Цугцванг. Два королевства

*** Утро началось довольно рано, учитывая, что спать все легли в безбожно поздний час. Дверь приоткрылась, и Хаук тут же проснулся, вскидывая голову как по команде. Это были слуги в сопровождении охраны, Ализ обошла спальню и, открыв секрет, нырнула в тайник, видимо, проверяя все ли там чисто. Полог открыли и Хаук увидел Бастиля, вольготно раскинувшегося на простынях в одном белье, Ансельм обнимал его за талию и спал на груди совершенно обнаженный. Выставив свою пятую точку на обозрение всех желающих, будто боялся пропустить момент, когда король захочет его взять. Отвратительно. Бастиль без единого слова вылез из постели, не разбудив фаворита и освежившись в принесенном слугами тазу с ароматизированной водой,  — надел роскошный халат такого же алого цвета, как и его мантия. Хаук сел на подушках в удивлении, что на него никто не обращает внимания, словно он, действительно, домашний питомец. Овчарка Его Величества. — Пришел де Жюсти и просит принять до вашего отъезда из замка, — почтительно сообщила Ализ. — Ваше Величество? — Что-то срочное? Зеркало, — приказал он слуге и взял мягкую щетку для волос. — Говорит, это назначение об отставке герцога Юдо с поста главы Совета. Хаук видел его лицо в отражении зеркала и заметил мелькнувшую на губах короля довольную улыбку. Плоды его трудов воплотились в жизнь. — Мы примем его и все подпишем, скажите, чтобы обождал. Ализ поклонилась и вышла, Бастиль же тем временем обернулся, заметив в отражении Хаука. — Что за наряд? — спросил он. — Разве вам не выдали одежду? — Рубашку сдуло ветром, — отшутился Хаук. — Прошу прощения, Ваше Величество, за мой непристойный вид. — Мы не нуждаемся в столь явной демонстрации вашей мужественности, так что прикройтесь, — Бастиль махнул рукой, словно хотел его прогнать, но явно забыл, что сам приказал посадить Хаука на цепь. Хаук поднялся на ноги, чувствуя, как сильно затекла спина. Лежанка была хоть и мягкой, но ничуть не удобной. — Чем? У меня даже нет одеяла, — он дернул за цепи и те мягко зазвенели. Бастиль недобро прищурился, разглядывая его, а затем подошел поближе. Хаук не особенно любил, когда король приближался к нему впритык, это могло быть чревато определенными последствиями в бриджах. В ушах снова прозвучал проклятый шепот: «Вы дикарь, Хаук?» — У нас нет на вас времени и, кажется, мы вчера обсуждали, что вы должны быть тише воды, ниже травы. Отчего же сегодня мы видим все то же явное неповиновение? — Я лишь ответил на ваш вопрос, Ваше Величество. Не стоило? — проговорил Хаук, но тут же понял, что это прозвучало дерзко. — Да вы осмелели. Неужели новое положение вскружило вам голову? — Скорее, это сделало присутствие Его Величества, — фальшиво улыбнулся Хаук, и Бастиль тут же считал ложь. Даже сжал щетку в руке, так словно готовился ударить ею, и Хаук не удивился бы, проверни Бастиль подобный номер. Король был скор на расплату и ничего не забывал. Хаука спасло то, что в дверь несмело постучали, и король ушел в предпокои подписывать приказ. Ансельм в это время уже проснулся и даже спустил ноги с постели, неодобрительно поглядывая на него. Расхрабрился стервец. Хаук дернулся в его сторону, пошевелив цепями, и Ансельм испуганно подпрыгнул, едва не упав с кровати, что выглядело крайне смешно. Король в этот момент как раз вернулся в сопровождении Сибиллы и какого-то молодого омеги в пышном одеянии. Ансельм не потрудился прикрыться и лишь довольно потянулся. Изображая негу, как будто ничего не произошло. Бастиль даже не посмотрел в его сторону, читая какую-то бумагу, а затем бросил осторожный взгляд на Хаука. — Состояние известно? — спросил он у омеги. — Да, все довольно серьезно. — Мы перехватили лекаря, которого вызвали в столицу… — Не нужно конкретики, Рене, — перебил его король. И Рене тоже взглянул на Хаука. Это было странно. О чем они говорили? Какого лекаря? В какую столицу? Неужели речь идет о Тхиене? — Когда мы вернемся, доложите нам более подробно. — Как прикажете, Ваше Величество. Рене поклонился и вышел. — Это будет длинный день, — проговорил Бастиль сам себе, а затем жестом приказал слуге. Тот, читая его сигнал, принес костюм для верховой езды из тонкой кожи. А затем помог королю одеться и закрепил легкие парадные доспехи. Когда дело было сделано, Бастиль приказал подать лошадь и собрать охрану. Казалось, он о чем-то размышлял, поглядывая на письмо в руках, хотя что там было написано Хаук не знал. Но хотел бы узнать, так же сильно, как и получить те крохи свободы, что были ему обещаны. Лишь после отбытия короля из замка пришла стража, чтобы снять с Хаука наручи. И выдала ему нормальную одежду, более подходящую для альфы, а не гаремной птички. А в его личном сундуке нашлась вся старая одежда, которая стала дорога его душе за время, проведенное под покровительством маркиза. Ансельм тоже оделся, но куда изысканнее, чем Хаук, словно хотел выиграть в ему одному известном соревновании. Странно, что король не захватил с собой любимую шлюшку, Ансельм явно не знал, куда себя приткнуть в его отсутствие, хотя обладал достаточной свободой, чтобы не сидеть в покоях короля в бесплодном ожидании. Хаук его игнорировал, понимая, что Бастиль не простит, если он дискредитирует еще одного фаворита. Так и лишиться неприкосновенности своей «пещеры» можно, а этого он хотел меньше всего. Как оказалось, в охранницы для прогулок по замку ему выделили Эдит. Вряд ли для нее это было хорошей новостью после того, как она с радостью с ним распрощалась. Но Ализ и Сибилла уехали с королем и, видимо, никто другой не согласился на столь неприятную миссию. — Месье Ансельм, — поприветствовала она фаворита. — Доброе утро, — ответил тот, но дальше беседа не продолжилась. Эдит указала на выход, и Хаук помчался как можно дальше от королевских покоев. Так, словно кто-то хотел догнать его и вернуть назад. Как мог его родитель выдерживать тишину и безмолвие гарема целых шесть лет? Не сойти с ума, глядя на небо через решетку на окне? Хаук чувствовал, как его внутренне потряхивает от волнения. Если бы Бастиль приказал лечь в его постель и повернуться на живот, подставляя зад, то Хаук вероятнее всего убил короля во сне. Не стал бы ждать ни секунды. От этой мысли стало невероятно тяжело, словно Хаук снова оказался в той самой комнате и смотрит в отрешенное лицо отца. В его пустые глаза… Палач не убивал его, принц Валентин попросту не хотел больше жить, раз отважился на измену. Не Вальгард Рэнгвольд принял решение о казни, принц Валентин сам признал собственное бессилие и поражение. И Хаук жалел лишь об одном, что ему даже не дали обнять его перед смертью. В последний раз. Вдохнуть запах. Ощутить его прикосновение и отцовскую ласку. Бастиль, словно в насмешку, был поразительно похож на своего дядю, но к нему нельзя было прикоснуться и даже лишний раз заговорить. Холодные синие глаза смотрели на Хаука так, словно видели перед собой самого Вальгарда Рэнгвольда. Врага. Убийцу. Варвара. Возможно, именно поэтому он закрыл Хауку лицо платком? Не мог вынести его взгляд? — На стену вам путь заказан. Приказ короля, — сообщила Эдит, когда они вышли во двор. Кругом стояла обычная дворцовая кутерьма, слуги сновали туда-сюда, как заведенные. Слышно было как работает кузнец — бам, бам, бам. Молот бил сильно и увесисто. Лошади ржали, а под ногами то и дело сновали крысы. — Мне достаточно будет увидеть солнце, — с мнимой покорностью сказал Хаук. Эдит неприлично фыркнула на его реплику и скрестила руки на груди. Мимо них промчала собака, а за ней бежал ребенок лет пяти-шести, но перецепился через камень и упал почти у ног Эдит. Хаук подхватил его с земли до того, как малыш заплакал, и играючи приподнял над землей, заглядывая в лицо. Но вызвал лишь ужас в детских глазах, а затем громкий рев. Выбежала мать откуда-то из лавки и, увидев своего сына в руках тхиенца, едва не лишилась чувств. — Беар! — надломлено вскрикнула она. Эдит забрала мелкого и уверенно поставила на землю. — Смотри куда бежишь, малец! — отругала она, подталкивая дитя к матери. — Поаккуратнее, Арнбранд, вы же для них персонаж из детских страшилок — насильник и убийца. — То есть вы все-таки предполагаете, что я не такой? — поинтересовался он. — Я думаю, что вы достаточно убивали, но вряд ли получали от этого удовольствие. Поэтому могу предположить, что вы не насильник, хотя бы. — То есть допускаете, что я могу быть не так уж плох? — Нет. Я лишь допускаю, что вы не будете совершать насилие над беззащитными. Вы тхиенец и для вас понятие морали весьма условно. — Как будто в Иосмерии оно стоит четко? — парировал Хаук. — Мне плевать, что происходит в спальнях благородных омег, пока в стране все хорошо. И если король решит взять себе десять альф в фавориты, я не буду против, лишь бы это не мешало выполнению его непосредственных обязанностей. Уже не впервые о правлении Бастиля отзывались в положительном ключе, но у Хаука в голове не могли сойтись вместе два образа сильного короля и капризного омеги. — А где король? — спросил он. — Уехал в Бедрен. — Зачем? — А зачем вам это знать, Арнбранд, хотите приготовиться к жаркой ночи? — усмехнулась Эдит. — Я похож на самоубийцу? — Вряд ли вы захотите знать, на кого вы мне похожи. — Хаук! — послышался оклик, и Эдит нахмурилась, глядя куда-то ему за спину. Хаук обернулся и увидел Валентина, идущего к ним размашистым шагом. И было в его энергичности нечто завораживающее, как и в неуловимом сходстве с маркизом. Валентин улыбнулся, когда подошел совсем близко и поздоровался с Эдит. В руках у него был шлем, украшенный перьями, а на груди красовались настоящие доспехи воина. — Мадам, мое почтение. — Сир Валентин, — присела она в едва заметном книксене. — Я удивился, когда увидел вас, Хаук! Поздравляю с новым статусом! Это огромная честь быть избранным самим королем. Хаук отреагировал на поздравления довольно вяло. — Как там Жуль? — Чудесно, — ответил с натянутой улыбкой Валентин — соврал. Хаук только искренне надеялся, что Валентин не обидел Жуля. Не хотелось бы, чтобы приятное впечатление об этом омеге обратилось в пыль. — Я прогуляюсь с Хауком по замку, — повелительно сообщил он Эдит. — Я должна сопровождать его повсюду, — возразила она. — Это приказ короля. — Восхитительно, но разве вы думаете, что я не могу выполнить вашу миссию? Я не спущу с него глаз, обещаю. Эдит поджала губы. — Сир Валентин… — начала она. — Эдит, идите! — твердо приказал он, как будто имел на это полное право. И, возможно, так оно и было, если его статус превышал ее. Эдит вынуждена была сдаться, но уходила так неохотно, словно у нее ноги к земле прилипали. — Доложит отцу, — уверенно сказал Валентин, прекрасно осознавая последствия своего поступка. — Прогуляемся? Вы уже были в старых покоях принца Валентина? Отец когда-то показывал мне их, я был заворожен, всегда считал принца своим крестным отцом. — Да, я был там. — А в оранжерее? Король Фабьен разбил чудесный сад внутри замка. Уверен, вам его еще не показывали. — Валентин предложил ему руку, как вчера на балу, и Хаук неохотно подчинился. Валентин действовал слишком резко и властно, что несколько обескураживало. Неужели омега может себя так вести? Но выходило, что мог и вел. А когда они оба достигли оранжереи, Хаук почувствовал себя некомфортно наедине с ним. Так, словно у этой прогулки была двойная цель. В поведении Валентина читалась откровенная игривость по отношению к нему и это казалось странным. Разве сын маркиза не понимает, что вступает в опасную игру, где наказанием могла послужить смерть. Взгляд утопал в зелени, но Хаук все равно не мог позволить себе повернуться к Валентину спиной или забыть о его присутствии. Что-то было не так… Какое-то чувство не давало покоя и Хаук нервничал. — Я не должен вам об этом говорить, Хаук, отец будет на меня злиться, но я просто не могу оставить вас в неведении. Хаук не понял. — В неведении относительно чего? — Я знаю, что король вас не хочет. Положение фаворита лишь временная, вынужденная мера. Как только вопрос с вашей безопасностью будет решен, вы вступите в брак. Со мной. Это уже практически решено между королем и маркизом Орно, моим отцом. Хаук едва истерически не рассмеялся. Решено? Запах цветов показался удушающей ловушкой. — С вами? А как же Жуль? — Жуль был нужен для отвода глаз. Не думайте о нем. Еще один брак. Хаук внутренне негодовал. Маркиз, который говорил о том, что Хаук может стать достойным фаворитом для короля уже готовил ему подушку в виде сына-наследника! Или заранее знал, что ничего не выйдет. Тоже хотел получить ребенка королевских кровей? И Бастиль ему позволит? Бастиль. Хаук хотел бы его хорошенько встряхнуть и поставить, наконец, на место. Нельзя же торговать им, как мясом с прилавка! Это было так же неприятно, как и осознание того, что Бастиль ласкал его, лишь ради мести герцогу Юдо. — Вам не следовало заводить со мной подобный разговор. Я едва вышел из неприятной ситуации с одним браком, другая мне не нужна. Сделаем вид, что вы ничего не говорили мне, а я ничего не слышал. — Почему? Я вам не нравлюсь? — прямолинейно спросил Валентин, глядя Хауку в глаза не мигая. — Не в этом дело. Вам не кажется, что для подобных разговоров слишком рано? — Хаук не чувствовал к этому омеге отвращения, но и невероятного желания, как в случае с Бастилем, тоже. Валентин был ему ровесником, уверенным в себе и практичным, влюбленным в военную службу. Это их роднило, но ведь плотское желание строилось немного на другом — влечении? Валентин огорошил его, когда одной рукой обхватил за шею и потянул на себя, целуя в губы. Хаук его быстро отстранил, но поцелуй уже произошел. Поспешный и несколько неаккуратный. — Вы мне очень нравитесь, — прямо припечатал Валентин. — И я буду с нетерпением вас ждать. Буду приходить, когда вас выпускают на прогулку. Мы можем начать узнавать друг друга. Отец, скорее всего, запретит оставаться с вами наедине по понятным причинам, но я хочу, чтобы вы привыкали к мысли о нашем скором браке, Хаук. Поверьте, я буду совсем не таким кошмарным женихом, как герцог Юдо. — Я предпочту вернуться в покои короля, — отвернулся Хаук. Не хотелось наговорить Валентину гадостей, тем более он был не виноват, руководствуясь лишь наилучшими мотивами. В Тхиене браку не придавали особого значения, но здесь Хаук предпочел бы как можно дольше не связывать себя никакими официальными узами. Любой омега, который ляжет в его постель не выпустит из ума тот факт, что вместе с семенем получает в свою родословную кровь двух королей. И Валентин, как бы ни выказывал свою симпатию, тоже знал это. Почему же Бастиль так легко упускал этот факт? Неужели беспрекословно верил маркизу Орно? — Я поторопился? Испугал вас? Хаук не хотел выказывать свои истинные чувства. Страх? Да он скорее внутренне негодовал и был готов вступить в прямую конфронтацию. Но Валентин был сыном своего отца, и именно с маркизом следовало бы переговорить по душам. — Если вы хорошо подумаете, то поймете, что в Тхиене именно альфа добивается омегу, а не наоборот. Легкая добыча отбивает интерес к охоте, — безжалостно ответил Хаук, а затем посмотрел на омегу. И Валентин смутился. — Хотите сказать король более желанная для вас цель? — обескуражено спросил он. — Неприступная? — Я хочу сказать, что мне пока вообще не нужен муж. — Я видел, как вы беседовали с Наннет Бижон на балу. Она — ваша симпатия? Валентин оказался на удивление настойчив. — Нет, между мной и Наннет ничего нет и не было. И давайте оставим эти темы, если вы хотите продолжить со мной нормальное общение. Что бы вы там себе не надумали, Валентин, каким бы не представляли меня, но я не буду безукоризненно подчиняться омеге и бежать по первому зову. — Но вы ведь подчиняетесь королю? — Я с ним не сплю. Приходится выбирать между двух зол, но это не значит, что я в восторге от своего статуса или новой жизни. Никто не спрашивает меня, чего бы я хотел, а лишь навязывают свою волю. Это не есть свобода в принятии решений и совершенно не удовлетворяет мои ожидания. Валентин задумчиво склонил голову. — Я понимаю, что обрушил свои слова вам на голову. Простите меня, я действительно рассчитывал, что принесу хорошие вести… — Хорошей вестью стало бы для меня избавление от плена. Но вы ведь не станете помогать мне? — Конечно же, нет! Это разрушило бы мою репутацию и репутацию моих отцов. Поверьте, в Хетханне не найдется ни одного человека, который захочет вам помочь бежать. Да и зачем вам возвращаться в Тхиен, из чувств ностальгической нежности по дому? Неужели за все время вы не прониклись любовью к Иосмерии? Ведь именно здесь родился и вырос ваш отец, в этом замке. — Тхиен стал пленом для него, Иосмериа для меня. У каждого из нас свое прошлое, и я не обязан любить то, что было дорого ему. — Вы сердитесь, — сделал неутешительный вывод Валентин, но не сдал свои позиции. — Что же, я провожу вас обратно, раз таково ваше желание. Хаук не хотел больше разговаривать. Прогулка по замку обратилась для него очередной неприятностью, оставалось лишь надеяться, что в зале для фехтования никого не будет, чтобы еще больше испортить ему настроение. Эдит поджидала у входа в предпокои, меряя коридор беспокойными шагами, а когда Валентин ушел восвояси, заволокла Хаука внутрь. В предпокоях было пусто, король в отъезде, охранять и дожидаться некого. — Вам нельзя оставаться наедине с другими омегами! — рассерженно сказала она. — Молодыми или вообще со всеми? — спросил Хаук. Возмущение Эдит его позабавило. — Не ерничайте, Арнбранд, вы поняли, о чем я говорю! — Понял, но не вижу проблемы. — Увидите, когда король узнает, а он неминуемо будет в курсе любых ваших действий. — В курсе чего? Мы всего лишь немного поболтали с сиром Валентином о его новом альфе, — Хаук понимал, что Валентин доверился ему и действовал без одобрения маркиза. Эдит рассерженно фыркнула. — Королю будете рассказывать ваши басни! Меня не проведешь. И я не дам вам крутить романы у меня под носом, сначала сын маркиза, а дальше кто? — Будете блюсти мою верность Его Величеству? — Я буду делать свою работу. И доложу маркизу об этом неуместном визите к вам. — Ваше право, — пожал плечами Хаук. Ему чертовски надоело, что его отчитывают как глупого ребенка. Как будто Эдит не догадывается, что король не будет приглашать его в свою постель. Бастиль все просчитал и уже даже решил, кому передарит неугодного фаворита. Лишь вопрос времени, когда это произойдет. — Вы отведете меня в зал для фехтования или снова посадите на цепь до прихода короля? Эдит поджала губы. — Будь моя воля, я бы не спускала вас с цепи, Арнбранд! — Но пока король проявил милость… — Вот именно, раньше он таких милостей своим фаворитам не предоставлял, а вас пожалел. — Сажая на цепь? Выставляя свое распутство напоказ? Если бы король меня жалел, то выслал бы в Тхиен. — Да, что вы понимаете, Арнбранд! В Тхиене сейчас вообще чёрт-те что творится, только вас там не хватало. А если бы вернулись, то ваш брат быстро вас на тот свет отправил. Ему соперники не нужны. — О чем вы говорите? — не понял Хаук. — Буквально вчера ночью пришли новости из Тхиена. Король Вальгард сильно болен, а ваш брат уже взял бразды правления в свои руки и — на удивление — так случилось, что все ваши сводные братья-альфы в одночастье тоже прихворнули, даже те, кому еще шестнадцати не справилось. Совпадение, как думаете? — Отец болен? — Говорят, что он на издыхании уже. — Лихорадка? — Хаук ощутил, как стиснуло грудь, словно удар по ребрам. — Да, кто ж его знает. Люди маршала Ланжерона перехватили лекаря, которого вызвали из Сасвэйна в Тхиен к королю. Хаук не верил, что лихорадка смогла бы так быстро надломить отца. Тот был крепкий, как дуб — дюжий альфа, такого обычной простудой не возьмешь. А братья? Неужели Риг посмел провести чистку, не дожидаясь смерти здравствующего короля? Не побоялся его ярости? Разве что отец уже не приходит в сознание и надежды особой не осталось, медлить в такой ситуации — вредить себе. А уж Риг своего не упустит — злобный ублюдок. Если бы Хаук был в Тхиене, то… Что бы он сделал? Вернулся в Сверу? Конечно бы вернулся и разделил с отцом последние мгновения жизни, а может и предотвратил беспредел, которым занялся брат, не чувствуя почвы под ногами. Риг оказался глупцом. Потравить братьев, не думая об омегах, которые произвели их на свет. О могущественных кланах, что стояли за этими омегами, и будут рвать и метать. Мало было Агвида, чтобы осознать свою ошибку, так нет же. Хаук не хотел верить, что отец умрет… Да и думать о том, что Риг приложил к его болезни руку было крайне неприятно. Эдит, казалось, поняла, что он буквально оглушен услышанным. Парализован. — Вы бы не помогли ему, Арнбранд, даже если бы были там. Так что забудьте. Мне не стоило вас в это посвящать. — Не стоило? — безжизненно переспросил Хаук. Бастиль не хотел, чтобы он знал, но разве при дворе что-то можно утаить? — Ваш брат и вам бы вырыл могилу, Арнбранд, не окажись вы в Иосмерии, уже лежали бы в земле. — Но я хотя бы знал, что сделал все от себя зависящее! А что я могу тут? — Жить вы можете, а там вам была бы верная смерть. Заклеймили бы как предателя, да и вздернули. Хаук понимал, что его слава воина, хоть и выделяла его из толпы, как и смешанное происхождение, но особой поддержки среди власть имущих не приносила. Кто бы встал за его спиной против Рига? Адельстайн и только? Как ранее сказал герцог Юдо, Олав Ойстейн будет тянуть одеяло на себя, желая продвинуть Петтера. Петтер славился сильным воином и его поддерживали во многих кланах, даже Инг говорил о брате с придыханием и затаенной ноткой восхищения. Что мог бы противопоставить Хаук? Нечистокровный тхиенец, пленник и пешка в руках иосмерийского короля? Ком сжался в горле. Бессилие и безысходность собственного положения накрыли с головой. Хаук хотел остаться в одиночестве, просто подумать о том, чего был лишен. Но даже такая малость оказалась недоступна. Когда Эдит провела его в спальню и надела наручи, он заметил Ансельма, затаившегося в углу. Ему казалось, он так независим, так отважен в тех мелких жестах неподчинения воле Бастиля. Но на деле, такая же дешевка, как Ансельм. Альфа на выданье. Осеменитель. Пустое место. Какая разница, что за омега будет рядом, если смирение это единственное, что ему осталось? — Вы точно не хотите потренироваться, Арнбранд? — обеспокоено спросила Эдит. Хаук упал на подушки, прислонился спиной к стене и сжал руками голову, подтягивая цепи. Пальцы нащупали поджившую рану, нанесенную ему при побеге, и содрали корку. Едва болело, но на подушечках осталась кровь. Хаук отказался. Кровь принца Валентина была и подарком, и проклятьем одновременно. Возвышала и низводила его. Сделала из него постельную грелку… Остальное лишь крошки со стола, которые ему смахнул Бастиль. Валентин подозревал, что Хаук желает короля, но на самом деле впору было ненавидеть. Именно Бастиль сделал из него посмешище, которое даже не вызовет в Тхиене сочувствие у сородичей, как военнопленный. Это сделал Бастиль. Использовал. Смял. Выбросил. И Хаук понял, что по справедливости должен ему за это отомстить.