Цугцванг. Два королевства

*** Хаук понимал, что во дворе рискует пересечься с Валентином. Бастиль тоже это осознавал, но все равно разрешил, словно хотел проверить, совершит ли он какую-то глупость? Испытывал? И Хауку искренне нравилось то, что Бастиль не относился к нему как абсолютный собственник, желающий поработить в четырех стенах свою новую игрушку. Но эфемерная свобода вне четырех стен все равно не избавила от мыслей о Бастиле даже на прогулке, раз за разом возвращаясь к его словам о назначенных встречах. Хаук понимал, что ему бы и суток не хватило, чтобы удовлетворить все свои желания. Поспешные ласки лишь разбудили основной аппетит, и Хаук с нетерпением думал о ночи, не предполагая отказа. Эдит заметила глуповатую улыбку, гуляющую у него на лице, и не удержалась от комментария. — Король начал идти на уступки? Хаук замешкался, заметив отряд Ланжерона в противоположной стороне переполненного людьми двора. Конечно же, Валентин был среди остальных воинов, но вряд ли тут же увидел их. В отличие от полигона, занятым делами слугам было некогда наблюдать и судачить о нем, обращая излишнее внимание. Присутствие чужака было максимум отмечено несколькими испуганными взглядами. — Я предпочел бы не обсуждать короля, — прохладно ответил Хаук, не имея никого желания обговаривать столь интимные вещи с посторонними. — Ладно. Я должна похвалить ваше поведение последних недель. С вами стало приятно находиться рядом. — Неужели? — усмехнулся Хаук, понимая, что Валентин увидел его. Даже сделал несколько шагов на встречу, но быстро остановился. Эдит тоже заметила сына маркиза и потянула Хаука за руку. — Не смейте с ним говорить! — приказала она. — Король дал четкие указания. — Как будто я охочусь на него, а не он на меня… — Вы прекрасно знаете, что крайне интересуете его, Арнбранд. — Ну не закопаться же мне в землю теперь? — Подумайте о будущей карьере сира Валентина. Король не станет придираться к нему просто так, в конце концов, как наследника маркиза его ждет хорошая военная служба, возможно, даже через десяток-другой лет должность маршала. Король не будет просто так разбрасываться кадрами, но ситуация с вами может посеять ненужную вражду. — И снова я как пятое колесо в телеге. — Разве вы испытываете на самом деле чувства к Валентину? — Какая разница к кому я испытываю чувства, если с королем это все временно? — не скрывая горечи ответил Хаук. Эдит покачала головой. — Я бы не была столь уверена в этом. Мне не стоит передавать слова Сибиллы, но… Арнбранд, король ни одному из своих фаворитов не позволял превратить купание в подобие сексуальных игрищ с поцелуями и прочим. Тем более, он не уединялся с ними после. Поверьте, сегодня месье Рене едва сознание не потерял, когда узнал, что король сдвинул свое дневное расписание почти на час. И вы ведь не станете утверждать, что Его Величество вас отругал и поставил в угол за то время, что вы были наедине? — Нет, не стану. — Вы его заинтересовали, просто теперь не испортите все. — Условно, вы предлагаете мне плясать на задних лапах? Этого не будет. — А вы не думали о нем или вас тревожат лишь вопросы собственной гордости? — И что же именно я должен думать? — не понял Хаук. — Вы тхиенец, и он мог бы не строить с вами никаких даже условных взаимоотношений. Не спускать с цепи, взять то, что ему необходимо и после забыть о вас, как о страшном сне. Поймите, король отвергает своих альф не потому, что ему искренне нравится их менять, они выгорают слишком быстро. Думаю, Ансельм уже близок к отставке, ну, а ваша звезда лишь восходит, и вы совсем не походите на тех, кто был до вас. Вы сильный и обладаете собственной волей. Вначале я очень недолюбливала вас, мне постоянно хотелось пнуть. Ваш побег был глупым, пусть и крайне смелым поступком, и мне очень повезло, что я успела его пресечь. И хоть вы повели себя неблагодарно с маркизом Орно, я понимаю, что за чувства в вас говорили. После смерти короля Вальгарда я пришла к выводу, что вы не так уж плохи. Я смогла понять вас. И если мне это удалось, то почему вы не можете понять короля и его настоящие мотивы? — Не уверен, что могу судить о мотивах короля. Предполагаю, вы говорите о ребенке, но зачем он Бастилю от меня, если вскоре на троне Тхиена воссядет Петтер Ойстейн? — Хаук не смог удержаться, чтобы хотя бы в разговоре с Эдит назвать короля по имени. Крайне интимная фамильярность, в которой он не хотел себе отказывать. — При чем здесь Тхиен, ваш сын может стать иосмерийским королем! — удивилась его твердолобости Эдит. — Ваши гены как нельзя лучше подходят для продолжения королевской родословной. И вы тот, кто на самом деле не вызывает у короля чувства отторжения и брезгливости. Впервые за долгое время он кого-то захотел достаточно сильно, чтобы отступить от своего извечного поведения с альфами! — Это должно мне несказанно польстить? — съязвил Хаук. — Думаете, я буду в восторге от жизни, в которой я прав не имею, ни на собственного омегу, ни на моего ребенка? — Но на большее рассчитывать глупо. — Как будто я этого и без вас не знаю! Вы судите рамками иосмерийского общества, я же предпочитаю смотреть на все иначе. Мой омега будет лишь моим! А Бастиль никогда моим не станет… Давайте закончим этот глупый разговор, пока он не зашел за рамки приличия?  — Хаук осязаемо почувствовал, как радость от недавней близости покидает его. Эдит хотела как лучше, но лишь напомнила то, на что Хаук предпочел закрыть глаза. А зря! Ведь это правда, от которой никуда не уйти. Бастиль всегда будет королем, а вот Валентин может стать достойным мужем — опорой. Вручит себя ему, не требуя ничего взамен, ни униженных просьб о близости, ни его сердца на золотом блюде. Валентин все еще смотрел в его сторону, будто хотел лишний раз напомнить о себе. И именно он возможное будущее Хаука… Мимо пробежал чумазый парнишка лет двенадцати и словно нарочно толкнул Хаука в бок, тиснув в ладонь записку. Несложно было догадаться от кого она. Хаук смог развернуть и прочитать, лишь когда Эдит заговорила с кем-то из слуг, поворачиваясь спиной к нему. «Если я буду вам нужен, я всегда к вашим услугам. Лишь одно ваше слово. В.» До Валентина явно еще не дошли слухи о благосклонности короля к Хауку. Мальчишка снова подошел, когда увидел, что Хаук прочитал послание. — Ответ будет? — тихо спросил он. — Да, — не задумываясь ответил Хаук. — Передай: «я хочу вас не меньше, чем вы меня». Парнишка заалел, но кивнул и унесся доставить послание. Валентин выслушал его, а затем изумленно посмотрел на Хаука. В этом взгляде было все, что требовалось для полного порабощения: искренняя надежда, пылающая страсть и неудовлетворенное желание. Нужен сильный толчок и, если Валентин будет уверен в том, что вместе им не быть по вине короля, то он может помочь ему бежать на правах будущего супруга. Ну, а дальше кто знает, может Хаук и останется с ним. Он понимал, что сломает Валентину карьеру и жизнь — сделает изгоем, но разве это важно, если его собственная находится в гораздо худших обстоятельствах? Бастиль был прав, когда сказал, что нужно думать о себе в первую очередь. В Бездну безумные сны и угрызения совести, злость от осознания невозможности их с Бастилем отношений с новой силой била по оголенным нервам. Справедливость? Где она была, когда умирали его отцы? Когда Риг вскарабкивался на трон по трупам их братьев? Хаук не хотел прожить свою жизнь в тени Бастиля, изнемогая от желания к нему. Наблюдать симпатии короля, бесконечную череду его фаворитов, пытаясь урвать из его расписания лишние минуты на близость? Худшая судьба из всех возможных. Уж лучше умереть в Тхиене от руки Рига. Вечером им пришлось отправиться на праздничный прием у нового главы Совета — Бланшара — как неожиданно?! Присутствовал весь свет, в том числе и Юдо — свергнутый, но не сломленный, в неизменном сопровождении виконта Олье. Тот был похож на тигра в клетке, замкнутого в душном пространстве двора, ведь Бастиль не давал ему уехать, придерживая при себе. Бедрен был лишь частью какой-то большой игры, вот только какой — Хаук не мог понять. Попросту не знал, да и Бастиль не стал бы делиться своими соображениями. Король явно не планировал оставаться надолго, но члены Совета облепили, как мухи. Не желая дать ему даже крохотную передышку. И как понял Хаук по обсуждению, речь шла о начавшейся накануне осаде Сверы. Они уже полностью списали его со счетов, поэтому даже не обращали внимания на то, что тхиенец все слышит, стоя за троном. — Кланы Ойстейн, Оддманд и Халлдор, как и следовало ожидать, объединились, — вальяжно сообщил Юдо, поправляя свой китель. — Они собрали больше десяти тысяч воинов для осады столицы, естественно отозвав людей от полуострова, так что граф Дюфе может ликовать своей мнимой победе. Видимо, Юдо до сих пор ревновал, что честь удержать крепость Ардо отошла не ему. Зато ему явно перепала честь заведовать разведкой. — А кто поддержал нового короля? — поинтересовался Дьофи. — Говорят, до того, как подняли ворота, в замок успело прибыть внушительное подкрепление. Юдо поморщился, словно говорить с Дьофи ему крайне не нравилось. — Адельстайн, Бруэдэр и, кажется, Анвиндр. — А что вы скажете, Хаук? — внезапно обратился король к нему. — Поделитесь соображениями? Просьба была настолько мягкой, что отклонить ее казалось грубостью. — Если Анвиндр примкнули к королю, то лишь для того, чтобы в нужный момент предать. Варг — отец Агвида, нашего брата-омеги, происходит из этого клана. Так вышло, что Риг не очень хорошо поступил с Агвидом, и Рафф Анвиндр затаил на него зло. Бруэдэр — клан, из которого вышел отец Рига — Аскетилл. Они много выиграют, если Свера устоит. Ну, а Гудред Адельстайн попросту человек слова, он давал клятву королю Вальгарду, и будет биться за то, чтобы его наследники остались на троне, — Хаук не сообщил ничего сверх того, что могут и так узнать шпионы Юдо при достаточном желании и сноровке. — И какова же причина ссоры с кланом Анвиндр? — заинтересовался отец Бодуен, глядя на Хаука с пристальным интересом. — Выходит, Адельстайн и за вас сражался бы? — нашелся Дьофи. — Не думаю, что детали будут уместны, — отсек любые уточняющие вопросы он. Бастиль даже не поблагодарил за информацию. А Юдо и вовсе наградил презрительным взглядом единственного уцелевшего глаза. Оберон и Бланшар наперебой начали доказывать Бастилю, что лучше времени для нападения на границы не найти. — Если Иосмериа нападет на границы Тхиена, они объединятся для того, чтобы спасти королевство от вражеского вторжения, — разумно ответил король. — Нам это не нужно. Если разгорится междоусобная война мы всегда успеем напасть, когда силы всех кланов будут на исходе. Зачем нам реки крови наших же воинов, пролитые на тхиенской земле… Хаук почувствовал, как по коже бегут морозные мурашки. Бастиль рассуждал столь здраво и жестоко, что невольно вызывал уважение. Риг был никем по сравнению с иосмерийским королем, недостаточно образованный, зарвавшийся мальчишка, не умеющий держать себя в узде. Вряд ли Аскетилл после восшествия хоть как-то смог бы держать сына в узде, а уж политику брата Хаук знал слишком хорошо. Даже Петтер Ойстейн и тот стал бы более умным королем, но многим кланам выбирать не приходилось. Холодный ум Бастиля соблазнял не меньше его тела, и Хаук едва поборол желание коснуться его руки или плеча, что было бы крайне неуместно на глазах у стольких именитых особ. В толпе мелькнуло лицо Валентина, и Хаук отвлекся на него. Тот, как всегда, был в сопровождении Жуля, плетущегося на шаг позади. Бастиль, казалось, уже и позабыл, что когда-то выделил его из толпы, и Жуль снова смешался с обстановкой, словно некий едва разгоревшийся в нем огонек угас и избавил от излишнего очарования. — Сельми, принесите нам вина, — приказал Бастиль, но Хаук остановил фаворита, выступив вперед. — Я услужу, Ваше Величество? Бастиль удивился, подозрительно сузив глаза, но все же кивнул. У столика с напитками Хауку удалось пересечься с Валентином, который, заметив куда он идет, спрятался за колонной. Пары секунд хватило, чтобы Валентин умыкнул его в тень и тут же жадно поцеловал, прижимая к стене. Хаук понимал, что от него ожидается столь же рьяное желание, поэтому обхватил его лицо руками и ласково ответил, а затем быстро отстранил. Глаза Валентина лихорадочно горели на бледном от переживаний лице. — Не играйте с огнем. — Я сам как огонь, Хаук, только скажите, что хотите меня, а не его. И я буду счастлив… Хаук коснулся его губ большим пальцем и нежно погладил. Не чувствуя при этом и сотой доли того возбуждения, которое мог вызвать в нем Бастиль одним лишь своим присутствием. — Только вас, Валентин, — нагло соврал Хаук. Он прихватил палец губами и игриво прикусил его. — Отец сказал, что из-за моей настойчивости король пресек любые предварительные договоренности. Ко двору вызвали Дайона, чтобы представить Его Величеству, мой брат хоть и не такой дикарски красивый как вы, но может привлечь внимание своей решительностью и смелым характером. Отец говорит, что нужно время, но я не могу ждать… Проклятый маркиз! Не удалось одного сына подложить, так уже другой на подходе. Неужели теперь, когда Бастиль обратил внимание на более мужественного альфу, ему начнут предлагать в постель воинов? Да и эти запасные планы с Дайоном раздражали немыслимо, вот он какой, маркиз во всей красе — своего не упустит. Видимо, решил противопоставить своего сына-альфу Жулю. — Вы говорили, что Дайон не хочет быть фаворитом? Валентин снова потянулся за поцелуем, а когда получил его, ответил: — Отец приказал. Тем более стать фаворитом самого короля почетно, вам ли не знать? Еще бы, огромная честь, когда тебя окружают со всех сторон, так что даже со своим омегой наедине не побудешь. Но думать о Бастиле как о «своем омеге» — глупо и дерзко. Он король, поэтому может принадлежать лишь своему королевству. Нужно брать, что само идет в руки и не мечтать о невозможном. Карьерная лестница королевских фаворитов не для него, Тхиен — это то, чего он всегда хотел и не думал отступать от плана. — Если вы на самом деле хотите быть со мной, Валентин, нам нужно бежать из замка. — Бежать? — крайне удивился тот. — Куда? Проще подождать… — Вы не понимаете, — одернул его Хаук. — Король не отпустит меня, уже нет. Вы же видели цепи?.. Вы все поняли. И если вы хотите меня… — Хаук, — послышался требовательный оклик Ансельма. — Куда вы пропали? Король требует свое вино. И вас. Валентин задрожал, понимая, что еще немного и их обнаружат. Но Хаук закрыл ему рот рукой, а затем склонился с уху. — Я выйду к нему, а вы оставайтесь тут. Постарайтесь так, чтобы никто не увидел вас. Хаук отступил на шаг, а затем вышел из тени буквально столкнувшись с Ансельмом нос к носу и оттеснил того в сторону. — Что там у вас? — настороженно спросил он. — Не ваше дело. — Если вы обманываете короля, Хаук, то это мое дело. Вы заняли чужое место! — расхрабрился он. Но Хаук схватил его руку и сильно сжал, так что Ансельм зашипел. — Как раз ваше место я и не занимал, ползайте у ног короля сколько душе угодно, — ответил Хаук, другой рукой подхватил бокал и потащил Ансельма к Бастилю. — Он брал вас? Поэтому вы так дерете нос? Думаете, вам повезло? — выворачивался тот на ходу. Хауку хотелось зарычать. Как можно считать привилегией лишение собственного достоинства? — Нет. И не лезьте своим длинным носом куда вас не просят, Сельми. Ансельм буквально упал Бастилю в ноги и вжался ему в колени, провоцируя сочувствие. Король же был явно раздражен, принимая бокал, к счастью, советники уже разошлись, но слева Хаук заметил Бертрана. Тот склонился к его уху и что-то прошептал, кивая на ту часть зала из которой они явились. — Разве мы вас в Тхиен за вином посылали, Хаук, отчего так долго? Или вам невдомек, как выполнить простое поручение? — Его голос сочился змеиным ядом. — Вы слишком глупы для этого или, наоборот, считаете себя чересчур умным? — Я прошу прощения, Ваше Величество. — Нам не нужны извинения, — отрезал он. — Вы нас разочаровываете, Хаук… Скажите, Бертран, как вы считаете, в Тхиене все альфы ведут себя как кобели? Бертран хмыкнул. — Еще бы, они ведь не ограничиваются одним браком. Многие даже спят с рабами-бетами, да и вовсе нагибают кого придется. Как животные, коими они и являются. — Верно вы сказали «животные», — Бастиль повернул голову и бросил короткий взгляд на Хаука и махнул рукой. — Прочь с наших глаз! Хаук понял, что Бастиль, конечно же догадался, куда он пропал, и сильно разозлился. Излишне сильно. Когда они вернулись с приема, Хаук думал еще раз извиниться и все объяснить — солгать, но Бастиль приказал его заковать и, раздевшись, уединился с Ансельмом за закрытым пологом. И тем же вечером он впервые за долгое время допустил к себе Ансельма. Хаук думал, что сойдет с ума, слушая их стоны, уставившись в стену и мысленно проклиная Бастиля.