sine fine.

«Сосуд она, в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде?»

Портрет спящей Полной Дамы отдавал на весь коридор гулким посапыванием и бурчанием женщины, которая сонно кривила носиком. Никакие «извините», «кхм-кхм» и иные попытки Синефин вырвать ее из царства Морфея не увенчались успехом. Девушка уже буквально приросла к полу, пока была в несколько минутном ожидании какой-никакой реакции картины. — Милочка, вы этажом не ошиблись? — на соседнем полотне Тонкс заприметила некое шевеление, а позже ей и вовсе удалось разглядеть в раме фигуру мужчины в возрасте, по виду на несколько веков старше самой Синефин. Его укоризненный взгляд то падал на серебристо-зеленый галстук на шее брюнетки, то целиком рассматривал ее с ног до головы не без явного недоверия. — Не ошиблась. — не секунды не выжидая, грубо ответила слизеринка и вернулась к прожиганию глазами портрета Полной Дамы. Однако, мгновением позже услышав недовольное фырканье, она опустила голову вниз и поспешила извиниться за резкость. — Простите. Я могу как-нибудь попасть в общежитие? — А вы там проживаете? — приподняв одну бровь, настаивал на своем мужчина. — Меня пригласили. Старец устало выдохнул. — Имена? — Уизли. Фред и Джордж Уизли. Буквально в следующий миг человек мотает головой по сторонам, разворачивается и уходит вглубь своего изображения, оставляя Синефин одну в компании своего непонимания и храпа женщины напротив. — Сэр, так Вы мне не поможете? — девушка возмущенно прыскает тому вслед и облокачивается на стенку, складывая руки на груди в полной тишине. — Прекрасно. Сраный Гриффиндор. Под ее неловкое бурчание портрет Полной Дамы отвирается прямо у ее носа, и оттуда высовываются две макушки. — Сраный гриффиндор?! — один из близнецов раздосадованно выпучил на нее глаза, неохотно пропуская внутрь. — Ты посягаешь на святое! — Джордж, заткнись. — сердито качая головой и хватаясь за протянутую Фредом руку, Синефин переступает порог картины. Последнее, что удается ей услышать из коридора это негодующие перешептывания соседних персонажей: — Давненько я не видал змеи среди наших, Эревард… — Полностью солидарен с тобой, дети совсем из умов выжили… Деревянная рамка захлопывается за плечами девушки, которая виновато проходит вместе с Уизли ближе к огоньку вдали прохода. — Эй, ты чего? — обеспокоенно раздался голос позади. — Это просто очередной дедовский высер, не принимай близко к сердцу. Ты же не принимаешь? — Нет. Не принимаю. — Тонкс хмыкает, пытаясь таким образом прибавить себе уверенности, и развязывает узел слизеринского галстука. Вещь дрожащими руками оказывается спрятана внутрь сумки, дабы не вызвать дискомфорта ни у себя, ни у других студентов, прибывающих в гостиной, которые волей-неволей могли бы заметить атрибут вражеского факультета. Где-то в укромках души Тонкс все еще сохраняет надежду, что ей удавалось быть серой мышкой на протяжении этих семи лет в Хогвартсе, и что не каждый учащийся знает в лицо кто на каком факультете числится. Близнецы проталкивают притормозившую девушку в помещение, переглядываясь между собой. В то же время с десяток незнакомых пар глаз оборачиваются к Синефин, которой сложно было и вспомнить, когда в последний раз она чувствовала себя настолько некомфортно. — Джордж, впервые вижу ее такой напряженной. — шепчет на ухо брату Фред, но так, чтобы брюнетка наверняка услышала. — Так, Уиз. — Синефин вынуждает прервать фразу Джордж, который пальцем внезапно тыкает в ее спину, направляя в сторону прохода к мужским комнатам. От неожиданности Тонкс подскакивает, гневно переводя взгляд на близнеца. — Пошла-пошла! Своими слизеринскими фишками позже похвастаешься. — рыжий с огоньком в глазах и ехидной усмешкой в ответ смотрит на девушку, кивая носом на лестницу. — Не сомневайся, похвастаюсь. — все также огрызается брюнетка, сощурившись и показывая открытое раздражение, но через секунду она слышит свою фамилию из уст одного из находящихся на диванчиках гриффиндорцев. — Тонкс? — голосок избранного звучит удивленно, но без неприязни. — О, Гарри, привет. — мгновенно меняя выражение лица на приветливое (ну, ей казалось, что оно стало приветливым), Синефин неловко машет рукой знакомому. — Ты чего тут? — Поттер хотел было подойти к тройке старшекурсников, чтобы поздороваться и перекинуться парой слов со слизеринкой, сестра которой, на минуточку, член Ордена, ну и параллельно наверняка поинтересоваться — ничего ли не известно Синефин в связи с этим? — Так, очкастый. — Фред замученно потирает переносицу, исподлобья глядя на дружка младшего брата. — Давай ты потом пристанешь, ладно? У нас мало времени. — с этими словами близнец берет под локоть подругу, и чуть ли не силой тянет ее к своей спальне. Ну сколько же можно топтаться? Синефин ни звука не успевает издать, ни нормально начать возмущаться. — Какие мы деловые! — только и прыскает та, пробираясь к двери с сияющей на ней римской цифрой «VII». Что и требовалось ожидать — это ей точно не один из сырых подвалов слизерина, однако даже там порядок и то был больший. Кажется все, что только можно было скинуть на поверхности коек — близнецы скинули. И не важно: это наполовину вывернутые брюки или упаковка от каких-то лакомств из «Сладкого королевства». — Так, мы искренне просим прощения за сей свинарник. — перед стоящей на пороге фигурой девушки возникает Джордж, неуклюже ее обогнувший и нечаянно зацепивший плечом. — У нас обычно такого нет! Парень правой рукой почесывает затылок, в то время как левой он активно жестикулирует, в попытках загородить ее поле зрения. Фредерик же, пока его брат тянет лишнюю секунду времени, смахивает заклинаниями бардак во всех его проявлениях. Синефин эта картина забавляет настолько, что она даже решает подыграть, максимально пробуя подавить смех и понимающе качать головой. Но в один момент ей все же надоедает эта сцена, и девушка, со сложенными в замок ладонями, пропихивается через рыжеволосого, плюхаясь на приготовленную, почти чистую кровать. — С чего начнем? — выжидающе бегая глазами с одного Уизли на другого, та опирается на свой локоть, все еще потешаясь суетливостью братьев. — С кого начнешь? — Синефин хмурится в ответ на неудачную шутку Фреда, демонстрируя ее мерзость с неуместностью, и просто решает пропустить это мимо ушей. — Первым пунктом у вас что было? — Бедовый лосьон. — в унисон отозвались парни. — Какой-какой лосьон? — переспрашивает Тонкс, сдвигая брови. — Хотя ладно, что эта херня делает? Глаза братьев восторженно заблестели, и один из них ринулся куда-то в другой угол комнаты, чуть позже возвращаясь оттуда с помятой бумажкой. Фред и Джордж уселись возле девушки, вынуждая ее подняться и принять также вертикальное положение. — Смотри, тут нам нужна помощь с реализацией задумки… — пальцы Синефин перехватывают бумажку из чужой руки, разглядывая чертежи (больше, если честно, это походило на каракули) и предполагаемые рецепты. — Нанося его на кожу, должен оставаться невероятно классный запах, который не просто классный, он… — Амортенция? — слизеринка недоуменно поднимает взор на близнеца, будто читая его мысли. — Но это очень мощное зелье, я не ду… — В этом-то и дело. — на этот раз вставляет свою реплику Фред. — Нам нужно… Что-то среднее, чтобы без фанатизма, но и чтобы шлейф был незабываемым. Это можно сделать? Ты у нас тут гуру-зельевар. — Черт, вы реально думаете, что я вам бог? — вздыхает Тонкс и просит жестом подать ей перо и начинает тихонько что-то бубнить. — Теоретически, можно все, но результат всегда неоднозначный, тем более, что точных пропорций для нужного эффекта мы не имеем и… — Она реально гуру. — пихает локтем брата близнец слева. — Я знаю, чувак. Синефин усмехается самой себе лишь мысленно, но на лице все же проявляется легкий румянец. Она действительно никогда себя не считала смыслящей в данной науке, ей просто повезло дружить с Дюарт, чьей мамой была известная на весь современный магический мир целительница. Девушка строчит что-то на пергаменте, пробуя перестать концентрироваться на колких чувствуемых взглядах на себе. — Рецепт сильно не меняю, просто приготовим два котла, и вместо трех яиц огневицы используем в одном пробнике два, а в другом… — Двуяйцевая огневица это у нас?.. — Джордж не в силах сдерживать свои инстинктивные порывы пошутить, на что слизеринка сердито цокает языком. — Паркинсон! Это не баба, это… Два! Огромных! — Фред подскакивает на месте, едва ли в состоянии собрать сквозь нарастающий звонкий смех отдельные слова в рваное предложение. Джордж тоже заливается вслед за ним, откидываясь назад на подушки. И это уже не просто ноты смеха, это все превратилось в дикий ржач с двух сторон от Синефин, а забавнее всего то, что эти двое смеются уже даже не из-за шутки, а просто потому что не в силах остановиться. Ну, то что Пэнси баба с яйцами, для девушки давно не новость, а вот видеть близнецов в такой перевозбужденности ей доводилась впервые — не присоединиться к гоготу было бы весьма странно и даже грешно! Спустя битую тройку часов анализа всевозможных вариантов рецептов и способов изменить тот или иной продукт, Синефин покидает комнату уснувших близнецов. Парни отключились еще на половине предстоящей работы, а Тонкс посчитала будить их совершенно ненужным — они бесполезны и толку от них в зельях ноль. Спускаясь вниз по лестнице, до ушей слизеринки доносились нечеткие голоса, а значит — кто-то явно не спит, не смотря на стрелки часов, перебивающие за полночь. Очень осторожно, на цыпочках, брюнетка старалась сойти незамеченной, но ее подвели старые скрипучие ступеньки, в один момент просто противно запищавшие под обувью. — Тш-ш! Сириус, тут кто-то есть! — послышалось знакомое шипение, и Тонкс просто закатила глаза. Кто бы сомневался, кому же еще пришло бы в голову торчать возле камина посреди ночи? — Спокойно, это всего лишь я. — юрко выходя из засады, Синефин натыкается на тревожные взгляды золотого трио. — Эй, вы чего такие зашуганные? — Вот дьявол! Какого ты все еще тут?! — Рональд, с которым, слава богу, девушке не пришлось знакомиться лично во время пребывания в штабе летом, с претензией, но облегченно выдохнул. — Сириус, это Тонкс, возвращайся. — шепнул Гарри, и все трое пятикурсников вновь обернулись к языкам пламени, которые плавно превращались в черты лица Блэка. — Нимфадора? — не соображая ничего, крестный Поттера встряхнул головой, очерчиваясь пасмами дыма. — Нет… Вторая. — Грейнджер определенно «не скупилась» на запоминание чего-то кроме своих конспектов. Да и присутствие брюнетки вместе с ними сейчас, судя по едкому цоканью ее языка, не доставляло ей какого-либо восторга. — Там Синефин?! — на это раз из огня раздался женский возглас, а после и сама голова выпихнула фигуру Сириуса из камина. В той же самой манере Тонкс-младшая втолкнулась между Гарри и Роном, стараясь быть как можно ближе к пламени, ну, а точнее — к появившейся там сестре. — Я тебе писала! — слизеринка падает на колени перед огнем, обхватывая их ладонями. — Ты получила сову, Дора? Выражение лица аврора переменилось, став более серьезным. — Синефин… Я-то получила, но нам крупно повезло. — В каком смысле? — зрачки младшей сестры растерянно бегают по языкам пламени, да она и сама не совсем понимает, что же снова приключилось. — Почту стали все чаще перехватывать. Сейчас связь через крылатых не лучший вариант. — Нимфадора потирает шею и отворачивается назад, словно отзываясь на чей-то отклик. — Мне пора. И вам тоже всем пора. Следите за Амбридж, не ведитесь на ее провокации и, что самое главное… — метаморф пристально оглядывает всех четверых, находящихся в гостиной. — Не вляпайтесь в какое-нибудь очередное дерьмо, умоляю. Мы будем искать способы передачи сообщений. А, и еще. Вы — не члены Ордена. Не путайтесь! После того как фигура старшей-Тонкс окончательно растворилась в теплом свечении, Синефин поднялась с колен, отряхиваясь от слегка налетевшего пепла. Она корила себя за неразумность — ведь вполне очевидным является то, что за любыми манипуляциями могут следить из Министерства. Теперь и в Хогвартсе повсюду уши. — Да уж. Вы не члены Ордена! Не вмешивайтесь! — голосом Доры пролепетал себе под нос Уизли. — Нам сидеть на месте и никак не реагировать на все это? Мы кто по их мнению? — Да. — непредвзято ответила слизеринка на нытье паренька. — Нам так и сказали. Не создавать хлопот. Рон медленно перевел гневный взгляд на девушку, который только ее подзадорил. Ведь Синефин — и есть тот самый младший ребенок в семье, а ощущать себя старше кого-либо в таких ситуациях… Бальзам на душу. — У меня всего один вопрос, какого дьявола ты забыла в нашем общежитии? — Рональд! — Гермиона учтиво попыталась остановить необдуманный поток слов изо рта своего друга, за что Синефин мысленно ей поставила галочку. — Она права. — Спасибо. — Тонкс холодно поблагодарила гриффиндорку за проницательность, стремясь поскорее покинуть помещение. — Спокойной ночи. Впервые за последние пару лет ей приходилось бродить по ночным коридорам замка, робея от каждого звука вокруг. Ей больше по душе было проводить время с самой собой, погружаясь в мысли или увлекательно занимаясь более значимыми делами, нежели поиск приключений на пустом месте. «Уравновешенная, туманная и непробиваемая.» — именно так описала свою лучшую подругу Робин во время одного из заданий на древних рунах еще во время четвертого курса. Это было и шуткой, и правдой одновременно, но тогда Тонкс не трактовала этого серьезно. А сейчас, когда былая уверенность в себе сменяется противоположным явлением, становится не по себе от одного лишь упоминания того, что «я — неправильная», и пускай это только у нее в голове. Я испорченная. Бракованная. Все, что происходит со мной — ненормально, так не должно быть. «И это все правда» — каждый раз убеждала она себя. Только у нее могли ни с того ни с сего начать трястись руки, только она регулярно ощущала судорожную слабость в попытках опереться на что-либо, только она неоднократно вдыхала кислород с полной уверенностью, что это ее последний глоток воздуха и она больше никогда не будет в состоянии повторить этого простого действия. Синефин привыкла быть слабой, и в своей слабости она была одна. И что, если не это, могло делать ее неуязвимой? В подземелье Слизерина пахнет неприятной сыростью, но на удивление, внутри Синефин царит непоколебимый покой. Не возникает ни единой мысли, что она совершает что-то запретное, когда встречается с Уизли, ощущение, что все так, как и должно быть. Уютно. — Ты где была? Тонкс оборачивается и встречается взволнованным и даже испуганным взглядом с тем, кого она видеть за своей спиной совсем не ожидала и не желала. — Блейз? Почему ты… — Поговорим? — он, с присущей ему строгостью, не на секунду не сводит глаз с лица девушки, будто вот-вот прожжет ее насквозь. — Ты бегаешь от меня второй день. Синефин прерывает зрительный контакт первой, не в силах больше держаться. Она чувствует то, с каким стремлением он сокращает расстояние между двумя студентами и насколько он близко подходит, насколько непозволительно близко он, черт возьми, подходит. Девушка опускает голову, через силу подавляя желание выпрямиться, что бы было уместно и как раз в ее манере. Но он слишком хорошо пахнет. Забини стоит над ней еще минуту в полном молчании, неизвестно чего выжидая, а после присаживается на бархатистую поверхность кресла. Его ладонь указывает на диван напротив, приглашая Синефин все-таки принять участие в разговоре, что она и послушно выполняет. Слишком затуманен разум для возражений и дерзости. — Я хотел извиниться. — издалека начинает слизеринец, сплетая длинные пальцы у себя на коленях. — То, как я повел себя, было более, чем бестактным по отношению к тебе. — Конечно здорово, что ты это осознаешь, но я не… — ладонь сокурсника поднимается в жесте, приказывающим дать ему закончить мысль. Напряжение ни капли не сходит с корпуса девушки, которая ощущает накал каждой клеточкой своего тела. Будь она чуть менее самодисциплинированной, давно бы поддалась влиянию стресса. Но в воздухе витает еще кое-что… Другое. Душно становится точно не из-за малоприятного диалога. — Но вообще-то, я не об этом. — он поддается вперед, опираясь подбородком о руки в замке, все также смотря в упор на Тонкс. — Ты оказываешь на меня слишком большое… Кхм. — он запинается, а Синефин чувствует, как начинает колотиться ее сердце от непонятной неожиданности. — Воздействие. Я бы так это сказал. — Блейз… — Молчи. — как можно мягче попытался произнести темнокожий, выдерживая паузу. — Это влечение… оно… Давит, мешает жить. Еще с прошлой весны. Я не в состоянии сконцентрироваться ни на чем другом, кроме твоих рук… — в этот момент холодных ладоней слизеринки касаются контрастно-горячие пальцы, от чего та невольно дергается, а парень встает с кресла, присаживаясь напротив нее на корточки. — Кроме аромата твоих волос… — он постепенно наклоняется ближе к шее девушки, прикрывая глаза и все ярче чувствуя запах ее шампуня, исходящий от темных прядей. Горячее дыхание на коже заставляет Синефин ненамеренно подрагивать, ощущая крайнюю близость с парнем. Казалось бы, крайнюю. — Кроме твоих губ. Глаза Забини поднимаются на уровень глаз Тонкс. Девушка не в силах пошевелиться, она не в силах сделать и вдоха — внутри все сжималось, прямо как при проявляющихся симптомах. — Зачем ты… Его лицо в нескольких сантиметрах, а взгляд перебегает на припухшие губы. Голова кружится от недостатка кислорода, щеки наливаются краской… Кто на кого еще оказывает такое влияние, а, Блейз? — Я хочу кое-что попробовать… Поддайся уже. — он совсем близко, его пальцы проводят по девичей скуле, спускаясь вниз по шее, вызывая еще одну бурю мурашек по всему телу. «Он так прекрасно пахнет» — мелькает в мыслях Синефин, в то время как она прикрывает веки и с ее уст срывается последний выдох. И тут ее озаряет. — У меня «превосходно» по зельеварению, Забини. — она шепчет ему прямо в губы и через мгновение отстраняется от однокурсника, поднимаясь с обивки дивана. — На что ты рассчитывал? Она смотрит на него сверху вниз, не веря своим глазам, цокает языком и молча уходит в сторону женских спален. — Черт! — выпаливает Забини и ударяет рукой о мягкую поверхность мебели в приступе то ли раздражения, то ли разочарования, как только силуэт девушки скрывается в темноте. А теперь Синефин чувствует какую-то незнакомую опустошенность, укрываясь одеялом. Ей не плохо, не горько, не обидно. Ей никак. Прошлогоднее дополнительное эссе для Снейпа на тему «Амортенция для защиты» лежит в одной из многочисленных папок с другими работами Тонкс. Строки сами в нужный момент всплыли в голове, как заученная мантра. «Искусно приготовленное зелье может вызвать у человека сильное увлечение, но никому еще не удавалось искусственно создать настоящую, вечную, безоговорочную привязанность, единственно достойную именоваться Любовью». Эффект от этого зелья пугающий, потому что он появляется сразу и человек становится немощным и зависимым.» Синефин прогоняет про себя события последнего получаса, сопоставляя пункты эссе с действительностью, перед тем как отпустить себя в объятия сна. — Дура ты, Тонкс…