Цугцванг. Два королевства

*** Король сидел в злополучном кресле и просматривал какие-то свитки, едва вскинув взгляд, когда Хаук вошел. Ничего не указывало на то, чем он занимался четверть часа назад ни одежда, ни выражение его лица. Да и Ансельм был не особенно весел, забрал свою книгу и почти сразу ушел куда-то. — Маркиз прислал вам дневники принца Валентина, — спустя полминуты все-таки заговорил Бастиль. — Вы читали их? — Нет. — Зря. У принца был явный талант к письму. Позвольте мы вам процитируем? — Хаук промолчал, и король продолжил: — «Тхиенские свиньи совсем не ожидали, что королевский отряд придет прямиком из Хетханны. Мы мчались во весь опор полтора суток, шли на запах немытого тела, которым разило за милю…». Или вот: «Их предводитель Олав носил косматую рыжую бороду, более похожую на кошку, уверен, в ней и блохи имелись…». Забавно. Узнаем нашего дядю Валентина, у него всегда было отменное чувство юмора. Хаук не особенно обрадовался упоминанию отца. Его не задевали оскорбления тхиенцев, что еще мог писать иосмерийский принц в своих военных отчетах — о голубом небе или сытном завтраке? Но шутливое веселье Бастиля не соответствовало общей атмосфере и это обескураживало. — Думаю, принц перестал смеяться над бородой Олава, когда попал к нему в плен. Да и разучился улыбаться в принципе. — Считаете, что теперь мы будем вас жалеть, Хаук? В память об отце — нашем дяде? — поинтересовался Бастиль, не отводя внимательного взгляда. — Мы не откроем вам секрет если подтвердим, что вы так же ограничены в передвижении. Ваш недальновидный побег сыграл против вас, поэтому мы не позволяем вам свободно выходить в предпокои или гулять по нашему замку. Вы не один из придворных, пока не докажете свою преданность нашей короне. Хаук не удивился. — Ошейник у меня уже есть, что же дальше? Бастиль отложил в сторону свиток. Казалось, ему откровенно все равно, какие эмоции на данный момент владеют Хауком. В его облике читалась некая отстраненность, даже задумчивость. — Не терпится занять свое место? — И где же оно? — Хаук огляделся. — Нас забавляет ваше нетерпение. Может, хотите разобрать вещи? Маркиз прислал сундук и книги. — Я не люблю читать, но одежду хотел бы сменить на нечто чистое и удобное. Бастиль понимающе улыбнулся. Ведь именно он спровоцировал его неудобное положение. — А что же вы любите кроме чтения, дорогой Хаук? Махать мечом? — Хаук промолчал, понимая, что в данной ситуации от него мало что зависит. Будет так как повелит Бастиль. — Мы прикажем отвести вас в королевские купальни перед сном. — А дальше, что? Цепь? — Вы ожидаете чего-то другого от меня после всего? — удивился Бастиль, но довольно быстро его настроение переменилось, и штиль сменился штормом: — Нам следовало бы отправить вас не на розги, а под плеть. Уж если вкрадчивые слова маркиза не помогли, то она быстрее привела бы вас в чувство. Мы не обязаны входить в ваше положение, и вы не будете хлопать тут дверьми. Послушание теперь — ваша работа. Хаук не чувствовал, что нарушил какие-то условности. Уйти было самым безопасным выходом из ситуации. — Вас удивляет, мое отвращение к Ансельму? Вы прекрасно знаете, что я тхиенец и осуждаю поведение подобных ему. — О, да. Учитывая, как ловко вы низложили Антуана, мы можем лишь подтвердить вашу злонамеренность, но с Ансельмом у вас этот номер не пройдет. — Я не претендую на место в вашей постели. — Вам его и не видать! — отрезал Бастиль так, словно его оскорбила сама возможность подобного предположения. — В вас нет ни унции изысканности нашего дяди, да и таланта к постельным утехам. Лишь грубость и спесь, думаете, нам понравилось, как вы хватали нас своими неумелыми руками без спросу? Мы король, а не бесстыдный тхиенский наложник. — Зачем же вы предложили мне занять место Ансельма, если я настолько вам отвратителен? О ком вы думали, когда он ласкал вас ртом? О герцоге Юдо или обо мне? — Вы забываетесь, Хаук, — предостерег он. — Вы первый начали, Ваше Величество. — Считаете, если при дворе кому-то вскружила голову ваша варварская внешность, то вы будете интересны нам? Вы заблуждаетесь, наш вкус более изысканный. Негодование Бастиля казалось очаровательным и Хаук едва сдержал желание, подойти и доказать обратное. Сграбастать его в объятия и будь, что будет. Но он остался на месте и ответил: — В отличие от зеленоротых альф-дебютантов, я знаю, как понять, когда омега желает близости. Я не девственник, поэтому ваши оскорбления не достигнут цели. Вам понравились мои ласки, иначе бы вы их сразу же пресекли. Бастиля разозлил его ответ, потому что он нервно затарабанил пальцами по подлокотнику. Другие явно не находили в себе силы перечить ему. Да и как бы они смогли? — Боюсь, вам придется умерить свою мнимую опытность, применения ей мы от вас не ждем, ни с нами, ни с кем-то другим. — Тогда что же будет входить в мои обязанности, как фаворита? — Следование приказам. Сдержанность. Скромность. Мы не хотим вас вмешивать в наши дела, поэтому только обрадуемся, если вы не будете отвлекать нас от работы. — Я так понимаю, герцогу Юдо недолго осталось? Бастиль поморщился. — Шарль на редкость крепок. И каждый раз, когда победа у нас в руках, он изгаляется на новый способ к выживанию. Война его не сломила, и уж поверьте, утеря альфы и должности не сможет укротить его норов. Но как только вопрос с ним будет решен, мы поможем вам занять более приятное место при дворе. Мы осознаем, что заперевшись в покоях можно попросту сойти с ума, поэтому дадим вам возможность на постоянной основе пользоваться нашей личной залой для фехтования и купальнями. А также два часа прогулки во дворе с охраной. Это будут единственные ваши привилегии, которых вы легко лишитесь в случае неповиновения нам. Поверьте, еще один побег вы попросту не переживете… Бастиль направился к цепям и взял толстые наручи, обтянутые кожей. — Ошейник носит декоративный характер, но это теперь будет вашим поводком. Мы достаточно милостивы, чтобы спускать вас с цепи, иногда… — Разве я просил о милости? — Хаук окинул его насмешливым взглядом. — Вы и так невиданно щедры со мной. Если вашей доброты станет еще больше, я никогда не смогу с вами расплатиться по счетам. — Вам следовало бы укоротить свой язык, мы ведь можем передумать и превратить вашу жизнь в жизнь гаремного наложника. Как думаете, сколько омег из нашей свиты откажутся вас взять по нашему приказу? Думаете, мы никогда не делились своими игрушками? Наблюдать за другими может быть не менее сладостно, чем брать. Хаук не мог бы поручиться, но внутренне чуял, что Бастиль не способен на подобное издевательство. — Угрожаете мне изнасилованием? — Мы уверены, что вы этого не позволите. Верно ведь, дорогой Хаук? Мы не будем унижать вас, если вы не станете саботировать нас. Бастиль позвал охранниц, дернув за шнурок. На зов явилась Ализ с двумя слугами и Хаук сделал шаг назад, скрестив руки за спиной. — Искупайте его и наденьте домашний костюм фаворита, сегодня Хаук ночует на подушках. Когда Ансельм вернется, велите ему не ни в коем случае не будить меня, завтра будет тяжелый день вне замка. Ализ поклонилась, а затем прошла к Хауку и указала ему направление кивком. Бастиль более не обращал на них внимания, разоблачаясь перед отходом ко сну. Дорога в купальни тоже пролегала через тайный ход, только свернуть пришлось немного раньше. Ализ сняла со стены факел и зажгла его, освещая путь, который оказался совсем не близким, потому что они следовали к той части замка, которая соприкасалась со скальной породой. Буквально переходя в оборудованную пещеру, что показалось весьма необычным и крайне интересным. Личные купальни короля снабжались одним из термальных источников. Вода в мраморном бассейне походила на разбавленное молоко, а пар, который исходил от нее, пах чем-то странным и непривычным. Но хотя бы не противным. — Неужели это все только для короля? — не сдержал вопрос Хаук, когда увидел слуг, которые заботились о поддержании порядка в купальнях. — Источники открыли во времена короля Йорга, но тот не счел за необходимость как-то использовать подобный ресурс. Король Жюстин исправил это упущение и придумал сложную систему подачи воды в замок и ее выброса наружу в ров, но увы, полностью все работы были закончены уже после его смерти королем Базилем по составленным чертежам. В замке есть еще две общие купальни поменьше — для слуг и знати, различие лишь в отделке. — Почему же меня никогда не водили ни в одну из них? Я купался в крошечной лохани, которую каждый раз приносили слуги. — Решение принимал маркиз Орно, возможно, он не хотел привлекать к вам еще больше внимания. Купальни общие, туда ходят все без разбору: альфы, омеги, беты — женщины и мужчины. А вы ведь у нас завидный жених и привыкли к гаремным порядкам, — рассмеялась Ализ. — Раздевайтесь, слуги вымоют вас! Хаук не заставил ее повторять, скинул голубой костюм вместе с бельем и без спросу спрыгнул в обжигающе горячую воду. Она проглотила его и ласково обняла, расслабляя измученное тело. Слуга, который выполнял омовение, был аккуратнее и использовал мраморную лестницу для спуска, у него в руках была чаша с жидким мылом и скребок. И те недолгие десять минут, что он охаживал его тело, были самыми счастливыми за этот день, пока Хауку не пришлось вылазить из воды. Холодный воздух обжег кожу и напомнил о выпоротой заднице, которая снова начала саднить. Ализ окинула его смешливым взглядом и бросила тканевый отрез для обтирания. Хаук не стеснялся того, что она или кто-то из стражи сможет рассмотреть его зад, шрамы на спине выглядели гораздо впечатляюще, чем игра охранниц с розгами. Молчаливый слуга умаслил его какой-то густо пахнущей субстанцией в паху, подмышками, шею и даже попытался сунуть пальцы между ягодиц, но Хаук отпрыгнул и едва заново не свалился в бассейн. Ализ на это лишь еще громче расхохоталась и протянула ему домашний наряд фаворита: тонкий газовый жюстокор, бриджи, чулки и шелковое белье. Старая одежда куда-то пропала, скорее всего ее убрали пока он отмокал в бассейне. А теперь хотели обрядить, как постельную игрушку короля. — Это я не надену, — протянул он Ализ жюстокор, выполненный из тонкой подобной паутине ткани. Самую неприличную часть позорного наряда, выставляющего тело напоказ. — Тогда будете ходить с голым торсом. — Лучше так, если никого не смутят мои шрамы. — Вы же осознаете, что королю это вряд ли понравится? Он приказал вам надеть домашний костюм фаворита. Хаук не мог себя пересилить, пусть и понимал, что Бастиль может зацепиться за эту деталь и лишить его вообще всего: прогулок, купальни, тренировок в зале для фехтования. Но зваться фаворитом — это одно, а выглядеть, как дешевая шлюха, идущая за обозом — совершенно другое. Хотя даже пустых омег в такое не рядили, никому бы и в голову не пришло бы их так приукрашать. — Я не буду это носить. У него есть Ансельм, чтобы примерять его в костюмы придворного паяца. Ализ сощурилась, уперев руку в бок и выгнув покатое бедро. — А вы у нас особенный, выходит? Тхиенский принц? Хаук поморщился от того, что она называла его так не впервые. Только вот значение она вкладывала противоположное смыслу, презирая все чужое. — Я не принц. — А как по мне он самый! Были бы вы простым альфой, обрядились в минуту, но нет вам гордость не позволяет уважить короля, честь тхиенца! — Ализ презрительно плюнула ему под ноги, а затем дала какой-то знак страже и стремительно пошла к выходу. Как будто он сказал нечто оскорбительное в ее адрес, а не в адрес наряда. Хаук понял, что Ализ перепоручила его. Поэтому быстро оделся и захватил отрез, который ему дали для обтирания, чтобы укрыть плечи от сквозняка. Ткань была влажной, но лучше так, чем вообще ничего. Охрана отвела его обратно в покои короля, стараясь не шуметь, когда пришлось заковать его в наручи. Цепи все равно издавали перелив, когда сталкивались между собой. Но из-за задернутого полога не раздалось ни звука. Хаук, действительно, почувствовал себя псом, когда пришлось улечься на подушки, сваленные горой в углу. От них пахло другими альфами, что не вызывало особенно приятных чувств, и Хаук искренне попытался отрешиться от глупых мыслей. Лучше так, чем под боком у короля… Но стоило закрыть глаза Хаук понял, что единственным красочным воспоминанием за этот долгий день, плящущим перед глазами, является не бал, а Бастиль. Как только накатывала полудрема, подчиняя тело сну, Хаук слышал его шепот на ухо: «Вы дикарь?» и мурашки бежали по коже. Член тоже заинтересованно приподнялся, несмотря на недавнее удовольствие. У Бастиля было красивое тренированное тело, и на ощупь оно осязалось твердым, как камень. Инг казался совсем не таким — манящим и мягким. Хаук вспомнил, как впервые увидел его обнаженную фигуру: располневшую от праздной жизни в гареме, с едва округлым животом и увесистым задком. Тощие омеги, как и тощие альфы в Тхиене осуждались, а Инг был кровь с молоком. Белокожий, темноволосый и кареглазый. Смешливый и жадный до удовольствий. В Иосмерии же подобные стандарты красоты явно были не в чести. Синие глаза Бастиля походили на лед, а острый язык на жало. Умный омега, даже беспощадный. Поэтому Хаук и не верил, когда Бастиль пожаловался, что едва терпел касания его неумелых рук. Врал с каменным лицом, пусть запах его и выдал, как и легкая дрожь в ногах, когда он восседал на чреслах Хаука. Едва ли можно целовать кого-то так, как целовал он, и не испытывать и тени желания. Бастиль виртуозно научился управлять телами альф, усмиряя собственные желания, но суть омеги не заметешь под ковер. Хаук долго крутился на подушках, не в силах найти удобное положение. Уже рассвело, когда в покои явился Ансельм, на цыпочках тот подошел к кровати и встал у полога, скидывая одежду прямо на пол. А затем в одной сорочке лег в постель, разделив сон с Бастилем. Хаук отвернулся к стене, зазвенев цепями, и решил, что больше не будет думать о короле. Даже вспоминать о нем. Желать его было равносильно самоубийству, потому что никогда и ни за что Бастиль не потерпит, чтобы альфа встал с ним вровень. Ансельм настоящий фаворит: исполнительный, покорный, ласковый и всегда готовый угодить. Хаук же и близко таким не был, и ему не стоит вообще приближаться к королю. Но во сне Хаук снова увидел его. И слова уже были не нужны, говорило тело: стонало, выгибалось и стремилось к единственной кульминации — блаженству. Хаук принимал его у себя во рту, но не на коленях. И сотканный из сновидения Бастиль отдал ему все до единой капли, заходясь обессиленными стонами...