Цугцванг. Два королевства

Когда Хаук проснулся, Бастиля по обыкновению уже не было. Постель пуста, а место по соседству уже давно остыло. И Хаук с минуту еще не мог прийти в себя, вспоминая, что они с Бастилем вязались. На самом деле и это не сон, и не фантазия. Эмоции зашкаливали от восторга до некоторого внутреннего дискомфорта от того, что король может забеременеть. Хаук не знал, правильно ли поступает, выстраивая более долгосрочную перспективу, ведь жизнь при дворе совсем не для него. Дневная жизнь, но не их безумные утра с Бастилем. И глупо думать, что за такие подарки судьбы не настигнет расплата. Бастиль соединил их в единое целое — потребовал вязку, и Хаук подчинился. Не мог отказать, потому что на самом деле хотел этого. Вязать Бастиля было, наверное, самым безумным, что он делал в жизни. Брать короля как омегу, зная, что никому подобное не позволено и, возможно, не будет позволено впредь, делало его как никогда сильным и значимым. Ночью — в постели, но не при свете дня. Хаук даже позабыл, что должен получить разрешение выйти на полигон, иначе Дайон прославит его трусом. И ему повезло, что в спальню вошла Эдит, с недовольным лицом, вероятно, разгневанная его столь долгим отдыхом. — Когда я перестану уже любоваться на ваши сомнительные прелести, Арнбранд? Хаук накинул на бедра простыню. — А где король? — Передо мной не отчитывался, но говорят, что он уехал куда-то из замка с Патрисом и охраной. — Мне нужно на полигон, — сообщил ей Хаук. — А я вам что? Девочка на побегушках? Есть прямой приказ короля. — Я знаю, но мне уже невмоготу изображать комнатную собачонку. Если бы Бастиль был здесь… я бы уговорил его. Эдит хмыкнула. — Бастиль? Тот самый Бастиль — король Иосмерии? Которого все зовут «Его Величество»? Боги, Хаук, вы ведь понимаете, что так говорить при чужих ушах нельзя, даже если вы стонете это имя ему на ухо. Хаук поморщился. — Я… простите, сорвалось. — Вы сильно покорный, я смотрю. Просите, извиняетесь. Скажите честно, что там на полигоне? Если вы надумали проворачивать интрижки за спиной у короля, то я не буду в этом участвовать. Даже не просите. — Нет… — вскинулся Хаук, понимая, что Эдит так просто не отстанет. — Просто мы условились с Дайоном немного потренироваться. — Дайон? Сын маркиза? — Который час? Нужно послать ему записку. — Еще и записка! Я так работы лишусь из-за вас. — Эдит, ну что в этом такого? С самого отравления я не покидал покои, ко мне вернулись силы и желание что-то делать. Разве это плохо? — Плохо, если это не одобрил король. — Я не дам ему гневаться на вас, Эдит, — уверил Хаук. — Возьму на себя всю вину в случае чего. Эдит прищурилась, словно хотела прочитать его мысли по лицу, но Хаук, не нервничая, выдержал ее взгляд. — Хорошо, приведите себя в порядок, я отправлю Дайону записку. Но должна заметить, что мне все это крайне не нравится. — Вы золото, Эдит! — А вы как всегда несносны, Арнбранд! — вспыхнула она и ушла в предпокои. Хаук бросился к сундуку и достал одежду. Свободную рубаху и бриджи, в которых можно было потренироваться без помех, а к моменту, когда Эдит вернулась, уже был полностью одет. Она окинула его придирчивым взглядом, но ничего не сказала, хотя видно было, что хотела и даже очень. В королевских предпокоях было малолюдно, всего парочка слуг, которые занимались уборкой: собирали воск, меняли свечи, смахивали пыль и начищали зеркала. Они не смотрели по сторонам и делали свою работу, так, словно ничего из происходящего вокруг их не беспокоило. Ни снующая мимо охрана, ни король, развлекающийся со своим фаворитом за пологом. — С каких это пор вы водите дружбу с Дайоном? — по дороге спросила Эдит, когда они проходили очередной коридор. Хаук уже и забыл, когда последний раз был на полигоне. Это было еще до отравления, поэтому казалось, что очень и очень давно. — Я не дружу с Дайоном, но даже если бы дружил, разве вы не одобряете? — Вам сейчас лучше ни с кем дружбу не водить, учитывая ваши отношения с королем… — Отношения? Я его фаворит. Эдит искоса взглянула на него. — При дворе активно обсуждают ваше поведение на маскараде. И эта ваша глупость, что вы выказали свое особое положение. — Вся особенность моего положения лишь в том, что я пленник и не могу шагу ступить из покоев. — Вы просто не видите со стороны, как смотрите на него, Арнбранд. И Его Величество реагирует на вас… — Они остановились у двери, которая вела на площадку, и Эдит посмотрела на него снизу вверх. — У вас есть час, поэтому используйте время с толком. Когда дверь распахнулась, в глаза ударил концентрированный дневной свет, а солнце, как назло, ярко светило из-за редких облаков. Альф в это время дня на полигоне было немного, потому что близился обед и многие уже разошлись кто куда. Хаук оглянулся, но не увидел Дайона, зато заметил в самом конце площадки женский отряд, но Наннет среди них не было. — Вы так и будете истуканом стоять, Арнбранд? Займитесь чем-то полезным, пока Дайон не пожалует или хотите, чтобы вас я развлекала? — А это было бы забавно, — заметил Хаук. — Не хотите ли пофехтовать? — Боюсь уронить вашу честь. — Или свою? Эдит в голос рассмеялась. — Я вас не боюсь, Арнбранд, сложно бояться того, кого охраняешь. — Мадам, я ведь предлагаю поиграть, и для меня это будет огромная честь без определения победителя в спарринге, — Хаук взял два деревянных меча из держателя у стены, а затем протянул ей. Меч в ножнах на ее поясе ласкал взгляд, но он знал, что об этом можно даже не мечтать. Эдит поколебалась всего полминуты, но затем пошла у него на поводу. Чем завоевала еще большее расположение. — Я против боев, в которых не будет выявлен победитель, но так уж и быть… — ее глаза искрились весельем. И Хаук понял, что впервые после Юдо столкнулся с достойным противником. Эдит была быстрой, ловкой и искусной. Ее техника мало чем отличалась от манеры, с которой фехтовали омеги, искупая собственную лишенную массивности фигуру маневренностью и ловкостью. Они оба сдерживались от прямых атак, и спустя какое-то время Хаук понял, что ей удалось немного его измотать. Но сбрасывать собственную слабость на недавнее отравление или вслух признавать ее силу он не хотел. Тем более, Дайон в чем-то был прав, Хаук немного расслабился, проводя дни в королевских покоях. Когда Дайон с Валентином появились на полигоне Хаук уже весь взмок, но не отставал от Эдит, которая лишилась своей задорной веселости и даже начала злиться, видя, что он упорно не хочет объявлять перемирие. Ее женская гордость требовала, чтобы именно от него прозвучало предложение прекратить спарринг. А может, все дело было в женщинах-воинах, которые собрались вокруг них и обсуждали технику боя. Хаук понимал, что мог бы довести дело до конца, и не хотелось сдавать позиции. Но сердить Эдит было неразумно, и он отбросил меч, а затем вежливо поклонился. — Вы были неподражаемы, Эдит! Спасибо за поединок. Она не ответила и тоже бросила меч, окатив Хаука жалящим взглядом. Гордая воительница! — Не хотела бы я попасть вам под руку, Арнбранд, окажись вы на свободе. — Вы мне льстите, — улыбнулся он, но вся ее поза говорила о том, что это не подхалимаж. Эдит допускала возможность проигрыша, и это, бесспорно, льстило ему. Дайон захлопал. — Какая красивая демонстрация! А ты как думаешь, Самозванец? — Я думаю… — начал Валентин. — Что с настоящим мечом Хаук выглядел бы гораздо приятней. — Будто тебе неприятно видеть его с деревяшкой, — хмыкнул Дайон, а затем подначил брата: — Смотреть, но не трогать? Верно? Хаук окинул его пристрастным взглядом. — Вы на свидание нарядились или в иосмерийской армии все на тренировку так ходят? — Дайон был одет, как на салонный прием с вином и танцами. Пышный шейный платок с брошью по центру, атласный камзол, рубашка с удлиненными манжетами и бриджи с чулками. — Не успел сменить наряд, думал, что король оставил вас греть постель в свое отсутствие, и вы носу из его покоев не покажете, — съязвил он, неохотно стягивая камзол. — А вам мой статус фаворита покоя не дает? — Отчего же, мне плевать на вас. И на ваши отношения с Его Величеством, а вот на брата нет, а он такой дурак, что искренне влюблен и дальше собственного носа не видит. — Дайон! — рыкнул Валентин. — Ох, а это был секрет? Плохо же ты скрываешь свои тайны, Самозванец! О тебе и твоем сердечном желании к тхиенцу, разве что мертвые не судачат. Как и о том, что твой мнимый возлюбленный допущен к королю во всех возможных смыслах. — Если Его Величество обязан Советом родить ребенка… Дайон загоготал. — Да ты дурак! Верно отец говорит, совсем уже повернулся… Скажите ему, Хаук, и дело с концом. Скажите, что вы в нем не заинтересованы. Эдит наблюдала за беседой сохраняя молчание, но явно слышала каждое слово. И Хаук очутился под прицелом трех пар глаз, как будто был должен расставить все точки над «и» сию же секунду. — Я жду, пока вы снимете свой наряд, Дайон, а затем я размажу вас по земле. Дайон на это только всхрапнул, как лошадь. — Такие угрозы! Долой рубашки? — он стянул свою через голову и бросил ее Валентину, как и остальную свою одежду, ножны и даже кольца. Хаук последовал его примеру и отдал свое добро Эдит, включая перстень подаренный Патрисом. — Какая гора мышц! — деланно восхитился Дайон. Путешествуя взглядом по груди Хаука, а затем поднимаясь вверх к лицу. — Не стоит отвешивать мне комплименты или я решу, что вы в меня влюбились. — У вас красивое тело, а я не слепец. Но вы меня не привлекаете, не бойтесь, — Дайон издевательски подмигнул ему. Хаук сжал кулаки и встал в стойку. Ветерок приятно гулял по телу, лаская между лопатками и обдувая отвердевшие, как камушки, соски. Дайон был более субтилен, а его безволосая грудь едва ли могла соперничать по мускулатуре. — Начнем или вы так и будете трепать языком? — Мой брат рассказал мне, что в баталии языками с вами лучше не вступать, иначе вы засунете свой мне в задницу. Валентин залился краской, едва не скрываясь за ворохом одежды Дайона. И Хаук ошеломленный этим заявлением, предназначенным унизить его, едва не пропустил прямой удар в лицо с разворота. Дайон был хитрым стервецом и пытался своими дерзкими разговорами и прямыми оскорблениями выбить у Хаука почву из-под ног. Не особо действенная стратегия поведения, но чего не сделаешь, чтобы выиграть у заведомо более крупного противника. Дайон трезво оценивал свои силы в кулачном бою, поэтому на рожон не лез, видел, скорее всего, как вихляла от него Эдит, заставляя догонять ее, и выбрал такую же тактику. Но Хаук все равно довольно быстро смог размочить общий счет один-ноль в свою пользу. И чувствовал себя на подъеме, так, словно смог открыть в себе второе дыхание. Кровь буквально бурлила в жилах, а желание победить подстегнуло идти дальше своих возможностей. Об усталости уже и не вспоминалось, мысли блуждали наполовину в воспоминаниях, когда Хаук не обязан был загонять себя в какие-либо рамки. Кровь потекла у Дайона из брови по щеке и закапала на грудь. — Вы ничем не отличаетесь от Антуана, также самонадеянны… — беззлобно заметил Хаук, танцуя вокруг него. И тот все-таки начал закипать. — А чем от него отличаетесь вы? Думаете, король вас любит? Он же просто играет с вами, а когда получит все, что ему нужно выбросит, как того же Ансельма… — Или как Патрис уже выбросил вас? — Дайон получил по заслугам, но уязвленным себя все равно ощутил Хаук, которому лишнее напоминание о короле было подобно соленой воде, пролитой на открытые раны. И даже пропустил удар в корпус — один-один. Валентин не сводил с них немигающий взгляд, желая впитать всю картинку целиком, вряд ли он слышал их разговор, слишком вовлеченный в спарринг. И напряженная сосредоточенность омеги на нем, показалась Хауку милой. После драки альфам обычно хотелось секса, и Валентин чуял чужое желание, которое не удалось бы скрыть. И явно желал удовлетворить его в более интимной обстановке, пожирая Хаука взглядом. В Тхиене непреложно одно — омега служит альфе для его удовольствия. И этим, бесспорно, Валентин гораздо больше подходил ему, чем Бастиль. Он хотел отдавать, а не повелевать или брать. — Наши ссоры с крестным вас не касаются, тхиенец, — ответил Дайон. — Да и разве вы не знали, Его Величество тем и славен, что альфы для него — пустое место. От вас хотят наследника для королевства и поэтому вы ценны для Совета, но чего вы будете стоить после? Не думали? Хаук ударил Дайона в живот, а тот решил завалить его на спину, устроив весьма безыскусную подножку. И наподдал по ребрам, отчего дыхание перехватило у Хаука в горле, когда он уворачивался. — Уж побольше, чем любой другой иосмерийский альфа. Вы сами прогнетесь под маркиза так или иначе, потому что он решает все за вас. Даже ваш собственный выбор — армия, лишен вариативности по сути, — Дайон его едва не укусил и лишь благодаря тому, что Хаук вовремя отшатнулся, неприятной ситуации удалось избежать. Играл альфа грязно, хотя стоило ли ожидать другого от сына маркиза? Злость накатила сама собой и выплеснулась на единственную доступную цель соперника: — Сбежали от одного отца к другому, за крестным-любовником? Вы смешны, Дайон. Патрис не хочет вас, не потому что вы молоды, а потому что вы непредсказуемый инфантил. Я же сам кузнец своей судьбы и не подчиняюсь общим условностям, и да, я всегда буду оставаться сыном принца Валентина и короля Тхиена, а кем будете вы? Жестокие слова, но необходимые. Хаук не собирался прогибаться перед такими, как Дайон и терпеть оскорбления. — Вы даже на четверть не иосмериец, вы подлец! — тот прошипел это ему в лицо и попер напролом. — Думайте, как вам будет угодно. Хаук увернулся, скользнул ему за спину и ударил с кулака в ухо, посылая руку сверху. Дайон еще раз нелепо замахнулся, но не успел — в лицо прилетел крепкий удар с другой стороны, отчего тот закачался, подслеповато моргая, а затем упал навзничь. Хаук и не думал, что всего два пропущенных отправят его в полный развал. Следовало ожидать, что пехотных навыков у него не водилось, как и крепкой головы. Валентин громко выругался и бросил вещи на землю, приседая к брату. — Дайон, очнись! О, боги! — Грудь вздымалась, но сам альфа был неподвижен. Эдит тоже подскочила, похлопав Дайона по лицу, а затем насильно открыла ему глаза и посмотрела на зрачки. — Он без сознания! Арнбранд, как вы могли? — Я мог бы и не так его отделать. Но вы правы, никому не нужен его обморок… — Доставим Дайона к лекарю, — распорядилась Эдит. — Теперь об этом будет судачить весь двор! А вы должны были в покоях сидеть, а не кулаками махать. — Вся вина на мне, я любому это скажу. Даже королю. Валентин взял брата на руки и попросил Хаука захватить его вещи, пока тот натягивал на себя рубаху. Эдит выполнила просьбу первая, все еще кипя от едва сдерживаемого гнева. Благо, покои лекаря находились не так уж далеко от полигона, словно нарочно из-за таких случаев, но внутри никого не оказалось. Валентин положил брата на диван в предпокоях, а затем присел рядом с ним, держа за руку. — Месье! — крикнула Эдит вглубь помещения, где, скорее всего, располагалась смотровая и спальня лекаря. — Месье Божон! Месье Божон, раненого принесли! — Нужно его позвать, тут явно пусто, — заметил Валентин. — Скорее всего, он в трапезной. — О, боги! Разве нельзя есть свою похлебку на рабочем месте? — Скорее, Эдит! — поторопил ее Валентин. Она бросила взгляд на Дайона, затем перевела его на Хаука и вернулась к Валентину. Увиденное ей явно не понравилось, но Валентин выглядел настолько встревоженным, что упрямиться было не к месту. — Хорошо… Оставайтесь тут, Хаук, и не дай боги вы хотя бы шаг из этой комнаты ступите! Даже король не спасет вас от моего гнева. — Эдит, я жду вас здесь. Валентин тяжело вздохнул, крепче сжимая ладонь Дайона, а как только дверь за Эдит закрылась подхватился и подошел к ней, прикладываясь ухом. — Ушла, — сообщил он спустя полминуты, а затем нервно облизнулся. — Наконец-то мы с вами наедине. — Не совсем, — Хаук кивнул на Дайона. — Очнется еще. В детстве он как-то упал с дерева и сломал ногу, до вечера отец его искал. А к ночи он сам припрыгал, сказал, что провалялся без сознания часов пять не меньше, — Валентин закрыл дверь на засов, а затем повернулся к Хауку. — В этом весь Дайон, нарваться на неприятности, а затем расхлебывать. — Вы в самом деле не переживаете за брата? — Как будто вы за него переживаете, Хаук, — тихо рассмеялся Валентин, прожигая его взглядом. — У нас крайне мало времени, пока Эдит не вернется. Вы ведь это понимаете? — Она поймет, если дверь будет закрыта. — Хаук не совсем догадывался, чего же хочет Валентин от него? Разговоров или близости, но долго думать не пришлось. — Поймет, но никому не скажет. Эдит не захочет навредить нам, она предана семье Орно, — Валентин прильнул к нему всем телом и попросил: — Ну, поцелуйте же меня! Я так долго об этом мечтал… так долго думал о ваших словах… — Каких же? — глуповато переспросил Хаук, но ответа не получил, потому что Валентин накрыл его губы своими и мягко толкнулся между ними языком. Хаук чувствовал, что он весь дрожит от нетерпения и обнял в ответ. Близость омеги немного волновала, но не более того, у Хаука даже не встал, и Валентин решил это исправить. — Сначала я хочу вас… Хочу, чтобы вы были только моим. — Это невозможно. Я никогда не буду вашим, пока я здесь, — Валентин настолько жадно сжимал его член через бриджи, что это было почти больно. Хаук обхватил его лицо в ладони, а затем глубоко поцеловал. Валентин жалко всхлипнул и оставил член в покое, вцепившись в плечи. — Вы меня жестоко дразните… — Нет! Хаук сделал шаг назад. — Я не могу так, при вашем брате…  — Пойдемте в смотровую или спальню, плевать уже куда! Я хочу вам отдаться, — Валентин схватился за завязки собственных бридж и дрожащими руками начал распутывать их. — Хаук, я прошу вас, я сделаю что угодно. Я помогу вам бежать, я убегу с вами. Я готов… Пожалуйста… Валентин бросил проклятые завязки и стащил камзол, а затем быстро-быстро расстегнул рубашку. Он был бледен, единственным цветным пятном на лице казались искусанные губы, и Хаук понял, что омега не врет. Такой сильный и гордый — Валентин был сломлен чувством, которое было больше его понимания. Угнетен придирками маркиза и презрением брата, и теперь ему хотелось внимания и немного нежности от альфы, которого он выбрал себе в пару. Хаук видел, что Валентин не просто обезумел — на самом деле любит его. Даже не зная в действительности, нарисовал образ в голове и возжелал. — Вы будете моим мужем? — спросил он. Что могло бы скрепить эту сделку сильнее супружеских уз? На долю секунды глаза Валентина заблестели, и, казалось, еще немного и слезы покатятся по щекам, Хаук протянул руку и коснулся его лица. — О, боги, вы еще спрашиваете? Я хочу быть с вами. — Я тоже, — соврал Хаук, понимая, что должен дать ему нечто большее, чем просто слова и обещания любви. Обязан взять его под крыло, если побег осуществится. Валентин схватил его за руку и потащил в смотровую, в которой пахло сухими травами и забродившим вином — месье Божон, видимо, был еще тем забулдыгой. Она оказалась довольно захламленной, кругом валялись какие-то снадобья, а стол был усеян бумагами. Но Валентин все равно ступил внутрь и прикрыл дверь, Хаук не чувствовал себя готовым к тому, что должно случиться. Холодная волна прошла по пояснице, но пасовать было поздно — единственное, что требовалось от него, заставить Валентина быстро кончить. Валентин целовал его с такой безудержной страстью, стараясь выплеснуть свое желание в поспешном движении губ и языка. И это казалось приятным, но не дарило ту магию чувств, что и с Бастилем. Хаук вообще не знал, как сможет касаться короля после подобного. Нос Бастиля не мог бы унюхать еще одного омегу — в отличие от альф, которые чуяли друг друга, но дело было в другом. Внутренне Хаук отвергал саму идею двух любовников одновременно. Возможно, после… Если ему удастся сбежать и не угодить на колья или под плеть. Его мыслями, телом, членом и даже узлом владел король, и это выступало препятствием теперь, когда Хауку нужно было трахнуть Валентина. Доказать, что чувства, о которых он говорил, реальны. Валентин был красив, обладал шикарным тренированным телом, не уступая королю, но он не был Бастилем. И от этого становилось не по себе, словно за какие-то полтора коротких месяца Хаук уже полностью позабыл, каковы были остальные любовники до него. Они все исчезли, растворились в тумане похоти и безудержного желания к Бастилю. Хаук развернул Валентина спиной к себе, и тот послушно уперся руками в стену, опустив голову и выставляя зад. — Стоит поспешить, поэтому доверьтесь мне, — попросил он на ухо, отчего омега мелко задрожал. Валентин пах хвойным одеколоном и своим собственным неуловимо приятным ароматом, никаких признаков розовой воды и так даже к лучшему. Хаук закрыл глаза и приказал Валентину сделать то же, а затем запустил руку ему в бриджи и сжал в ладони член. Твердый и уже влажный на открытой головке, лишенной крайней плоти. — Как бы я хотел большего… Но потом? Потом? — зачастил Валентин, пока Хаук дрочил ему. Сначала медленно, а затем, когда омега сплюнул ему на ладонь — уже более активно. — Все будет, как только мы выберемся из Хетханны, — пообещал Хаук. Хотя и сам не понимал, как им это удастся. Валентин сорвано вздохнул. — Мне доверили… захоронение герцога Юдо, я должен вывезти его труп из замка завтра… О, боги, Хаук… я не верю, что вы действительно это делаете. — Валентин повернул голову и Хаук не сильно поцеловал — едва касаясь губ, но больше, чем ласки, его интересовало как же, как Юдо поможет ему сбежать из замка. — Вы хотите меня? Хаук, трахните меня… как короля. Мы ведь станем супругами? Между нами все будет по-другому… Мы любим друг друга. Да? Валентин подхватил его руку с собственного члена, а затем сунул два пальца в рот — указательный и средний. Слюна с его раскрытых губ текла на ладонь, и Хаук сразу понял, чего он хочет. Другой вопрос, что все эти игрища были совсем не ко времени. — Валентин… — Пожалуйста, Хаук. Я ведь рискую всем ради вас, я люблю вас… — Валентин обернулся, не отпуская руку Хаука, а затем сунул ее себе сзади в бриджи. — Я так мечтал об этом, о вас в моей постели. Внутри меня. — Рискуете? Да вы с ума сошли... — Хаук поддался и вошел в него двумя пальцами, в слюне почти не было необходимости. Валентин был очень даже мокрым, буквально истекая смазкой. — Я хочу вывезти вас по бумагам герцога Юдо. Я украду вас, Хаук, и мы будем счастливы. — Несомненно счастливы, — механически отзеркалил Хаук, ритмично проникая в него пальцами. Ребра после удара Дайона неприятно ныли, когда приходилось быстро двигать рукой. И почему-то именно эта мысль довлела надо всем происходящим. Валентин отвечал бедрами на каждый толчок, будто хотел проглотить его руку. Но для этого его задница была тесновата, Хаук чувствовал возбуждение, но из-за утренней вязки, едва ли у него нашлись бы силы спускать еще раз. Поэтому весь энтузиазм Хаука был вложен в Валентина, который испачкал всю стену своим семенем, когда удовольствие подчинило его себе. В дверь постучали, и Хаук моментально понял, что они крепко влипли. Быстро собрался и начал действовать. Валентин пытался навести порядок в одежде, но только измазал рубашку в собственном семени. Хаук увидел в углу кувшин, вымыл наскоро руки, а затем быстро намочил тряпку и кинул ее Валентину. — Я открою, а вы оботритесь и выходите, скажете, что искали снадобье для Дайона! — строго приказал он. — И пригладьте волосы. Валентин кивнул, но Хаук не смотрел на него, помчался открывать двери. И как только снял засов, дверь едва не отлетела в лицо. Эдит вбежала с мечом наперевес, а за ней трусил низкорослый бета — месье Божон. — Что здесь творится, Арнбранд?! — Валентин закрыл дверь, чтобы я не смог убежать, пока он в задней комнате ищет снадобье для Дайона. — Вы меня за дуру держите?! Где Валентин? — В смотровой, — намеренно невозмутимо повторил Хаук. — Ищет лекарство для брата. — Вы врете!  — Нет, — возразил Хаук. — Да! — Нет… Показался Валентин с обеспокоенным лицом, застегнутый на все пуговицы, единственное, без камзола. Но вполне объяснимо, что он снял верхнюю одежду. И Эдит едва не лязгнула зубами от злости. — Как хорошо, что вы привели лекаря, мы тут едва с ума не сошли в ожидании! — подал голос Валентин. — Я даже попытался найти какие-нибудь нюхательные соли, но отыскал только вино, — показал бутыль в руке. — Ардосское. Месье Божон на это неодобрительно закудахтал, а затем достал из кармана платок, в котором хранились соли и сунул их под нос Дайону.  — Сейчас-сейчас, я вашего братца поставлю на ноги, — уверил он Валентина. — Идемте за мной, Арнбранд, — приказала Эдит, не дожидаясь пока лекарь сделает свое дело.