всегда — слушал. — Я сдался. Я хотел убежать, хотел уйти. Потом он приходил в себя, и все начиналось заново. Больше всего на свете я боюсь, что он вернется. Вернется из Арки без ума и снова ко мне, — на этом он резко замолчал, абсолютно потерявшись в себе. — Гарри считает, что я не могу его отпустить, а я…. Когда он исчез в Арке, я был рад. Рад, что его больше не было. Что я свободен, —он говорил уже не Регулусу, а скорее самому себе, уткнувшись взглядом в пол. Регулусу оставалось надеяться, что после этого он не замкнется в себе на целую вечность, как обычно. Он боялся нарушить тишину и сбить что-то еще. Казалось, что Ремус не сказал все до конца. Он бесцельно шарил взглядом по стенам. — А самое потрясающее, что я ненавижу себя не за это, — продолжил наконец Ремус. Более безэмоционального выражения лица Регулус у него не помнил. Ему казалось, что он вряд ли услышит что-то, что может действительно повлиять на его отношение к Ремусу. — А за то, что все это время я позволял себе его предавать. Снова и снова. Бог знает сколько раз. И его сумасшествие тут не при чем, я просто… Просто соглашался и все, — он выглядел смертельно усталым. — Все, что я делал по жизни — это предавал. Я отвечал на Клятву и предавал в тот же день. Я отвечал на вторую, не отменив первой. Я предавал обе стороны. И, что хуже, если кто-то из них каким-то образом окажется в живых, я предам снова. Регулус молча выдержал его взгляд. — Я был идиотом, который все спихивает на Волка. Но правда в том, что Волк — это тоже я. И я есть его разум, его желания, его инстинкты. Нет выбора Волка. Нет никакого понятия о том, чего Волки должны или не должны. Если я хочу, я не могу остановиться. Не могу отказаться. Если я хочу, я получаю, — такого Ремуса Регулус не помнил. Он смотрел на него с новой стороны, пытаясь сложить все сказанное в логическую цепь. — Потом я понимаю, что делал неправильно и не по совести. Потом я страдаю за каждый раз, когда поступал согласно желаниям, а не морали. И хотя Ремус говорил вещи, в которые не так легко было сразу поверить, Регулусу сложно было отделаться от мысли, что все это производит обратный эффект. Для него большая часть моральных устоев — простая формальность. Он не собирался осуждать кого-то за поступки в обстоятельствах, в которых никогда не был сам. В нем не было никаких негативных откликов. Наоборот, в Ремусе, что говорил ему правду с такой уверенностью в собственной низменности, было что-то уникальное. — Так как ты можешь возвращаться и спрашивать меня о том, над чем я не властен? Как ты можешь вообще возвращаться ко мне, если я состою из ошибок и не учусь на них? Если я изменял всем, кого, как мне тогда казалось, я любил, изменял тогда, когда должен был быть предан? Как ты можешь считать меня кем-то достойным, если я… Раньше не выходило. Столько раз ему хотелось сделать так, оказаться рядом, обнять, закрыть собой и заставить заткнуться? Регулусу было плевать, что и как он совершал. Все люди, которым он уступил, уже мертвы, а он все еще жив и вполне адекватно отдает себе отчёт в том, что в данный период жизни ему необходимо было оказаться здесь. Он не встретил никакого сопротивления со стороны Ремуса. У него было преимущество в росте и во внезапности, так что он с некоторым облегчением обнял Ремуса и прижал его голову к себе. — А я тебя никем не считаю, — ответил Регулус, утыкаясь носом в светлые волосы. — И мне плевать, что тут было или не было. — Я же сказал, что я предам снова, — приглушенно из ловушки рук Регулуса отозвался Ремус. — Если кто-то из них жив, я вернусь. — Ну вернешься, — пожал плечами Регулус, как будто это было само собой разумеющееся. * * * Гарри серьезно задал себе вопрос, не пора ли ему обратиться к какому-нибудь волшебному врачу. Куда бы он не шел, ноги сами несли его сюда, в Дырявый Котел. Это уже не влезало ни в какие теории или рамки. Ему нужно было сюда. Он возвращался, как привязанный или заколдованный. Он даже начал подозревать, что Малфой мог действительно его заколдовать. Затем, прикинув все за и против, понял, что толку Малфою над ним колдовать не было никакого. Малфою ничего не было нужно от него. А вот Гарри за каким-то чертом возвращался. Он присел на корточки возле живой изгороди, снова зажигая себе сигарету. Его не было видно со стороны Дырявого Котла, а вот обзор на дверь открывался довольно отличный. Гарри почти не кашлял, привыкнув тянуть сигареты одна за одной, как будто они действительно помогали ему быть спокойным. Ни черта он не был спокойным. Его бесил Ремус со всеми своими проблемами. Ему казалось, что Регулусу вообще нет смысла терпеть такое игнорирование. Если бы не эмпатия, Гарри никогда бы не догадался, что Регулус сильно привязан к Ремусу, если не влюблен (от этих всех мыслей Гарри уже подташнивало). И от этого Гарри бесило еще сильнее то, что, по его мнению, Регулус был просто идеальным со всех сторон кандидатом. Хотел бы он производить такое же впечатление. На днях Регулус позвал его в ту комнату, что когда-то принадлежала Сириусу. Гарри с любопытством прошелся по осколкам какого-то зеркала, пролез между коробками и примостился на пыльной кровати. Регулус бросил ему что-то черное и кожаное. Это была куртка, которая была для Гарри практически по размеру, если не считать роста. В росте он Сириусу проигрывал. Буквально час назад эту куртку окончательно подогнали ему по длине и хорошенько почистили. Гарри не чувствовал себя Поттером. Но и до Блэка ему было далеко. Он день ото дня понимал, что внутри него что-то есть. Какие-то способности, которых он еще не знал, какая-то самоуверенность, которую он пока не доставал, какое-то ощущение своего места. Как бы Гарри не чувствовал себя лишним, когда эти двое пытаются говорить, он признавал их обоих своей семьей. Ему было странно понимать, что еще две недели назад Регулус Блэк показался ему заносчивой задницей. В целом, он и сейчас ею был, только чуть роднее и понятнее. Он не был мастером показывать какие-то привязанности, но в его делах, поступках и словах проскальзывало больше, чем если бы он называл слова своими именами. Он никогда не любил Сириуса. Однако вместе с тем он уважительно относился к памяти Гарри о Сириусе и не спешил его переубеждать. Он мог выкинуть куртку Сириуса, но вместо этого оставил для Гарри. Регулус обладал даром заботиться так, что это проходило незаметно. Для Гарри все было иначе, ведь с заботой по жизни у него был напряг. Он ни за что не полез бы в спальню к Регулусу во время кошмаров, как делал это регулярно с Регулусом. У него не было никакой тяги к физическому контакту, который он ощущал когда-то к Сириусу и сейчас сохранил к Ремусу. И хотя Гарри по большей части на Ремуса злился, он все равно был полностью предан ему. Как бы он ни привязался к Регулусу, если бы Ремус резко ушел обратно в свой дом, Гарри бы там уже топил камин. И это не обсуждалось. Он надеялся, что они хотя бы не начнут делить его самого. Задумавшись, Гарри едва не проворонил Малфоя. Тот вылетел из Котла, замотанный в черный плащ с ног до головы. Без своих фирменных волос его было сложно узнать, но Гарри так до конца и не понял, как вдруг заприметил его прямо во время тягостных дум. Без лишней мысли он бросился за ним, натыкаясь за первым же поворотом на волшебную палочку, что смотрела прямо ему в грудь. — Ты не понимаешь словами, Поттер? — Я не Поттер. — Плевать. У Гарри сама по себе включилась эмпатия, хотя он не прилагал к этому никаких усилий. Он моментально погряз в чужом одиночестве, грусти и отчаянии. В всем этом встречалась ненависть к себе, презрение и отвращение. На большее у Гарри не хватило сил. Он не особенно обращал внимания на палочку. — Тебе нужна помощь, — Гарри звучал крайне утвердительно. Удивился бы сам, но времени у него было не так уж много. — Я видел твою мать. Так не должно быть. Стоило Гарри затронуть Нарциссу, как Малфой словно вспыхнул изнутри. У Гарри сработали старые натренированные рефлексы. Щитом он отразил какое-то мало приятное проклятие и перехватил его руку с палочкой, заводя ее за спину. — Отпусти меня, козел, — прошипел Малфой. Он крутился как мог, но вырваться у него не получалось. Гарри прекрасно помнил, что колдует он только правой. — Давай без проклятий? — предложил Гарри и, дождавшись кивка, отпустил его. Малфой собирался обмануть. Гарри потратил пару вечеров на то, чтобы сразится с Регулусом и ошибся на этом столько раз, что поневоле оказался готов. В этот раз он прочно держал обе руки Малфоя за его спиной. — Я бы тебе просто помог и все. — Это все твои извращения, Поттер? — Я не Поттер. — Мне все равно. — Дай мне тебе помочь, — Гарри вложил в эту фразу буквально все, что мог. Жалкие попытки Малфоя выбраться его смешили. Он услышал, что Малфой буквально рычит от бессилия. Его сопротивление было самым забавным случаем за последние несколько дней. — Жаль, что ты тогда не сдох. — И что, это помешало бы твоему отцу свалить, Драко? У него как-то само получилось назвать его по имени. У имени была какая-то сила. Он вдруг перестал сопротивляться. Так Гарри уже было не интересно. Он отпустил его руки. — А тебе не плевать? — он обернулся к Гарри, и по лицу его нельзя было ничего прочесть. Гарри мельком подумал, что он слишком много времени проводил со Снейпом, должно быть. — Почему тебе так надо везде залезть? Ищешь материал для новой статьи? Как Великий Поттер спасает нищих и обездоленных? — Я не Поттер, — в который раз повторил Гарри. — Мне что, звать тебя Героем? — и хотя вопрос был язвительным, Малфой был сбит с толку. Он слегка наморщил лоб, как будто это было единственным, что ему было интересно. — Можно Блэком. — Это ты то Блэк? — у Малфоя было такое лицо, что Гарри моментально обиделся бы, если бы это было бы разумно в таком возрасте так делать. — Очень смешно, — он повернулся, чтобы уйти, но остановился. Очевидно, он вспомнил о чарах родства. Гарри тоже о них подумал. — И я имею право знать о том, что с Нарциссой по просьбе ее двоюродного брата Регулуса, — быстро проговорил Гарри, пока у него удавалось пробить сплошную стену ненависти. — Но Регулус Блэк давно мертв, — Малфой с подозрением уставился на него сквозь светлые пряди, выбившиеся из-под шапки в момент их противоборства. — Все Пожиратели об этом знают. — Обязательно сообщу ему этим вечером, — рассеянно заметил Гарри. Получалось, что имя Регулуса в нем вызвало больший интерес, чем новая фамилия Гарри. Это его опять задело, хотя не было никакой логики в его реакции. — Это ничего не меняет. Что мне сделать, чтобы ты отвалил? — Малфой засунул руки в карманы. — Хочешь увидеть Нарциссу? Ладно. — Вот прямо ладно и все? — Нет, не все. Гарри был готов самодовольно улыбнуться. — Где мне найти Регулуса Блэка? — спросил Малфой прямо, глядя прямо ему в лицо. — Зачем? — слегка ошарашенно спросил Гарри, не прослеживая никакого смысла в этой просьбе. — Я же тебя не спрашиваю, на кой черт тебе моя парализованная мать! — вдруг повысил он тон. Серые глаза блестели от раздражения. — Ну ладно, ладно, — примирительно поднял Гарри руки. — Дома он, где ему еще быть. Малфой хотел идти, но вдруг застыл. — Если ты не Поттер, то кто твой отец? — лицо его было таким серьезным, что Гарри снова нашел весьма забавным. — Сириус Блэк. — Это тот псих из тюрьмы? — Гарри хотел возразить. — Ну тогда все ясно, — и Малфой развернулся, возобновляя быстрый шаг. — Что тебе ясно? — поинтересовался Гарри. Он шел рядом, пытаясь донести весь свой оскорбленный вид до Малфоя. Тому было абсолютно все равно. На Гарри он даже и не смотрел. — Что Регулус твоим отцом быть не может, — все же пояснил Малфой. — Чего это, — Гарри потерял счет тому, сколько раз ощутил себя задетым. — Тогда бы мозгов у тебя было значительно больше, — бросил в ответ Малфой. Перепалка почти входила в привычное русло. — Откуда тебе знать, сколько у меня мозгов, если дальше оскорблений мы не заходим? — Нет никаких «мы», — почти прорычал Малфой. — Если бы они у тебя были, ты бы знал, что Регулусу Блэку принадлежат огромное количество патентов на зелья. — И дальше что? — откровенно не представлял Гарри, в чем связь. — Лучше пытки, чем с тобой разговаривать. — Эй, — он остановил Малфоя, перехватив его за плечи. — Я подписывал ходатайство в твою защиту, потому что я видел, что ты не воевал на их стороне. — И что мне теперь, на колени упасть? — Малфой попробовал сбить его руки со своих плеч. — Напиши об этом книгу. Разбогатеешь. — Я тебе ничего не делал плохого и сейчас не пытаюсь, — попробовал снова Гарри. Не выходило. Малфой не собирался его слушать. — Я же сказал, стой, — прорычал он и сам, сильно сжимая плечи Малфоя. Он стоял к нему буквально нос к носу. И хотя Малфой выглядел обычно, Гарри уловил удивление и некоторый страх. — Стою, — ответил он вызывающе и ничуть не смутился нарушением пространства. Он точно так же склонил голову вперед, не собираясь уступать. Его нос едва не задел нос Гарри. — Думаешь, снял очки и теперь крутой? — Я просто помогу и разойдемся, — почти по слогам произнес Гарри. Он искренне верил, что проблема только в этом. Что совесть играет с ним злые шутки. Он отпустил Малфоя, и тот потер плечо. За синяки Гарри извиняться не собирался. Остаток пути они закончили молча. Уже перед самым мотелем Гарри слегка занервничал. Он ведь понятия не имел, как и чем собрался помогать. Деньги у него были, а вот с мозгами и знанием волшебного мира точно была беда. Гарри поднимался вслед за Малфоем. Где-то за волнением он ощущал какую-то странную радость от того, что он добился того, чего хотел. Малфой отпер дверь в комнату. Гарри первым делом ощутил запах болезни. Это был тяжелый, сильный запах, который моментально лишил его всякой уверенности в себе. Однако осознав, что Малфой смотрит прямо на него, Гарри все же зашел. Комнату он уже видел, хоть и с другого ракурса. Нарцисса не двигалась. Двигались только в испуге зрачки, которые метались туда-сюда. Руки ее были словно восковые и лежали поверх одеяла. Волосы спутаны и давно не мыты. Проступили скулы на и без того не очень красивом лице. Гарри был порядком напуган ее видом. Он сделал несколько шагов вперед, не зная, слышит она или нет. Она была источником неприятного запаха. Он подумал об этом как раз тогда, когда Малфой открыл старое деревянное окно. Гарри глянул на него через плечо — ничего в нем не выдавало раньше человека, способного справиться с такой ситуацией. — Врачи стоят больших денег, Поттер. — Я не Поттер, — рефлекторно заметил Гарри. Он потер лоб. — Деньги — это конечно не вопрос… — Ты хотел увидеть и увидел. А теперь иди отсюда вон, — Малфой сложил руки на груди. Гарри ощущал волны стыда и неловкости от него. — Я могу ей помочь, — Гарри пришлось даже немного приврать. — Получается, что мы с ней родственники. — Да какой из тебя Блэк, ты вообще посмотри на себя, — взорвался Малфой. — В тебе вообще ничего от Блэков нет, — он был раздраженным, усталым и буквально пустым внутри. Ощутив эту пустоту, Гарри даже забыл такой же злой ответ. Он еще раз взглянул на Нарциссу. — Я не думаю, что это решать тебе или мне. Я думаю, что ее нужно показать Регулусу. При упоминании этого имени глаза Нарциссы стали бегать сильнее. * * * Гарри с благодарностью спрятался за спиной Ремуса. Он послал патронуса почти полчаса назад, и эти полчаса буквально вымотали его изнутри. Выключить эмпатию не получалось. Он сидел на шатком стуле, Малфой — на своей кушетке, но Гарри ощущал все так, словно сам был Малфоем. Он порядком устал. Его подташнивало от запаха. Когда он услышал вежливый стук, облегчение накрыло его с головой. Он хотел рвануть открывать, но сообразил, что это не его место. Он подождал, пока откроет Малфой. И хотя он не видел его лица, Гарри моментально уловил какое-то восхищение и уважение, которое Малфой, очевидно, испытывал к Регулусу. Это его опять задело. Черт возьми, сколько можно? — Это же инсульт, — Регулус не стал тратить время на знакомство. Он с любопытством навис над Нарциссой. — Давненько не виделись, Цисси. Последний раз, когда мы виделись, ты сломала мою детскую метлу. Но я не в обиде. — Ты в порядке? — Ремус спросил его едва слышно, и Гарри покачал головой. Он прислонился лбом к плечу Ремуса. Он себя переосилил. Рядом с Ремусом эмпатия не работала так сильно. Ему стало легче. — Я думаю, что мне нужно помочь. Гарри кивнул и отступил в сторону. Он с беспокойством наблюдал за тем, как они оба пытаются оценить ее состояние. — Это ты обрабатывал пролежни? — обратился Регулус к Малфою. Гарри глазам своим не поверил. Малфой выглядел смущенным и слегка довольным. — Я, — едва слышно ответил он. — Отличный состав, — бросил ему Регулус. Гарри попробовал удержать брови, ползущие на лоб. Малфой выглядел даже слишком довольным от этой похвалы. Он отвел взгляд в сторону безжизненного тела Нарциссы. Он с изумлением обнаружил, что вместо того, чтобы держаться в трех километрах, Ремус стоит рядом с Регулусом. — Должно быть, землятресение будет, — пробормотал он сам себе. Ему не нравилось быть беспомощным. — Нужно вызвать колдомедиков сюда. Должно быть, ей потребуется постоянный уход. Если бы сразу обратились, она бы уже ходила. А так никто не даст гарантий, — обратился Регулус к Малфою. — У нас… Нет денег на колдомедиков и палаты в Мунго, — не сразу ответил Малфой. — Она хотя бы может есть и не давиться. Даже в таком положении сломленным он не выглядел. Худым, усталым, изнуренным, но не сломленным. Он держал спину так, словно проглотил метлу, а разворот плеч можно было сверять по линейке. Гарри подумалось, что раз у Регулуса то же самое, и Сириус после тюрьмы тоже сохранил эти отголоски, в чистокровных семья это вбивают с детства. Ему бы не помешало. — Она Блэк от рождения, и потому имеет право обратиться в сейф Блэков, — рассудил Регулус, выпрямляясь. Он взглянул на Гарри. — Если, конечно, Гарри не против, ведь формально сейф принадлежит ему. — Нет там ничего моего, — поспешно открестился Гарри. Вопросы денег его смущали. — Я только за. Он был удивлен тем, что Регулус положил ему руку на плечо. Он уловил от него словно бы гордость. Это его смутило, но порадовало. — Значит, я буду должен отработать эти деньги, — помрачнел Малфой. — Полагаю, что наполовину ты тоже Блэк, так что нет, — отмахнулся Регулус. — Она никогда не была такой уж плохой сестрой. Будь это Белла, я бы еще с окна ее пихнул. Гарри усмехнулся. Ему нравилась серьезная манера Регулуса шутить. Он устало прислонился к стене. Регулус вызывал колдомедиков. * * * Это была тяжелая для Гарри ночь. Он был в больнице Мунго во второй раз и уже чертовски устал. Ему приходилось все время держаться подле Ремуса, в противном случае его буквально опустошали эмоции Малфоя. Как это отключить, он пока не понимал. Вместе они довольно неловко ощущали себя в стенах больницы, пока Регулус активно решал какие-то вопросы. Он без конца носился по кабинетам, тогда как Малфой бледной тенью следовал за ним. — Я рад, что вы поладили, — Гарри зевнул и снова положил голову на плечо Ремусу. — Я же говорил, что он отличный парень. — Было бы странно, если бы у тебя было другое мнение о брате своего отца, — фыркнул Ремус. Он тоже выглядел усталым. — Дело не в том, какой Регулус. Дело во мне. Я совершал поступки, из-за которых я не могу допустить, чтобы ты считал меня кем-то… хорошим или добрым. Я никогда и никому о них не рассказывал и второй раз уже не смогу. — Второй? Ооо, — Гарри моментально понял, что у Регулуса как-то получилось. Он в очередной раз кинул восхищенный взгляд на Регулуса, что читал какой-то договор. — Если бы я был его сыном, Малфой бы уже мне душу продал. — Ты о чем? — уточнил Ремус. — Мне щекотно, — он убрал волосы Гарри от своей щеки. — Отрастил, понимаешь, тут шевелюру. — У Малфоя какой-то бзик на том, что у Регулуса море патентов на какие-то зелья, — Гарри еще раз зевнул и сложил руки на груди. — Он как услышал, так его и переклинило. Даже слегка обидно стало. — Если я правильно помню, мистер Малфой — довольно талантливый зельевар, так что, должно быть, для него это действительно важно, — подумав, заметил Ремус. — Ненавижу зелья, — добавил он шепотом, и Гарри усмехнулся. — Я тоже, — он в итоге успел задремать. Очнулся он спустя какое-то время уже на коленях Ремуса. Тот уставился в пространство и покорно его держал, чтобы Гарри не свалился с узких стульев на пол. — Сколько я проспал? — Гарри резко сел, потирая глаза. — Понятия не имею, — вздохнул Ремус. — Я бы уже отправился обратно в свою спальню. — Что теперь будет? — Гарри оглянулся, но Регулуса не нашел. — В смысле, она же вряд ли встанет быстро. А что с Малфоем? — Так спроси его сам, — Ремус прищурился. — Кажется, идут. Гарри поднялся на затекшие ноги. Их тут же неприятно покололо тысячью иголочек. Он посмотрел на то, как живо Малфой разговаривает с Регулусом. Тот ему коротко отвечал и выглядел довольным собой. — Думаю, что Нарциссу тут поднимут на ноги, — сообщил он Гарри и Ремусу. — Давно надо было так сделать, — он еще раз посмотрел на Малфоя, и тот кивнул, склонив голову. — Пора уже выдвигаться на ночевку. Ремус вышел на улицу первым. Он выглядел сонным и уставшим. Гарри обнаружил, что он забыл свою сумку и тяжко вздохнул — впереди было очередное полнолуние, и Ремус становился рассеянным. — Поттер, — он вдруг вздрогнул. Малфой оказался за его спиной. Он смотрел на Гарри подозрительно. — А? — отозвался Гарри. Он не был готов к новому противостоянию. — Ты что, с… Люпиным? — только и спросил он, все еще уставшившись на Гарри странным взглядом. — Чего я с Люпиным? — переспросил Гарри. — Он мне крестный отец, — добавил он, хотя, наверное, это и не было правдой, но ощущалось именно так. — Ага, — неопределенно отозвался Малфой и направился к выходу. Гарри вышел в лондонский сумрак последним. Он почему-то был мрачным и недовольным жизнью. Он нашел взглядом высокую фигуру Регулуса, рядом Ремуса и на некотором расстоянии — Малфоя. Это была чертовски странная компания, если подумать.