Вирус нас рассудит

      Подъезжая к месту и молясь тому, что музыканты освободили помещение, Вадим оставил брата без сознания в машине и рванул на студию. Одевая маску на ходу, он вошел в родные стены, где провел большую часть времени, и опешил. Радченко занимался своей гитарой, и сердце рокера ёкнуло. Мужчина только сейчас понял, насколько соскучился по своему коллективу, и был счастлив, что снова дома. Коллега стоял спиной к нему и был в наушниках, поэтому Саша не сразу заметил, что пришел начальник. Вадим же поймал себя на мысли, что залюбовался своим гитаристом, забывая, что в машине лежит его брат.       — Саш, я же просил освободить студию, — сделав серьезный вид и скрывая тревожность, Самойлов стянул наушники с испуганного Саши. Тот засуетился от неожиданности.       — Вадим. Я просто волновался. Ребят отправил сразу же, а сам решил дождаться тебя, — Радченко почесал затылок, скрывая своё волнение, но Вадим всё знал и давно всё понимал. Мужчина не злился, поэтому устало кивнул.       — Хорошо. Я приехал. Со мной всё хорошо, видишь? — тихим и спокойным голосом ответил Вадим и развел руки в стороны, — а теперь быстренько собирайся и покинь помещение, пожалуйста, — Саша смотрел в глаза музыканта, и что-то его тревожило. Он нехотя начал складывать гитару в чехол, косясь на шефа. Вадим всё время смотрел на часы и не мог ничего рассказать коллеге, потому что не хотел нагружать того лишними проблемами и паникой.       — Вадим. С тобой точно всё хорошо? — когда Саша был уже одет, он подошел к усталому мужчине, пристально смотря на того. Самойлов колебался, но всё же сделал шаг назад ради безопасности.       — Саш, я бы не советовал тебе так близко подходить. Давай, топай уже. Я тебе позвоню.       — Почему? — совершенно не вовремя у гитариста проявилась забота, такая долгожданная, но опасная. Вадим часто задышал и чувствовал, что лучше сейчас держать того на расстоянии. Когда гитарист сделал еще шаг, музыкант выставил руку перед собой, останавливая.       — Саш. Не буди лихо. Пожалуйста, уйди. Я потом тебе всё объясню.       — Но Вадим! — заикаясь, Радченко хотел всё равно подойти, ведь он и правда очень волновался. Гитарист и не заметил, как сзади него из ниоткуда вырос Глеб. Тот стоял, смотря с лютой ненавистью, и прежде, чем тот успел накинуться на коллегу, у Вадима отразился весь страх в глазах.       — Саш. Осторожней! — он только выкрикнул, как младший в порыве ярости уже схватил своим привычным и излюбленным движением испуганного Радченко. Мужчина отклонился назад, пытаясь с ужасом понять, кто напал на него сзади, и когда увидел бледное, как у мертвеца, лицо младшего брата главного, чуть ли не вскрикнул от ужаса. Вадим бросился на помощь, хватая Глеба за руки и крича.       — Отцепись от меня, — брыкался и кричал Саша, но младший не понимал этих команд, всё, что он увидел, было достаточно, чтобы перегрызть тому глотку.       — Глеб, отпусти его! Глеб! — завязалась потасовка. Двое мужчин не могли расцепить холодные запястья, которые намертво сцепились вокруг шеи. Музыкант клацал зубами и всё хотел урвать кусок шеи гитариста, но Вадим буквально рывками оттаскивал его.       — Я задушу тебя, тварь! — прошипел младший, и из его рта потекла слюна. Саша испугался не на шутку и, сделав последний рывок, с помощью Самойлова всё же вырвался из цепких рук. Откашливаясь и пытаясь вздохнуть, он со злостью смотрел на обезумевшего музыканта, которого держал брат, пока тот тянул свои руки, чтобы добраться до него.       — Саш, свали отсюда, быстро! — крикнул на него Вадим и указал на дверь, продолжая держать не спокойного брата.       — Вадим Рудольфович. Он же псих. Его надо изолировать, — возмущенно проскулил гитарист, потирая шею.       — Я как-нибудь без тебя разберусь. Свалил отсюда! — от лишних нравоучений Самойлов терял терпение, поэтому злобно сорвался на коллегу. Тот, поджав губы, схватил свои вещи и решительно вышел из студии, громко хлопнув дверью. Глеб всё еще скалился и шипел, но выдыхался. Приступ гнева ослабевал, и мужчина уже опустил руки, тяжело дыша. Замечая это, Вадим медленно отпустил мелкого и отошел назад, наблюдая за братом.       — Брат. Что это было? — младший посмотрел на растерянного и испуганного мужчину, но тот не знал ответа.       — Что бы это ни было, это был не ты, — подытожил музыкант и посмотрел на часы. Времени прошло прилично, но скорой так и не было.       — Как это не я? Когда мои руки чуть не задушили твоего гитариста, — возмутился Глеб, поднимая свои ладони и с ужасом отмечая, что те трясутся, как при болезни Паркинсона.       — Твоя ревность тебя погубит когда-нибудь, — фыркнул Вадим, снимая маску с носа и наливая воды, чувствуя сильную жажду.       — Я очнулся, а тебя нет. Смотрю, что мы на твоей студии. Мне было плохо, и я пошел тебя искать. Захожу и вижу такую картину, — начал оправдываться младший, и Самойлов внимательно посмотрел на того, хмурясь.       — Какую картину ты увидел?       — Ну, Радченко явно хотел тебя обнять и был взволнован, — от услышанного музыкант усмехнулся.       — И как ты это понял, брат? — Глеб нахмурился от того, что старший снова не верит ему.       — Я почувствовал. Я чувствую его намерения. Он любит тебя, — всё это выходило за рамки разумного, и музыкант, не веря ни единому слову, снова рассмеялся, не замечая того, что брат начинал раздражаться.       — Ну, ты прям экстрасенсорик какой-то. Может, ты и мои мысли читать можешь?       — Ты с ним вместе, да? — тихо прошептал Глеб, и Вадим замер от удивления.       — Что? Ты чего несешь?       — Я понял. Ты его ебешь одинокими вечерами. В то время как я страдаю от одиночества в пустой квартире, — пропищал младший, и музыкант понял, что ситуация снова выходит из-под контроля.       — Глеб, у тебя температура, — Вадим быстро подошел к брату и хотел потрогать лоб, но тот быстро одернул его руку и отскочил назад.       — Ты трахаешь гитариста. Не подходи ко мне! — заверещал Глеб и, задыхаясь, заметался по студии. Шокированный Вадим следил за быстрыми перемещениями не в силах сдвинуться с места.       — Брат. Ты сам понимаешь, что ты несешь? Успокойся. Сядь, — он пытался сгладить наступающую истерику брата, но тот и не хотел успокаиваться.       — Иди к чёрту, Вадик! Я всё понял!       — Да что ты понял, идиот? — прикрикнул Вадим, уже теряя терпение. Нужно было иметь стальные нервы, чтобы все эти годы терпеть всё это. Он двинулся к брату, но тот, как мог, отбежал от него на приличное расстояние.       — Не подходи ко мне! Ты привез меня сюда специально, чтобы я увидел то, как ты счастлив без меня! — музыкант обошел рабочий стол и задыхался от переизбытка эмоций, казалось, он сейчас потеряет сознание от нехватки кислорода.       — А ну иди сюда, придурок! Стой, — Вадим хотел схватить неугомонного младшего и приструнить, но тот снова отбежал от него и остановился поодаль.       — Нет! Ненавижу тебя! Я думал, что в твоей жизни буду только я, — вопил Глеб, не замечая своего тяжелого состояния. Всё тело снова дрожало, мышцы напряглись. Его мотало, и мужчина удерживался за всё подряд, не сводя глаз с брата.       — Да у меня никого нет, кроме тебя, Глеб! — более спокойно ответил Вадим, но тот только хмыкнул.       — Ложь!!! Не верю. Я всё видел! — выкрикнул он, от обиды пытаясь сделать глубокий вздох, но не вышло.       — Блять. Послушай меня хоть раз в жизни! — понимая, что тот снова уперся, как баран, и доказать ему что-то было трудно, теперь уже старший сорвался на крик и вытаращил глаза, стоя в шоке от того, что тоже может кричать неслабо.       — Нет. Хватит. Наслушался уже. Иди к чёрту, Вадик! Я возвращаюсь домой! — этот крик не произвел должного эффекта на обезумевшего от своей ревности Глеба, и он больше не хотел находиться со старшим в одном помещении. Музыкант метнулся в сторону двери.       — А ну стой! — Вадим дернулся и поймал мелкого за руку у самой двери, но брат с силой оттолкнул его от себя, и Самойлов, не удержавшись на ногах, упал на пол. Но этого мужчине было мало, он уже горел от злости и долбившей его температуры, он снова не отвечал за свои действия. Шагнув к растерянному брату, он схватил его за края куртки и, нависая сверху, начал трясти лежавшего Вадима, дергая на себя и вжимая снова в пол.       — Ненавижу тебя! Ненавижу за то, что люблю тебя! По твоей вине я стал таким, — мужчина шипел от злости и не давал возможности брату сопротивляться, — бесишь! Бесишь меня! — Самойлов вцепился в запястья младшего и елозил по полу ногами, но всякий раз, когда Глеб вжимал его в пол, у того перехватывало дыхание, и это быстро дезориентировало. Вадим попытался что-то сказать, но от сильного давления на грудную клетку, он ударился затылком о пол. В голове моментально всё поплыло, а в ушах зазвенело, мужчина не понимал, что происходит, и младший уже хотел было впиться тому зубами в шею, — достал меня! Ненавижу! — кипя от злости и ревности, музыкант рывком потянул брата на себя и с жадностью сомкнул свои зубы на шее мужчины. Вадим громко простонал от резкой боли, морщась и чувствуя, как теплая кровь струёй потекла по коже под одежду, слыша рычание брата, который с наслаждением кусал его. Вот и вся благодарность за всё то, что он ему сделал. Вот и логический конец его жизни, — стать жертвой своего младшего родного брата, который не смог переступить через свою гордость и признать свои ошибки. Тот не хотел даже слушать, считая, что есть только его мнение и больше ничьё. Слезы обиды сорвались с глаз мужчины, дышать стало тяжелее, а во рту почувствовался привкус железа. Вадим обмяк под братом, из последних сил поглаживая его голову, и даже выгнулся, подставляя шею под зубы мелкого, смиряясь со своей участью.       — Ты сам выбрал такую жизнь, брат. Я не останавливал тебя. Ты захотел быть самостоятельным, я дал тебе это. Я отпустил тебя во взрослую жизнь и не стал больше давить своим мнением. Ты ушел из-под моего крыла, и я избавил себя от ответственности. И после этого я всё равно остался для тебя плохим братом. Прости меня, Глебка, что не оправдал твои ожидания, — хрипло произнося свои последние слова, мужчина понял, что силы покидают его, и он теряет сознание. Глеб разомкнул свои зубы, с ужасом осознавая, что сейчас лишил своего любимого человека жизни, и увидел последний взгляд, и заорал от шока. Его охватила паника, и он моментально зажал рану ладонью, чтобы остановить кровь, но мужчина уже лежал без сознания, казалось, что и не дышал. Музыкант стонал от безысходности и, оглядываясь, начал звать на помощь, но никто не отзывался. Он плакал и просил брата очнуться. Просить прощения было уже поздно, но Глеб, как зацикленный, повторял и повторял, моля мужчину открыть глаза и очнуться. Сидя и не убирая руку с шеи, музыкант и не заметил, как приехала бригада медиков. Они в защитных костюмах первым делом подняли его с пола и принялись осматривать Вадика. Глеб не хотел уходить, он сопротивляться, и его силой стали выводить из помещения. В машине скорой помощи мужчина потерял сознание и больше не приходил в себя.

***

      Монотонный писк больничного аппарата эхом раздавался в голове. Белый свет притуплял зрение и сфокусироваться было тяжело. Он лежал один в изолированной палате, огороженной занавесками, а рядом никого не было. Сам дышать он не мог, так как мешала трубка в гортани. Всё тело затекло и захотелось подвигаться, но обе руки были под капельницами, поэтому ему пришлось понять, как он сюда попал и жив ли еще. В помещении оказалась девушка, которая была вся закутана в непроницаемый костюм, но по глазам он понял, что ей не больше тридцати пяти. Она округлила глаза, словно не ожидала, что он очнулся, и быстро скрылась за занавеской. Наступила снова звенящая тишина, и мужчина остался опять один наедине с аппаратом, который отсчитывал ровное сердцебиение. Сколько он тут, как сюда попал и что случилось. На эти вопросы мужчина ответов не знал. Лишь обрывки памяти вернули его в последний день, когда он ссорился с братом.       Доктор вернулся с несколькими помощниками, и они быстро помогли больному вытащить трубку ИВЛ. Первый тяжелый и такой благословенный вздох заполнил больные легкие. Мужчина не сразу раздышался. Ему помогли привстать, и он, захлебываясь поступающим воздухом, наконец, заставил легкие дышать. Сил было мало, поэтому его снова положили, и он смотрел на присутствующих вопросительным взглядом. Кто-то записывал показатели, кто-то отключал аппарат. Медсёстры убирали капельницы. Все вокруг что-то говорили, но язык словно был не понятен. Мужчина смотрел то на одного, то на другого и, облизывая пересохшие губы, хотел что-то спросить, но его опередили.       — Вадим Рудольфович, с пробуждением! Вы нас всех удивили, — Вадима охватила паника, и он быстро забегал глазами, не понимая, о чём говорил доктор. — Поясню. Вы были в коме. Вы помните что-то? — Самойлов нахмурился и тяжело задышал. Голова ничего не соображала. Он помнил крики брата, как тот просил прощения, но больше ничего.       — Что случилось? — горло было пересушено, поэтому он хрипло отозвался, и доктора переглянулись.       — Вас доставили сюда в тяжелом состоянии. Вы были ранены и заражены вирусом. Мы не давали никаких прогнозов вашим родным, — Вадим часто моргал глазами, и какая-то паника охватила его. Он вспомнил, как Глеб бил его об пол, как грыз его шею. От испуга он на автомате дотронулся до раны, которая была перевязана битами, и выдохнул.       — Долго я был без сознания?       — Неделю. Видимо, вирус только начинал поражать Вашу иммунную систему, поэтому рана долго заживала. Сейчас Вам сделают очередной тест, чтобы понять, как продвигается лечение.       — А брат? Что с ним? — пропуская мимо ушей всю информацию о себе, спросил Вадим, и врачи переглянулись.       — Ваш брат, — доктор мялся, пытаясь подобрать слова, — тоже в коме. Вирус убил его иммунитет, и организм с трудом борется. Он поступил к нам уже на последней стадии, — от услышанного у музыканта перехватило сердце, и ему снова стало плохо. Он начал задыхаться, и врачи не на шутку забеспокоились. От стресса и переживания у музыканта случился сердечный приступ, и его пришлось быстро выводить из тяжелого состояния.       Вадиму снился сон, и в нём к нему пришла мама. Такая молодая, держала за руку маленького мальчика. Мужчина узнал в нём Глебку и даже всплакнул от того, что этот маленький человечек был таким близким ему и родным, что они были настолько счастливы. Кудряшки мальчика вились в разные стороны, и Вадим присел на корточки, давя слезы, когда брат с веселой улыбкой побежал в его объятья: «Вадик!», «Брат», «Я люблю тебя».       — Я тоже люблю тебя, Глебка, — понимая, что музыкант сказал это вслух, моментально открыл глаза, увидев, что рядом у кровати сидел Каплев. Музыкант, смахивая невольные слёзы, быстро собрался с силами и пожал руку коллеге.       — Ну и напугал ты нас, Вадим Рудольфович, — Андрей тревожно улыбнулся, держа начальника за руку, и подался вперед, чтобы обнять того.       — Что? Испугались, что кормить вас больше не кому будет? — сшутнул Самойлов, откидываясь снова на кровать. — Ты один пришел? — Каплев обернулся и покачал головой.       — Нет. Мы все пришли, — от осознания того, что пришел весь коллектив, Вадим с ужасом сглотнул.       — Вы чего, спятили, придурки? Вас всех пустили? — он хотел было поругаться, но клавишник сразу же его успокоил.       — Нет. Нет. Пришли, конечно, не все. Только музыканты, — Самойлов облегченно выдохнул и махнул рукой, чтобы и остальные зашли. Палата сразу же заполнилась криками и воплями. Шумная команда пришла с цветами и сразу же нарушила больничную тишину. Все принялись обнимать больного, кричать.       — Тише вы! Хватит орать! — улыбаясь, журил их Вадим, приподнимаясь и обнимая каждого. На душе его сразу стало легче, так как близкие люди были рядом. Последний к его кровати подошел Саша. Он, поджимая губы, показал музыканту пакет и поставил его на тумбочку, не решаясь подойти близко.       — Здравствуй! Тут фрукты тебе. Чтобы выздоравливал скорее, — мужчины с придыханием замерли, наблюдая за действиями начальника. Вадим смотрел на пакет, а потом перевел взгляд на Радченко.       — Иди сюда! — он поднял руку, и Саша, улыбаясь, пожал ее, после чего музыкант изо всех сил потянул того на себя и повалил. Все снова залились смехом, и Радченко ржал в шею начальника, радуясь тому, что музыкант не злится на него. — Спасибо!       — Это Сашка, кстати, скорую встречал! — осведомил Роман, когда все расселись вокруг кровати, и Самойлов, уже полусидя, посмотрел на смущенного гитариста.       — Да? Саш, это правда? — не поверил Вадим и вскинул бровь. Радченко опустил взгляд.       — Да. Когда ты меня выгнал так грубо, я еще долго стоял на улице, глотая обиду, а потом услышал крики. Войти не решился, ибо не хотел стать снова причиной ссоры.       — Сааш, — протянул Вадим извиняющимся тоном, но тот продолжил.       — Я стоял и слушал. Понимая, что там могло произойти что угодно между вами. Хотел вызвать полицию, но тут подъехала скорая. Я метнулся к ним, буквально выталкивая врачей из машины, — гитарист сделал паузу. Было видно, что тот сильно переживал из-за происходящего. Все ждали продолжения, — когда вывели Глеба, все его лицо и руки были в крови. Я не на шутку испугался, поэтому, когда зашел на студию, то обнаружил тебя без сознания. Я не знал, как помочь. Меня стали выгонять. Я пытался доказать врачам, чтобы те скорее помогли тебе, — мужчину начало трясти от эмоций, и Вадим сжал его руку, давая понять, что благодарен ему, — потом меня выгнали на улицу и начали допрашивать. Имел ли я контакт с Глебом или тобой. Я не знал, что отвечать, и сказал правду. Тогда меня тоже забрали.       — Ага. Его изолировали в центре на пару дней. Нас не пускали, и ничего нельзя было передать, — вмешался Каплев, и Самойлов посмотрел на глупо улыбавшегося клавишника, который понял, что влез не в тему, и замолчал.       — Тесты оказались отрицательными, но я все равно просидел дома с неделю ради профилактики, наблюдая за своим состоянием. Сам понимаешь, что творится снаружи.       — А что там твориться? — спросил Вадим, понимая, что ничего не знает.       — Там дурдом, брат, — ответил Потапкин, — люди сходят с ума. Ходят и нападают за еду на других. Страна погрузилась в хаос. Власти не могут сдержать натиск. У нас в Екатеринбурге очень много мутированных. Город закрыли.       — Господи. Что же происходит? — устало простонал Самойлов, и их хорошую беседу прервал вошедший в палату врач. Все с интересом посмотрели на того.       — Вадим Рудольфович. Ваш брат, — от услышанного музыкант резко сел в кровати, чувствуя страх.       — Что с ним?       — Всё хорошо. Пришел в себя, — мужчина улыбнулся, и все присутствующие выдохнули с облегчением. Самойлов обессиленно откинулся на подушки, часто дыша.       — Доктор, можно мне к нему? — врач посмотрел на всех и кивнул.       — Можно. Только через стекло и не всем вместе, — когда тот вышел, Вадим резко откинул одеяло и, не стесняясь того, что был в одних трусах, быстро встал на ноги. От смены положения голова его закружилась, и он чуть не упал. Радченко вовремя подхватил музыканта под руки, и Самойлов одарил того улыбкой в знак благодарности.       — Хочешь пойду с тобой? — Саша еле слышно прошептал на ухо, когда мужчина одевал халат, и внимательно посмотрел в глаза гитаристу.       — Нет. Это мой брат. Я должен пойти один, — запахиваясь и одевая тапочки, ответил главный.       — После всего, что он сделал с тобой? Я не понимаю, — простонал Радченко, и Самойлов бросил неловкий взгляд на коллег, которые явно о чём-то догадывались.       — Сашка, он мой брат. От него нельзя так взять и отказаться, — он похлопал того по плечу и направился к выходу, оставляя музыкантов одних в палате.       — Саш, да что ты? Он же не любовник, а брат, — неудачно пошутил Каплев, и гитарист, поджав губы, схватил свою куртку и решительно бросился прочь.       — Пошел к чёрту, — это было последнее, что услышал Андрей, прежде чем тот скрылся за дверью.