***
Письмо Твайлайт лениво свернулось чуть позади Селестии. Даже не пари оно в облаке её магии, забыть о свитке принцессе не дали бы непрестанные взгляды окружающих советников. Они достойно пытались скрыть свою заинтересованность, однако совершенным самоконтролем не обладали. Никто из них не задал вопросов, конечно же, — все прекрасно понимали, что принцесса сама даст им знать, если сочтёт нужным. Крохотная часть сознания, которой Селестия позволила отвлечься на письмо, ничего пока не придумала. Лишь продолжала ходить кругами по уже готовому плану. План был хорошим. Рабочим. Но малоприятным для любой из участниц. Остальное внимание принцессы было поглощено текущим заседанием. — …кучевые облака Клаудсдейла и самый гибкий тис северных лесов Мэйнхеттена. Уверена, меньшее будет воспринято не иначе как оскорбление. — Я не ставлю под сомнение важность качества, но такие… — леди Джеззбель обвела копытом документ перед собой, — высокие цены равносильны ограблению. — Так важно для нас или же нет начать ведение дел с правильного впечатления? Коль вы настаиваете на некачественной древесине ради экономии пары бит, я не стану ручаться за последствия. Селестия легонько постучала копытом по полу, привлекая всеобщее внимание. Не отрывая взгляда от листа расценок перед собой, она заговорила: — Поговорите с владельцами лесопилок ещё раз. Объём нашего заказа должен превысить их обычные годовые продажи, что может послужить неплохим поводом для скидки. Не забудьте упомянуть, что имена наших поставщиков обязательно всплывут в разговорах на саммите, а также обмолвитесь невзначай об их возможных конкурентах. Дайте время на раздумья. Когда получите скорректированные цены, мы вернёмся к этому вопросу. Заскрипели перья и зашуршала бумага, пока ответственные лица строчили заметки. Вскоре собрание перешло к следующей теме, в быстром, сохранявшемся последние несколько часов ритме. Раз Луна должна была возглавить Торговый Саммит, Селестия решила взять на себя подготовку замка к наплыву иностранных гостей. Всё, начиная с ремонта и переоснащения и заканчивая мелкими украшательствами, тщательно рассматривалось и обсуждалось. К концу встречи каждый подчинённый принцессы имел свой набор задач, которые надлежало выполнить к следующему собранию через две недели. Селестия осталась сидеть на троне, ожидая, пока советники покинут зал. Лишь когда внутри никого не осталось кроме неё и стражи, она вновь достала письмо. Времени оставалось мало. — Кхм. Подняв глаза над посланием, принцесса увидела у основания трона капитана стражи Стрикт Реджмента. В отличие от Шайнинг Армора, этот предпочитал носить парадный китель вместо доспехов. Также ему недоставало приветливости своего предшественника, что выливалось в куда более строгую манеру держать себя. Под крылом у него покоилась стопка бумаг. Он поклонился. — Ваше высочество. — Капитан, — вернула Селестия простой кивок. Неуверенность Реджмента почти можно было пощупать, она явно читалась в замедленном движении головы и подёргивающихся крыльях. Селестия обеспокоенно нахмурила брови. Бесстрастная прямота и невозмутимость жеребца как раз и послужили причинами, по которым на место Шайнинга назначили его. Оттого такая нерешительность ничего хорошего не предвещала. Волнение принцессы лишь усилилось, когда капитан так и не раскрыл рта, а лишь безмолвно протянул папку с документами. Вместо ожидаемых дисциплинарных взысканий или донесений разведки перед Селестией оказались хозяйственные ведомости, счета и — что самое тревожное — заявления об уходе на больничный. Принцесса почувствовала себя немного не в своей тарелке, хотя бы по той причине, что она лично такими делами не занималась. Цифры были для неё бессмысленны. Она видела большие на первый взгляд числа, однако их не с чем было сравнить. Больничные, с другой стороны, все как один были краткосрочными, от пары дней до недели, а в качестве причин выступали мелкие травмы. Обычное дело для тренировок, разве что количество настораживало. Не скрывая усталости, пусть и только в голосе, Селестия проговорила: — День сегодня выдался долгим, капитан, и он по-прежнему далёк от завершения. Если тут есть связь, она ускользает от меня, — увидев, что жеребец колеблется, принцесса добавила: — Я не наказываю за правду, нравится она мне или нет. Лицо Стрикт Реджмента напряглось. Казалось, он пожевал кончик языка, прежде чем заговорить, тщательно выбирая слова. — В последние недели принцесса Луна ведёт себя на ринге непредсказуемо. Каждый день мы гадаем, каким окажется её настроение. Иногда, пожалуй даже зачастую, она всё так же жизнерадостна. Сурова и требовательна, однако милосердна и великодушно указывает на ошибки. Но бывают дни… — он замолчал и указал на бумаги. — Мои парни начинают сторониться ринга, боясь попасть под горячее копыто. Лик Селестии не переставая лучился вниманием и благосклонностью. Под маской же скрывалась совершенно потерянная принцесса. Она думала, подобное случилось единожды и из-за Кейденс, думала, что Луна была просто взвинчена неожиданной ссорой. Если Реджмент говорил правду — а причин лгать у него не было, — тогда… тогда она не знала. — Спасибо, что поставили в известность, капитан. Я поговорю с ней ночью. — Ваше высочество, — откланялся тот. Дождавшись от Селестии отстранённого кивка, жеребец отступил на шаг, развернулся и порысил к дверям. Походка его стала изрядно бодрее. Злость заставила принцессу сосредоточиться и обратиться к вековым бастионам самоконтроля. Ей не должны были ничего говорить, ей самой следовало понять первее всех. Память последних дней, впрочем, не явила ничего. За исключением тогдашней истерики Луна не выказала никаких намёков на внутренние терзания. Напротив, была нежнее и отзывчивее обычного. Она чуть было вновь не подвела свою любовь. Если бы не Стрикт… Луна нуждалась в ней, кричала от… от чего-то, а Селестия не замечала. Болезненный укол желания — нужды — обнять сестру, прижать к себе и целовать, вымаливая прощение и обещая всё исправить, толкнул принцессу прочь от трона к отмеченной полумесяцем спальне. Большие двери чуть открылись, чтобы пропустить уходящего капитана, и как только его хвост исчез за створками Селестия поднялась на ноги. Она застонала от резкой боли, напомнившей, насколько долго длился совет. Крылья чувствовали себя не лучше; они задрожали, стоило принцессе распахнуть их. Очередь дошла до разминки шеи, когда двери открылись вновь и впустили молодого стражника, галопом понёсшегося к трону. Принцесса замерла, внимательно наблюдая за тем, как жеребец подбегает к помосту и склоняет голову. Тяжело дыша, он дождался разрешения говорить, после чего выпалил: — Ваше высочество, принцесса Твайлайт Спаркл прибыла. Селестия бросила взгляд в восточное окно, на королевские покои и спальню Луны. — Спасибо, капрал, — почти не задумываясь ответила она. — Пожалуйста, проследите, чтобы её проводили в Солариум. Жеребец поклонился вновь и унёсся выполнять приказ. Селестия же отвернулась, дабы в последний раз пробежаться по письму Твайлайт. Старсвирл был прав, беды имели свойство множиться в самые неожиданные моменты, и более того — в самые неподходящие. Редко Селестия давала волю слабости, однако сейчас позволила себе вздохнуть и насладиться небольшим облегчением, после чего зашагала на встречу со своей бывшей ученицей. Стоявшие на посту у Солариума стражи сказали, что Твайлайт уже там. Селестия даже не замедлила шага, лишь кивнула и распахнула двери. Кобылка обнаружилась у дальней стены, возле которой она, судя по всему, вышагивала. Сейчас Твайлайт была спиной ко входу, а потому Селестия помедлила, пытаясь разгадать настроение своей гостьи и наслаждаясь иллюзией нормальности, от которой, конечно, ничего не останется, как только Твайлайт повернёт голову. Дверь подтвердила эти размышления, захлопнувшись и возвестив о прибытии принцессы. Фиолетовая кобылка тут же вздрогнула и обернулась, сильно вывернув шею. На её губах, тем не менее, появилась улыбка, пусть и самая слабая и робкая из всех. Селестия в ответ сверкнула собственной уверенной ухмылкой, которая должна была снять с Твайлайт очевидное — и не такое уж редкое — напряжение. Каково же было её удивление, когда это не сработало. — Принцесса Селестия! — попыталась воскликнуть Твайлайт. Её слова прозвучали скорее как вздох потрясения, чем полюбившийся Селестии крик радости. Что хуже — кобылка избегала взгляда принцессы, не поднимая глаз выше аметиста на пейтрали той. Два её шага навстречу закончились неуверенной остановкой меж балконом и столом. Прямо там, где пару часов назад стояла Кейденс. — Твайлайт, — проговорила Селестия, вложив каждую имеющуюся крупицу тепла и доброты в это удивительное имя. — Спасибо, что откликнулась так скоро. Потерев одну ногу об другую, та пробормотала из-под своей чёлки: — А, да вы ж меня знаете, всегда спешу выполнить свою задачу. Беспокойство взяло вверх над рассудком, и Селестия шагнула вперёд, к бывшей ученице, но тут же взяла себя в копыта. Желание обнять было непреодолимым, словно перед принцессой стояла всё та же кобылка, что прибегала ночами после совсем уж страшных кошмаров. Вот только не было на её лице напускной храбрости, а верхняя губа не была напряжена в попытке скрыть боль. Не было видно и перевозбуждённого волнения, которым Твайлайт любила прикрываться, когда не справлялась с задачей, но боялась расстроить наставницу. Что бы ни происходило с ней сейчас — раньше Селестия с таким не сталкивалась. Наверняка она знала лишь то, что вся информация от Кейденс и Рэрити оказалась в корне неверной. Хоть безответная любовь к Луне и могла до сих пор жечь Твайлайт душу, главная причина её страданий была иной. Шаг принцессы привёл к тому, что кобылка отступила настолько же назад. Селестии словно копьё попало в сердце, пригвоздив к месту. Тем не менее она собралась и оттолкнула собственное горе в сторону, дабы всё обдумать потом. Нужна была новая информация, как ни крути, и выпытывать её требовалось осторожно. Учитывая поведение Твайлайт, один её приезд уже был хорошим знаком. Но и только. Терпение станет первым ключом к успеху, как и всегда. Ступив направо, принцесса оказалась по другую сторону стола от бывшей ученицы — за физической преградой в знак понимания. Она неспешно двинулась к своему месту. Не следовало заставлять Твайлайт чувствовать себя неуютно. — И правда, — с улыбкой и лёгким кивком сказала она. — Весьма важное качество для принцессы. Не стоит, однако, ставить обязанности превыше всего прочего. Можешь довериться моему опыту — плодотворного правления не достигнуть, если не уделять собственным нуждам столько же внимания, сколько нуждам своих подданных. Всё это время Селестия краем глаза наблюдала за Твайлайт. Она была расстроена, но не удивлена тем, что кобылка зеркально повторила её путь, постоянно держась позади стола. Теперь, когда Селестия оказалась у своего места, Твайлайт стояла напротив неё — где обычно сидела Луна. Не дальше, но и не ближе, чем в начале встречи. Они устроились за столом, и кобылка спросила: — В письме говорилось, что ты хотела обсудить какой-то вопрос? Селестия вздёрнула бровь, пусть собеседнице этого и не было видно, и для пущей убедительности цокнула языком. Твайлайт сжалась, но возражать бывшей наставнице не стала, позволив той заняться приготовлением чая. Вскоре Солариум наполнился успокаивающими запахами мяты и ромашки, не сумевшими, впрочем, прогнать напряжение. Три минуты спустя перед каждой из кобыл стояло по парящей чашке, а Селестия так и не придумала, как ей быть. В отсутствие иных вариантов она позволила очевидной проблеме подождать, внутренне готовясь к сложнейшему разговору за последние века. — Да, — наконец произнесла кобылица, в ответ на прошлый вопрос. — По правде говоря, обсудить это следовало месяцы назад, если не годы, однако определённый страх удерживал меня. С немалой помощью эгоизма, если быть откровенной. — Принцесса? — едва уловимый взгляд всё же скользнул по глазам Селестии. — Как эквестрийской правительнице тебе давно пора посетить наших соседей и союзников. Повидаться с их лидерами и сановниками, а также завести полезные знакомства. Пусть я и отправляю тебя с тяжёлым сердцем, откладывать более нельзя. Предстоящий Саммит станет несравненной возможностью показать себя. — Чт… — Твайлайт захотела вскинуть голову, но запнулась; глаза её суетливо забегали по столу. Селестия, впрочем, пока решила сосредоточиться на мордочке и ушах кобылки — та всегда являла собой захватывающее зрелище в моменты раздумий. Быстрые рывки от высот новых идей к оврагам отказов отражались на её лице, подталкиваемые новыми соображениями и непрерывно ведущие к финальному заключению… — Да! — не в силах скрыть наигранность своего восторга закричала Твайлайт. Улыбка её не переменилась, уши не воспряли, а взгляд, пусть и поднявшийся, по-прежнему избегал глаз Селестии. — Это идеально! — кобылка почти подпрыгнула, вставая. — Спасибо вам огромное, принцесса! Я вас не подведу! Как бы Селестия ни старалась, она ни слова не смогла вставить в бессвязный поток болтовни, полившийся изо рта Твайлайт. Уже готовая добавить командных ноток в свой голос, она привстала, как вдруг кобылка напротив неё сказала последнее «до свидания» и затем щёлкнула закрывшаяся дверь. Принцесса так и застыла, в полнейшем неудовольствии буравя выход взглядом. Буквально всё пошло наперекосяк. Даже согласие Твайлайт её не радовало. Она не должна была покоряться так быстро; подобное поведение не имело смысла. Она должна была воспротивиться назначению, и даже после дальнейших убеждений не убегать вот так. Всё произошедшее наполнило рот принцессы горьким привкусом. Она раздумывала, не ринуться ли вслед бывшей ученице, но отмела эту мысль. В таком состоянии Твайлайт требовала осторожного подхода, а не безумных рывков. Опустившись обратно на стул, Селестия вернулась к своему чаю и принялась обдумывать случившееся. Спустя минуту или две чашка опустела, а размышления принцессы так ни к чему её и не привели. Луна скоро проснётся… ну или вернётся из своего полёта. Селестия нахмурилась от горько-сладостной мысли. У них состоится разговор, не самый приятный, но даже если они поругаются — а они поругаются — в конце всё закончится поцелуями и объятиями. И то и другое принцессе бы сейчас не помешало.***
Луна застонала от второго пробуждения за день. Всё её тело ныло, особенно крыло, на которое она уж очень неудачно улеглась. Пусть сон и длился каких-то пару часов, веки её успели покрыться коркой, которую пришлось соскребать копытами. На языке из ниоткуда взялось горькое послевкусие. Однако хуже всего была сонная заторможенность, что безрадостной мглой заволакивала мысли ночной принцессы. По большому счёту пробуждения хуже она не могла припомнить за весьма долгое время. Ещё и Селестии не было рядом. Луна ожидала, что после всего случившегося сестра будет караулить её у кровати, с нотациями на языке и планом действий в копытах. Это было бы мило. Они бы поговорили, извинились друг перед другом и по очереди загладили свою вину. И душевные раны не успели бы загноиться. Желание было наивным, пожалуй, однако чем дальше — тем больше оно Луну манило. Пару дней назад у них с сестрой был полуночный пикник в саду, но и только. Они как будто вечность не проводили время вместе. Секс не считался, он не мог сравниться с удовольствием объятий и долгого нежного разговора. Простая мысль заставила принцессу ночи задышать чаще и легонько улыбнуться. Она как-то пошутила на эту тему месяц назад — о добровольном изгнании, — но искушение-то никуда не делось. Как было бы хорошо всё оставить позади и жить вдвоём, без тягот ответственности и ожиданий; проводить вместе каждый миг и предаваться лишь желанным делам и лишь в желанное время. Никогда не спать в одиночестве, делить каждый кусок хлеба, лежать в траве, уставившись друг другу в глаза… Кобылица фыркнула, прогоняя излишне сентиментальные мысли. Отправления Кейденс ещё было ждать и ждать. Не в силах более вынести ни секунды безделья, принцесса скатилась с кровати. Только её копыта коснулись пола, как Луну накрыло волной головокружения, отчего ей пришлось прислониться к ночному столику. Второй раз за последние минуты она застонала и обхватила голову крыльями. Недомогание никуда не делось, и принцесса, сдавшись, побрела в ванную. Ледяной холод полился на неё сверху, растекаясь дрожью по спине, крыльям и хвосту. Он был приятен — прогонял остатки сонливости из тела, хоть и не мог ничего сделать с туманом в голове. Изо всех сил стараясь не обращать на последний внимания, Луна открыла флакон своего шампуня, глубоко вдохнула давно полюбившийся аромат и начала втирать гель в шёрстку. И так угрюмое настроение принцессы ухудшилось, когда в памяти проснулись события полудня. Причём неслыханная наглость Кейденс, вторгшейся в их дом без приглашения, послужила лишь прелюдией. Дорогу настоящему гневу дало произошедшее следом. Как посмела она усомниться в любви и преданности Луны? Оскорбить её чувства, назвав их ложными? Она не имела на то права! Случись подобное в дни молодости ночной принцессы — пролилась бы кровь, как того требовала её гордость. Повезло же этой Кейденс, что сестра была рядом и смогла обуздать её праведный гнев. Лишь ради своей любимой Луна снизошла до пощады. Ноги кобылицы подкосились, и она прислонилась к стене. Кейденс не заслуживала милости, только не после всего сказанного, только не после обвинений, что Луна по-прежнему находилась под властью Найтмер. По какому праву она избегла своего наказания? Назвала любовь перед собой ложью? Такую наглость нельзя было спускать с копыт! Луне следовало оторвать этот розовый рог и отправить его обладательницу в то захолустье, из которого она явилась. И Селестия позволила ей говорить! Не сделала и не сказала ничего, дабы защитить свою честь. Их честь. Лишь стояла подобно обруганному жеребёнку и рта не раскрывала, боясь получить новую тираду в ответ. Она не оставила Луне выбора. Кто-то должен был дать отпор. Голова принцессы безвольно повисла от качнувшейся под закрытыми веками комнаты. — Битва эта наша и ничья более, — оскалившись, сказала она. Иллюзия Найтмер была простым и дешёвым трюком, однако весьма успешным. Глаза Кейденс расширились от ужаса, а сама она задрожала и сжалась перед Луной. Та наслаждалась страхом племянницы, каждым вдохом пробуя его на вкус. Давненько она не испытывала этого прилива блаженства от зрелища врагов, осознавших свою неминуемую кончину. — Давай же, племянница. Уничтожь нас. Покажи свой праведный гнев. Воздух вырывался прерывисто сквозь её стиснутые зубы, силясь удержать перекатывающуюся в животе склизкую мерзость. Какой-то уголёк сопротивления ещё тлел. Наклонив голову и наставив на неё рог, Кейденс выпрыгнула вперёд. Луна почти расхохоталась от такой нелепой атаки. Чуть отклонившись, она схватила племянницу за шею; дождалась, пока инерция не вынесет тело той вперёд, и впечатала её спиной в пол. Кейденс уставилась на неё своими потрясёнными глазками, мелко дрожа от страха приближающейся смерти. Её мягкое горло невероятно легко сжалось под копытом Луны, пока ноги и крылья беспорядочно и беспомощно колотили по принцессе ночи. Надавить чуть сильнее, чуть уверенней — и всё будет кончено. Как приятно будет стереть наконец розовое пятно из своей жизни. — ЛУНА! Хватит! Луна повернула голову, и её гнев растаял перед сожалением в глазах Селестии. Передние ноги кобылицы подогнулись, и она тяжело ударилась коленями. Желчь заполнила её горло, поглотила язык и расплескалась по дну ванной, огнём обжигая весь рот, словно Луне пришлось проглотить наждачную бумагу. Её мордочка висела в дюймах над медленно уплывающим в сток месивом — отодвинуться просто не хватало сил. В нос ударила отвратная вонь, и принцесса закашлялась, получив резкую боль по всей шее. Второй позыв принёс меньше рвоты, но столько же мучений. И так израненную гортань обожгло новой порцией желчи, отправив задыхающуюся и кашляющую принцессу хватать ртом воздух, лишь сильнее терзающий горло. Сжав зубы, Луна отказалась подчиняться организму и напрягла мышцы. Ей почти удалось встать, как вдруг левая нога подвела, и кобылица рухнула набок, ударившись об пол головой. Обескураженная падением больше чем ударом, Луна просто осталась лежать, позволяя холодной воде омывать себя. Желудок ещё несколько раз скрутило, но конвульсии прошли всухую — исторгать уже было нечего. Каждая мышца изнывала от боли и отказывалась подчиняться, словно тело вдруг из крови и плоти обратилось глиной с грязью. Тем не менее недуг отступал, исчезая с каждым освежающим вдохом. С куда большей осторожностью принцесса встала вновь, на этот раз удержавшись на подгибающихся ногах. Магия её тоже ослабела и бессвязно мерцала, закрывая кран. Оставив душ, кобылица ступила к раковине и уставилась в зеркало. Из под насквозь мокрой шёрстки на неё смотрело ужасное нечто. С налитыми кровью от усталости и недосыпа глазами, чернеющими под ними мешками и бледными, впалыми щеками. С ушами, что отказывались стоять ровно без постоянного внимания и тут же опадали, стоило отвлечься. Спустя время принцесса вышла из ванной; высохшая, причёсанная, с ухоженными крыльями и вообще насколько возможно готовая к подступающей ночи. Сорвав с комнаты полог магической темноты, она дёрнула колокольчик для слуг и принялась облачаться в регалии. Стук в дверь последовал спустя минуту, после чего в комнату украдкой юркнула подозванная единорожка. — Ванную требуется отмыть, — выходя в коридор, бросила Луна. — Поторопитесь, покои мне скоро понадобятся. Горничная кивнула и суетливо побежала выполнять поручение, пока принцесса отправилась на поиски сестры. Им нужно было поговорить… ей нужно было поговорить. Вечер ещё только начался, и Луна не знала откуда начать искать. Она не стала долго гадать. Пусть с каждым шагом голова прояснялась, а желудок успокаивался, кобылица не решилась рисковать, а потому отправилась в единственное место, где поймать Селестию можно было наверняка. На подходе к Солариуму её состояние настолько улучшилось, что она уже могла удержать на лице что-то кроме гримасы хмурого отвращения. У последнего поворота Луна вдруг уловила перестук чьих-то копыт, сопровождавшийся приглушённым бормотанием. Лишь перед самым углом она смогла узнать голос Твайлайт. Родственное страху чувство прокралось ей в грудь — хладный ужас, призывающий бежать от битвы, сражаться в которой принцесса не могла. Однако она лишь встала как вкопанная и молча наблюдала, как младший аликорн врезается в её пейтраль. Обе кобылицы отшатнулись от удара: Луна — безмолвно шагнув назад, а Твайлайт — вскрикнув и упав на круп, принявшись тут же потирать ушибленный нос. Принцесса ночи уставилась на кобылку в замешательстве. Их последняя встреча и дальнейшее обоюдное молчание оставили её с мыслью, что видеться они будут лишь в крайних случаях, и каждому такому свиданию уготовано быть кратким, неловким и робким. Сейчас же, видя её перед собой… Луна не знала что и делать. Сердце намертво застряло у неё в горле. Она хотела сказать что-то, хотела… Ей следовало молчать и позволить Твайлайт самой разрешить ситуацию. Ей следовало… — Твайлайт Спаркл, — с натянутой улыбкой протянула Луна копыто помощи, — радостно лицезреть тебя здесь. Ожидаемого ею неловкого ошеломления так и не последовало от кобылки. Вместо этого та с ужасом посмотрела на протянутую ногу и отползла назад, словно от гремучей змеи. — Принцесса Луна! — взгляд Твайлайт ушёл в сторону, а брови нахмурились. — Мне жаль, но я правда должна идти, простите. — Секунду, пожалуйста, — слова вырвались сами, нежданные и непрошенные. Ведь нечего было сказать помимо уже сказанного, нечего добавить. — Окажи мне милость, позволь испросить прощения. Твайлайт осталась, безмолвно и неподвижно сидя перед принцессой, выжидая. — Мне очень жаль. Я… — Луна запнулась, не в силах найти слова, не зная, где их искать; обрывки фраз оседали углём и пеплом на её языке ещё до того, как она решалась раскрыть рот. — Я лишь надеюсь, что когда-нибудь мы сможем стать друзьями вновь. Твайлайт на мгновение скрестила взгляд с принцессой ночи и опять отвела его в сторону. Глаза её источали раздражение. — Простите, — она попыталась прорваться насильно, — но мне правда нужно идти. Луна отступила на шаг и расправила крылья, преграждая кобылке путь. — Стой, Твайлайт Спаркл. Отчего столь язвителен твой тон? Отшатнувшись, Твайлайт произнесла сдержанно и спокойно, продолжая смотреть в сторону: — Нет. Простите. Я в порядке. Всё… всё в порядке. У меня просто… дела. У вас тоже, я уверена, потому, если не возражаете… Поведя крылом, Луна позволила перу скользнуть под ухом кобылки и поймала блестящую бусинку пота, прежде чем Твайлайт успела дёрнуться прочь. — Ничего не в порядке, Твайлайт Спаркл, это ясно как день. Ты потеешь. Та уставилась в пол и стиснула зубы. — Пожалуйста, просто пустите меня. — Я не могу в здравом уме позволить… — Здравом уме? — выпалила с безрадостным смешком Твайлайт, вновь на мгновение одарив Луну суровым взглядом. Та не осталась в долгу, смотря в ответ и уже не улыбаясь. Сжав крылья, Твайлайт отвернулась первой и, приложив явное усилие, проговорила спокойно и собранно: — Просто уйди. Оставь меня в покое. — Твоё неуважение я оставлю без ответа, Твайлайт Спаркл, у тебя есть на него право. Однако без должного объяснения ты меня не покинешь. Фиолетовый свет заклубился вокруг рога кобылки, неся знакомые аккорды заклинания телепортации. — Я не должна перед тобой отчитываться! Блокирующие чары последовали инстинктивно, отчего попытка Твайлайт убежать провалилась и кобыла возникла парой дюймов ближе к левой стене, вместо своей задуманной цели. — Нет! Нет, нет, нет! Ты не можешь так поступить. Я ведь просто хочу остаться одна! Почему ты не можешь оставить меня? Луна ступила вперёд и склонила голову, более внимательно изучая лицо и позу принцессы дружбы. — А я просто хочу удостовериться, что всё хорошо. Твайлайт пятилась от надвигающейся кобылицы, но тон её остался непреклонным и вызывающим. — Хочешь удостовериться, что всё «хорошо»? Тогда оставь! Меня! В покое! — Боль твоя понятна, однако добровольное отдаление… — Боль? Думаешь, я ещё тоскую по тебе? Да как бы не так. Я не хочу иметь с тобой ничего общего! Меня от тебя тошнит! Слова будто оплеухой хлестнули Луну по щеке, отчего Твайлайт беспрепятственно смогла протиснуться дальше в коридор. — Твайлайт Спаркл, — обернувшись, произнесла Луна; её слова сочились такой тьмой, что кобылка замерла на полушаге. — Ныне я велю тебе объясниться. Та развернулась на месте. С высоко поднятой головой и распахнутыми крыльями она встретила суровый взгляд принцессы ночи — первый, со времён их спора во дворце Понивилля. — Хочешь объяснений? — ухмыльнулась она. — Хорошо. Я. Знаю. Вся кровь отлила от лица Луны, леденящий холод растёкся по её груди и ногам. Она ничего не видела, кроме кобылы перед собой. Она ничего не слышала, ожидая следующих её слов. Она ни о чём не думала, кроме наползающей уверенности, что эти самые слова она уже знает. — Я знаю, что вы с принцессой Селестией делаете, и это отвратительно! Вы же сёс…***
— …тры? — резкий толчок от неожиданной телепортации обратил восклицание Твайлайт в вопрос. Своё окружение она узнала мгновенно, пусть и бывала здесь лишь единожды. Всё вокруг смотрелось тусклым из-за недостатка ярких цветов, и даже падавшие сквозь окна лучи закатного солнца не могли спасти от полумрака тёмных тонов, в коих была отделана комната. Оттенки чёрного и тёмно-синего превалировали надо всем остальным, лишь изредка прерываясь завитками серебряных узоров. Диваны и кофейные столики покоились на роскошных коврах, простиравшихся по всему полу, а единственное свободное от них место занимала огромная, внушительная кровать. Пышно, удобно и покрыто тьмой: ошибки быть не могло — кобылка оказалась в спальне Луны. Твайлайт не стала задерживаться на эстетике комнаты, вместо этого переключившись на её хозяйку. Принцесса более не нависала сверху, смеряя властным взглядом, а лишь забралась кое-как на ближайшую кушетку и закрылась копытом. Не будь её губы страдальчески изогнуты, можно было бы подумать, что Луне вздумалось поспать или попозировать для портрета. Не прошло и секунды, как воображение Твайлайт уже нарисовало белую мордочку, губами тянущуюся к… Кобылка мигом отвернулась, и перед её взором оказалась кровать. Ложе было пышным и великолепным, таких она ещё не встречала — не говоря уж об использовании, — однако вся его красота прошла мимо. Твайлайт неотрывно смотрела на сколотую спинку, где… Воздух потонул в крике наслаждения, за которым едва слышно треснуло древнее дерево от хлестнувшего по нему белоснежного копыта. — Я ухожу, — громко заявила Твайлайт, как заявляют обычно жеребята монстрам под кроватью, в надежде, что те оставят их в покое. — Останься, прошу, — мольба в голосе Луны настолько озадачила кобылку, что та не успела даже полностью развернуться. — Прости, я поступила ужасно, и ты страдала из-за этого неоправданно много. Если ты более не пожелаешь видеть меня, я пойму, но молю тебя — не дай всему закончиться вот так. Твайлайт уставилась на балконные двери перед собой, не в силах отмахнуться от просьбы Луны. — А как по-твоему это должно закончиться? Улыбками и песнями? Слезливыми объятиями? — Я не столь наивна, но неужели надежды мои так легкомысленны, что расстаться мы можем пусть и не в дружбе, но хотя бы не во вражде? Ты предложила мне любовь однажды, и я до сих пор дорожу тобой. — Предложила?! — яростно выкрикнула Твайлайт, вновь оборачиваясь лицом к принцессе. — Да я извивалась у твоих копыт! Я бы пошла за тобой куда угодно, верила бы любому слову и не знала бы высшего счастья, чем малейшее твоё внимание. Откуда взялись слёзы она не знала, однако необходимость вытереть их лишь сильнее разожгла огонь в сердце. — Но ты отвергла меня. Променяла НА СОБСТВЕННУЮ СЕСТРУ! А теперь? Ожидаешь, что я хлопну тебя по плечу и скажу: «Да всё в порядке. Мне нисколько не противно жить, когда от одного взгляда на вас у меня перекручивается желудок»? Луна дёрнулась. — Я не так… — она тяжко вздохнула и покачала головой. — Нет. Не ожидаю. От полной покорности в голосе Луны земля ушла у Твайлайт из-под ног. До этого момента все её размышления являли собой лишь догадку; не дающую покоя, выворачивающую наизнанку, но всё же догадку. Отныне это было не так. Спасительная веточка, удерживающая её рассудок, только что с хрустом переломилась надвое. Сильнейшая дрожь отвращения побежала по спине Твайлайт, по её крыльям и хвосту, когда в каждой своей фантазии о Луне она сменилась принцессой Селестией. Копыта словно покрылись грязью от мысленных картин, в которых её наставница лежала с раздвинутыми ногами и умоляла сестру трогать себя, ублажать себя. А ответная похоть в глазах Луны лишь заострила клинок омерзения, росчерком боли прошедшийся по животу Твайлайт. Она закашлялась. Она никогда не позволяла себе думать о том, что принцесса Селестия для многих была… желанной. Инстинктивно кобылка понимала, как понимала, например, что у её родителей по меньшей мере дважды был секс, но не более того. Принцесса Селестия вполне разумно считалась воплощением красоты, а вот чем она не обладала — по крайней мере в глазах Твайлайт — так это сексуальностью. Влечение к принцессе было чуждо кобылке, сродни влечению к картине или статуе. Восхвалять или вдохновляться — да, но не желать. Даже мысль о подобном… Луне требовалось лишь опровергнуть её догадку. Ведь доказательств не было, если уж на то пошло. Немного притворного гнева, немного оскорбления гнусным обвинением, и Твайлайт бы вернулась к блаженному незнанию. Пару дней или даже недель она бы ещё промучилась, но со временем оправилась бы. Ан нет. Луна даже не попыталась оспорить её слова, и ради чего? Честности? Даже Эпплджек понимала, что временами от неприкрытой правды вреда было больше, чем пользы. — Что ты намерена делать? — не поднимая глаз от ног Твайлайт, спросила Луна. — Намерена? — вопрос вырвался бездумно: следствие рассеянного разума, не способного хоть как-то сдержаться или проявить самую слабую из эмоций. Из всех эгоистичных… Она стояла здесь, стояла и беспомощно смотрела, как идол и центр философии всей её жизни рассыпается в прах под единственным ударом молота, а всё, что Луна хотела знать — это куда она собирается рекомый молот деть. Ночная принцесса кивнула и всё же подняла взгляд на кобылку. — Мы хотели бы просить тебя не говорить никому о нашей любви, сохранить нашу личную тайну. А если же нет, то хотя бы дать нам время. Это не требование, но лишь просьба о последней услуге в знак дружбы, что связывала нас когда-то. Неверие разошлось по телу Твайлайт странным оцепенением, в котором из семян ошеломления всходила злость. Кобылка изо всех сил пыталась осознать прозвучавшие слова, но смысл их неизменно ускользал от неё. Оставалась лишь смутно оскорбительная мольба, запятнанная недоверием. То, что принцесса попыталась столь неприкрыто надавить на возможные оставшиеся чувства, лишь распалило кипящую в Твайлайт ярость. Ей хотелось кричать, указать Луне на её недальновидность. Это было лишь вопросом времени, что кто-то иной узнает истину, а шансы удержать язык того пони за зубами и вовсе стремились к нулю. И когда правда всплывёт, что останется делать принцессе дружбы? Встать за спинами сестёр в знак поддержки? Лгать и притворяться, будто она ни о чём не подозревала? А может, осудить ропот толпы и молиться об успехе? Если она согласится сейчас, её судьба повиснет над пропастью вместе с судьбами диархов. И всё же… — Прекрасно. Ладно. Обещаю молчать. Теперь всё? Мордочка Луны лишь ещё больше осунулась. Уши её безвольно повисли, показывая окончательную сдачу. Пару раз она безмолвно открыла рот, но в итоге смогла лишь слабо кивнуть. Зрелище воинственной когда-то принцессы, ныне обратившейся в позорное ничтожество, потрясло Твайлайт. Сочувствия оно не вызвало, лишь ещё больше раздражения — кобылка стала понимать всю пустоту и фальшь своей прошлой любви. Она отвернулась с невероятным облегчением, словно избавилась наконец от сильно перегруженного седла. Два шага спустя голос принцессы ночи всё же догнал её. — Неужели всё закончится вот так? Твайлайт остановилась и почти обернулась. Она было собралась ответить, как её уха коснулся звук — цокот металла по мрамору. Годами въевшаяся привычка направила взгляд кобылки к балкону, хоть она и знала, что вид прилетевшей пони её не обрадует. В комнату проскользнула принцесса Селестия. Она столь целенаправленно шагнула к кровати Луны, что не сразу заметила двух других кобыл. Миг, в который её глаза узрели их с Луной, навсегда останется в памяти Твайлайт: впервые она увидела на мордочке принцессы дня выражение, опасно близкое к полному шоку. — Твайлайт? — только и спросила та, на целую секунду потеряв дар речи. — Я… должна признать, что здесь ожидала тебя увидеть в самую последнюю очередь. Ты умчалась в такой спешке, я даже не удивилась бы вечернему письму от Спайка, сообщившему о твоей готовности отправляться. Ничего из сказанного Селестией не должно было её побеспокоить. То было совершенно невинное наблюдение, сделанное на основе текущей обстановки и недавних событий. И в этом-то была вся проблема. — Отправляться? — впервые за последнее время выпрямила спину Луна, взглядом лихорадочно бегая между двумя кобылами. — Куда отправляться? — Я уезжаю в путешествие, — быстро проговорила Твайлайт сочащимся сарказмом голосом. — В маленькую прогулочку вокруг света, которая удержит меня вдали от Эквестрии какое-то время. А вы с Селестией — или даже она одна — успеете решить, как со мной быть. — Как с тобой быть? Ни о чём таком я не думала, Твайлайт. Откуда… — И меня всё устраивает, потому как я сама не хочу тут оставаться. Твайлайт быстро повернулась и зашагала к двери. Она почти успела дойти в этот раз. — Нет. Королевский кантерлотский глас звучал воинственно и громко, будучи специально созданным для речей перед огромными толпами или перекрикивания драконов. Голос Селестии же звучал совершенно иначе. Мягко, однако столь властно, что Твайлайт будто цепями приковало к месту, в шаге от заветной двери. — Ты не уйдёшь от меня вот так. Твайлайт почти отдалась желанию выть и кричать, топать копытами и ругаться в истерике, какую закатывает оставшийся без сладкого жеребёнок. Она уже не жеребёнок! Она взрослая кобыла, принцесса! У неё своя голова на плечах, её поступки и решения не продиктованы ничьей иной волей, кроме её собственной, и никто не будет ругать её, словно непослушную кобылку. — Слишком строго, сестра. — Я не пропущу столь резкую смену поведения, Луна. Твайлайт, пожалуйста скажи, что не так, и я… Лишь смех вырвался из горла той, если так можно было назвать её хриплый, лающий выдох. — Не так? Хочешь знать, что не так? Ладно, я сейчас расскажу, — не отрывая глаз от двери, ответила Твайлайт. — «О Селестия! Да!» Крик у неё вышел не самым похожим на Луну, но тем не менее легко узнаваемым. Кобылка буквально чувствовала, как в затылок ей впились два оторопелых взгляда. — Вот что не так, Селестия. Я слышала тебя. Слышала вас обеих, и теперь мне нет покоя! Я не могу выбросить это из головы! Каждый раз, как я думаю о ком-то из вас, вижу кого-то из вас, «О Селестия! Да!» звучит у меня в ушах! Я не могу это прекратить! Ты можешь? Ты можешь вытащить это из моей головы? Можешь сказать, что это не правда? Скажи мне, Селестия, умоляю! Скажи, что я свихнулась, и что ты не т-трахаешь Луну. Стиснув зубы и зажмурившись, Твайлайт изо всех сил боролась со слезами и всхлипами. Каждый вдох грозил сломать её, стряхнуть последние ниточки самоконтроля, связывающие её воедино. Она ждала лишь ответа, какого угодно ответа, лишь бы он сделал происходящее хоть чуточку легче. — Прости, Твайлайт… Я не могу… Остального она не услышала. Она уже стояла в пустом коридоре, а за спиной её закрывалась дверь. Слова автора: Вот так и заканчиваются Переплетённые сердца: сердцами, более не cплетёнными, и принцессами, оставленными зализывать душевные раны. Конечно же, далее последует эпилог, призванный хоть сколько-то ещё утолить ваш аппетит, но я бы на это сильно не рассчитывал. Ещё хочу сказать, у меня… есть заметки на третью историю, однако они в лучшем случае расплывчаты. Я потратил год с половиной на этот роман (если считать Грёзы), и пока решил сосредоточиться на иных начинаниях. Viva le principesse! The Landgrave