Ошибки, которые мы совершаем

Глава 11. Ремус скучающе смотрел на тонкий слой блестящего снега под ногами. Ему было тоскливо. Внутри он ощущал ужасную ломку перед полнолунием, к которой добавлялась иная потребность. Ему до безумия хотелось спуститься в подземелья, но сегодня это было ему запрещено. И хотя запрет носил чисто номинальный характер, и Ремус мог бы его нарушить, он понимал, что зелья — единственный заработок Северуса. Хотя напрямую они это не обсуждали, их положение в жизни было похоже, за исключением того, что Ремус подработки не нашел. Его восхищало то, с каким упорством Северус шел к цели, которую себе ставил. Он ничего не понимал в том, как работает система заказа и оплаты зелий, но успел услышать, что последние дни перед Рождеством — наиболее магически благоприятные для большинства зелий. Поэтому он слонялся по морозу вместе с Лили, которая решила с ним поговорить, не интересуясь его согласием. — … И тут возникает логичный вопрос профориентации, потому что для большинства детей магглов волшебный мир по-прежнему остается сложно организованным… Ремус знал, что Полнолуние проведет один. Он запрещал себе надеяться, но надежда была тем коварным чувством, что всегда найдет слабое место. Она так или иначе просачивалась, заставляя его волноваться, придет ли Северус или нет. Все внутри него болело за вариант «придет». — … И я бы не отказалась от предмета устройства магического мира, потому что я до сих пор многого не понимаю, и многое мне дико… Ремус слушал ее краем уха. Ему было ужасно холодно, но в замок идти было еще более тоскливо. Он брел вслед за активно шагающей Лили и очень пытался делать вид, что участвует в разговоре. Больше поговорить ему было особенно и не с кем. Джеймс был молчалив и явно злился на него за то, что из всех гриффиндорцев Лили предпочитает говорить именно с ним. Это не было ревностью, скорее какой-то неосознанной обидой. Ремус хотел бы ему помочь, но видел, что Лили, словно цунами, несет только туда, куда она захочет. Она даже сказала, что, кажется, наваждение проходит, и она готова все силы положить на то, чтобы стать кем-то полезным в магическом мире, но пока не понимает, какие варианты существуют. — Вот ты думал, что будешь делать? — наконец потребовала активного ответа Лили. Ремус безнадежно помотал головой. Об этом ему было чрезвычайно рано и неприятно думать. — Меня никуда не возьмут, — пришлось ему подать голос, потому что Лили была крайне недовольна его кратким ответом. — Мне кажется, ты сдаешься раньше времени, — ее раздражение было бесцельным, но Ремус записал на свой счет. Неплохой пинок под зад, ведь он действительно сдается раньше времени. В его руках все возможности стать кем-то назло своей особенности, но вместо этого Ремус слишком занят другим человеком. — Когда меня создавали, забыли добавить целеустремленности, — отшутился Ремус невесело. — У неволшебников стали популярны всякие психологи. Мне кажется, это та тема, о которой ты мог бы подумать, — зачем-то сказала Лили. Ремус не воспринял ее слова всерьез. — У меня нет никаких способностей в этой сфере. — Но ты вызываешь у людей желание говорить о чем-то, что их беспокоит, — возразила Лили. Она шла быстро, и от активного движения ее щеки сильно раскраснелись. На взгляд Ремуса, она была гиперактивна и начисто лишена обаяния и какой-то грации. Хотя куда ему судить, если ничего в девушках в нем не вызывало достаточно отклика. Может быть, только мозг. — Ничего подобного, — отмахнулся Ремус. Они подходили к Хогвартсу, завершая свою прогулку. Против воли он рассказал эпизод о том, как Сириус получил письмо, как Регулус получил Метку. Лили была обеспокоена и слушала его предельно внимательно. Ее мнение было очень гибким и подстраивалось под тех, кого она уважала, а потому на тот момент она безусловно верила всему, что ей говорит Северус, хотя ту же тему с Ремусом он не обсуждал категорически. — Зачем Регулусу так поступать? Ведь он совсем не плохой человек. Ремус хотел бы в трех словах это объяснить, но потом он понял, что Лили спрашивает просто из вежливости, и на самом деле ей куда интереснее разговаривать о Сириусе. Поэтому Ремус оставил вопрос без ответа. Они подходили к замку под какой-то шум. Спустя пять минут обнаружили толпу, которая в Хогвартсе всегда означала проблемы. Ремус с некоторой тревогой прислушался, но пока ничего разобрать не мог. Лили прибавила шаг, тоже пытаясь прислушаться. Они настигли последнюю линию толпы, когда Ремус осознал, что в центре, как всегда, Сириус. Ему некогда было разбираться, что происходило и почему, он уже проталкивался сквозь людей, ощущая сильную тревогу и досаду. Он не ждал Сириуса раньше нового года. Его раннее возвращение было огромной проблемой, и в центр круга Ремус ворвался уже злым. Злость заполняла его настолько, что он не сразу осознал, что напротив Сириуса в конфликте участвует Регулус. Когда до него дошло, что происходит, Ремус рефлекторно замер, не представляя, в чем дело. Он обнаружил, что нос Регулуса опух, а лицо его залито кровью. Видимо, сам спор давно закончился, и теперь братья прибегли к силе, так что Ремус понятия не имел, что они не поделили в очередной раз. Он не представлял, кто из них в тот момент более опасен — Регулус с палочкой или Сириус без, но полный чистой и концентрированной ярости. Не успел он и шага сделать, как его опередила Лили. Она выросла прямо перед Сириусом без всякого предупреждения в тот момент, когда он буквально готов был взорваться. В несколько секунд ее сбило с ног, да так, что никто толком не понял, каким образом. Ремус вздрогнул, как были застигнуты врасплох все, кто собирался просто понаблюдать за неплохим зрелищем. Он обнаружил, что Лили не поднимается. От распростертого на снегу ее тела ему стало плохо, и он первым делом подбежал к ней, проверяя и надеясь, чтобы она была жива. Он быстро понял, что ее погубила только ее внезапность — Сириус себя не контролировал и ей вряд ли хотел вреда. Он не смог остановиться. Ремус не успел ее остановить. Она была совершенно точно жива, но без сознания, должно быть, от удара головой об лед. Переживая за нее, Ремус не сразу осознал, что конфликт продолжается. Поток эмоций он ощутил на себе, как у него иногда бывало, если он отвлекался и начинал воспринимать. Его испугала та сила, с которой Сириус ненавидел Регулуса. Регулус не мог похвастаться такой сильной эмоцией. Ремус обернулся и обнаружил, что несмотря на все свое сопротивление, Регулуса уже поднимает сила ненависти Сириуса в воздух. У него не было времени разбираться. Он только кивнул подоспевшему Джеймсу, что Лили жива, и бросился назад, не вставая между, не повторяя ошибки Лили, а пытаясь сделать то, что умел, но так старательно игнорировал. Он схватил Сириуса за руку, перенимая всю силу его ненависти на себя и стараясь ее погасить. Выходило у него плохо, ведь вместо тренировок и попыток признать эту способность, Ремус начисто ее игнорировал. Он разозлился сам на себя. Ему нужно уберечь Сириуса от себя и Регулуса от травм. — Сириус, — попробовал он привлечь к себе внимание Сириуса, но тот был словно не в себе. В нем четко ощущалась жажда убить. Жажда причинить боль. Взгляд его был невменяемым, как если бы все, что он испытывал, начисто лишило его адекватности. Ремус вздохнул и попробовал снова. От каждой волны ярости, что он забирал на себя, он становился слабее. — Сириус, — требовательно произнес Ремус, пытаясь найти силы в собственной ярости. — Остановись. Он вдруг ощутил какую-то положительную динамику. Это дало ему сил развернуть Сириуса к себе всеми доступными резервами. — Я сказал, остановись. В этом негромком приказе вдруг было столько уверенности, сколько у Ремуса никогда не было. Он с облегчением осознал, что взгляд Сириуса снова стал осмысленным, и он уставился на Ремуса в замешательстве. Несколько мгновений спустя до него, видимо, все дошло. Он оглянулся вокруг — как Джеймс пытается аккуратно поднять Лили на руки и смотрит на него со смесью недоверия и опасения, как Регулус вытирает лицо, не собираясь даже смотреть на него в ответ, и наконец снова вернулся взглядом к Ремусу, что тяжело дышал и смотрел на него в нервном напряжении. У него было ощущение, что через него только что прошли тысячи вольт чистого электричества и начисто опустошили все его резервы. Если бы он не держал Сириуса за плечи, давно бы пошатнулся сам. Сириус ничего ему не сказал. Он сбросил его руки и молча пошел в сторону замка, словно только что не собрал вокруг себя столько зрителей. Ремус опустил руки и посмотрел на Регулуса, не понимая, нужно ли ему подойти или нет. Затем он понял, что его для Регулуса словно больше не существует. И хотя он вроде добился того, к чему так стремился, никакой радости внутри Ремуса не было. Он не хотел избавляться от Блэков таким способом. * * * Ночь была тяжелой. Ремус разглядывал полог кровати и ощущал, что ни Сириус не спит. Ему не удалось до конца отключить восприятие его эмоций, и теперь он улавливал какие-то обрывки, которые совсем не добавляли ему радости. Ремус не хотел заниматься его проблемами. Из-за предстоящего полнолуния кости ныли буквально все, как если бы Ремус с легкостью посчитал все две сотни и где они конкретно у человека расположены. Ему хотелось свернуться калачиком и проспать все время до превращения, и он с надеждой взирал на сумку, что отдал ему Северус. Он отсчитывал часы до утра, чтобы отправиться в Хижину, принять зелье и отключиться. Ремус вдруг уловил сильное одиночество и пустоту. Это было настолько неожиданно, что он все же решил спуститься со своей кровати. — Сириус, можно? — спросил он тихо у полога кровати Сириуса. Ответа не было, так что Ремус все же проскользнул за полог. Он обнаружил Сириуса сидящим посреди постели, обнявшим собственные колени и опустившим на них голову. Положение было для него совсем нехарактерно. Ремус хотел бы игнорировать тревогу, что возникла моментально при виде него. Хотел бы вычеркнуть его из своей жизни и не переживать. Хотел бы, чтобы их ничего не связывало. Но связь была. Сложно это отрицать. — Ты знаешь, что я эмпат? — спросил его Сириус хрипло, не открывая головы от коленей. — Догадывался, — отозвался Ремус осторожно. Он подумал несколько раз, прежде чем положить руку ему на плечо. Хотел бы он соврать себе в том, что Сириусу не стало от этого легче. Стало. Настолько, что облегчение отозвалось даже внутри Ремуса. — Не могу себя контролировать. Ремусу нечего было ему сказать. Он не хотел произносить вслух то, что уже и так было понятно для них обоих. Он не хотел подписывать себе приговор постоянным нахождением рядом с Сириусом. Он мог только выслушать, но на этом все. Так он себе сказал. — Со всеми бывает, — не очень удачно подобрал слова Ремус. У него было не так уж много сил на тот момент, и он просто постарался передать Сириусу поддержку. — Ты же знаешь, что так не бывает. — Хорошо, не бывает, — тут же согласился Ремус. — Но я не всегда буду рядом, — и хотя он не хотел это произносить, признание своей способности все равно вырвалось на свободу. — Почему? — искренне спросил Сириус. Он поднял на него взгляд. Ремус вздрогнул против воли. Если бы он сейчас сказал правду, убил бы его Сириус? Выкинул бы через окно? Ремус не знал, на что он способен. — Я знаю, что ты от меня что-то скрываешь, — со спокойным выражением лица продолжил Сириус, не дожидаясь от него ответа. — Пытать я не стану. Если ты не хочешь говорить, это твое право. Но лучше бы мне не узнать того, чего я знать не хочу. Ремус оценил это буквально как угрозу. У него возникло смутное предчувствие больших проблем. Он глубоко вздохнул и убрал руку. — Лучше бы тебе мне не угрожать, — вдруг нашел он в себе силы произнести это вслух. Его жизнь больше не крутится вокруг Сириуса Блэка. Он открыл для себя…. Открыл для себя что-то другое. Сириус дорог ему, но Ремус не станет приносить в жертву свои отношения, которые делают его кем-то другим. Эту жертву все равно никто не оценит. — Зачем ты разбил Регулусу нос? — спросил Ремус после нескольких минут тишины. Вопрос вдруг породил новую волну сильных эмоций Сириуса, от которых моментально затрещало все дерево в спальне мальчиков. Ремусу пришлось вернуть руку ему на плечо. Это был словно какой-то плохой сон, но все тут же успокоилось. Сириус успокаивался. — Потому что этот ублюдок собирается убивать тех, у кого якобы грязная кровь. — Никого он не собирается… — Сколько ты будешь его защищать? — Сириус сузил глаза. — Сколько ты будешь вставать на его сторону, а, самое главное, почему? Не видишь, что он — больной ублюдок, которому только и нужно, что всеобщее признание? Да у него в жизни нет иной цели, кроме как меня обставить. — Ты ошибаешься, — не очень уверенно возразил Ремус. — Это все равно не стоит того, чтобы бить его на глазах у всех. — А если он возьмет и прикончит твою ненаглядную Лили, ведь она как раз из тех, у кого кровь грязная? — Он не станет трогать Лили. — А сколько таких Лили вообще существует? Эти Пожиратели хотят их всех уничтожить, и Регулус прется в это дерьмо, не понимая, что это не игры…. — Тебе просто нужно успокоиться, — Ремусу пришлось положить на его макушку вторую руку. Он притянул Сириуса к себе и обнял его за голову. Хотя он абсолютно точно вообще не собирался этого делать, все как-то вышло само по себе. — Ты его не изменишь. И выбор его не отменишь. Сириус не сопротивлялся. В его покорности было что-то незнакомое, чего Ремус раньше совершенно не испытывал. Он был ошарашен тем, что может сделать. Тем, что может действительно остановить кого-то вроде Сириуса Блэка. Или только его персонально. — Джеймс будет меня ненавидеть. Я вообще не понял, откуда там взялась эта Лили, — Сириус звучал глухо из-за своего наполовину скрытого руками Ремуса положения. — Я не хотел причинить ей вред. — Об этом ты им обоим и сообщишь. Навестишь завтра Лили в лазарете и извинишься, и все будет нормально, — рассудил Ремус. — Не будет. Ремус не стал сильно спорить. Он испытывал досаду от того, что ему приходится быть с Сириусом здесь и сейчас, и хотя его новая способность была увлекательной и интриговала его, Ремуса почти не держали ноги, а в данном случае колени, которыми он опирался на кровать. Он отпустил Сириуса и сел на кровать более уверенно. Голова кружилась достаточно сильно. — Тебе в Хижину надо? — спросил его Сириус. Он не так уж много времени смотрел Ремусу в глаза. Это было для него совсем не характерно. — Да, — не стал придумывать ничего лучше Ремус. — Хочешь, я тебя провожу? Ремус испытал легкий испуг от этого предложения. Он покачал головой. — В последние месяцы все хуже. Не нужно тебе рисковать. И хотя он совсем не собирался выходить в ночь, как раньше, из-за Сириуса и его пристального взгляда ему пришлось собираться и идти в замерзшую и темную Хижину почти в двенадцать часов ночи. Но зато Сириус хотя бы не последовал за ним. * * * Гарри старался не нервничать. Но чем ближе был вокзал, тем хуже ему становилось. Он боялся всего и сразу — и больше всего боялся оплошать. Ему хотелось держаться как Регулус — он сидел в волшебном такси прямо напротив него, и Гарри хотел навампирить его спокойствия. Может быть, так только казалось, но выглядел он абсолютно уверенным в себе и в том, что происходит. Гарри не мог этим похвастаться. Он никогда не был трусом, но у него не было достаточно точек опоры, чтобы выступить и заявить о себе четко и ясно. От волнения его впервые начало тошнить в машине. Гарри пробовал переключить внимание. Он прощался с домом Блэков со смешанными чувствами — дом сам по себе для него ничего не значил. Гарри уже знал, что дом ему не принадлежит до конца и для него родным точно не станет. Поэтому он выходил в сторону такси с легким сердцем. Пытаясь отвлечься, он переводил взгляд на Малфоя, затем тут же испуганно его отводил в сторону, будучи почти застигнутым врасплох. Его лицо и вовсе было спокойным и надменным, как будто это вообще нормально для него, приезжать на поезд в компании бывшего врага и его семьи, к которой он вроде как и не относится. Но Гарри прекрасно ощущал степень его волнения. Она была примерно такой же. — А вы будете мне ставить выше ожидаемого или превосходно? — наконец произнес Гарри чисто для того, чтобы убить неловкую тишину. — По блату, — добавил он, надеясь, что хоть кто-то улыбнется. Ремус сидел рядом с ним и был погружен так глубоко в себя, что по опыту Гарри, дозваться было бы сложно. — С тебя будет такой спрос, какой тебе и не снился, — тут же ответил ему Регулус. Он единственный не казался задумчивым или погруженным в мысли. — А уже оправдывать его или нет — это только твое решение. Но надеюсь, что ты выберешь ту профессию, где не нужно сдавать зельеварение. А то мне будет стыдно. — Ну и не так я плох, — обиделся Гарри. Хотя, конечно, был просто ужасен в зельях, потому что не мог усидеть на одном месте два часа и планомерно резать всякую фигню. — Однажды я сварил… — Ты же говорил, что у тебя был учебник… — вдруг очнулся Ремус. — Но сварил я, а не учебник! — перебил его Гарри и почему-то покраснел, хотя раньше рассказывал об этой истории с радостью. Он снова зачем-то мельком глянул на Малфоя, но тот как будто бы вообще их не слышал. — Какой учебник? — моментально заинтересовался Регулус. — Это очень долгая история… — Снейповский, — абсолютно спокойно произнес Ремус. Гарри опять попытался укротить огонь на щеках. Получалось плохо. — Любопытно, — Регулусу это показалось забавным, но не стоящим долгого внимания. Гарри был рад, что эту тему они закрыли. Вспоминать Снейпа ему хотелось меньше всего, хоть он по какой-то иронии судьбы все же приходился ему крестным отцом. — Тебе просто нужно быть собой. Как ты всегда и был, — Ремус обратился к нему довольно тихо. Гарри стало значительно легче, когда он все же положил руку ему на плечо. — До сих пор эта тактика тебя не подводила. — Легко сказать, — отозвался Гарри безнадежно. Он увидел в залитом дождем окне такси здание вокзала и глубоко вздохнул. Похоже, что ему придется нырнуть в это разом, как в самую ледяную воду. Задержав дыхание. * * * Огромная толпа придавала вокзалу постоянное ощущение жизни. До нужной платформы сквозь неволшебников все четверо пробирались с трудом, учитывая крупные чемоданы. И хотя они были сжаты до приличных размеров, проталкиваться все равно было сложно. Если бы они встали пораньше, было бы проще, рассудил Ремус, когда все же первым оказался возле прохода. Он единственный не казался усталым от такого марш-броска, о чем ему тут же сообщил Гарри. Ремус действительно этого не заметил. Он увидел, что все трое запыхались, пытаясь за ним угнаться. Ему же было абсолютно не тяжело. — И это у нас вечно умирающий оборотень, — съязвил едва слышно Гарри, но не злобно, а просто потому, что не умел замолчать вовремя. Ремус не обиделся. Ему было даже забавно понимать, что мальчик прав. Он едва ли использует все доступные ему силы. Один за одним они прошли на перрон. Волшебный поезд сверкал, словно начищенный чайник, пыхтел и периодически позванивал, напоминая, что отправление не за горами. Гарри с облегчением осознал, что первые попавшиеся волшебники не тычут в него пальцем. Он шел за Ремусом и Регулусом, пока не осознал, что им, должно быть, в учительский вагон. Он уловил облегчение и от Малфоя — тот, видимо, боялся, что его встретят с палочкой наготове. Гарри неуверенно замер у самого первого вагона для студентов. — Наверное, в Хогвартсе уже встретимся, — сказал он с некоторой досадой. Быть без них обоих было для Гарри некоторым испытанием. Он не оставался один уже два с половиной месяца вне поддержки, и теперь ему было неприятно представлять свою слабость без них. — Постарайся не падать в обморок, я не прихватил шоколадок, — довольно тепло отозвался ему Ремус. Улыбка его была нервной. С ним единственным кто-то поздоровался, что вызвало тут же моментально у Гарри неуверенный смешок. — Я же тебе говорил, что из тебя идеальный профессор был, есть и будет, — он пихнул Ремуса от себя, когда тот пытался его обнять. И хотя обычно Гарри бы так не сделал, в этот раз он не мог себе позволить такого на людях. И перед Малфоем. — А про обморок — это, очевидно, какая-то история, о которой я не знаю? — уточнил Регулус. Он Гарри только кивнул на прощание до Хогвартса, но у Гарри не было ощущения, что ему все равно. Регулус как раз считал его достаточно взрослым, чтобы решать проблемы самостоятельно. — О, это очень интересная история, благо нам ехать кучу времени, — Ремус уже и забыл о том, что в это утро его насильно заставляли одеваться во все новое Регулус и Гарри вместе взятые. Он уже не так сопротивлялся и теперь совсем не обращал внимание на то, во что одет. Регулус смотрел по сторонам внимательным взглядом. — Я весь во внимание, — заявил он. — Увидимся в Хогвартсе. Гарри с некоторым сожалением проводил их взглядом. Он ощущал себя как брошенный всеми, и хотя такое ощущение для парня его возраста и опыта было постыдным, оно все равно было. У него не было толком ничего, за что он мог бы держаться крепко в этой новой реальности. Кто-то поздоровался с ним. Кто-то с Малфоем. — Ладно, Пот…. Блэк, я пошел, — Малфой сжал ручку чемодана. — Ты официально самый больной на всю голову клиент, который у меня был. — А что, много было? — рефлекторно вырвалось у Гарри, хотя он не собирался вообще об этом спрашивать. — Тебе что, статистику за год или список? — Малфой свел брови к переносице. — Ну ты же не будешь… ну, в Хогвартсе так делать? — спросил Гарри, уверенный, что это нормальный вопрос. — Я абсолютно убежден, что это не твое дело, чем я зарабатываю на жизнь, — и весь он был задет до глубины души тем, что Гарри посмел так поставить этот вопрос. Возмущение, немного стыда и страх ощущался от него при попытке его прочитать. — Так будешь или нет? — стоял на своем вопросе Гарри с непрошибаемой уверенностью. Он видел, что Малфой замялся с ответом. — Я не уверен, что здесь не будет отбоя от желающих, — наконец ответил он. — Может быть, меня вообще завтра прикончат. — За что? — Гарри уставился на него в искреннем изумлении. — За то, что мой отец положил немало людей, в основном, чьих-то близких и родственников, а еще и сумел сбежать живым, — напомнил ему Малфой. На этих словах он показался Гарри чрезвычайно бледным. — Три. — Что? — Я купил тебя на три дня. Прошли только сутки. Гарри безмятежно уставился на него, надеясь, что объяснений он не потребует. Малфой разглядывал его в немом удивлении, как будто пытался понять, в чем прикол. — Зачем тебе все это, если ты не собираешься… Использовать меня? — уточнил он тем же ледяным спокойствием, какое всегда рождалось у него при разговоре о деньгах. — Сочти меня просто психом. Малфой не успел ответить. Он смотрел на Гарри такими круглыми глазами, что Гарри всерьез побеспокоился за то, чтобы он таким не остался. Однако Гарри тоже не дали ничего сказать. В какой-то момент его окружила целая толпа людей. Все тараторили, перебивали друг друга и буквально заполонили все пространство вокруг Гарри. Гарри на секунду показалось, что ему нечем дышать. Его то и дело ослепляли вспышки магических камер. В потоке чужого сознания он уловил только жажду наживы. Этим людям было плевать на то, что он чувствовал. Им нужна была сенсация, шоу, материал, который Гарри мог либо дать, либо сбежать. Он поморщился, отступая на шаг — в нем не было никакого желания ни с кем из них разговаривать. Затем он уловил кого-то, кто почувствовал к нему какое-то теплое чувство вроде сожаления. Одна из репортеров, совсем еще молодая девушка, взирала на него с пониманием и стояла практически позади всех. Гарри думал не так уж долго. Монолог его вышел намного короче, чем ему казалось. * * * Равномерный стук колес успокаивал. Этот звук дарил ощущение уверенности в будущем хотя бы на несколько ближайших часов. Учительский вагон всегда был значительно тише ученического, как и купе в нем были просторнее и намного удобнее. Ремус помнил свою первую поездку здесь — в одиночестве до появления дементоров. Затем он впервые встретился с Гарри лицом к лицу. Он не помнил его маленьким мальчиком, но почему-то отчетливо сохранил в памяти то полноценное сходство между ним и Сириусом, которое нельзя было обмануть ни очками, ни цветом глаз. Ремус тогда признал, что все маскировочные чары, что были наложены на мальчика, были самыми сильными из всех известных. И все же он чувствовал, кто есть этот ребенок. Ему было бесконечно грустно от того, что он не смог сказать об этом Сириусу. Он проклинал Обет миллионы раз. Должен ли бы Сириус воспринять эту новость как-то критично и разом поменяться? Этого уже было не суждено никому узнать. Они едва отъехали от вокзала, как Регулус моментально устроился на противоположном сидении во весь рост, подложив под голову свернутый плед. Ремус пытался уйти в свои мысли, но волнение и предвкушение постоянно отвлекали его. Как пройдет его первый день в старых покоях в присутствии другого человека? Как долго они смогут быть в одном помещении, сохраняя статус-кво, и не сломают ли все к чертям собачьим, если не сохранят? Ремус пытался думать о чем-то другом. Поймал себя на мысли, что от новой одежды и нового чемодана, как бы не хотел представлять иного, поневоле выпрямлялся и расправлял плечи, чувствуя себя более уверенно. Он вдруг вспомнил, как Регулус на днях спросил его, так ли он сильно хочет убрать свои шрамы. Он был готов за это заплатить, если Ремус захотел бы. Но шрамы на лице каждый день напоминали Ремусу о том, кто он есть, и обо всех ошибках, где он смел прикрываться волком. Он отказался, хотя часто думал о том, как выглядел бы без них. Ремус вдруг заметил, что Регулус сложил руки на груди и обнимал себя ими, кажется, даже слишком крепко. Он пригляделся и обнаружил какую-то мелкую дрожь, что сотрясала его тело. Пока он находил подходящие слова для вопроса, дрожь вдруг стала крупнее. Ремус в несколько секунд оказался рядом с ним, поддавшись тревоге и ощущению, что все не в порядке. — Все нормально? — только и нашел, что спросить он, присев на край его сидения. Регулус открыл глаза и посмотрел на него так спокойно, словно его не трясло как при лихорадке. — Это от усталости. Пройдет, — с усилием ровно ответил он, снова закрывая глаза. — Терморегуляция шутит шуточки, когда я не сплю. И хотя он говорил спокойно, дрожь при этом совсем не утихала. Ремусу показалось, что он слегка побледнел, хотя выражение лица оставалось предельно спокойным. Он приложил руку к руке Регулуса, и она оказалась ледяной. — Тогда тебе придется поспать, — уверенно произнес Ремус, протягивая руку за пледом, свернутым на своей стороне купе, когда в дверь аккуратно постучали. Он моментально вскинулся на ноги, смотря на дверь в нерешительности. Затем он перевел взгляд на Регулуса, что моментально поднялся, опираясь на локти. — Добрый день, это профессор МакГонагалл. Ремус открыл дверь всего через несколько секунд. Он даже не подумал, что Регулусу нужно время, чтобы привести себя в порядок. Он посмотрел на МакГонагалл. С каким-то слабым отголоском боли от прошлого он позволил себя обнять. — Рада видеть тебя в добром здравии, — тепло произнесла она, и Ремус признал, что она всегда относилась к нему лучше, чем он думал. Последний раз он видел ее в день Победы. В ней, худенькой и пожилой женщине, было столько сил, сколько не было ни в ком из тех, кого Ремусу посчастливилось знать. — И также рада, что ты согласился вернуться на этот год. Я и сама возвращаюсь только ради этих ребят. И никому из них не нужно было уточнять, кто именно эти ребята. — Мистер Поттер тоже в поезде? — спросила она аккуратно, разглядывая Ремуса с осторожностью. Должно быть, она знала, что в ночь победы он обращался безо всякой луны, а затем надолго исчез, не смея это пережить. — Да, Гарри тоже здесь, — кивнул Ремус. Она видела его совсем маленьким, видела его и теперь, взрослым мужчиной, и не было ни единого раза, чтобы она отказала в помощи, даже если что-то не одобряла. Он испытывал к ней самую теплую гамму чувств. — Мистер Блэк, — совершенно спокойно отреагировала МакГонагалл на Регулуса, что появился в поле ее зрения. Ремус едва оглянулся, чтобы осознать, что он довольно быстро привел себя в порядок. Он тут же преисполнился неловкости и стыда за тот вопрос, который она просто обязана задать. Ремус уже знал, что ответить на него просто не сможет. — Я рада вашему возвращению. — Я тоже раз видеть вас в добром здравии, — отозвался Регулус моментально, и по его тону Ремус вдруг осознал, что МакГонагалл заставляет его нервничать. Он даже оглянулся в поисках подтверждения своей догадки. И в самом деле, Регулус был не так уж активен и остр на язык перед МакГонагалл. Она же с любопытством разглядывала его. — Почти не изменился, — наконец заключила она, и улыбку можно было прочесть в ее глазах. — Я никогда вам не нравился, — вдруг выдал он, и Ремус испытал желание его стукнуть. Зачем ему говорить об этом прямо сейчас? — Значит, у вас появился второй шанс, — ответила МакГонагалл, и Ремус впервые увидел у нее такую усмешку. — Но я все равно рад вернуться в Хогвартс, так что спасибо за приглашение, — продолжил Регулус как ни в чем не бывало. Ремус в напряжении посмотрел на МакГонагалл — его манера всегда бесила тех, кто к ней не привык. Однако она не подала и виду, что его тон как-то ее задевает. — Я хотела подтвердить ваше присутствие. Покои готовы, так что располагайтесь. Занятия начнутся уже с завтрашнего дня, — МакГонагалл собиралась покидать их купе, напоследок оглядев каждого, причем Ремуса — намного более тепло. — Профессор, я хотел бы спросить у вас, — и Ремус не успел ничего сообразить, как Регулус проскользнул вслед за МакГонагалл и закрыл за собой дверь. Он остался в замешательстве и опустился обратно на сидение, не представляя, о чем он собирается там разговаривать без присутствия Ремуса. Спустя несколько минут он все же вернулся, и по лицу его было абсолютно ничего не прочесть. — И что это было? — Ремус пересел подле него, чтобы он не вздумал импровизировать сон как уход от ответа. — Выяснил про покои, — кратко ответил он, избегая смотреть на Ремуса. — И что же ты ей сказал? — Ремус буквально кожей ощутил страх и стыд перед тем, что подумала МакГонагалл. И хотя она, вероятно, и так знала все его особенности за долгие годы учебы и сотрудничества, ему не хотелось бы, чтобы кто-то сказал ей прямым текстом, почему он собирается делить покои с другим мужчиной. — Что состою в отношениях, — на этом Регулус все же посмотрел на него. Взгляд его сложно было назвать серьезным. — А ты бы стал отрицать. — Да нет никаких отношений, — Ремус моментально вспыхнул и посмотрел за окно. Он тут и не стал бы спорить — перед МакГонагалл он бы это отрицал. Да и сейчас отрицал — отношениями он бы назвал совсем другое. Регулус тоже не стал с ним спорить. Ремус обнаружил, что его руки снова дрожат, прежде чем он спрятал их в карманы мантии. — Тебе нужно поспать, — наконец вздохнул Ремус. Он велел Регулусу подвинуться, чтобы пролезть к окну, а затем велел ему ложиться. Регулус смотрел на него несколько мгновений, практически не мигая, а затем все же лег, пытаясь устроить голову на свернутом пледе подле Ремуса. Ремус отобрал у него плед. Регулус уставился на него с вопросом. На все размышления у него ушло не более минуты. Поэтому Ремусу было так просто существовать с ним рядом. Были вещи, которые он никогда не смог бы произнести. Ему нравилось то, что на любую задачу и любую немую загадку у Регулуса будет быстрый ответ. С некоторым странным и незнакомым оттенком волнения он наблюдал за тем, как Регулус устраивает голову на его коленях. Он накрылся пледом и в целом выглядел не так уверенно, как если бы такое положение было для него так же непривычно, как и для Ремуса. Он провел без движения всего около пятнадцати минут, прежде чем осознать, что Регулус провалился в сон. Выражение его лица стало более умиротворенным, дыхание — более спокойным. У Ремуса оставалось меньше трех часов на то, чтобы привыкнуть к тому, что, видимо, он все же состоит в отношениях, хотя понятия не имеет, в каких. * * * Гарри ощущал себя спокойно. Сначала он ощутил предвкушение ошибки, но затем, когда выбранная им девушка-репортер стала задавать вопросы, Гарри понял, что не прогадал. У нее не было самописного пера, она все записывала сама быстрым движением руки и обычной ручкой. В вопросах не было размытости, и Гарри спокойно отвечал. Да, он узнал, что относится к семье Блэк и от рождения должен носить именно эту фамилию. Да, он узнал о своем родстве с Сириусом Блэком только после возвращения Регулуса Блэка, который согласился преподавать в этом году. Да, для него возвращение — тяжелый момент, на который он не сразу решился. Куда Гарри пропал? Провел время с последним человеком, которого считал родным. Какие у него планы? Определиться с тем, кто он есть. В поезд он заходил более спокойным. Остальные репортеры еще пытались его атаковать, но досада и раздражение на них вдруг привели к тому, что все их магические колдоаппараты, делающие снимки, разом треснули, кроме той девушки, на чьи вопросы он отвечал. Знакомый коридор поезда оставил Гарри в смятении. Перед интервью он обратился к Малфою с просьбой занять купе, и хотя тот явно собирался поспорить за трое суток покупки, он все же ушел. И теперь Гарри не был уверен, что он действительно займет какое-то купе. Он двигался сквозь студентов младше себя, и вынужден был отвечать на приветствия. Гнева или неприязни он не встречал. Его скорее боялись и им восхищались, так что он ощущал это практически от всех, кого встречал. Хотя на нем не было очков, а внешность сильно изменилась, его все равно чувствовали и пропускали. Кто-то хотел поговорить, но Гарри ускользал все дальше и дальше по вагону. Где-то он заглядывал в открытые двери, где-то стучал в закрытые. К предпоследнему он уже был уверен, что придется заседать с кем-то, на кого он не настроен, когда он нашел вдруг Малфоя в полностью пустом купе. — Спасибо, — сообщил он тут же, втаскивая чемодан и закрывая купе. На всякий случай, на пару заклинаний. Теперь ему было значительнее спокойнее. Он устроился на противоположном от Малфоя сидении, не обращая внимания на его недовольный вид. — Ты позабавился, я подыграл, — наконец нарушил он тишину. Мантию он снял, оставшись в рубашке, наглухо застегнутой до последней пуговице на манжете. — Так не может больше продолжаться. — Почему? — Гарри стащил мантию, понимая, что в поезде было даже слишком тепло. Окна слегка запотели, и он протер их рукавом, разглядывая переполненный перрон. С некоторым неприятным отголоском он осознал, что почти никого не узнает. — Ты же не можешь всерьез рассчитывать, что все будет так, — Малфой передернул плечами. — Я подумал, это что-то вроде шутки. — Я использую тебя, а ты можешь использовать мои деньги. Все честно, — Гарри потер лоб. Первый порог он прошел, но что дальше? По поезду быстро пройдет слух о том, где он и с кем он. Всегда есть какие-то неутомимые глаза, которые следят за ним. — Но ведь ты даже и не пытаешься, — Малфой пилил его взглядом так, словно пытался вытащить наружу все секреты, которых у Гарри в принципе не было. — Сколько тебе доплатить сверху, чтобы ты перестал об этом спрашивать? — устало спросил Гарри. Не до того ему было, чтобы спорить с Малфоем. — Ты собираешься явиться в Хогвартс в моей компании. Ты действительно адекватно оцениваешь этот поступок? — тон Малфоя потихоньку переходил на язвительный. — На суде Уизли пытался меня убить. — Я думал, эти суды были типа дистанционные, — Гарри уставился на него в некотором удивлении. Этого он не знал. В момент судов он был уже на пути к дому Ремуса. — Весьма реальные, — Малфой отвел взгляд. Воспоминания были для него неприятны. — С весьма реальными дементорами за спиной. — Я не думаю, что он действительно хотел тебя убить, — Гарри было сложно представить Рона, который кого-то убивает. Он до сих пор иногда брал палочку не той стороной, сильно о чем-то задумавшись. Он не был таким уж приятным парнем, но точно никогда не был злым по своей натуре. — Пусть так, — не стал спорить Малфой. Он сложил руки на столе перед собой, склонив голову. Часть светлых прядей съехала ему на лицо. — В чью еще защиту ты подписался? — Твоей матери, — пожал плечами Гарри. Когда прилетела первая сова со списком, Гарри не отметил никого. Второй список заставил его подумать, и он действительно расписался напротив их имен. Он не считал их такими уж злыми или ярыми приспешниками Волдеморта. — И все? — уточнил Малфой, не смотря на него. — И все. Гарри наблюдал за меняющимся пейзажем за окном. Вся его жизнь круто поменялась после первой же поездки в Хогвартс. Когда Хагрид сообщил ему, кто он есть, он испытывал похожие ощущения. Сейчас, когда он разобрался с одной проблемой, остальные стали казаться легче. Он возвращался, потому что убежать было бы трусостью. Он возвращался, чтобы еще раз дать себе шанс на будущее. Возвращался, чтобы в полной мере побыть нормальным студентом хотя бы один год. Он достал список учебников и прикинул, какие предметы действительно ему интересны. Он был хорош в Защите, отлично играл в квиддич (и чрезвычайно это дело любил), но все остальные предметы давались ему весьма посредственно. Вряд ли его ждет что-то, кроме работы аврора или карьеры в спорте. — Куда ты бы пошел дальше? — спросил он Малфоя, и тот слегка покачал головой. — Работать. Гарри должен был признать, что эта сторона Малфоя вызывала уважение. Он не сдался. Может быть, в чем-то сломался, но продолжал жить жизнь, которая больше ему не благоволила. — А если бы у тебя были возможности? — поинтересовался Гарри. Он лениво съехал по сидению, понимая, что равномерное движение поезда дарит ему сонливость. — У меня их нет. — Допустим, ты себе заработал, — раздраженно поправился Гарри. Он наблюдал за выражением лица Малфоя, понимая, что тот может соврать. — Колдомедицина. Что-то оттуда, — наконец ответил Малфой спустя несколько минут драматичного молчания. — Это самое дорогое обучение из всех, — он назвал сумму, и Гарри потратил как обычно много времени на перевод в те деньги, в которых он понимал. — То есть тебя надо купить где-то на год, — отозвался Гарри, однако встретил лишь волну негодования. — Нет, — Малфой поднял на него ясный раздраженный взгляд. — Никаких больше сделок с тем, чего я не понимаю. Ставь условия или иди к черту со своими идиотскими предложениями. — То есть с условиями ты согласен? — Гарри смял пергамент со списком учебников. Ему не нравилось, когда разговор переходил на деньги, но такая уж основа у Драко Малфоя. Только через деньги. — Нет, — слишком быстро ответил Малфой. — С меня этого хватит, — он сложил руки на груди так, словно пытался защищаться. Гарри прикрыл рот рукой и широко зевнул. — Придется подумать над условиями, — на этом он сполз на сидение окончательно и подложил руки под голову. Равномерное движение поезда и слабый шум его колес вырубал его с огромной скоростью. Он уже спал пока еще неглубоким сном, когда Малфой наконец перевел на него взгляд. Все-таки соврал. Он хотел услышать условия. * * * Хижина была покрыта инеем изнутри. Ремус потратил уйму времени на то, чтобы наколдовать стойкий огонь, ради чего пришлось пожертвовать парой сочинений. Только спустя пару часов от сломанного камина стало идти хоть какое-то тепло, но к тому моменту Ремус безнадежно замерз. Руки казались абсолютно белыми, кожу жгло и покалывало, а дрожь практически не успокаивалась. Он бесцельно смотрел в пустоту, спрашивая у себя и у пространства, как вышло так, что он запутался в текущих делах и больше не знает, где действительно правильные чувства. Ему пришлось сказать себе, что ощущение контроля над Сириусом очень сильно на него повлияло. Он так сильно боялся того, что Волк его выберет, что попросту упустил из виду другие особенности. Очевидно, что если Сириус — эмпат, то Ремус — что-то вроде передатчика или резистора. Он не играл. Ремус ощущал где-то внутри себя словно отзеркаленные эмоции и ощущения. Облегчение от его, Ремуса, присутствия, было безошибочным фактом. Сириусу было легче справиться, когда Ремус был рядом или когда его касался. Из всех существующих людей такая способность была почему-то только у Ремуса. Поэтому отношения с Джеймсом были совсем иными. В них не было никакой подоплеки вовсе. Если бы Ремус был до конца с собой искренним, он бы сказал себе, что слишком быстро позволил себе думать о ком-то еще. Сейчас, наедине с собой, в замерзшей Хижине, Ремус просто хотел рядом хотя бы кого-нибудь из них. Дело было не в том, что кто-то был каким-то особенным. Дело было в том, что парней он предпочитал больше девушек, и, по большей части, ему было бы все равно, лишь бы кто-то пришел к нему. Иногда, в полной темноте, подальше от всех, от замка и любых попыток выдать свои мысли, Ремус позволял себе представить себя в отношениях с кем-то более нормальным, с кем-то, с кем он мог бы показаться на людях. Воображение скрипело и отказывалось выдавать эту картинку. Ремус вряд ли когда-либо предстанет перед чужими взглядами под руку с тем, кого выберет. Больше всего он боялся, что его признают не таким. Хватало и того, что внутри него уже есть Волк, абсолютно никакой нормальности. Отец никогда бы не принял его выбор, не одобрил и вряд ли смог с ним общаться как раньше. На тот момент его уже не было в живых, и Ремуса было попросту некому судить, кроме самого себя. Благодаря зелью у него была возможность поспать. Он провалился в сон часа за два до превращения, а момент наступления полнолуния уже не запомнил. Провал в его памяти на этот раз был намного глубже, а очнулся он спустя несколько часов после, целый и невредимый, хотя и в очередной раз без одежды. Слегка оглушенный, как и всегда после неожиданного пробуждения, Ремус лениво одевался, больше всего переживая за то, что он привыкнет к такому превращению и не сможет переживать обычное, полное боли и страданий. Зелье расслабляло его. Никакой боли, никаких переломов и травм, только усталость и головная боль. Разве это не чудо? Он вырубился неожиданно, собираясь прилечь всего на секунду. Провал в сон был настолько глубоким, что Ремусу показалось, что он попросту умирает прямо во сне. От глубокой пропасти внутри себя он испугался прямо во сне и резко проснулся посреди ночи, поднявшись на постели и тяжело дыша. Глаза его совсем не привыкли к темноте, но Ремусу и не нужны были глаза. Он прекрасно ощущал присутствие другого человека и без зрения. И хотя он был изнурен и вымотан, несмотря на провал в сон, Ремус не смог справиться с облегчением. — Разве твои зелья не сгорят? — спросил он хрипло, ориентируясь лишь на волчье чутье, что мгновенно выдало ему того, к кому так сильно привязался его волк. — Пришлось придумать, как этого избежать. Первой эмоцией стала благодарность. Именно ее Ремус так отчетливо ощутил сразу же, но что с ней делать — не знал. Начинать разговор или контакт ему всегда было тяжело, словно он только учился говорить в принципе. Любое слово казалось неправильным или угловатым, а фразы — и вовсе глупыми. Он поежился, натягивая на себя одеяло. Прошли всего сутки, а его мучает только холод и озноб. — Я впаду в зависимость от твоего зелья, — признался Ремус, смотря в потертое одеяло перед собой. — Впадай, — разрешили ему. — Но я же не смогу получать его пожизненно, — для Ремуса этот вопрос был очень болезненным. Прежде всего, он переживал, что такой вопрос покажется Снейпу единственной причиной, по которой Ремус к нему приходит. Но в действительности все было иначе. Просто Ремус не умел об этом говорить. — Дамблдор вызвал меня наверх на прошлой неделе. Ремус молчал, ожидая продолжения. — И среди всех вопросов он уточнил, действительно ли у меня есть зелье, способное контролировать оборотня. Ремус осознал, что все это время сильно сжимал одеяло в руках. Пришлось расслабить руки. — Итогом разговора стал договор, по которому я варю эти зелья за определенную плату в течение необходимого времени. Ремусу совершенно не нравилось то, какие странные действия совершал Дамблдор. Он до сих пор не попросил ничего за то, что взял Ремуса в замок, а теперь способствует тому, чтобы он оставался в должном состоянии в момент полнолуния. Но для чего? — Но для чего ему это нужно? — спросил Ремус устало, не особенно надеясь на ответ. — У меня нет оснований сомневаться в его действиях, — чуть более резко отозвался Северус. Все это время он оставался в тени, словно практически полная тьма в Хижине была для него вполне комфортной. Ремусу показалось, что он уловил какое-то похожее ощущение, словно в истории Снейпа Дамблдор сыграл примерно ту же роль, что и в его собственной. На этих словах он замолчал и не собирался рассказывать больше. Ремус и не настаивал. Он смог собраться и потихоньку слезть с кровати. Лежать и умирать ему казалось бесполезным делом, ведь он чувствовал себя намного лучше. С ознобом и холодом можно было бороться, без боли они совершенно его не мучали. Поэтому он накинул на себя последнюю из своих запасов куртку и на ощупь пересел в полусломанное кресло. Через несколько секунд ему прямо в руки прилетело что-то похожее на сумку. Ремус ощутил запах еды, даже не успев ее открыть. * * * Поезд начал постепенно сбавлять ход. Весь пейзаж за окном Ремус, как и любой другой школьник в прошлом, давно выучил, а потому большую часть времени провел в спорах с самим собой. Спать ему не хотелось совершенно, только порой становилось совсем неудобно сидеть, и приходилось менять положение тела так, чтобы от этого не проснулся Регулус. Ремус понятия не имел, сколько по времени у него проблемы со сном, ему всегда казалось, что из всех людей в доме Блэков у Регулуса и вовсе нет никаких проблем. Во сне он казался максимально безобидным и намного младше своего возраста. Ремусу стоило бы признаться себе в том, что он хотел бы пойти навстречу во всем этом, но понятия не имеет, как это делать. Всю свою жизнь его особенно не спрашивали, хочет он чего-то или нет. Он просто шел следом за тем, кто ему приказывал, и оттого сильно разделился внутри на несколько частей, каждая из которой была такой, какой ее хотели видеть. Отсутствие инициативы всегда было его минусом, как и отсутствие решительности. При этих дефектах он вообще не должен был быть в Гриффиндоре, однако был туда посажен намеренно. После стольких лет ему казалось, что Дамблдор знал не только само Предсказание, но и намного больше, практически все детали паззла, который нужно было собрать, чтобы Гарри родился таким, какой он есть. Только сейчас, полностью ощущая то, насколько Гарри ему доверяет, Ремус до конца осознал свою роль во всей этой истории. Все, что он сделал, было либо запланировано, либо предсказано, либо устроено специально. Выбора у него практически не было. Единственное, что так и не вписалось в весь сценарий войны, были его отношения с Северусом. Они не были запланированы и не были предсказаны. У каждого из них была собственная роль, за пределы которой нельзя было выходить. Должно быть, возвращение Сириуса тоже не входило в план Дамблдора, и ему пришлось искать способ удерживать его на месте. А далеко ходить и не нужно было. Вся эта история, от начала и до конца, была сценарием, построенным острым умом, превосходившим большинство остальных людей по своим ментальным способностям. Ремусу не было от этого так уж грустно. Он почти ни о чем уже не жалел. Все свои ошибки он смог принять и осознать, большей частью благодаря Гарри и его удивительной непосредственности, а меньшей частью… Меньшей частью благодаря тому, что все это не волновало Регулуса. Он вернулся так, словно ничего не было. И у него это выходило. В прежних отношениях у Ремуса не было ощущения, что дело только в нем. Он был не так уж наивен и понимал, что так просто сложились обстоятельства. Если бы ничего этого не было, никто бы из их особенно не пострадал и явно нашел бы другие варианты. Да и сам он не чувствовал ничего сложнее обычных эмоций и желаний. У него не было ощущения, что все это на всю жизнь или нечто в этом роде. Не было убежденности, что он должен за это сражаться или бороться, пытаясь сохранить. Он всегда шел туда, куда велели. Но сейчас велеть было некому. Его спрашивали, а Ремус и не знал, что должен ответить. У него всегда была проблема с оценкой себя. Периодически этот вопрос отпадал, но затем возвращался снова и снова. Каждый день Ремус ждал, что до кого-нибудь дойдет, что в нем нет ничего, чем стоило бы восхищаться или стоило бы желать. Способности свои Ремус признал, но не давал им никакой цены. Они просто были и все, не делали его сверхчеловеком или кем-то особенным. У него была способность вызывать у людей желание поговорить, это он признавал. Пару раз он тенью следовал за Дамблдором на какие-то мало понятные ему встречи, и даже там, среди полностью незнакомых людей, находились такие, что подходили к нему сами и начинали разговор, выдавая то, что нужно было Дамблдору. Сейчас вопрос стоял снова. Вопрос шрамов. Вопрос внешности. Вопрос его довольно унылого существования, у которого будет свидетель. Он так боялся разочаровать Регулуса, что уже думал переехать в покои в подземелье, чтобы избежать этого. Ему всегда было проще сбежать. И Ремус действительно слишком много раз просто сбегал. После смерти Джеймса и Лили он не нашел ничего лучше, кроме сбежать в то место, где сейчас стоял его дом. После победы над Волдемортом он снова сбежал, потому что не считал, что для него есть место среди остальных людей. Он сбегал от Сириуса столько раз, что это нельзя было посчитать. И хотел сбежать сейчас. Периодически Ремус опускал взгляд на спящего Регулуса. И говорил себе, что сбежать он хочет гораздо меньше, чем остаться. Его мнение было так важно, что Ремус впервые так сильно переживал за то, что может услышать. Будучи уже бесповоротно влюблен, Ремус осознал страх вероятной потери. Поезд замедлял ход. Ремусу пришлось слегка потрясти Регулуса за плечо. Тот моментально сел, как просыпаются все люди со смутным прошлым. Первую секунду он совсем не понимал, где он и что происходит, напряженный и пытающийся осознать обстановку. Затем вспомнил, расслабился и лег обратно. — Почти приехали, — сообщил Ремус спокойно. Он намеренно взял Регулуса за руку. Возможно, ему придется приложить какие-то усилия, если он так уж боится его потерять. От этого прикосновения Регулус действительно слегка расслабился. — Просто неудачный сон, — зачем-то сказал он, хотя Ремус и не спрашивал. Он протер рукавом запотевшее окно, обнаруживая знакомую ему станцию. В этот раз возвращение в Хогвартс станет для многих особенным событием. И для него в том числе.