Шкатулка с картами

Солнечный свет пробивался через плотную зелёную листву и рябью рассыпался по нагретой земле под дубом. Пятый прыгнул в библиотеку и принёс художественный альбом, чтобы показать Ване картину, о которой они спорили ранее. Бен читал, облокотившись на дерево, а Клаус раскинулся морской звездой неподалёку от братьев и сестры. Редкие свободные от тренировок часы им нравилось проводить во внутреннем дворике Академии. Шестой любил слушать бормотание Пятого и Седьмой, их долгие и текучие беседы. Клаус обычно хватал ближайшую промелькнувшую в голове мысль, и как правило самую идиотскую, и сразу же её озвучивал. Бред Четвёртого Бен тоже любил, пусть и частенько терял контроль над закатывающимися глазными яблоками. Бен любил голоса своих близких, но их не стало. Пятый исчез, а у дружной компании пропало колесо. Клаус, и без того в последнее время нервный и замкнутый, стал меньше выходить из комнаты и избегать родных. А потом и он сбежал. Ваня ушла в тень, забитая отцом. Шестой остался один. Погас солнечный свет и треснуло тепло воспоминания из детства, в котором Бен пытался спрятаться. Краски поблекли, воздух стал затхлым и влажным, и холод нашёл дорогу в его мысли. Он помнил тот вечер, когда стоял в пустой комнате брата и понимал, что Четвёртый больше не вернётся. Помнил, что тогда сказали монстры внутри. «Мы никогда тебя не бросим». Место родных голосов занял чужой шёпот и уже никогда не покидал его голову. Бен чаще открывал портал и меньше боялся чудовищ. Убивать стало весело и Шестой чувствовал, как с каждой чужой смертью становится сильнее, а монстры внутри — довольнее. «Хочешь стать сильнее? Убей. Хочешь нас порадовать? Выпусти и дай убить». Бен соглашался, и открывал портал, а потом смывал кровь с одежды толком не помня чья она и скольких он убил. Он не переживал, ведь отец тоже учил его убивать. Они говорили, а Бен слушал и подчинялся. Мальчик покинул Академию, решив, что важна только та семья, которая всегда с ним. Которая не предаст и не бросит. Однажды монстры пригласили его в свой мир и он безропотно принял приглашение. — Ты же хотел, чтоб наши миры стали одним целым? Ты хотел, чтобы наша семья была счастлива. — Они тоже моя семья, — тринадцатилетний мальчик вжался спиной в дерево и спрятал лицо в коленях. — Повтори? — Голоса ручьём переливались у него в голове, щёлкали, клокотали и рассыпались. — Они — моя семья. — Ты был согласен. Что изменилось? Шестому не нужно было произносить имена, монстры выцепили образы из его головы. — Забавный человек. Ведь именно эти двое бросили тебя первыми. Другие ещё пытались быть семьёй. — Я знаю. — А как же мы? Ты больше не хочешь, чтобы мы были вместе? Хочешь, мы уйдём, раз они — твоя семья? — Нет, не хочу! Почему нельзя… — Мы уйдём, а они убьют тебя. — Нет! Звук выстрела эхом пронёсся по внутреннему двору и лето превратилось в холодный февраль. — Ты убил стольких людей, чтобы стать сильнее. Они не простят. Ты убил вашего отца, чтобы он не мешал. Они не простят. Они знают, что ты хочешь сделать. Они убьют тебя. Теперь, когда они вместе . Мальчик всхлипнул. — Пожалуйста! — С ними теперь убийца нашего рода. Он не отступится, пока не уничтожит нас. Он убьёт тебя, чтобы не дать нам стать семьёй. Голоса монстров затихли, а потом заговорили опять. Вкрадчиво, заботливо. — Мы можем действовать по прежнему плану. А этих уведём по ложному пути, чтобы ты не тревожился. Мы поможем тебе, а ты поможешь нам. — Обещаете? — Обещаем. Внутренний дворик и дуб исчезли, свернулись сами в себя. Взрослый Бен поднялся с земли, выпрямился и отряхнул пальто. Вокруг него простиралась бесконечная чужая вселенная. Жизнь, неподвластная пониманию обычного человека. Населённая чудовищами, их божествами и их легендами. Темнота пожирала звёзды, вода поглощала земли, а вокруг Шестого с тихим скрипом извивались тысячи щупалец, и тысяча голосов, получив разрешение, смогли вернуться в его голову. Портал открылся и Бен исчез. Монстры приготовились. Ждать осталось недолго.

***

После ночей, проведённых в склепе, Клаус мог спать на любой поверхности и в любой позе. Он завернулся в плед, с ногами забрался на мягкое кресло, стоящее в основном зале салона и вся скопившаяся за день усталость набросилась на него и уронила в сон. Пустота без сновидений была приятной, но скоротечной. Она поползла пятнами образов, превратилась в чёрную холодную волну и окатила его с головы до пят. Клаус зажмурился, а когда открыл глаза, оказался в своей детской комнате. Дверь заклинило, замок не открывался, призраки вокруг кричали, кричали, КРИЧАЛИ и хотелось проснуться, но не получалось. Клаус дёргал за ручку так сильно, что пальцы свело судорогой. И вдруг призраки затихли, дверь открылась и от неё вперёд развернулся длинный тёмный коридор. Такой же, как в Академии, но очень, очень длинный. От пола стыли ноги, но он продолжал идти, потому что там, в конце коридора повторяли его имя и он не мог сопротивляться. Коридор начал петлять и изламываться, уходить вверх и падать вниз. Было холодно и страшно, и Клаус хотел позвать на помощь, но не мог разжать губы — шепчущие голоса затыкали ему рот. Оказалось за стенами коридора была вода, над и под коридором тоже. Она гудела, от населявших её существ, вибрировала и всё вокруг дрожало. Под ладонью Клауса была склизкая плесень, а чувство вины душило изнутри. «Бен, прошу. Это не ты». Он вкладывал все силы в эту мысль и хотел вырваться, но коридор становился уже, а путь назад давно исчез. Четвёртому казалось что он идёт невыносимо долго, может быть даже все шестнадцать лет. И вдруг каменный пол превратился в песчаное дно, а вода стала прибывать. Ледяная, она обожгла ступни, взобралась по щиколоткам и выше. Пронзила колени. Поползла по бёдрам, облизала живот и сковала грудь. Сжала горло и, как настойчивый любовник, забралась в рот. Морок спал, когда вода сомкнулась у него над головой. Клаус тонул. Вода душила изнутри, а мясистое щупальце, обвившееся вокруг его тела так и норовило переломать все косточки, выжимало последний воздух. Его тянуло вниз, но Клаус ощущал лишь режущую боль. Лёгкие и мышцы горели, тело сводило судорогой. Один вздох, второй, третий застрял в горле. Организм сдался, и лишь ускользающее в темноту сознание заметило приближение пульсирующего света. Клаус иногда задавался вопросом, что будет, когда он умрёт. Останется ли он на земле или уйдёт на свет? Сохранит ли свой дар? Сможет ли разговаривать с живыми? Каково будет оказаться на другой стороне? Призраки рассказывали ему истории своих смертей и все они были разные. У кого-то действительно проносилась перед глазами вся жизнь, кто-то боялся идти на свет и решил остаться, другие остались, чтобы ещё раз увидеть близких и родных. Клаус видел лишь черноту. Наконец, все видения и цветные вспышки покинули его, призраки остались за стеной небытия. Смерть, всегда ходившая рядом, приняла его в заботливые объятия и он обрёл покой. Пока жизнь не начала яростно бить в грудь. Ритмично, настойчиво барабанила в дверь, зная, что он здесь. Требовала вернуться. Тридцать ударов и дыхание жизни. И снова тридцать ударов. Первый вдох с трудом прорвался в горло, с хрипом, через боль. Вода из лёгких хлынула наружу. Клаус выгнулся, приходя в себя, закашлялся. Произошедшее несколько минут назад стремительной вереницей картинок пронеслось перед глазами и он, наконец, сфокусировал взгляд на Пятом. — Присмотри за чемоданом, а кракена я беру на себя. Он протянул руку к брату, но поймал лишь воздух. Горло драло. Клаус несколько раз моргнул, сбрасывая влажную пелену с глаз. Шум в ушах сменился шорохом волн, накатывающих на песчаный берег в стороне от пирса. Водная гладь была почти неподвижна, а ночное небо светлело, медленно окрашиваясь в свинцовые цвета зимнего утра. Клаус вздрогнул, когда над ним прозвучал пронзительный крик чайки и, наконец, физические ощущения, наконец, вернулись. Он обхватил себя дрожащими руками, но никак не мог укрыться от холодного зимнего ветра. Кудри стали деревенеть, сознание путаться, а дыхание становилось более поверхностным. Четвёртый резко ударил себя по щекам и потряс головой, испугав присевшую неподалёку птицу. Растёр руки, похлопал себя по ногам. Собрался с силами и привстал, чтобы дотянуться, до лежавшего в стороне пиджака Пятого — наверное, он снял его, когда спешил на помощь. Накинув себе на плечи сухую вещь, помнящую тепло человеческого тела, он выдохнул и сжался сильнее. — Не смей спать, только не засыпай! Отвоевав для ума каплю ясности, Клаус попытался сосредоточиться над тем, что происходило в воде — на противостояние двух аур, одна из которых была чуждой этому миру. Он всматривался в серую гладь, и почти не видел, лишь чувствовал движение воды и вибрации вспышек боли. Он хотел подойти ближе, к самой кромке воды, но не мог совладать со страхом. И когда всё затихло, Четвёртый выдохнул. Узнал приближающуюся ауру. Заметив брата, он сделал несколько шагов навстречу, оказавшись по колено в воде, подхватил его под руку и помог выйти на берег. — Спасибо… Пятый рухнул на песок. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы взять под контроль дыхание. Клаусу потребовалось столько же, чтобы просканировать его взглядом и понять, что, к счастью, опасных ран нет — об этом говорила сдержанная аура боли. — Бена здесь нет. Он просто оставил эту тварь. Пятый не дрожал от холода — результат двенадцати лет, проведённых в апокалипсисе, по сравнению с которым залив в феврале это детские забавы. Он убрал с лица мокрые волосы и взглянул на брата. — Это ловушка. Он нас от чего-то отвлёк, — Пятый потёр колено, потянулся за револьвером на чемодане и убрал его в кобуру. А потом снова начал подниматься. — Даже не потрудился посадить нормального монстра. Кракена и убивать-то стыдно… Клаус подался вперёд, чтобы помочь брату встать. — Я н-не п… — втянул воздух сквозь зубы. — не понимаю. Какая опасность во мне? Он кутался в пиджак брата, а все мысли в голове крутили сальто в попытках согреться. Кажется, сейчас, ему было бы сложно даже сложить один плюс один. Прижал ладони к щекам, чтобы челюсти не стучали так сильно. — Меня не спрашивай, — Пятый пожал плечами, но тут же осекся. Нахмурился, глядя на Клауса, потом выругался на языке чужого мира и запустил руки в волосы. — В том Апокалипсисе, он убил вас пятерых, и вы были единственными, кого я вообще нашёл. Я думал, это было символическое убийство. Последние герои людей, всё такое. Но… — он отвёл от Клауса взгляд и поморщился. — Ни в одном из миров ничего не даётся просто так. Ты всегда должен чем-то пожертвовать, и только тогда твоё желание исполнится, — он скривился, выдохнул и дрожащим голосом сказал: — Я думал, он пожертвовал своей жизнью, чтобы открыть портал. Но он пожертвовал вами. Всё внутри будто сожрала пустота и последние слова Пятого эхом блуждали в оболочке его тела. Клаус не позволил себе даже каплю сомнения, шока или отрицания, потому что знал, о чём говорил брат. Четвёртый, как медиум, полжизни жил по этому правилу — сделка должна быть оплачена, или сделки не будет. Посиневшие губы едва разлепились. — Так вот зачем он пришёл в Академию. Мы — ключ к Апокалипсису. Четвёртый потянул носом и закрыл глаза, пытаясь почувствовать Шестого, но от слабости ноги подкосились и он рухнул на колени. Паника и способности боролись в нём, оглушали изнутри, как расстроенный инструмент. Клаус впился пальцами в мокрый песок, пытаясь найти опору. Впервые на своей памяти он не мог сразу воспользоваться силой. Впервые, когда она была действительно нужна. Пятый опустился на колени рядом и обхватил Клауса за лицо. — Клаус. Успокойся. Мне нужно, чтобы ты его нашёл, но чтобы его найти ты должен успокоиться. Дыши глубоко. Смотри на меня. Мы его остановим, но нам нужно его найти. Как в прошлый раз не будет, потому что в этот раз с тобой я. Четвёртый отрывисто кивнул и положил свои руки, поверх рук Пятого. Качнулся вперёд. Он покачал головой и ещё сильнее прижал к себе ладони брата. Судорожное дыхание надломилось и следующий вдох был таким глубоким, что Клаус потерялся в воздухе заполнившим его лёгкие. Шум моря, крики чаек, стук его собственно сердца — исчезли все звуки, кроме угрожающего гудения чужой, злой ауры. Четвёртый увидел вспышку света, яркую и тёплую, а потом она пропала, а гудение стало сильнее. До боли закусил губу. Когда он открыл глаза и посмотрел на брата по щекам, непонятно отчего, текли слёзы. — Он дома, — сжал пальцы Пятого, а тот вытер влажные дорожки большими пальцами. — Он… в Академии. — Твою мать, — Пятый отвернулся и скривился, опустив голову. — Твою мать. Отстранился. — Клаус, мне нужно идти. Каждая секунда на счету, — потом запнулся и сощурился. — Ты пойдёшь со мной? Четвёртый кивнул слабо, но с полной уверенностью. — Если мы — ключ, значит не только можем открыть портал, но и запереть его. — Запирание портала предполагает, что он успел его открыть. А я очень надеюсь, что он этого сделать не успел, — Пятый выпустил лицо Клауса, но всё равно крепко схватил брата за руку. — Может немного мутить после прыжка, — шепнул Пятый. Он настроил на чемодане координаты, нажал на кнопку и братья исчезли в синей вспышке.