Цугцванг. Два королевства

Ужин, упомянутый Бастилем, как оказалось, не был частным, Хаук уже достаточно окреп, чтобы выходить в королевскую столовую. Раньше они ужинали наедине с королем и Ансельмом, но в этот раз Хаук с удивлением увидел целую толпу приглашенных: маркиза Орно с сыновьями, графа Дюфе, маршала Ланжерона с каким-то молодым омегой и Патриса. Странное собрание, не включавшее в себя ни единого из членов Совета. А ведь король сказал Бланшару, что тот единственный кому он доверяет? Выходит, не совсем. Вряд ли Бастиль доверял кому-либо до конца, даже себе. Хаук поприветствовал присутствующих кивком, но ответил ему лишь Дайон, отсалютовав бокалом, которые подали гостям в ожидании короля. — Рад видеть вас в живых, Хаук, в последний раз вы едва все внутренности на пол не выблевали, — шутовски поддел он, на что маркиз наградил сына убийственным взглядом. Но тому откровенно было плевать на мнение окружающих. Всех, кроме Патриса, который неодобрительно поджал губы. И Хаук понял, что он специально рисуется. Нападает, чтобы самому не попасть впросак? — Это не тема для обсуждения, — отрезал маркиз. — Почему? Мы ведь из-за этого собрались, обсудить сплетни и выразить королю почтение? — Дайон бросил быстрый взгляд на Патриса, но тут же отвел его. — Тему будущей беседы задаст король. Не нужно умозаключений, — поправил маркиз, а затем обернулся к Валентину. И Хаук понял, что речь пойдет о Совете и дележке полномочий герцога Юдо. — Наши поздравления вам, Хаук, по поводу ребенка, — подал голос Валентин, и Хаук растерялся. Не совсем понимая о чем речь? — Король не в положении. У вас неверная информация. Валентин казался излишне встревоженным, видимо, слова Бастиля были им поняты превратно. Как будто ребенок уже был, но об этом официально не огласили. — Но ведь будет теперь, когда нет Ансельма? — Сын! — одернул его маркиз. И Валентин отвернулся, словно тема его более не интересовала. Очередное притворство, потому что омега совсем не выглядел равнодушным, а отец не переставал подавлять его снова и снова. Испытывал судьбу на собственных детях. Хауку стало даже жаль Валентина, поэтому он решился подойти и поблагодарить за спасение. — Эдит сказала, это вы привели меня в чувство, — сходу начал он, чтобы маркиз не успел влезть в разговор. — Спасибо. Валентин принял его руку и ответил на рукопожатие. — Это был мой долг помочь вам. Вы не заслужили того, что произошло. — Никто не заслуживает такой мучительной смерти, — согласился Хаук, разжимая ладонь. — Но вы рисковали самому умереть. Поверьте, я высоко оцениваю ваш поступок, ведь я чужак здесь, а вы наследник — омега. — Иногда я начинаю жалеть о давлении этого наследства, — дерзко ответил Валентин, наградив отца демонстративным взглядом. Маркиз поколебался, но все-таки отошел в сторону к Дайону, предоставив хоть немного простора. — Я едва не погиб, только лишь глядя как умираете вы, Хаук, — добавил он полушепотом. — О чем вы тут судачите? — подошел Дайон, явно по поручению отца. — Просто закрой рот и стой, — жестко приказал Валентин, — иначе репутация твоего любовника быстро пойдет под откос, когда отец узнает, кто снимает пробу с твоей задницы. Оказалось, что Валентин был прекрасно осведомлен о любовных делах брата. — Не нужно мне угрожать, Самозванец! Он мне не любовник уже, — едко ответил Дайон, наклоняясь к нему вперед, чтобы их никто не услышал. — Да и не тебе осуждать. Развейте сомнения моего брата, Хаук, я чувствую, он сам не спросит, как далеко зашла ваша близость с королем? Ребенка нет, но скоро будет? Если мой нос не обманывает, вы уже достаточно выздоровели, чтобы прислуживать как фаворит Его Величеству. — Дайон, ты переходишь границы, — предупредил его Валентин, но тот в ответ лишь рассмеялся. Как будто у них происходила приятная беседа на троих. — Очнись, брат, иначе ты попросту погибнешь. — Замолчи! Просто замолчи, — зашипел Валентин с искренней тревогой в глазах. — Ты ничего не понимаешь! — Куда уж мне? — Дайон повернулся к Хауку. — Я ненавижу ложь, а за брата убью вас даже в Тхиене. Перегрызу ваше горло и дело с концом. Хаук знал, что Дайон его раскусил, но не мог отступить. — Я всего лишь выразил Валентину благодарность за спасение жизни, — холодно ответил Хаук. — Но, если вы настаиваете, можем решить, кто и кому будет горло грызть завтра на полигоне. — Драться на деревяшках? — Дайон явно не ожидал вызова, но не струсил. — Можем испробовать силу на кулаках. Только не зовите Патриса, не стоит ему видеть, как вы будете землю есть из-под ног. — Думаете, я белоручка? Ошибаетесь, Хаук. Это вы последние пару месяцев работали своей задницей, я же прибыл со службы. Хаук не сдержал смех. — Если бы мне вызов бросил иосмерийский омега, я бы еще задумался, но иосмерийские альфы годны разве что бахвалиться. Не буду спрашивать, как много боев вы прошли, потому что уверен число им равно нулю. Никто бы вас на поле не выпустил, зная, как печется о своих детишках маркиз Орно. Это было оскорбление, но Дайон не вспылил и лишь улыбнулся Хауку, как мог бы улыбнуться истинный иосмериец тхиенцу. — Что же, это будет забавно, давайте проверим. А призом назначим, как видимо, благосклонность короля? — Разве вас интересуют омеги, Дайон? — Меня многое интересует, Хаук. И король не последний в очереди, — Дайон явно хотел его спровоцировать на глазах у Валентина, но Хаук сдержался. Знал, что нельзя пылить, тем более Валентин скрытно коснулся его руки и сжал ладонь. Будто хотел сказать: «я с вами». Бастиль вошел без представления в сопровождении Рене и своей единственной охранницы, приказав занимать места за столом. И Валентин тут же отшатнулся в сторону. Слуги едва с ног не сбились, стараясь обслужить всех и сразу, разнося блюда. Хауку отвели место довольно далеко от короля, по правую руку от маршала Ланжерона, а слева от него сел его сын — Огюст. Хаук смотрел в тарелку и более его ничего не интересовало. Ужины Бастиля оказывались на редкость скучными, когда на них присутствовали гости. Разговорам не было конца, что навевало на Хаука сон. Особенно, когда приглашенный хотел с помощью скудно завуалированной манипуляции чего-то добиться от Бастиля. Тот играл с ним в свою игру, до последнего изображая будто не понимает, чего от него хотят. Хаук знал, что Бастиль ненавидит, когда им пытаются руководить. И мог намеренно наказать за это. Однажды отец Бодуен пожаловался, что корона нерационально расходует средства, отказывая храмам в реконструкции. На что Бастиль приказал собрать с его личных угодий, не отправляющих в казну налог, подать за последние пять лет и пустить на храмовые нужды. Сумма больно ударила по карману святого отца, решившего, что король и не вздумает трогать его земли. — Кат все же развязал дорогому Мемерику язык, лишив его былой красоты, — сообщил Бастиль, как только с ужином было покончено, и слуги покинули помещение. Сибилла закрыла дверь снаружи, охраняя вход. — Само зрелище происходящего не особенно проняло Шарля, но это уже не важно, потому что Мемерик рассказал все. Рене, зачитайте для присутствующих. Маркиз Орно сидел от короля по правую руку, а граф Дюфе по левую. И то, как они внимали Бастилю, не заставляло сомневаться в том, что оба преданы королю до гробовой доски. И внезапно до Хаука дошло, что это за собрание при закрытых дверях без фаворитов и слуг. Хаук был единственным чужаком на этом ужине, но, видимо, так было нужно. Ведь заседание Ордена — а Хаук был уверен, что присутствующие члены тайного общества — спровоцировало его отравление. — Я, Мемерик, виконт Олье, сознаюсь, что вступил в политический сговор с целью устранить королевского фаворита — Хаука, чтобы получить взятку от тхиенского короля Рига Халлстеинна… — начал Рене, и Хаук до боли сжал вилку. Все тхиенские короли брали себе второе имя, характеризующее их правление, но брат явно льстил себе. Халлстеинн значило «твердый, как камень» на тхиенском. Свою жестокость и твердость Риг проявлял лишь в постели с очередным омегой, а вот в делах политики твердостью убеждений король не отличался. Ведь только с помощью хитрых уловок он и получил трон — травил собственных братьев и отца, словно это дворовые псы. Обещал отмену рабства и стелился перед сасвэнийским королем, Хаук мог бы поспорить, что поменяйся они местами — Риг тут же предал бы Тхиен за звонкую монету и обещание хорошей жизни. — Герцог Юдо озвучивая предложение короля, пообещал, что мой младший брат Сиан будет освобожден из клана Бруэдэр, как только смерть иосмерийского пленника будет подтверждена официально. А гарантом данной сделки выступил герцог Оберон… Хаук посмотрел на бесстрастное лицо Бастиля. Ни злости, ни сожаления на нем не было, а ведь он не верил в предательство Оберона. Именно так сказал Бланшару, ведь Бертран был ему другом и поверенным. — Этого следовало ожидать, Ваше Величество, — спокойно заметил маркиз Орно, когда Рене закончил зачитывать. — Рыба всегда гниет с головы, а как показал собой Оливье — Оберон не зря переживал за свою репутацию. Думаю, Бертран и Жуль вовсе не в курсе интриг отца, но, бесспорно, от двора их следует удалить. — Виконт будет публично казнен в субботу. Что же до Юдо…- обронил Бастиль. — Одно ваше слово, — вкрадчиво произнес Патрис, сжав пальцы в кулак. Бастиль так долго к этому шел, так долго хотел убрать Юдо со своего пути, что даже все присутствующие поняли, насколько важен текущий момент. Король должен сказать будет ли Юдо до скончания века сидеть в донжоне, лелея планы о побеге, или умрет. Юдо был его любовником, заклятым врагом и самым лучшим воином из всех омег, представлявших Иосмерию на поле боя, но его звезда закатилась и едва тлела на фоне чрезмерной жажды власти и самомнения. Маркиз накрыл руку Бастиля и тот осоловело моргнул, словно слишком сильно погрузился в собственные мысли. Не мог проститься с прошлым? И Хаук не стал бы осуждать, даже если бы Бастиль не решился на этот шаг. — Пусть Шарля поцелует та же змея, что и Хаука, — твердо приказал он. — Оберона мы оставим на откуп Бертрану.  — Вы поручите Бертрану убить собственного отца? — подал голос Ланжерон, и в его лице читалось сомнение. Огюст нервно затарабанил ногой под столом, видимо, они с Бертраном были знакомы. Жестокая практика, но Хаук понимал мотивы Бастиля. Бертран должен вернуть расположение короля или покинуть двор, а уж в том, что в обратном случае угодья Оберона пойдут по рукам, сомневаться не приходилось. — Если Бертран оправдает доверие, мы дадим Оберону возможность скрыться в родовом имении до самой его смерти. А его сын займет освободившееся место в Совете. — А если Оберон сбежит? — В Тхиен? Ублажать глав местных кланов своей задницей? — невесело усмехнулся Бастиль. — На тхиенцах в случае войны хорошо зарабатывать для таких, как Оберон, но не жить с ними. — Остался последний вопрос, — подал голос маркиз. — Регалии Юдо уйдут по ветви Гастона? Титул, замки и должность? Как и Оберон, Юдо прибрал к себе достаточно земли, Бедрен — пыль по сравнению с его родовым поместьем на границе. — Гастон не получит ни монеты — все заберет казна, а его должность отойдет конечно же самому достойному, — улыбнулся Бастиль маршалу Ланжерону. — Сжальтесь, Ваше Величество, в свои годы я желаю уже спокойной жизни! — беззлобно хмыкнул он. — Но спасибо на добром слове. Надеюсь, что когда-нибудь мой сын Огюст удостоится подобной чести. — Мы услышали вас, маршал, — с уважением склонил голову Бастиль. — Юному Огюсту все дороги открыты, но пока мы избрали на эту должность графа Дюфе, славно завершившего конфликт в Ардо. — Ваше Величество, — Огюст весь затрясся от волнения, получив похвалу. А Клод явно не ожидал, поэтому вскочил на ноги, а затем тут же встал на колено у кресла Бастиля и поцеловал его руку. — Ваше доверие для меня честь, Ваше Величество. Я ваш до последнего вдоха. — Вы заслужили, Клод. Бастиль повернулся к маркизу. — Наша благодарность вам, хоть вы и просили о другом — место в Совете, думаю, пришла пора вам взять в свои руки больше власти. — Спасибо, но я останусь на своем месте, Ваше Величество, - вежливо отказался маркиз. — Я рад возможности обучать альф ко двору. Это не занимает много времени и дает нужную информацию из первых рук.  — Вы как всегда скромны, маркиз, за это мы вас и ценим. За редкими исключениями ваша работа выше всяких похвал и это говорят все.   — Если не считать Хаука, Ваше Величество? – отшутился маркиз. — Хаук — исключение из всех правил, — признал Бастиль. Далее с Бастилем завели разговор Ланжерон и Клод, а Хауку пришлось вести беседу с Огюстом.