Цугцванг. Два королевства

*** — Думаете, король не будет злиться на вас? — спросила Эдит, как только они вернулись в спальню. — Стоило ли вести себя так грубо? — Мне плевать! Хаук все еще негодовал, понимая, что Оберон не просто так задавал этот вопрос. Хотел снова протолкнуть своего сынишку поближе к постели Бастиля. — Не самый умный ответ. — Другого у меня нет, — Хаук сел на постель, но ложиться обратно не собирался. Несмотря на указания лекаря, хотелось выйти подышать, пусть Бастиль и приказал не покидать покои. — Вас так всколыхнул тот факт, что король не отказал прямо? Вы влюбились в него, как мальчишка, Хаук. — Я… не… Эдит в ответ окатила его снисходительным взглядом. — Вы сказали на Совете, что одобряете тхиенские гаремы и считаете их необходимостью, но при этом осуждаете короля за двух фаворитов? Не считаете это в высшей степени лицемерием? Сами-то вы взяли бы себе больше одного мужа, окажись снова в Тхиене. — Но я не там, я здесь. И почему бы Бастилю не поумерить аппетиты? — Тем более что он сам сказал — пообещал. — Вы знаете ответ, Хаук, Ансельм делал то, на что вы до сих пор не способны. И ваш сегодняшний поступок это демонстрирует в полной мере. Он — король, а не ваш супруг или омега, которого вы можете спрятать в свой гарем. — Я понимаю. — Понимаете? Точно понимаете, Хаук, или вам просто нравится вести себя, как ребенок? Эдит, казалось, хотела выбить из него всю дурь, и Хаук был явно не в лучшей форме, чтобы противостоять на уровне. — Что произошло на маскараде? — сменил он тему. — Вы не говорили, что Валентин меня спас. — Потому что это не важно, — Эдит явно не хотела отвечать. — Валентин сделал, что должно только и всего. Остальное лишь грубые подробности. — Король ко мне не подходил? — Вас отравили, Хаук, кто бы в трезвом уме пустил к вам короля? Он мог лишь наблюдать за вами со стороны, а Валентин… он вызвал у вас рвоту, а затем следил, чтобы вы не проглотили язык. И держал, когда начались конвульсии, пока не пришел Лафетт. Зрелище не для слабонервных было, тем более Патрис по сигналу моментально запер зал. Все ринулись к двери, словно опомнились, едва не скакали по головам. Но он сдержал их натиск, не глядя кто под маской — альфа или омега. — Получается, если бы не Валентин… — Если бы не Лафетт, не путайте холодное с горячим, Хаук. Король заставил виконта Олье раскрыть все карты, своими руками едва не задушил его, требуя назвать яд. Король сделал все от него зависящее, чтобы наказать виновных. Хаук подумал о Валентине, который бросился к нему без тени страха или опасения. Хотел помочь любой ценой, Валентин всегда искренне тянулся к нему, и Хаук понял, что в который раз повелся на Бастиля, забывая обо всем на свете. Желал его словно помешанный, когда думать следовало о другом омеге. Но как избавиться от этого наваждения не знал. Бастиль после пробуждения стал для него всем. Хаук даже не задумывался о побеге, и весь его мир сосредоточился на постели короля, в которую его пустили по чистой случайности. А изгнать из нее могут в любой момент, выбросить как нашкодившего пса на подушки. — Что будет с Ализ? — отвлекся он. — Она не сыпала вам в бокал яд, если вы об этом спрашиваете. Ализ груба и несносна, но она верна королю и только ему. — Выходит, ее восстановят в должности? — удивился Хаук. Эдит засомневалась. — Нет. Этому не бывать. В лучшем случае она сможет уйти из замка и попробовать наняться где-то еще на частную службу, в худшем — ее вздернут. Доказательств ее невиновности так же, как и вины — нет. А тот факт, что она дала вам бокал, решает многое. Сибилла опечалена, но увы… Открылся тайник и в спальню вошел Бастиль, а следом за ним Бланшар. Эдит поклонилась и вышла, не забыв послать Хауку предостерегающий взгляд. Бастиль даже не посмотрел на него, прошел к столу и открыл свой красный ящик. Бланшар же не заметил его присутствие, глядя лишь на короля. И Хаук решил скрыться за пологом, подглядывая через просвет. — У нас есть некоторые соображения по плану, составленному Шарлем, — начал Бастиль, подкрепляя свои слова картами с разметкой. — Мы догадываемся, что все тактические узлы были изначально спутаны. Усиление наших позиций на границе на данный момент вполне обосновано, учитывая сколько человек стоит под Сверой. От нее до границы полтора дня ходу, но как видите, Шарль сделал все наоборот, буквально разоружив нас в этих точках. Если бы Хаук погиб, а иосмерийцы по приказу действующего главнокомандующего ступили на тхиенскую землю, кланы разом двинулись на Иосмерию. Войска герцога Юдо отбили бы атаку — став героями-защитниками, но неминуемо понесли потери наши подданные в близлежащих городах, и мы бы оказались в вынужденном положении дать ответ Тхиену на проявление агрессии. Герцог хотел войны любой ценой и нашей заинтересованности в отмщении. Он предал нас и предал Иосмерию своей жаждой крови. Бланшар взглянул на бумаги. — Выходит, он ждал вести о гибели вашего фаворита? Поэтому не явился на маскарад? — Не только, ему нужно было отвести от себя подозрение. — Вы вправе казнить его… Голову с плеч и конфисковать все добро, у него ведь нет наследников? — Это было бы слишком просто. Сначала Шарлю придется ответить за свои действия — склоки, предательство, покушение на убийство. Мы доверяем лишь вам, Бланшар, и уверены вы поможете нам узнать, кто в Совете все еще поддерживает герцога. Мы думали это де Жюсти, но у него кишка тонка. Графиня слишком предана Иосмерии, чтобы водить дружбу с Тхиеном. Отец Бодуен поддерживает нас, но не стоит сбрасывать его со счетов… — Возможно, Оберон? Вы не думали? Бастиль пожал плечами. — Возможно, но, если бы это был он, Бертран выдал бы его с потрохами. Их ссора с Шарлем не была подстроена, Оберон на самом деле разорвал с ним отношения ради блага своих сыновей. И это хорошо, потому что Оливье намного смекалистей, чем Мемерик. Тот надеялся, что Шарль поможет ему, но грубо просчитался… — Вы уже перебирали варианты, кто займет пост герцога Юдо? — Маркиз Орно просил рассмотреть его сына, но данная кандидатура мне кажется еще слишком юной для подобной должности. Поэтому я склоняюсь к тому, чтобы назначить Клода, графа Дюфе. — Превосходный выбор, Ваше Величество. Тем более, это развеет некоторый угнетенный настрой нашего возлюбленного графа. Если вы понимаете, о чем я… Бастиль кивнул. — Понимаю. Но Клоду стоило бы думать, прежде чем впускать Патриса в свою постель. Альфы обыкновенно не ценят того, что достается им даром. — Хаук догадывался, что это сказано с расчетом на него. Бланшар хихикнул, совсем неподобающе его положению. — Но как можно удержаться от такого как Патрис? Юные альфы по сравнению с ним, как вода и вино. Был бы я на десять лет помоложе, да пофигуристей!.. Хотя, возможно, он бы мог рассмотреть предложение о браке с подачи Вашего Величества? — Боюсь, тут мы вам ничем не поможем, Патрис уже давно вправе сам выбирать себе супруга. — Да, но я не мог не спросить, — отшутился Бланшар, как будто и не думал об этом ранее. И Хаук едва не фыркнул вслух. Патрис предпочитал партнеров гораздо более привлекательных, чем Бланшар. Единственный козырь последнего был лишь во власти, которую он имел. И если Патрис хотел косвенно постоять у руля, то мог бы выбрать его, но вряд ли альфа заинтересуется. В дверь постучал Рене и Бланшар счел за нужное откланяться. — Пришло еще одно письмо из Сасвэйна, Ваше Величество, — Бастиль принял увесистый конверт и сел за стол, ознакомиться. Закончив, он спрятал его в красный ящик и улыбнулся Рене, поблагодарив. — Впервые хорошие новости, спасибо, Рене. Мы вас позовем. Бастиль сидел молча, словно обдумывая что-то. Густые тени уже начали окутывать его фигуру, а уходящий свет золотил аккуратно уложенные назад волосы. Хаук думал, что он что-то скажет ему, вычитает, как это уже бывало, но Бастиль зажег свечу и начал писать. Сочинял ответ королю Дэрину? Вот так вот запросто отрешился от всего и занялся тем единственным, что любил. Молчание угнетало даже больше, чем прямая конфронтация. Бастиль безмерно бесил своей отстраненностью. И Хаук первым не выдержал. — Я могу задать вопрос? — На что Бастиль даже не прервался. — Это важно? — Для меня да, — ответил Хаук. Бастиль все же отложил перо и обернулся. — Говорите. — Эдит сообщила, что мне нельзя выходить. — Все верно. Вы выздоравливаете, отдыхайте пока. — Это все? — Хаук подошел к нему и посмотрел на Бастиля сверху вниз. — Будете игнорировать меня? — А вы желаете извиниться за неподобающее поведение? — Я желаю знать, серьезно ли вы говорили о еще одном фаворите? — Чего вы хотите от нас? Любовных клятв или предложения о браке, которого никогда не последует? Вы сами разрушаете то немногое, что есть между нами. — Бастиль встал и закрыл красный ящик, отвернувшись от Хаука. — А что есть между нами, кроме похоти, Бастиль? Как бы вы отнеслись к тому, что я трахнул кого-то еще у вас за спиной? Молчали? — Недостаточность свободы гнетет вас, Хаук, но так будет не всегда. После рождения ребенка… — спокойно начал Бастиль, пока его не перебили. — Вы действительно решились? — Хаук не верил, что ребенок что-то исправит в его положении, лишь все окончательно запутает и усложнит. — Более подходящего времени не будет. Тем более, вы нам нравитесь, и Совет дает возможность присвоить ребенку отцовство. Поверьте, это уже много в вашем положении. — Ну, а если родится не омега? Мой сын отправится в третьи руки? — жестко спросил Хаук, и Бастиль резко обернулся. — Будет расти с чужими людьми, пока я останусь при дворе с вами? — Довольно низко намекать нам на пренебрежение к собственному сыну, не зная всех обстоятельств, — он еще никогда не глядел на Хаука с таким холодом. И это был новый совсем неприятный опыт. — Вы провели в статусе фаворита едва ли пару месяцев и были отравлены, стоило нам проявить к вам больше заинтересованности, чем обычно. Наш сын получает достаточно любви от графини Барок и ее мужа, чем получал бы ее здесь, рядом с нами, выслушивая унижения его принадлежности и будущего статуса. Глядя, как сменяются альфы-фавориты один за другим, осознавая, что в будущем он, возможно, пройдет через бал Дебютантов и будет принимать предложения от алчущих родства с королем. Мы сами росли при дворе, познавая всю прелесть придворных нравов на вечерах в узком кругу, а когда нам было одиннадцать, король потерял самого близкого человека — своего брата и любовника. А мы, как вы знаете, очень на него похожи… — Разве он касался вас? — ужаснулся Хаук. — Нет, но было много моментов, когда мы понимали, что он хочет нашей близости не потому, что мы его плоть от плоти, — откровенно ответил Бастиль. — Этьен получает нашу чистосердечную любовь и внимание тогда, когда мы готовы ее дать. И он уверен в нас, в нашей преданности ему. И, поверьте, счастливее ребенка вы не найдете. Он не видел грязи, как видели ее мы в его возрасте. — Ваш родитель — ублюдок. Не зря принц Валентин от него сбежал. — Не говорите так, Хаук. Наш родитель был болен душой, но он как никто доказал нам, что при дворе нет места искренней любви. Чувства к Валентину ослепляли его и делали слабым, Совет не уважал, как короля, зная, что правит принц. Это приводило к распрям внутри двора, интригам и подлой мести. Любовь сделала его инертным и глупым, а Гастон этим пользовался. Подумайте сами, Хаук, хотели бы вы, чтобы ваш сын-альфа жил при этом дворе? Ребенок, который может претендовать на тхиенский трон? Ведь не омега, а альфа в состоянии заявить права на наследование в Тхиене. — Нет, — признал Хаук, понимая, что Бастиль как всегда прав. — Мой сын должен чувствовать себя в безопасности. Но вы так и не ответили на вопрос? Я буду единственным? — И откажетесь от вашей присяги тхиенской короне? — Бастиль разбил его в пух и прах. — При чем здесь это? Скажете еще, что я должен ползать на коленях перед вами и просить овладеть мной? Этого вы хотите от альфы? — Вовсе нет, к чему такие жертвы? Мы всего лишь хотим, чтобы Иосмериа была вам домом, из которого вы не захотите бежать. Ваш отец мертв, кому вы храните верность? Вашему брату? Или его новорожденным отпрыскам? — Я храню верность себе. — А кто верит в вас? Кому вы нужны? — Снова скажете, что я привыкну ко двору? И своему положению? Бастиль отвернулся и посмотрел в окно, странно напомнив Хауку принца Валентина, когда тот наблюдал за птицами через решетку. — Привыкнуть можно к чему угодно, Хаук… Даже к статусу любовника короля. Хаук взял его лицо в ладони и поцеловал, чувствуя странное тепло в груди. Оно распустилось как цветок, наполняя его изнутри. Бастиль за последние полчаса открылся ему больше, чем за прошедший месяц. И Хаук хотел бы сказать, что наговорил глупостей, но все слова растворились в воздухе. Бастиль не поддался и отстранил его. — Мы не можем целыми днями заниматься с вами любовью, Хаук. Ложитесь в постель и отдыхайте, иначе Лафетт узнает. Он всегда обо всем догадывается, если его не слушать. Мы присоединимся к вам на ужине. Хаук не хотел отпускать Бастиля, но пришлось. И чувство, посетившее когда король вышел за дверь, ему совсем не понравилось.